Ровно в этот же миг к поляне подбежал, шумя как вепрь, хромой кхатаз. Он увидел отшельника, и его лицо озарила счастливая улыбка. Почувствовав жар, он отшатнулся назад, отмахнулся от пролетающей мимо пчелы и рухнул на колени, опустив взгляд в землю, оставив эльтасмириям наблюдать за тем, что происходит вокруг него.
Коснувшееся человека насекомое взмыло вверх, огибая по дуге полянку и пролетая сквозь пчелиные рои. Каждый раз, когда это происходило, рой распадался, как проткнутая рыба-пузырь, и пчёлы рассаживались по листьям. К тому моменту, когда она облетела поляну, вокруг установилась полная тишина. И Теольминт наконец-то услышал гулкие удары собственного сердца. Пчёлы сидели не долго. Стоило кхатазу зашевелиться, как они поднялись с листьев и окружили его тёмным облаком.
– Они уже здесь! – успел выдохнуть кхатаз, прежде чем жужжащие насекомые облепили его со всех сторон.
– Заходи на поляну! – приказал ему отшельник, произнеся эту фразу на всеобщем языке, но было поздно.
Хромой рыбак вяло отмахивался от пчёл, пытался доползти до спасительного песка, но когда до него оставалось два шага, насекомые разом ужалили его. Он вскрикнул и распластался на земле. Оставшиеся в живых пчёлы тотчас утратили интерес к опухающему телу человека и собрались в пять гудящих шаров по разные стороны от поляны. Отшельник продолжал звать своего гостя и эльтасмирии уже начали переглядываться друг с другом, решая, что делать дальше, как вдруг хромой кхатаз резко поднялся на ноги, словно вздёрнутый невидимыми нитями. Его взгляд устремился в то место, с которого Теольминт начал обследовать поляну. Туда же рванулись два роя пчел.
– Я знаю, что вы пришли. – С трудом произнёс на всеобщем рыбак, и Улианта поняла, что этот человек впервые в жизни говорит на неизвестном для себя языке. – Мои «пальцы» чувствуют вас.
Шатаясь, как заправский пьяница, кхатаз махнул рукой, и тотчас третий рой пчёл закружился вокруг него. В этот момент его левый глаз лопнул, но вопреки всем человеческим реакциям, на его лице появилась уже знакомая счастливая улыбка. Кхатаз произнёс фразу на непонятном, но в то же время знакомом для эльтасмириев языке… знакомом до боли, потому что вырывающиеся из глотки человека слова отдавались в их телах спазмами несуществующих и ужасных воспоминаний. Кошмарный рыбак огляделся вокруг, и его лицо приняло другое выражение. Он словно понял что-то, и улыбка сползла с лица.
– Убирайтесь прочь с острова! Прочь с острова! Прочь… – закричал кхатаз с необъяснимой горечью в голосе, и с каждым словом его вопли слабели. Он упал на землю и закатился внутрь поляны.
Улианта медленно отступила в лес, стараясь не шуметь. И если она успела отойти на достаточное расстояние, то её спутник, находившийся ближе к поляне, вынужден был задержаться. Рой почувствовал эльтасмирия и направился к нему. Теольминт лишь скупо улыбнулся, плотнее натянул капюшон и взялся за гарду меча. Сердце Улианты защемило от предчувствия беды. Не выдержав, она закричала что есть силы:
– Я здесь!!!
Гудящие шары замерли в воздухе. Обволакивая деревья, они потянулись в сторону Улианты, закрыв живой сетью все пространство от почвы до верхушек деревьев. Эльтасмирийка спрыгнула с разлапистой ветки кедра вниз, в гущу борющихся за место под солнцем папоротника и бамбука и, издавая как можно больше шума, побежала прочь. Живая пчелиная сеть двигалась медленно, цепляясь за плотные заросли трав и деревьев. Стремительная Улианта чувствовала её неравномерное передвижение и уже знала, что стоит ей приблизиться к рухнувшему кедру, проредившему лес подобно исполинскому мечу, как пчёлы сумеют настичь её. Когда до упавшего дерева оставалось несколько шагов, до неё донёсся возглас Теольминта:
– Беги по стволу!
