Отметившись на пункте охраны, девушки прошли в блок С, где остановились и проверили свои пейджеры. Разделяться запрещала политика безопасности, поэтому в камеры они заходил вместе, пока у дверей дежурила пара санитаров.
– Ну что, красавицы, к кому на этот раз пришли погостить? – Полюбопытствовал один из мужчин, с доброй ухмылкой посмотрев на гостей.
Илона приветливо улыбнулась в ответ, в то время как София, не отрывая взгляд от пейджера, отмахнулась:
– Не видать тебе от меня ласки, Эрик. Дома меня ждет муж и двое спиногрызов, поэтому открывай камеру и не трать мое время.
– Ты, как и всегда, само очарование… – Разочаровано вздохнул санитар, покачав головой и бодро уточнил: – У нас тут четверых привели с процедур. С которых начнем?
– Пойдем по порядку, – предложила Илона
Не встретив возражений, блондинка направилась к первой из палат, указанных в списке. После процедур многие пациенты вели себя неадекватно, приходилось успокаивать их, возвращать в состояние нормы, каким бы шатким оно ни было.
Санитар отворил скрипучую железную дверь, за которой, несмотря на солнечный свет, царила угнетающая атмосфера безысходности. Стерильность сочеталась с признаками людской девиации, запах хлорки, пота и мочи резал обоняние. Худощавый мужчина, с которого едва не спадала пижама, сидел, зажавшись в углу, словно маленький мальчик. Блики света играли на его лысой голове, будто отполированной воском.
– Николас, – позвала пациента Илона, остановившись посреди комнаты. От звука своего имени мужчина вздрогнул и перестал раскачиваться, замер, словно кролик, почуявший опасность. – Николас, это я, Илона. Посмотри на меня.
Она опустилась на колено, внимательно наблюдая за поведением человека, который оказался в психиатрической больнице по обвинению в убийстве своих родителей. Он неловко вздернул голову, во взгляде проскользнуло узнавание, но он явно не спешил радоваться.
Исхудавшее лицо, впалые щеки, морщинки вокруг припухших глаз. Мужчина выглядел намного, намного старше своих тридцати лет. Только к болезненному антуражу прибавились покраснения на щеках и шее, словно легкие ожоги, вид которых не понравился девушке.
– Как ты себя чувствуешь? – Стараясь не хмурить брови и выглядеть абсолютно спокойной, Илона продолжила: – У тебя что-то болит?
Мужчина более не казался испуганным, присутствие медсестры вернуло ему чувство реальности, и теперь он смотрел на нее с осуждением, как обиженный ребенок. Илона знала повадки всех пациентов, с которыми работала, и подобная смена настроения могла сулить все, что угодно, от непредсказуемой агрессии до истерии. Но Николас никогда не нападал на нее, довольно часто кричал и принимался бить себя по бедрам, и только. А за последнюю неделю приступы злости практически сошли на нет, что могло бы обрадовать блондинку, но она скорее озадачилась его поведением. На смену злости приходил страх, санитары не раз говорили, что Николас, да и другие пациенты, после процедур кричали или плакали во сне.
– Ладно, Николас, если все хорошо, я пойду к другим, – сдержано улыбнулась Илона, поднимаясь с пола. Если мужчина не выказывал признаков сильной девиации, то не стоило задерживаться, но едва девушка развернулась, как услышала сдавленный шепот:
– Жнец придет… Жнец придет, опять придет…
– Николас?
Илона хотела думать, что ей показалось, однако мужчина продолжал буравить ее сосредоточенным, пугающим взглядом, от которого по спине бежали мурашки.
– Ты что-то?..
– Он придет. За всеми придет. И за тобой придет.
Опустив взгляд и обхватив колени покрепче, мужчина принялся раскачиваться из стороны в сторону, повторяя «он придет, за всеми придет». Илона еле сдержалась, чтобы не выбежать из палаты, сердце заколотилось быстрее, дыхание вырывалось из груди рваными вздохами.
Жнец придет… Это уже не первый случай, с каждым днем они повторяют его имя: Жнец, Жнец… Это начинает беспокоить.
– Что случилось? На тебе лица нет.
