Вязкий, с маленькими косточками, рыба к тому же невкусная, ужасно жирная. Чтобы хоть как-то скрыть несъедобность этого блюда трактирщик накрошил в суп сухарей и щедро посыпал солью. Они не располагали достаточными средствами, чтобы полакомится чем-нибудь более приличным, а потому тоскливо ковырялись в тарелках, временами поглядывая на веселую компанию неподалеку.
Те заказали себе свининку, пиво и еще что-то. Они сидели за столом сбоку, у окна. С их стороны пахло вкусно, а самим им было несказанно весело за кружкой дорогого пива.
Геральт попробовал супа. Гадость. Попробовал запить пивом. Еще хуже. Лучше морской воды напиться, чем этой ссаниной.
— Мда-а, — со вздохом протянул Иаков. Конечно, он как простой крестьянин может и не пробовал изысканной кухни, где-там ему. Но Астрид готовила вкусно, пусть это и была простая пища. Вспомнив о семье Бьорна, он почувствовал укол совести.
Пятеро весельчаков за столиком неподалеку, вдруг притихли, и бросали на них короткие взгляды. Геральт уже было напрягся, но тут один из них прикрикнул:
— Да это ж Геральт Ривийский! Это он с Хьялмаром на великана с Ундвика ходил!
Остальные весело загудели.
— Эй, садитесь к нам! Выпьем вместе!
— Да, чего ты, Увэ, — вскрикнул бородатый мужчина, хлопнув Увэ по спину, — мы сами щас подсядем!
Иаков, Раннейген и Геральт переглянулись, и ведьмак кивнул:
— Добро.
Пятеро человек взяли стол за края, и с грохотом уселись рядом. Один из весельчаков с соломенными волосами и крючковатым носом взглянув на их еду, воскликнул:
— Святая Фрея, что это за помои вы едите! Ничего, сейчас, корчмарь принесет вам нормальной жратвы, а это можете вылить в выгребную яму.
Черноволосый юноша, вдруг выхватил кружку пива у Раннейген, выпил и тут же выплюнул:
— Ну и дрянь! Рори, — корчмарь отвлекся от протирания стола, — неси им тоже, что и нам! — Сказал он и бросил на стол тяжелый мешочек с деньгами.
— И на десерт чего-нибудь, — прикрикнул низенький мужчина с круглыми как монетки глазами.
Корчмарь повеселел, подкинув мешочек в руке, и мигом помчался резать свинью. Затем принес Геральту, Иакову и Раннейген тарелки с хорошо зажаренным куском свининки, немного хлеба, темное пиво и пообещал черничный пирог на десерт. Иаков почти как зверь накинулся на свинину.
Корочка хрустнула, а на тарелку закапали капли жира. Он довольно отер рот рукою и сделал несколько больших глотков пива.
— Ооо, вот это по-нашему! — Воскликнул мужчина в шлеме с рогами.
— Ну, будем знакомы! Я Хенрик, — он хлопнул черноволосого юношу по плечу, — это мой сын, Рикард.
— А я Увэ, — крикнул низенький, что спрашивал за десерт, и протянул Раннейген руку.
— Стиг, — скромно кивнул, тот, что с соломенными волосами, поднес кружку вверх, и тут же разом осушил.
— Меня Энок звать, — спокойно молвил рыжеволосый мужчина. Лицо у него все было в веснушках.
Раннейген деликатно оторвала кусочек и положила в рот. Геральт попробовал пива, отметив про себя, что вкуснее мало где пробовал.
— А я Иаков, — Геральт взглянул на юношу, отметив, что тот уже напился.
— Раннейген, — скромно представилась девушка. Рикард бросил на нее веселый взгляд, и задержал чуть дольше, чем следовало.
— Геральт, — ведьмак вел себя сдержаннее всех, но все же дружелюбно.
— Ну, так выпьем за знакомство! — Крикнул Хенрик, подняв кружку вверх. Все остальные присоединились и чокнулись чашами, так, что у некоторых половина питья оказалась на столе и свинине. У Раннейген от количества выпитого, немного закружилась голова.
— Ведьмака-то мы знаем, а вы откудова? — спросил Энок, отпив пива.
Иаков и Ранни переглянулись.
— Я-я, м, из Темерии, вот так — сказал юноша. Язык у него немного заплетался, и Геральт решил, что пареньку уже хватит. Кабы чего лишнего не сболтнул. — А она — русалочка наша.
