— Откуда такая уверенность? — буркнул Фабиан и осёкся. Ответ пришёл неожиданно, и догадка подтвердилась.
— Я знал её в школе. — Помолчав, Эйден всё-таки продолжил рассказывать: — Это было во Франции. Школа, я вроде рассказывал, с медицинским уклоном и достаточно популярная в Европе. Дед Эмили из Совета Генералов — англичанин, так что детство она провела в Европе. И, как можешь догадаться, была одной из первых красавиц в нашем учебном заведении. Тогда мы все были падки на красоту, а не на ум. Как сам видишь, интеллектом она не блещет.
— Сам же сказал, что она не дура, — не понял Кайл.
— В своём деле и даже в науке она разбирается прекрасно. Но с человеческими отношениями совсем туго. — Картер резко сменил тон: — Может, спать пойдём? День был тяжёлый…
— Я тебя сейчас в микроволновку засуну, Эйди. Начал — заканчивай.
— Вот же прицепился… — врач вздохнул. — Надеюсь, после этой истории ты не будешь считать меня идиотом.
…половина нашего класса сохла по Эмили явно, ещё половина — тайно. Нетрудно догадаться, что я относился ко второй. Пару раз даже валентинки подкладывал, что за глупость… Сейчас уже трудно сказать, что меня в ней так привлекало. Должно же быть что-то ещё, кроме внешности, верно? Так или иначе, она мне нравилась, и способа сообщить об этом я не находил.
Зимой, когда нам было уже по пятнадцать лет, в школе закатили новогодний бал — бал-маскарад. Это оказался такой шанс сделать что-либо под чужой маской, что идея захватила всех. Готовились едва ли не за месяц. Я тогда был переведён со всем классом на верхний этаж, и мы, гордясь своим старшинством, не стали тратиться на дурацкие костюмы. Просто группой мальчишек сговорились одеться в одном стиле и нацепить маски на лица, чтобы всех запутать.
Кажется, мы выбрали рубашку, пиджак, галстук, брюки… И все делали цветные маски из картона, у кого были деньги на гофрированный — брали его. Моя маска была зелёной, под цвет глаз. Пришлось опробовать контактные линзы, чтобы не мешали очки… — Он рассмеялся. — С ними было больше всего проблем. А женская половина тем временем строила свои планы.
Под мелодию из какой-то оперы танцевали медляк. Девчонки и вправду еле нас различали, только Филиппа узнали сразу — он слишком рыжий для маскарада… Я совершенно случайно нашёл Эмили: видел, как она поправляла маску в коридоре. Белая, закрывающая глаза, щёки и лоб, она как будто была вплетена в волосы. Как брюнетке, ей это очень шло. Плюс чёрно-белое платье выше колен — сплошной контраст.
В итоге я воспользовался своим знанием и пригласил её на танец. Мы почти не разговаривали до этого, так что голос менять не пришлось, а лица моего она не видела. Три круга по огромному залу — как мало надо для счастья… А весной класс разделили пополам, и я оказался отрезан от Эмили. Собственно, я и оставался анонимным партнёром по тому единственному вальсу.
— И вот вы встретились, — подытожил Кайл, растянувшись на столе. — Саммерс тебя не узнаёт, и… в этом проблема?
— Если бы в этом, всё было бы нормально и шаблонно, — горько усмехнулся Картер. — Обычная история, каких тысячи. Но нет. Я уже не гонюсь за званием её бойфренда. Мы слишком разные, да и говорить всё равно не о чем.
— Оба же на медиков учились.
— Как романтично, обсуждать свою хирургию. Кстати, она должна была стать педиатром, но дед… В общем, с этой мыслью покончено раз и навсегда. Можно даже сказать, что она меня разочаровала. — Убедившись, что Фабиан всё ещё ждёт развязки, Эйден в сотый раз вздохнул и заговорил без эмоций в голосе: — Теперь самое неприятное… Всё дело в мировоззрении этой сказочной дурочки… На неё нападают черви. Кто прибежал первым и увёл её из опасной зоны? Я. Кто герой? Шон. После этого ужаса ей плохо, не может прийти в себя. Кто помог? Я. Кто герой? Шон. Конечно, Шон, которого в тот момент и рядом-то не было. В доме Ничьей Матери я убил эту подземную дрянь, терпел её истерику и спасал того же Шона… Результат — она его боготворит. Какая неожиданность! — Успокоившись, он заговорил гораздо тише. — Я понимаю, это зависть. Я не хочу оказаться на его месте, значит, зависть неоправданная… Прекрасно понимаю, что я неправ и мог бы угомониться, но где же эта хвалёная справедливость?
