– Да, понизьте до десяти колебаний в секунду. Это уже четвертый сеанс, он стал более восприимчивым, поэтому можно начинать агрессивное воздействие.
– В тот раз его трясло, будто он на морозе простоял полчаса, – недоверчиво отметила женщина-ученый, наблюдающая за картинкой электроэнцефалографии: участками головного мозга, на которых отображалась частотная активность. – Думаете, хорошая идея? Он ценный объект. В Маунт Мессив нам головы оторвут, если с ним что случится.
– Моя дорогая Жульен, ты знаешь свое дело, – одобряюще похлопав женщину по плечу, отчего та лишь покачала головой, Нестор, наконец, заметив гостя, отдал последнее распоряжение: – Начинайте сеанс.
– Сэр.
– Какие новости? – сразу перешел к делу мужчина, поманив Кристофа в сторону, чтобы не мешать сотрудникам продолжать работу.
Приблизившись к защитному стеклу, за которым на уровне ниже были размещены огромные капсулы с жидкостью и закрытые водяные камеры, Кристоф пару секунд наблюдал, как лаборанты готовятся к очередной сессии процедур.
– Меркофобеспокоены, что инцидент в Варшаве может также привлечь ненужное внимание и к Белому Лебедю.
– Со стороны Мёбиуса?
– Нет, – успокоил Кристоф. – Мы не распространяли информацию о вашем местоположении, все бумаги были уничтожены, хотя никогда не стоит исключать вероятность утечки.
– Если бы так оно и было, мы бы с тобой здесь не разговаривали, – убрав руки в карманы медицинского халата, Нестор не отрывал взгляда от капсулы, находящейся в дальнем углу комнаты. Стекло панциря скрывалось за защитной стенкой, так что юрист понятия не имел, кто там находился. – Что говорят в Штатах? Есть донесения от Мёбиуса и доктора Вернике? Или Блэра?
– Продолжать работу в заданном темпе, – пожал плечами мужчина. – Я передал им ваши пожелания относительно увеличения финансирования, подкрепив доводы результатами ваших… – указав на пространство за стеклом, он пытался подобрать подходящее слово: – работ.
– Хорошо.
Пусть Нестор демонстрировал бесстрастие, Кристоф научился узнавать, когда его одолевало беспокойство. Инцидент с организацией MOBIUS в Варшаве ударил не только по бизнесу, но и приостановил работу над проектом, в котором он понимал только одно – жертв становилось все больше. Если таковыми можно назвать неадекватных убийц…
– Доктор Новак, мы готовы начинать, – разнесся эхом звонкий голос Жульен.
– Чудно, – не отрывая взгляда от лаборатории по ту сторону стекла, мужчина дал «зеленый свет» и вернул внимание к собеседнику: – Если я все правильно понял, то нам не о чем беспокоиться, верно?
Только собираясь ответить, Кристоф отвлекся на шум, поднятый за дверьми: кто-то скверно ругался и кричал, и через пару мгновений сквернословящий мужчина показался в поле зрения. Он был закутан в смирительную рубашку и прикован к каталке, словно мешок, который вывозили на свалку.
– Выпустите меня, вы, чертовы свиньи! – Кричал он на лаборантов и охранников, пытаясь освободиться от пут в тщетной попытке. – Когда я до вас доберусь, то мокрого места не оставлю, отродья, ублюдки, вы… Эй!
Кристоф невольно осознал, что пациент обращается к нему, и за яростью незнакомец отчаянно пытается скрыть страх перед предстоящей процедурой, словно он понимал, что ожидало его, он проходил через этот круг ада вновь и вновь.
– Вы у меня получите, мать вашу! Я вам отомщу!
Отстегнув ремни, охранники едва удержали пациента на месте – тот с неожиданной прытью дернулся вперед, словно надеясь забежать по ступеням к стене из защитного стекла и разбить ее под тяжестью веса. Но его моментально скрутили и, игнорируя отчаянную ругань, переходящую в крик о помощи – едва ли не визг, что удивительно, учитывая возраст преступника, – затолкали в одну из камер. Санитары с невероятной ловкостью ввели под кожу иглы с трубками, нацепили маску и затолкали тонкие трубки в нос пациента. Он пытался сопротивляться, но успокоился, когда инородные тела поползли по носоглотке.