Напарник оказался заметно расторопней Улианты и уже ждал её впереди. В руке он держал мешочек с бутонами высушенных степных цветов, наполненных заговорённой смесью мяты и базилика, перетёртой в мельчайшую пыль. Эльтасмирийка догадалась, что он собирается сделать. Окрылённая надеждой на спасение, она взмыла на поваленный кедр и устремилась вперёд. В это мгновение пчёлы настигли Улианту. Три самых быстрокрылых из них сели на кожаные доспехи. Остальные начали обвивать её смертоносным облаком, но в этот момент Теольминт метнул горсть бутонов под ноги девушки. Облако из отпугивающей и токсичной для насекомых смеси взметнулось вверх, и Улианта исчезла в нём. Исчезла она и для роя пчёл. Насекомые забыли про свою жертву, бросившись врассыпную. Огромный рой рассыпался.
Улианта отбежала от упавшего некогда кедра на несколько десятков шагов и уже успокоилась, как вдруг почувствовала щекочущее прикосновение пчелиных лапок, и вслед за этим резкую боль, пронзающую тело. Три жала одновременно вонзились в гладкую кожу её шеи. Улианта ощутила, как они, подобно змеям, протиснулись глубже и растаяли в сонной артерии. Её ноги подкосились, и она едва удержалась, чтобы не упасть на землю. Где-то позади неё, рядом с обжигающим жаром поляны, пчелиные «пальцы» искали, но не могли найти её, сбитые с толку облаком мятной пыли. Время вдруг потекло вспять, и Улианта схватилась за виски, чтобы отогнать чужие воспоминания, обжигающим потоком устремившиеся в её разум.
– Ты в порядке? – Спросил внезапно возникший рядом, Теольминт, и эльтасмирийка пришла в себя.
–Я…я видела…
Слова давались ей с трудом. Она поднялась на ноги, хватаясь за лианы, как это делал хромой рыбак. Находясь в каком-то забытье, она вместе с Теольминтом побежала по джунглям, уже не в силах подняться на второй ярус. Преодолев три четверти пути, они остановились, чтобы перевести дух. До их чутких ушей доносился сквозь лес манящий шум моря. Эльтасмирии молчали, успокаивая мысли и подбирая слова, чтобы объяснить архонту увиденное. В этот момент Улианта почувствовала запах пота…
Человеческого пота…
Она резко развернулась и увидела прямо перед собой хромого кхатаза.
– Бойтесь Первого над Цветками! – Проговорил он голосом отшельника с поляны и рухнул замертво…
Некая сила выдернула колдуна с поляны в джунгли. Тьма ночи сомкнулась вокруг, и теперь Вельсиолл слышал лишь гул, доносящийся сверху. Обессиленный колдун готов был рухнуть на землю, но невидимый в ночи человек подхватил его, усадил на свою хрупкую, по сравнению с сокрытой в мышцах силой спину, и бесшумно понёс прочь.
Вельсиолл чувствовал носом колдуна благоухание леса острова Рокушима, но совершенно не слышал присущего ему ночного гвалта. Движение происходило в противоестественной для джунглей тишине, прерываемой лишь по-кошачьему тихим дыханием невидимого в кромешной тьме носильщика. Вдруг, ровно в тот момент, когда в джунглях вновь появился птичий гвалт, старик заговорил, впервые за всё время воспоминания:
– Обещанные гости близко. Я чувствую их корабль.
Тотчас носильщик сбавил ход и, к удивлению Вельсиолла, заговорил тонким девичьим голосом:
– Мы не успели?
В ответ колдун выдохнул:
– Нужна еще ночь, и Второй Цветок падёт. Всё будет готово к Первородному сну.
– Но они… Они уйдут в замок!
– Задержи их! Опереди Кироси!
– Но как?
– Выйди в море вместе с рыбаками. Попади на корабль!
– Я отвыкла от дня, отвыкла от солнца. Оно сожжёт меня.
– Надень мою шляпу. Я оставил её в доме.
В этот момент носильщик вышел из джунглей на узкую полоску пляжа, и в рассеянном свете луны Вельсиолл увидел её лицо.
Её, не его, зарубил Поющий меч Кироси ранним утром первого дня посольства Дома Весеннего Шторма.
Глава 4
Спутница эльтасмирийского лорда выглядела оторопелой и время от времени поглядывала в джунгли. Вернувшись с конями, Кироси понял, что именно она совершила вылазку к хижине отшельника, но каким-то чудом осталась в своем уме. Тем более это было удивительно для столь утончённой девушки. Два других морских гостя не выказывали признаков беспокойства. Второй спутник лорда безошибочно выбрал из трех десятков женщин деревни единственную молодую вдову и теперь мило обсуждал с ней силу ветра, дующего с юго-запада в начале сезона дождей. Мило, насколько это возможно для высокомерного эльтасмирия. Поющий меч отметил для себя опасность этого эльтасмирия – в его глазах скрывался опыт сражений, прикрытый искорками веселья и постоянного шутливого настроения. Лорд Вельсиолл же сторонился людей и в одиночестве стоял у берега моря.