Прошло много времени с окончания его рассказа. Кайл молча перекатывал печенье по тарелке, время от времени поглядывая на Эйдена. Тот ушёл в себя глубоко и надолго, а когда вернулся, был, как всегда, собран и спокоен.
— Пошли спать. Теперь-то уж точно поздно. — Убрав всё лишнее со стола и выключив телевизор, Картер добавил: — Извини за эту истерику. Наверное, мне надо было это сказать…
— Разве это истерика? — невесело усмехнулся Кайл, направляясь за ним в комнату. — Ты даже ничего не разбил. И, извиняюсь, твой громкий голос сравним с моим тихим шёпотом.
— И правильно. Если бы скандалил ты, соседи бы сбежались.
— Когда я делал это в последний раз, соседи были уже опытные и просто покинули дом…
Погасив свет в спальне, они улеглись на свои кровати, стоявшие в метре друг от друга. Фабиан пытался заснуть, но исповедь друга не шла из головы. Несмотря ни на что, Эйден остался Эйденом, и Кайл был уверен, что больше об этом никто не узнает… Но один момент никак не давал ему покоя.
«Кто герой? Шон… — он закрыл глаза. — Чёрт, как же мне это знакомо…»
— Эйди. — Тишина. — Эйди!
— Ну что? — сонно ответили с соседней кровати. — Я только заснул.
— А я нет. — Побарабанив пальцами по прикроватной тумбочке, Кайл сказал: — Поговори с мелким.
— Не думаю, что это хорошая идея, — после паузы отозвался Картер. — Что я ему скажу?
— «Дорогой друг, ты меня достал. Не веди себя, как болван и придурок».
— Какой ты добрый. Со всеми так разговариваешь?
— Нет, только с вип-персонами. Между прочим, очень помогает.
Пересказав сожителю воображаемые переговоры с Шоном, которые почему-то закончились эпичной битвой, Фабиан тут же заснул. Решив отложить всё это на завтра, Эйден последовал его примеру.
========== Часть III. Глава III. Благословение грешницы ==========
Multum interest utrum peccare aliquis nolit aut nesciat.
Большая разница — не хотеть или не уметь согрешить.
Десятый мир,
Китай, Пекин (Бейджинг)
2025 год
Белоснежные шторы колыхались на ветру, похожие на пару танцующих привидений. Солнечный свет пробивался сквозь мягкую ткань и стелился по полу вместо ковра. В самом конце светового прямоугольника, отпечатавшегося на холодной плитке, сидела темноволосая девушка и медитировала. Ноги и руки застыли неподвижно в предначертанной позе, пальцы по-особому скрещены, глаза закрыты. Единственное, что могло отвлечь её — жар или холод. Жар солнца и холод земли.
После того как юных богинь распределили по мирам, Энджел попала в Китай — в страну, освящённую её матерью. Энджел никогда не знала полного имени её божественной родительницы: аборигены дали храму имя Ан Ли, ту же фамилию «Ли» присоединили к её имени. Скорее всего, истина далека от этих прозвищ и названий. И, более того, спрашивать запрещалось. Энджел не могла часто обращаться напрямую к своей матери.
Ан Ли олицетворяла луну, синий цвет и электричество. Наверное, ночной Бейджинг можно было описать этими тремя словами. Именно поэтому её божественная семья — дети, прислуга и ближайшие последователи — располагалась в одном из небоскрёбов столицы. Солнце садилось, и прямоугольник света медленно менял цвет и исчезал с пола. Вскоре комната погрузится в темноту, и Энджел закончит медитацию.
— Юная госпожа, — с порога послышался тихий голос. — Солнце село.
Небыстро открыв глаза, Энджел моргнула пару раз и поняла, где находится. Она встала на ноги и обернулась, поправляя традиционное китайское платье, расшитое драконами. Волосы девушка убирала в высокий пучок, так что узоры на спине были видны каждому. На пороге стоял один из жрецов Ан Ли.
— Спасибо, Чжу, — поблагодарила Энджел, не узнавая свой голос. Рядом с мамиными жрецами он всегда становился властным и высоким, что ей не очень-то нравилось. — Что-то ещё?
Чжу потупил взгляд.