Ведьмак внутренне напрягся, но, кажется зря — их спутники приняли это за шутку, и потому вся корчма сотрясалась от громкого гогота. Рикард глянул на девушку смеющимися глазами.
— Я из Бландаре, — ответила она, когда все немного успокоились.
— Бландаре? — воскликнул Увэ. — А встречала ли, золотце, Ивара? Рыжие патлы у него такие и морда страшная, но то ничего.
Раннейген растерялась, но прежде чем она смогла, что-нибудь ответить, в разговор встрял Иаков:
— Я з-знаю. И Вигге, и Бьорна и Ивара, конечно. Ах, да, Кай там ще, мъесть, ой, есть то бишь — договорив, он сделал еще несколько глотков.
— О-о-ох, давно я там не был, — протянул Увэ, расстегивая ремень на штанах и громко выдыхая. — Так-то лучше. Наведаться надобно будет.
— Верно, верно, — поддержали остальные.
— А вы чем занимаетесь? Воины? — неуверенно спросил Иаков.
— Нет, мы наемники, — ответил Стиг. — К чудищам мы конечно не лезем — это робота для ведьмаков, но вот, перебить стаю расплодившихся волков — это по нам. Бывает шкуры людям нужны иль кости, чаще такое друиды из леса просят, ну, мы им и помогаем.
— Но, это все такое, — вмешался Увэ. — Мы-то по большей части на бандитов охотимся. Слишком уж много развелось их поганцев. Мы все из разных деревень, но как-то встретились, и задумали такое вот дело, а там и завертелось. Потом к нам присоединились и Хэнок с Рикардом. Так вот мы и познакомились. Таскаемся по всему Скеллиге. Если кто хочет к нам, так мы всегда рады, токмо лишь бы человек честен был.
— Хорошее дело, — отметил ведьмак и разом осушил свою кружку. Ему долили еще.
К одинокому барду, присоединились еще двое певцов, и музыка стала живее, а песня веселей. В центр корчмы вышли две пары, и закружились в танце. Рикард встал, и слегка склонившись над Ранни, протянул ей руку:
— Пойдем, потанцуем.
Девушка покраснела и бросила застенчивый взгляд на Геральта. Ведьмак подбодрил ее одобрительным кивком, а Иаков так и вовсе повеселел:
— Давай, Ранней-йегн!
Ранни взяла Рикарда за руку и с его помощью встала с места. Юноша закружил ее в танце. Через несколько минут плясок, ей стало немного стыдно за себя. Ходить она уже научилась, и бегать тоже, но эти сложные человеческие танцы, где нужно было скрещивать ноги, подпрыгнуть, потом руки как-то сложить и кружиться, кружиться, были ей не понятны.
Рикард же, напротив, оказался удалым танцором и вежливым напарником. Не смеялся с ее неуклюжести, и показывал как правильно. Пока она танцевала, остальные принялись за еду и питье.
На стол как раз подали черничный пирог. Раннейген, утомленная сложными и активными танцами, сочла это за хороший повод отдохнуть.
Они вернулись к столу. Иаков с жадностью набросился на свой кусок пирога.
— Во дает, — прыснул Энок. — Ну, ниче, я, когда пьяный, тоже как волк голодный!
— Да ты и когда трезвый много жрешь! — Вставил Хенрик и громко заржал.
Вскоре от черничного пирога осталась лишь пара крошек, пиво допили, а мясные объедки сложили в одну большую тарелку. Постепенно веселье куда-то уплывало, и Геральт понял, что их маленькая пирушка подходит к концу. Он, бросил взгляд на окно, заметив золотистые отблески приближающегося заката. Время идти.
Иаков, кажется, к этому времени немного протрезвел, и теперь сидел, немного стыдясь самого себя. Хэнок допил остатки пива и оглядел своих спутников. Он заметил посерьезневший взгляд ведьмака, и хмыкнул. «Вечно спешат, — подумал он». Но делать было нечего, у каждого была своя дорога.
— Ну, что ж, — вздохнул он, хлопнув себя по ногам, — пора нам, наверное, и прощаться, да ведьмак?
Геральт привстал, а за ним и Раннейген с Иаковом. Хэнок и компания тоже встали. Вместе они вышли из корчмы, и сели по коням:
— Бывай, ведьмак, свидимся, быть может, еще когда-нибудь! — Крикнул Хэнок, обернувшись.
— Счастливого пути, — спокойно ответил Геральт.