Кироси решил, что Улианта скрыла от господина увиденное ей в джунглях. Однако рыбаки тайными жестами сообщили Поющему мечу, что она вернулась из леса с невозмутимым лицом, но с круглыми от увиденного ужаса глазами, и долго что-то рассказывала эльтасмирийскому лорду. Второй эльтасмирий, знаток морских ветров, тоже уходил в лес вместе с девушкой, но кхатазские мальчишки, прятавшиеся в куче опавшей листвы на кромке джунглей, показали, что они просто исчезли в тени первых деревьев леса. Их следы прервались, как будто они взлетели к верхушкам, не потревожив даже птиц.
Впрочем, скрытность вряд ли помогла бы морским гостям при столкновении с отшельником. Этот таинственный человек долгие годы помогал крестьянам и рыбакам мудрыми советами. Он научил крестьян делать из лечебного отвара камелии укрепляющий разум напиток – чай. Вдохновил рыбаков на возведение длинного пирса. Грамотный Кироси догадывался, что сам Второй Цветок – дух из легенды, покровитель тружеников на земле и море выбрал место для воплощения именно здесь, во владениях лорда Табиючи. Но несколько месяцев назад всё изменилось. Люди, шедшие к нему за помощью, или не возвращались вовсе, или приходили обратно с повреждённым рассудком.
Кироси доложил о происходящем лорду Табиючи. Через несколько дней из замка лорда прибыл босой старик в длинной холщовой рубахе. За ним, держась на расстоянии, плелась молодая девушка. Она устала так, словно впервые в жизни прошла такое большое расстояние, хотя производила впечатление и была одета как простая крестьянка. Внимательного Кироси насторожили и её пальцы, обожжённые маслом, как у уличных торговок жареной рыбой в единственном на острове крупном городе Року.
Старик предъявил письмо с печатью лорда. Господин Табиючи велел выделить колдуну и его ученице «хижину на кромке леса» и «миску рыбьего супа в тот час, когда рыбаки возвращаются с моря».
Поющий меч Кироси умел находить зёрна истины в скупом потоке слов и сразу понял, для чего нужен рыбий суп. Колдуна следовало оградить от любого влияния джунглей. И пища, дающая ему силы, должна была принадлежать иной – морской стихии.
«Я буду взирать на деревья» – одну лишь фразу сказал колдун. По ней Кироси, учившийся грамоте в столице острова, сразу разобрался, что лорд отправил в деревню не просто Зелёного колдуна, а мастера по наблюдению и оценке, в простонародье – колдуна Леса. Они были совершенно бесполезны в бою, но знали джунгли глубже любых следопытов. Кироси обрадовался прозорливости лорда Табиючи, ведь с деревьями вокруг поляны отшельника и вправду было что-то не так.
Охотники сообщили Поющему мечу о переменах в джунглях сразу после трагического известия о гибели лорда Року. С их слов выходило, что «деревья у поляны сжились с насекомыми». Удивлённый Кироси лично отправился к поляне, но… не дошёл. Навстречу ему попался рыбак, которого Поющий меч узнал только по одежде. Из оплывшей от десятков пчелиных укусов головы рыбака воин услышал загадочные слова, произнесённые на всеобщем языке, которого простолюдин не знал: «Первородный сон грядёт!». После этого рыбак рухнул замертво.
Кироси надеялся, что колдун посвятит всё своё время прочтению лесных следов и разгадке тайны изменившейся поляны отшельника. Но старик закрылся в хижине и не выходил из неё… в отличие от ученицы. Не смотря на слишком юный возраст и явную неприспособленность к лесу, она без страха уходила одна в ночные джунгли и возвращалась с рассветом. Дни же она проводила в тени хижины, гладя деревенских кошек, полюбивших её с первого дня то ли за нежность, то ли за половину тарелки рыбьего супа, отдаваемой им каждый вечер. Тем не менее, её поведение пугало рыбаков. Они заметили, что юных одногодков девушки, подходивших к ней познакомиться, начинали мучать странные сны. Они просыпались ночью с криками, теряли силы, как после болезни, и только выход в море рассеивал их хворь.