Стеклянный кокон захлопнулся и начал моментально наполняться водой, после чего на экранах перед учеными появилось изображение с камер. Лицо пациента искажала не то боль, не то безумие. Он был напуган.
– Показатели жизнедеятельности в пределах нормы. Вводим стимулирующий раствор, – послышался голос доктора Жульен, долетающий до Кристофа словно сквозь туман.
Ему не нужно было смотреть на экран, чтобы увидеть искаженное муками лицо подопытного. Когда светло-розовая жидкость влилась по трубкам ему под кожу, глаза мужчины закатились, он все еще дергался, но движения с каждой секундой становились менее рваными. Он погружался в состояние транса. Кристоф впервые наблюдал, как происходил эксперимент, Нестор никогда не приглашал его посетить представление, боясь не то за конфиденциальность, не то за психику сотрудника. Однако мужчина испытал не столько ужас, сколько омерзение. Ему не было жаль убийцу, он подсознательно поставил себя на его место, заточенного в стеклянную колбу, и вздрогнул от неприятного чувства.
– Состояние стабильное. Объект Е находится в состоянии между альфа и бета-стадией сна, ЭЭГ колеблется от 9 до 11 колебаний в секунду. Начинаем подготовку Жнеца. Доктор Новак, ваш выход.
Нестор молчаливо кивнул, соглашаясь продолжить, но перед тем, как ввести код на панели, открывающий двери к экспериментальной зоне за бронированным стеклом, он обернулся к юристу и тактично намекнул:
– Спасибо, Кристоф. Можешь идти.
Даже для него существовал лимит доверия, и каким бы глубоким не было любопытство, мужчина понимал, что не готов увидеть продолжение. Он прошел мимо ученых, двинувшись к выходу из лаборатории, и услышал, как с тихим шипением закрылись створки. В последнее время, погружаясь все глубже в секреты и грязные дела CygneBlanc, Кристоф стремился узнать, что же скрывается за последним занавесом. Страх перед близостью к тайне будоражил нервы, заставлял задаться вопросом, а правильно ли он поступал, ища ответы?
А правильно ли поступают ОНИ?
====== ЧАСТЬ 1.3 LES VICTIMES. Avant ======
Комментарий к ЧАСТЬ 1.3
LES
VICTIMES
. Avant Каст персонажей: Лиза Муке (Хлоя Беннет), Илона Пойман (Дебора Энн Уолл), Нестор Новак (Джеймс Спэйдер).
Музыкальная подборка для частей 1.1-1.3:
Rag'n'Bone Man – Human;
Starset – My deamons;
Mewone! – Hollow;
Marina And The Diamonds – Electra Heart (MewOne! Remix) – Electra Heart.
3.
1 мая. 11:34
Франция, лечебница «CygneBlanc»
Прошла неделя. Даже больше. Уже целая неделя, которую Лиза представляла себе ужасом, разрывающим ее на части. Но в итоге она не заметила, как быстро пролетели дни. Процедуры, уколы, прогулки. Если не брать в расчет пациенток, устраивающих время от времени истерики, а также крики, разбивающие ночную тишину, то место действительно напоминало санаторий.
Отпуск за счет государства, ха-х. Было бы смешно, не будь так грустно.
Девушка не расслаблялась, продолжая с опаской поглядывать на психически нездоровых женщин, окружающих ее днем и ночью. Они напоминали призраков в своих сорочках и серых комбинезонах. Большинство из них вело себя адекватно, во всяком случае еще никто ни на кого не бросался с заточенными карандашами или табуреткой. Пока.
По телевизору с одиннадцати утра до обеда крутили комедийный сериал, ничего более «тяжелого» медсестры не решались ставить пациентам, отрезав от внешнего мира, от посторонних раздражителей и новостных лент. Первые дни Лиза пыталась читать книги, даже пыталась делать наброски на клетчатых листах, но в итоге сдалась и смотрела сериалы. Глупенькие, наивные, но расслабляющие, позволяющие отвлечься от окружающего безумия.
После разговора с психиатром, во время которого она сначала хотела надавить на жалость и упомянуть неудачное стечение обстоятельств, из-за которых оказалась здесь, в последний момент отступила от намеченного плана. Чем больше ты пытаешься убедить людей в своей нормальности, тем меньше доверия вызываешь. Так что она сдалась, просто рассказала о чувствах, страхах, как в ней проснулась злость, и она напала на человека, с которым села в машину. Напустив на себя безразличный вид, Лиза в действительности ничего не испытывала, кроме облегчения от признания.