Из растерянного состояния Илону выхватила София, выйдя из палаты по соседству с толстой папкой документов, которую вернула на стойку рядом с дверью. Она выглядела ничем не обремененной, спокойной и даже расслабленной, насколько позволяла ситуация. После увольнения из городской больницы по обвинению в подделывании рецептов, женщина будто отдыхала здесь, ловя удовольствие от возможности вернуться к медицинской практике.
– Тоже заметила отметины? – Не дождавшись ответа, задала очередной вопрос шатенка, подходя к другой палате и уже обратившись к санитару: – Не знаешь случаем, что с ними делают?
– Честно – даже знать не хочу, – пожал плечами Эрик. – Спокойные и ладно.
– С этим не поспоришь… – Задумчиво закивала София. – Даже слишком спокойные…
– Это уже не наше дело, – убрав выпавшую прядь волос за ухо, блондинка поспешно направилась к следующей палате и взяла с подставки больничную карту пациента. – Мы должны заботиться о пациентах.
– Если останется, о ком заботиться.
Пропустив мимо ушей саркастичное замечание Софии, блондинка старалась не думать, как они с Эриком обменялись снисходительными взглядами. В психбольнице ненормальными были не только пациенты, и Илона со своей добротой и снисходительностью, строгим следованиям правилам порой выглядел забавной и наивной. Но она верила, что в каждом человеке хранится частица добра, словно огонек, поддерживающий жизнь в угасающем рассудке. Откуда возникла такая убежденность – признаться, девушка понятия не имела. Порой ей казалось, что кто-то постоянно нашептывал эту мантру на ухо, пока не осталось иного выбора, как следовать ей.
Илона также осознавала, что «терапия», которой подвергали душевнобольных преступников, не всегда была тем, чем казалось, и ее это коробило. Но единственное, что она могла дать пациентам – уход и надежду. Такова ее работа.
Проходя палату за палатой, Илона и София не переставали устало вздыхать и пытаться выманить пациентов из-под кроватей – единственного места, где можно спрятаться. В их обязанности входило не только удостовериться, что человек жив, но отметить его психическое и физическое состояние. Если он навредит себе: оторвет ухо, выдавит глаз или откусит язык, то проблем не оберешься.
– Ладно, последняя, – не то торжественно, не разочаровано вздохнула София, достав пейджер и подойдя к палате с массивной металлической дверью. Женщина потянулась за больничной картой, но не притронулась к ней, застыв и в недоумении расширив глаза. – Да вы издеваетесь… Это что, шутка?
Вызывающий вопрос был обращен к Эрику, который нервно закусил нижнюю губу и пожал плечами.
– Ну, его же уже не в первой забирают. Чего ты удивляешься?
– Возможно потому, что к нему, блин, только санитаров пускают!
– Я ходила к нему, – безучастно обронила фразу Илона, сосредоточено изучая маленькое окошко посреди двери. Осознав, что София смотрела на нее, как на ума лишенную, она добавила: – И уже не раз. После резонансной машины он ни на кого не нападал.
– Ну, на тебя-то он не нападал, – тактично подметил санитар, отступив от палаты, словно от ворот, ведущих в ад. – Ты ему явно нравишься.
– Без шуток, Эрик, – насупилась Илона, не одобрив шуточный настрой собеседника. – Вы к нему заходили толпой с дубинками наизготовку, загоняли, как скот, и надеялись, что он не будет сопротивляться?
– Он псих, Илона, – напомнила София, подхватив медицинскую карту и с презрением указав на имя «Уильям (Билли) Хоуп». – Или забыла, за что его сюда посадили? Как по мне, так его нужно было «случайно» застрелить при аресте.
– Он пациент, София, и я прекрасно знаю, что он сделал. Но мы должны выполнять свою работу, у нас есть задание осмотреть пациентов, и мы сделаем это.
Женщина насупилась, быть может, уязвленная обвинением в малодушии или трусости, однако, еще раз посмотрев на массивные стальные двери, с уверенностью решила:
– Не-е, я туда не пойду. Можешь на меня пожаловаться, подруга, однако я не сунусь к тому типу.