Они дернули за поводья, и умчались прочь. Когда они уехали, Геральт, Иаков и Раннейген почувствовали, что к ним вернулась их прежняя грусть. Иаков хотел сесть на коня, но Геральт остановил его:
— Здесь недалеко.
Они вели коней за поводья, и наконец, вышли к берегу, где стояли развалины. Солнце начинало садиться. Они привязали коней к деревьям. Ветер переменился, за время в корчме, и теперь дул с моря.
— Что теперь, — испуганно спросила Раннейген.
Геральт хотел сказать, что им придется подождать, но почувствовал присутствие кого-то знакомого, и вскоре Черный Морок явил себя. Он шагал спокойно и размеренно, не обратив внимания, ни на Геральта, ни на Иакова. Он шел к воде, рядом с которой стояла Раннейген.
— Геральт, сделай, что-нибудь! — Воскликнул Иаков.
Но ведьмак только приказал стоять ему на месте. Из кармана он достал медальон, и осторожно подошел к Мороку. Тот взглянул на него, и Геральт надел ему на шею медальон. Ветер дул все сильнее и холоднее. Раннейген укуталась в свой дорожный плащ, боязливо поглядывая на Морока.
Колдовство развеялось, и перед ними стоял бледный светловолосый мужчина с черными глазами. Рогвальд, но это был лишь его призрак. Иаков от удивления громко вдохнул и открыл рот. Раннейген стояла у моря, больше не сдерживая слез.
Рогвальд медленно подошел к ней, и взял ее ладошку в руки.
— Я долго ждал, — сказал он вдруг, целуя ей руку, — спасибо, ведьмак. Ингрид, — он ласково отер слезу со щеки Раннейген.
— Прощайте, — сказала она, окинув их печальным взглядом.
Ей вдруг вспомнился друид, Миккель. «Жаль, что его здесь нет, — горестно подумала она». А затем, она отвернулась, глянула на Рогвальда, и обреченно вздохнула, примирившись со своим концом. Вместе с ним она ступила в море и исчезла навсегда.
В небе сверкнул яркий луч зеленого света, и вскоре наступила темнота. У берега лежала шкура, черная. Геральт взял ее и спрятал в тюки, как трофей за выполненный заказ. Иаков стоял на месте, не зная, что же ему теперь делать. Теперь он вновь предоставлен сам себе, но отнюдь этому не рад.
— Что мне делать, Геральт? — спросил он, в надежде на хоть какую-то подсказку.
— Не знаю, — честно ответил Геральт, сидя на коне. — Возвращайся домой.
Он ударил лошадь по бокам, и та, помчалась вперед. Иаков простоял на том же месте еще несколько минут. Стало темно, и на черном полотне неба сияли маленькие звезды.
Он подошел к своей лошади. Рядом стояла теперь ненужная лошадь Раннейген. Он погладил обеих по голове. «Что ж, теперь я возвращаюсь домой, — сказал он себе, не веря в то, что это конец».
Иаков отвязал обе лошади и повел обратно в корчму. Там он продал лошадь Раннейген, и провел ночь. Он испытывал странную грусть и тоску, надеялся, что утром и Раннейген, и ведьмак вернутся. Но ничего не изменилось, когда он проснулся.
Утром, на рассвете он сел на лошадь и направился к Каэр Трольде. А там продал и свою гнедую, и взялся матросом на торговый корабль, что держал путь в Новиград.
Долгий был его путь домой, но через полтора месяца он, наконец, прибыл в свою деревню. Уставший, изрядно исхудавший и даже немного больной, он все-таки шел домой. Люди бросали на него испуганные взгляды, не признавая в этом постаревшем осунувшемся человеке, знакомого юношу.
Тяжелый путь домой действительно наложил на него свой отпечаток, и голод на корабле, и болезнь, что мучила его с Новиграда, и постоянная грусть, которой он ни с кем не желал делиться.
Он постучал в дверь маленькой хаты. Ему открыла немолодая, женщина с обильной проседью в волосах.
— Вернулся! Вернулся, сынок, — воскликнула она, и бросилась осыпать его поцелуями, зажав в своих объятиях. Иаков обнял ее в ответ. — Ганна, Пиошка, сюда идите, Иаков вернулся.
В тот же вечер он уже спал на родном матрасе, в углу, и все пережитое казалось ему каким-то далеким сном. Со временем, ему стало легче, и он вспоминал пережитое с легкой улыбкой.