Она говорила правду, а врач только записывал, делая для себя выводы.
В какой-то момент ей стало все равно. Она здесь, запертая в четырех стенах. Может, ей действительно помогут? Хотя бы избавиться от хронической депрессии.
– Очередная порция умиротворения, – с усмешкой заключила Лиза, наблюдая, как тонкая игла покидает ее руку, оставив маленький бугорок под кожей.
– Врач прописал тебе минимальную дозу флуоксетина, так что не переживай, – положив шприц на металлический поднос, Илона промокнула пропитанной в спирте ваткой место укола. – Я с уверенностью могу сказать, что ты самая адекватная из пациентов.
Лизе ничего не оставалось, кроме как сдавлено улыбнуться и спустить рукав. Каждый день ей делали уколы, и рука начинала болеть, покрывшись мелкими красными точками. Хотя, стоит признать эффективность лечения – тревоги она практически не ощущала, пребывая в флегматичном состоянии. Главное не стать овощем.
– Да брось, здесь минимум четверть таких же счастливиц, которые предпочли психушку тюрьме.
– И только четверть из четверти является адекватными, – шепнула блондинка, одарив собеседницу многозначительным взглядом. – Но это вовсе не показатель, Лиза. Все люди, которые попадают сюда, нуждаются в помощи, и мы ее предоставляем.
Брюнетка внимательно присмотрелась к собеседнице, подумав, что, быть может, неправильно поняла, поэтому решила уточнить:
– Мы же говорим о преступниках, так? Об убийцах.
В палате никого не было, женщины отправились гулять в сад, наслаждаясь первыми теплыми ветрами. Лизе нравилось думать, что медсестра прониклась к ней симпатией, увидела просвет в ее душе и рассудке, однако, чем больше они разговаривали, тем сильнее сомневалась брюнетка. Не в искренности Илоны, а в ее отношении к обитателям больницы. Раньше ей казалось, что она проявляет профессиональную вежливость по отношению к ним, но, похоже, ею двигала доброта.
– Не так все просто, Лиза, – улыбнулась девушка. Тонкие пряди, выпавшие из убранных на затылке волос, колыхал легкий сквозняк. – Я верю, что в каждом человеке есть добро, и моя задача вытянуть его наружу, сделать мощнее негатива, который переполняет этих людей.
– А тебе никогда не казалось, что добра попусту не существует? – Не удержалась от едкости брюнетка.
– Оно существует, иначе бы мир давно бы погряз в хаосе и разрушениях.
Тот мужчина явно не думал о частичке добре в своей душе, когда полез мне под юбку…
Потупив удрученный взгляд, Лиза не хотела вступать в спор, однако слова так и вертелись на языке, поэтому она прошептала:
– Не думаю, что добро и зло вообще реальны. Есть только точка зрения, чужое мнение и желания. Ты хочешь помогать людям, Илона, ты помогаешь пациентам, в то время как кто-то другой видит в этом лишь неприемлемое сочувствие убийцам.
Медсестра промолчала, и вид у нее был не оскорбленный или обидчивый, а более задумчивый. Она неотрывно смотрела на собеседницу с нескрываемым беспокойством, от которого Лизе стало не по себе, будто светло-голубые глаза прожигали ее душу насквозь, видели боль, камнем висящую на сердце.
– Добро есть прощение, – подытожила медсестра. – Я соглашусь, у каждого свое понимание добра, но оно схоже в некоторых смыслах. Многие говорят, что я лицемерна, и не спорю, так оно и есть. Я верю в то, во что верю, и мне не важно чужое мнение.
– Даже твоим родным?
– Мой жених меня поддерживает.
– Работу в дурдоме? – Ухмыльнулась брюнетка, обведя растерянным взглядом палату.
– Он военный, мы познакомились с ним в Афганистане, я работала медсестрой в полевом госпитале. Мы спасли друг друга, там… там было трудно за что-то удержаться, понимаешь?
Илоне было между двадцатью пятью и тридцатью, а за свою жизнь она успела побывать на войне, спасти жизни десятку людей, обзавестись семьей, при этом сохранив рассудок и чистое сердце. Во всяком случае, она не унывала, и ее улыбкой можно было лечить людей.