Поведение женщины невольно разозлило блондинку, и в то же время идти в одиночестве к Уильяму ей не хотелось. София была права относительно его склонности к насилию, он внушал страх жертве перед хищником, и едва представив, как за ней захлопнется дверь, отрезая пути отхода, Илона нервно сглотнула. По каким-то причинам мужчина относился к ней без агрессии, чем охотно пользовалось начальство, пока об этом не узнал доктор Новак, запретив посещения. А потом Билли все чаще стал выходить из себя, одному из санитаров оторвал кусочек уха, после чего решили использовать на нем воздействие резонансной машины. После сеансов ему требовался покой, и Нестор Новак, пусть и неохотно, но попросил Илону вернуться в число лечащего персонала блока С1.
Теперь дороги назад не было, она сама согласилась.
– Тогда впустите меня и закройте дверь. Если что, будьте готовы вмешаться.
Никто не стал возражать, лишь бы не идти в камеру к зверю лично, поэтому Илоне стало несколько обидно, когда Эрик едва не пританцовывал от волнения, желая побыстрее закрыть за ней дверь. Они с Софией, согласно политике безопасности, всегда обязались ходить вместе… Доктор Новак явно не придет в восторг, если что-то случится.
Свет. Запах спирта. Холод стен.
На какой-то миг Илоне показалось, что, если замереть и не дышать, она растворится в воздухе и станет невидимым наблюдателем. У нее непроизвольно дрогнули колени и к горлу подкатила тошнота, отчего пришлось стиснуть зубы и приказать себе не бояться. Сложно выполнимая задача.
Облокотившись о стену, на кровати сидел мужчина, словно отдыхая после тяжелого рабочего дня. Каждый раз, глядя на этого человека, у девушки возникало двоякое чувство. В его лице с выступающими скулами и впалыми щеками читалась безграничная усталость. Отросшая темная челка спадала на глаза, такие светлые и открытые, отчего у блондинки возникало ощущение, будто она смотрела в зеркало. В таких и не заподозришь кровожадный блеск. Зато от Илоны не укрылись мелкие пятна ожогов, покрывающие шею мужчины.
– Добрый день, Уильям.
Пациент не шелохнулся, только перевел взгляд к источнику звука, и от этого жеста у Илоны на затылке встали волосы дыбом. После того, как он впервые испытал действие резонансной машины, он не двигался и напоминал безвольную куклу, однако спустя пару часов в него словно бес вселился. Со временем Билли все сильнее противился каждой последующей процедуре, однако после них намного лучше контролировал себя. Хотя Илона не обманывалась, поскольку со стороны «контроль» напоминал поводок, который удерживал дикого пса.
Они хотели бы разорвать всех в клочья, каждый из них. Но что-то их сдерживает, не дает гневу вырваться наружу, и они осознают это. Тело превратилось в темницу разума.
– Ты?.. – Нахмурив брови, мужчина будто пытался вспомнить, кто перед ним находится.
– Илона, меня зову Илона. Я медсестра, Уильям. Мы виделись два дня назад.
– Илона… – Протянул он ее имя, и на мгновение пелена растерянности развеялась перед его взглядом, однако секундное озарение сменилось разочарованием. – Ах, да… ты. Илона. Медсестра.
– Как ты себя чувствуешь, Уильям?
Блондинка не хотела приближаться, хотя понимала необходимость наладить контакт, иначе развитие мужчины в сторону выздоровление не продвинется. Собравшись с духом, Илона аккуратно подступила ближе, на что моментально отреагировал пациент, резко обернувшись к ней.
У девушки невольно возникло ощущение, что она, словно Красная Шапочка из сказки Шарля Перро, столкнулась с Серым Волком, так и жаждущим разорвать ее тело на части и проглотить.
– Ты медсестра, – с уверенностью констатировал мужчина.
– Да, я…
– Ну если ты медсестра, то должна знать, как я чувствую себя. Верно?
Воздействие резонансной машины путало мысли пациентов, первые несколько часов после процедуры они терялись, хватаясь за отрывки воспоминаний, пока к ним не возвращалась память. А вместе с ними и ужас реальности.
– Судя по тому, что ты узнал меня и проявляешь склонность к сарказму, твое психическое состояние приходит в норму, – попыталась остановиться на веселой ноте блондинка, позволив проскользнуть улыбке, но в следующий миг она озадачено покачала головой. – Но меня беспокоят следы ожогов. От большинства пациентов я не получила информации. Скажи мне, что ты чувствуешь.