— Вас зовёт госпожа…
Энджел понимала, почему её матери боятся. Ей самой старшая богиня внушала страх, и лишь мысль о том, что Ан Ли того же ранга, что и Таня, заставляла её не бояться. Странно даже представлять холодную величественную Ан Ли рядом с бесшабашной и немного сумасшедшей Таней, но когда дело доходит до силы и веры, они вполне могут потягаться друг с другом.
Ан Ли ждала её в приёмной комнате. Энджел никогда не была в личных покоях матери.
Небоскрёб на западе Бейджинга никак нельзя назвать храмом, но боги следовали современным тенденциям развития. Простые смертные думали, что здесь находится очередное скопление никому не известных офисов с пафосными названиями, но здесь жила богиня. По ночам луна отражалась в начищенном до блеска стекле.
Словно фарфоровые, руки женщины были сложены на коленях. Она одевалась так, чтобы соответствовать покорённой стране. На матери и дочери были одинаковые платья, отличающиеся лишь размером и цветом вышитых драконов. И Ан Ли позволяла себе распускать волосы, которые сейчас чёрным шёлковым полотном лежали на её плечах и спине.
Столкнувшись взглядом с глазами матери, Энджел увидела две бездонно-синих луны. Её собственные глаза больше напоминали два погасших солнца.
Погасших в память о её грехе.
С тех пор, как Энджел обрела кровные узы с нечистым, Ан Ли охладила их отношения, ранее бывшие дружественными.
— Анджелина, — тихо и спокойно заговорила богиня, называя её полным именем. — Ты хорошо выполняешь свою миссию, хотя я всё ещё поражаюсь смелости, с какой ты прикасаешься к нечистым.
— Мы должны сотрудничать с ними для достижения мира во всём мире, мама. Без моего благословения они никогда не одолеют Дьявола.
— Ты права. Но всё-таки меня это коробит. — Ан Ли наклонилась к столу, при этом её спина оставалась идеально прямой. Она встряхнула тонкой рукой, и из рукава выпали фотографии. — И я рада, что этот нечистый наконец осознал вашу с ним связь.
Энджел тихонько вздохнула, проследив за ногтем матери. Шон Ламберт. Товарищ. Брат. Бывший любовник. Они довели свои отношения до пика, и только напускная холодность Энджел не позволила согрешить ей в третий раз. Но они преступили правила дважды: сначала связав тело богини с телом нечисти, а потом повторив это деяние как брат и сестра.
— У него есть смертная подруга, и я полагаю, что он забыл обо мне… в этом плане.
— Правильно. Надеюсь, ты не сильно горюешь об этом.
— Нет, мама.
Ан Ли удовлетворённо кивнула. Это ей и было нужно.
— Если бы они не были нечистыми, я бы чуть больше гордилась твоей командой, Анджелина. Ты видишь, что эти четверо идеально подходят друг другу? В их сердцах сложилась гармония, которой не видно сразу, но которая выручит их не раз и не два. Будущее обещает быть тяжёлым.
Энджел не могла не согласиться. При взгляде на фотографии друзей у неё потеплело в груди. Флегматично спокойный, уверенный и надёжный Эйден, ранимый, эгоистичный, но при этом верный Шон, вспыльчивый и упрямый Кайл, добрый и сильный Хоук. Как ни складывай этот паззл, в итоге получится идеальная картина.
— Какое-то время ты будешь скреплять их. Но дальше они справятся сами.
— Слова Тани, — слегка улыбнулась Энджел. — Вы обе думаете, что меня не призовут раньше победы над Дьяволом?
Ан Ли предостерегающе вскинула брови. Об этом речи не шло.
— Прошу прощения, мама.
— Ничего. — Богиня выдвинула вперёд одну из фотографий, и сердце Энджел забилось чуть быстрее. — Я хотела поговорить с тобой о сыне Миджиси.
Если бы Эндж не сидела на диване, земля ушла бы у неё из-под ног. Ей было известно второе имя матери Хоука? Возможно, они были знакомы? Возможно, капитан Сноу знал слишком мало о своей покойной жене? Разволновавшись, девушка склонилась к столу. Освящённая маминой рукой, фотография Хоука чуть-чуть изменилась. Ярко-карие глаза отдавали слабым безумием и — теперь — чем-то ещё, чем-то, обычному Хоуку чуждым. Он казался взрослым и совершенно чужим, но при этом Энджел не утратила чувства привязанности к изображённому на фотографии лицу.