Лиза невольно задалась вопросом, а чего достигла она к своим двадцати шести годам? Выплатить ипотеку и надрессировать болонку? Бросить любимое дело ради карьеры тестера в крупной IT-компании? Какая порой разница бывает между людьми одного поколения, живущими в разных условиях.
– Ладно тебе, не вешай нос. – Заметив, что Лиза загрустила, Илона воодушевленно похлопала ее по плечу. У девушки не оставалось шансов, как улыбнуться в ответ. – Могу сказать, что если будешь держаться в том же духе, то покинешь это место через два-три месяца. Так что… крепись…
Пациентка искренне верила в наставление медсестры, пусть ее оптимизм слегка раздражал, но она готова была воспрянуть духом. Илона улыбалась, но секундой позже глаза расширились в испуге, когда она посмотрела за плечо собеседницы. Неожиданная перемена настроения удивила Лизу, хотя она старалась не дергаться и не подавать вида, что заподозрила неладное. По правде сказать, ей стало не по себе, будто у нее за спиной стоял призрак, и голос разума шептал «не оборачивайся». Медсестра долгое мгновение в напряжении, хмурым взглядом буравила пространство позади, и миг затишья прервала звонка трель.
– Ой, извини, – вернувшись к обычному состоянию, Илона потянулась на пояс к пейджеру.
Воспользовавшись заминкой, Лиза обернулась, однако ничего подозрительного не увидела, даже тени за окном приятно играли с солнечными лучами.
– Прости, мне надо идти, – облизав губы, вздохнула Илона. – Меня вызывают в другой блок.
– Да, хорошо, – не стала задерживать ее брюнетка, и как только медсестра попрощалась с ней, невольно почувствовала себя неуютно.
Палату освещали чистые лучи солнца, прохладный ветерок залетал внутрь, и несмотря на спокойствие позднего утра, Лиза уже не находила в нем наслаждения. Ей хотелось верить, что Илона увидела паука на стене или испугалась игры света. И тем не менее девушка предпочла не оставаться здесь в одиночестве, покинув комнату как можно быстрее.
1 мая. 12:03
Франция, лечебница «CygneBlanc».
Здесь не только стены выглядели пугающе, но и свет словно боялся этого места. Блок С1 первое время работы в CygneBlance пугал Илону до ужаса, она смотрела на него из окна административного здания, представляя удаленной крепостью зла и безумия. По ночам оттуда доносились душераздирающие крики, пока доктор Новак не пустил в оборот новую методику. Вот уже чуть больше полугода больницу окутывала относительная тишина и покой, воспринимаемый более как шторм перед бурей.
Многие пациенты уже не возвращались в палаты, врачи ставили в их картах последний штамп, и смерть окончательно забирала о них воспоминания. Но помимо гибели преступников не меньшее подозрение вызывали увечья, появляющиеся на их телах. Мужчины постепенно сходили с ума, и медикаменты никак не способствовали выздоровлению.
Кого-то уже не спасти…
– Как думаешь, что на этот раз приключилось?
Следуя бок о бок вдоль просторного коридора, ведущего к блоку С вместе с медсестрой, которую также добавили в контакты «экстренных вызовов», Илона перевела на нее задумчивый взгляд. Невысокая шатенка, чьи пышные бедра обтягивал белоснежных халат, вертела в руках пейджер, изучая его сквозь тонкие линзы очков. Несмотря на полноту, она была симпатичной женщиной с мягкими губами и легкой россыпью веснушек.
– О чем ты, София?
– Ну, как «о чем»? – Убрав, наконец, устройство в карман халата, женщина раздраженно цокнула. – С чем еще таким не могут справиться мужики?
– Опять ты бунтуешь…
– Меня просто берет негодование, что нас, беззащитных медсестер, отправляют сюда унимать буйных пациентов. Мужикам, конечно, такое дело лень доверить. У меня и своей работы полно.
– На нас они не так остро реагируют.
– Сраные извращенцы и насильники…
Илоне не могла поспорить с Софией относительного того факта, что после каждого подобного вызова хотелось принять душ и смыть с себя неприятные воспоминания, очиститься от губительной энергетики этого места. Но если шатенка постоянно воспринимала все в штыки и видела в обязанности каторжное наказание, то Илона не видела в этом ничего плохого. Они выполняли свою работу, и для большинства заключенных образ женщины являлся успокаивающим, они не видели в медсестрах опасности, что способствовало налаживанию контакта. А, значит, социализации и выздоровлению. Если таково вообще возможно для них.