Помедлив, Уильям сделал глубокий вдох и медленно сполз на край кровати, поставив ноги на пол. Илона непроизвольно попятилась, стараясь тем не менее обойтись без резких движений.
– Ты обращаешься ко мне, смотря сверху вниз. – Констатировал Уильям, пропустив нотку угрозы в голосе, но, чтобы не напугать собеседницу, улыбнулся и указал на край кровати. – Присядь.
Не оборачивайся на дверь, просто сохраняй спокойствие. Воспринимай его, как нормального человека, зацепись за это.
Илона смело шагнула вперед, даже с чересчур открытым доверием, чем удивила себя намного сильнее, чем собеседника. Но она не стала присаживаться рядом с пациентом, а устроилась как можно ближе к спинке кровати.
– Ты сегодня спокойный.
Тянуть из мужчины ответы на вопросы, как показала практика предыдущих посещений, не лучшая идея, он либо замыкался в себе, либо грубил. Порой блондинке казалось, что он ударит ее, причинит вред, но то ли его сдерживал факт нахождения охраны по ту сторону двери, то ли внутренние голоса.
– Ясная и солнечная погода меня успокаивает, Илона. Тепло лучей, запах сосен…
– Рада слышать, что здесь есть хотя бы такие вещи, которые тебе нравятся.
– Я не говорил, что мне нравится такая погода. Она успокаивает.
Осторожнее…
Им всем определенно полученные ожоги не приносили ничего приятного, так что девушка невольно задумалась, а стоило ли задавать вопросы и заходить в клетку к зверю? Ей не хватало здравомыслия, осторожности Софии, и порой действительно хотелось сорваться с места и бежать прочь из этого места, но что-то удерживало ее. Она ли едва не на физическом уровне ощущала невидимый барьер вокруг больницы, нечто, что не позволяло отдалиться. Оно затягивало глубже и глубже.
– Все в порядке?
– А? – Растерянно помотав головой, медсестра осознала, что молчала долгую минуту, во время которой Уильям пристально наблюдал за ней. Ей стало не по себе от жгучего взгляда; проглотив ком воздуха, она натянуто улыбнулась: – Да, все в порядке. Задумалась.
– Ты тоже слышишь голос этого места?
– Что?.. Нет, я не слышу…
– Он не разговаривает, а шепчет, проплывает на краю периферии, и ты едва замечаешь этот силуэт, думая, что тебе показалось, но он есть, он здесь. И ты тоже его видишь, верно?
Да…
– Нет, – не отводя взгляд от мужчины, жестко бросила Илона. – Ты ошибаешься, Уильям.
– Не обманывай меня, мой Ангел, я ведь чувствую это.
У Илоны лопнула последняя струна самообладания, она резко вскочила и едва сдержалась, чтобы не броситься к выходу. Мужчина только проводил ее взглядом, молчаливо ожидая дальнейших действия, однако медсестра видела, как напряглись его плечи – он был готов вскочить в любой момент и остановить ее.
– Прости, Уильям, – дрожащим голосом произнесла девушка, выдавив подобие улыбки и неспешно, шаг за шагом, попятилась к двери. – Рада знать, что у тебя нет затруднений. Я зайду позже.
Как только холодный металл коснулся спины, Илона постучала в дверь, которая моментально открылась со скрипом. Проскользнув в щель, девушка не сдержала нахлынувших чувств, шумно выдохнув и облокотившись о соседнюю стену.
– Ты чего-то совсем бледная, – обеспокоенно подметила София, пока Эрик закрывал засовы. – Раньше ты не казалась такой… испуганной.
– Он назвал меня Ангелом, София.
Женщина неподдельно удивилась, а затем стала мрачнее тучи, неодобрительно покачав головой. Все, кто был знаком с делом Билли Хоупа, знал, что его главная цель – отыскать своего ангела, а каким способом, так лучше не вспоминать.
– Но пациент в порядке, – постепенно возвращаясь в норму, констатировала Илона. Ей нельзя раскисать и теряться, от нее зависело благополучие других пациентов. – Обход закончен, Эрик. Если будут проблемы, сообщай непосредственно докторам, а мы с Софией вернемся к работе...