Кироси не устраивали волнения в деревне. Статус Поющего меча позволял ему убить чужаков, как только они начнут вредить интересам лорда Табиючи или рыбацкой общине, находящейся под его защитой, но колдун и девушка не совершали проступков. Убить же их только из-за кошмаров простолюдинов Кироси не мог.
В следующий раз лорд вспомнил о колдуне в преддверии прибытия эльтасмирийского посольства. Целый отряд Поющих мечей прибыл в деревню. Все они были в доспехах, сосредоточены, словно готовясь к битве. Однако всё, что сделали, это передали Кироси письмо с печатью лорда. В нём господин Табиючи назначал колдуна старостой деревни.
Кироси исполнил приказ, объявив об этом собравшимся жителям деревни. Рыбаки повели плечами и вернулись к обыденным делам, ведь новый староста, он же колдун Леса, так и не показался из хижины.
Кироси встретил ночь на пирсе и направился к дому. По пути ему попалась ученица колдуна. Она завидела Поющего меча и подобострастно упала перед ним на колени.
– Спокойного сна, господин! – пропела она звонким, заискивающим голосом, но Кироси вдруг показалось, что он уловил нотки сарказма.
Он оглядел девушку сверху, только сейчас обратив внимание, что её платье сшито из лоскутов разных тканей. Портной подобрал под один цвет лён, ситец и даже шёлк, допустимый к ношению только среди благородных женщин. Кироси понял, что девушка вышла из секты, зародившейся недавно среди торгового сословия столицы острова. Они покупали тайны и секреты попавших в беду людей и хранили их в храмах, причудливо сочетавших лавку портовых менял, трапезную и то, что за морями называлось школой танцев. Лорд Табиючи запретил секту в своих владениях, позволив Поющим мечам убивать на месте её представителей. Кироси уже взялся за рукоять меча, но ночное беспокойство джунглей остановило его. Труп мог привлечь лесных падальщиков и ночью, проникнув в деревню, они напугали бы свиней и кур. Кироси был рачительным хозяином деревни и отложил казнь.
На следующее утро он, впервые за много лет, проснулся на целый час позже, чем обычно. Непонятно сколько бы времени ещё длился его сон, но разбужен был Поющий меч испуганными криками рыбаков – посольство эльтасмириев прибыло на остров Рокушима…
Кироси мотнул головой, прогоняя обрывки сновидений, и направился на встречу. Лорд Табиючи отдельно обращал внимание на то, что в посольстве обязательно будет эльтасмирий, называемый архонтом. Он владеет магией и практически неуловим в лесу. На взгляд Кироси архонт казался слишком молодым, но он знал, что эльтасмирии не стареют и не умирают естественной смертью, поэтому за внешней юностью мог скрываться мудрец, проживший столетия. На мгновение в голове Поющего меча мелькнула мальчишеская мысль: подойдёт ли он к нему незаметно, но она сразу же исчезла, ведь если он сможет это сделать, то провокация может вылиться в катастрофу.
Все эти воспоминания пролетели в голове Кироси, пока он привязывал приведённых лошадей к вбитым в песок кольям.
– Всё готово для отправления. – Объявил он официальным тоном.
– Тогда мы немедленно отправимся в замок лорда Табиючи в сопровождении почтенного Поющего меча Кироси.
Воина раздражала манера эльтасмирийского лорда изъясняться так, будто он делал одолжение и в тоже время отдавал приказы. Но столкнувшись сразу же по прибытии на остров со смертельной и необъяснимой опасностью, морские гости не потеряли лица. В отличие от остальных людей, отправлявшихся к отшельнику.
– Как прошло общение с лесом, архонт Вельсиолл? – Кироси завуалировано поинтересовался о расположении духа эльтасмирийского лорда.
– Мои спутники доложили, что ваш лес великолепен. И чем дальше мы углубимся в него, тем больше наслаждения он доставит нам!
Кироси кивнул в ответ. Архонт Вельсиолл оказался достойным послом.
Вопреки ожиданиям архонта, дорога в замок лорда Табиючи оказалась весьма оживлённой. Она вбирала в себя более мелкие дорожки, идущие из скрытых за стеной джунглей деревень. По этим узким и постоянно петляющим между кедров тропам множество безлошадных крестьян тащили на спинах мешки и вываливали из них рис на листья папоротника, устилающего весь тракт.