И все же иногда, сидя вечером у сеновала, он мечтал, как здорово было бы повидать Хильду или Геральта. Но Хильда была далеко, а ведьмак-то верно давно уже и позабыл его. Жалел он только об одном: что не осталось ему ничего на память от них, кроме воспоминаний.
========== Кай ==========
Миккель промучился от своей болезни около трех недель, а потом, внезапно проснулся, не ощутив ни боли, ни тяжести. Он встал с кровати и взглянул на себя в зеркало. Стар. Еще старее, чем был. Хворь забрала у него последние силы, высушила старое тело, и теперь ему оставалось просто ждать своего часа.
Миккель больше не занимался ни ворожением, ни колдовством. Он только ходил и наблюдал за всем, что его окружало. Временами к нему заглядывал Мышовур, посмотреть, как он себя чувствует. Тогда они сидели за бутылкой вина, вспоминая прошлое.
Так прошло два года, и со временем Миккель все-таки почувствовал свой близкий конец. И однажды, когда землю покрывал тонкий слой снега, он больше не проснулся.
Незадолго до этого Геральт, Йенниффер, Лютик и Цири приехали погостить у королевы Кэрис. Геральт теперь жалел, что не успел навестить Миккеля. Днем или двумя раньше, он бы мог приехать к нему, но не сделал этого.
Бард положил лютню рядом с собой, а сам улегся на землю. Геральт потушил костер. Ночь стояла ясная и светлая. Огромная луна, сияла как ночное солнце, обволакивая мир серебром.
— Печально это, Геральт, — сказал Лютик, когда ведьмак закончил все рассказывать.
— Да, — сухо ответил Геральт и сам лег.
Лютик закрыл глаза и положил руки под голову, пытаясь представить, как выглядела Раннейген или этот Иаков. «Эх, жаль я с ним не поехал, — думал он, — как в старые добрые времена».
С первыми лучами солнца, они встали, быстро позавтракали солониной с пивом, сложили сумки и отправились в путь. В рощу друидов они прибыли к полудню. Шел маленький снег, и вскоре вся земля была укрыта тонкой белой пеленой.
Солнце светило бледно, и уже не так грело. Их встретил Мышовур.
— Геральт, Лютик, рад вас видеть друзья мои, — он слабо улыбнулся. Мышовур тоже был стар, но в нем все еще чувствовалась внутренняя сила. — Пойдёмте, скоро все начнётся, вы как раз вовремя.
В роще было много людей, и не все друиды. Красиво здесь было. Несмотря на наступающие холода, травы, цветы и деревья в роще, оставались зелеными и цветущими круглый год.
Толпа людей собралась вокруг сооруженного деревянного пьедестала. Геральт и Лютик, кое-как пробрались сквозь толпу, и вышли вперед. Там лежал Миккель, белый, как снег, который уже успел припорошить его.
Одет он был белые одежды. Молодые служители полили его маслом, а Мышовур вместе с еще несколькими друидами, завел песнь на старшем наречии. Наконец, Гремист, Мышовур и Кальберн взяли свечи, и зажгли плот.
Лютик почтительно встал, и опустил голову. Геральт заметил в толпе несколько знакомых лиц. Увэ, Хэнок, Рикард, Стиг и Энок, поочередно подняли на него свои глаза. Рядом он увидел еще одного юношу. Он был одет так же, как и они, из чего он сделал вывод, что он часть их группы. Пронзительно голубые глаза, глянули на него и лицо мужчины, прояснело.
Он знал ведьмака, но вот Геральт нет. Он также заметил, как Рикард проскользил глазами возле него ища его спутников, а затем удивленно уставился на него. Плот уже горел полностью и Миккель тоже. Сквозь огонь проглядывалась обугленная кожа.
Со временем огонь угасал, и вскоре на месте, где был Миккель, осталась лишь груда обугленного дерева. Тогда пепел перенесли в небольшую ямку и закопали, посадив красивые цветы.
Хэнок уже ждал Геральта. Лютик пошел с ним.
— Вот так встреча, ведьмак! — весело сказал заметно потолстевший Хэнок, и зажал ведьмака в медвежьих объятиях. — А это кто?
Лютик немного надулся, так ожидал, что его узнают без всяких представлений.
— Это мой друг Лютик, бард…
— Менестрель, талантливый певец, великий сочинитель и автор около сотни баллад, — продолжил Лютик, недовольный тем, как его представил Геральт, и пожал руки всем присутствующим.
— А еще бабник, гуляка и трус, — Геральт скрестил руки и недовольно покосился на друга.