Она всё поняла.
Она не имела права говорить и даже думать об этом.
— Не может быть, — невнятно пробормотала она. Девушку с головой захлестнуло чувство восхищения и благоговейного страха.
— Так и будет, — подтвердила Ан Ли. — И ещё кое-что. Анджелина. Я была бы рада рассказать тебе о его матери — я знала Миджиси и имела удовольствие беседовать с нею в Городе Богов. Естественно, после её смерти. Но эта информация запрещена и тебе, и этому Первому, и его смертному отцу. Никто не должен ничего знать. По крайней мере, сейчас.
— Я поняла, — Энджел наклонила голову. — Спасибо, мама. Ты даровала мне уверенность…
— В себе или в нём?
Энджел удивлённо моргнула. На лице Ан Ли ей почудилась игривая улыбка.
— Не отвечай, — лицо богини вновь стало вынужденно холодным. Она встала на ноги и прошла к окну. Бейджинг покрывался вечерней полутьмой, но неоновые огни все ещё боролись за свою жизнь против ночи. — Я рада, что тебе хорошо с ними. Ты согрешила дважды, обретя связь с нечистым, но это пошло на пользу защите наших миров. Теперь ты считаешься смертной, но ты всегда останешься моей дочерью и подругой Татьяны, Анджелина.
Эти слова тронули Энджел — она никогда не слышала такого от матери. Собственно, они и не беседовали в такой неформальной обстановке: ни разу, ни в одном из доступных миров. Девушка была бы рада и обнять её, но грешницам запрещено прикасаться к божественной коже.
На пороге появился Чжу, очевидно, призванный богиней телепатически.
— Отведи Анджелину в её покои, Чжу, — не отворачиваясь от окна, сказала Ан Ли. На долю секунды она задержала свою ладонь на рукаве дочери. — Благословляю тебя.
Энджел вдохнула полной грудью. Спёртый воздух помещения вокруг неё стал совершенно новым.
«Спасибо, мама. Я благодарю твою луну за это».
***
Энджел вернулась в свою уединённую комнату. Внутри не было ничего, кроме пола, стен и потолка, а также занавешенного окна. Но она нажала на пару кнопок, и вот из стены выехала раскладная кровать, проявились стенки шкафа, под подоконником зажужжал и открылся холодильник, а напротив кровати раздвинулись обои, являя миру выключенный телевизор. Современные китайские квартиры были оборудованы очень хорошо, гораздо удобнее и компактнее западных. В небоскрёбе Ан Ли было так же уютно и комфортно.
Устроившись на диване и разложив перед собой холодные блюда, Энджел подумывала, с чего начать, когда зазвонил телефон. Испугавшись, не потревожит ли это святости всего помещения, девушка быстро схватила трубку.
— Слушаю вас!
— Добрый вечер, ты должна была позвонить днём.
— Хоук… — Энджел с облегчением рассмеялась. — Прости, я забыла. Серьёзно. Тут такая суматоха!..
— Если бы мне не сказали, как долго ты обычно гостишь у своей божественной матушки, я бы обиделся смертельно, — беззаботно ответил шеф. — Ну ладно… всё в порядке?
— Разумеется. — Эндж не говорила никому, что находится в храме у матери. Когда они жили в Токио, это всех шокировало, так что теперь скрывать визиты к старшей богине вошло в привычку. — Но вот с вами могло что-то произойти.
— Ничего нового, знаешь. Шон перепробовал все возможные места для свиданий, я не понимаю зачем, если мисс Саммерс и так любит его без памяти. Недавно они ходили в парк аттракционов, и колесо обозрения остановилось прямо наверху, ну, знаешь, такая точка невозврата, где все девушки начинают бояться высоты, а у парней возникает желание зацеловать девушек до смерти…
— Ты что, следил за ними? — со смехом спросила Энджел.
— Нет, но это же главное правило колеса обозрения! Ты что, не знала? Как вернёшься, покажу…
— Покажешь колесо или зацелуешь до смерти?
— Решай, — усмехнулся шеф. — Всё зависит от тебя. Но я пока могу проверить, насколько прочные здесь колёса.
— Да я скоро вернусь, вместе проверим, — не обращая внимания на пылающие щёки, отмахнулась она. — И… неужели всё так спокойно? Меня так неожиданно позвали сюда, что… я была уверена, что-нибудь случится в моё отсутствие. В конце концов, за вами всё время кто-то охотится.