Они стояли там вдвоем, ведомые только своими собственными заботами. Отдельно ото всех. Кай прижал Хильду к себе, и та безучастно повиновалась его движению. Холодная и апатичная, пустым взглядом глаз Хильда глядела на толпу, не различая ни Иакова, ни кого бы то ни было еще.
— Изгнание произойдет завтра на рассвете, — закончил Вильфред. — Травнице повесят цепь изгнанника, и ведьмак выведет ее отсюда, дабы она не сбежала.
Удовлетворившись этим приговором, люди стали расходиться, но большинство ринулось в чертог. Урсула вдруг упала на колени перед корзинкой и разрыдалась. Так она сотрясалась в рыданиях минуты три, а затем, утерла слезы, встала, и, взяв корзинку, вяло побрела в хату.
— Пойдем, — сказал Геральту Вильфред, хлопнув того по плечу, — выпьем и обсудим.
Ивар, Ульве последовали за ними. В доме Вильфреда было тепло. Они сели на скамьи у очага. Его дочь подала им питье, и Вильфред приказал ей выйти погулять.
— Мда-а-а, и случиться же такое, — протянул он, усаживаясь на лаву. — И так, ведьмак, мы договаривались о другом немного, а теперь я уж и не знаю…
— Нечего переживать Вильфред, я близко к разгадке, как никогда. Травница поедет со мной и ваши беды прекратятся. Чудище вас больше не побеспокоит.
Поленья потрескивали в костре, и маленькие искорки разлетались по сторонам. Ивар сделал большой глоток.
— И как же все-таки травница тут причастна? Она, что же и взаправду ведьма? — Рыжий мужчина поболтал питье в кружке и вопросительно уставился на Геральта.
— Она действительно пала жертвой проклятия. Косвенно. Людям лучше не рассказывать обо всей этой истории. Пускай для них она останется просто жертвой чар, — Геральт пристально поглядел своим спутникам в глаза, и те кивнули в знак согласия.
— Ну, что же, ведьмак, — выдохнул Вильфред, — на том и порешили. Раз уж говоришь, что все решится, пускай. Поверю на слово профессионалу, — он возвел кружку вверх, и они скрепили обещания, громко чокнувшись кружками.
Однако Геральт и Ульве не разделяли общего облегчения. Оба обеспокоено переглянулись.
— Ну, что ж нас ожидает еще одно событие, — сказал он, вытирая бороду. — Хильда и Кай женятся. Выпьем за молодых.
Так они распивали напитки около часа, а затем ведьмак откланялся и направился к выходу. Перед порогом его остановил Ульве и протянул медальон.
— Возьми, вернешь ему, чтобы он ушел с миром, — прошептал он.
— Откуда он у тебя?
— Много лет назад, когда я занимался колдунством, я призвал дух его матери. Это было в лесу. Я побрел за ней. Долго идти пришлось, около трех дней. Она привела меня к берегу, деревня там была очень давно. Сейчас одни развалины. Неподалеку от деревни Фирсдаль. Раньше там пытались несколько раз отстроить деревню, да все зря. И там я нашел его, — он еще раз тряхнул медальоном. — Бери, и удачи вам.
— Спасибо, — Геральт сомкнул медный кружок в своем кулаке и направился к дому Раннейген.
Иаков все это время сидел на скамье, и уже клевал носом от усталости. Солнце было в зените, но небо затянули тучи, и этого не было видно. Холодный ветер дул с севера, напоминая о скорой зиме. «Начинается Саовина, — подумал Иаков с тоской о доме». Он не знал, празднуют ли Саовину на Скеллиге.
Но как только он увидел Геральта, выходящего из дома старосты, его усталость, как рукой сняло. Иаков хотел подойти к нему, но побоялся, и когда ведьмак зашел в дом Раннейген, он подобрался поближе, стараясь услышать их разговор.
Когда Геральт зашел в дом травницы, то застал ее на полу, у стены, бледную и заплаканную. Она не двигалась, и ему на миг показалось, что она мертва, но он почувствовал ее пульс и слабое прерывчатое дыхание. Девушка поглядела на него красными глазами, испуганная и одинокая.
Ранни содрогнулась, когда он сделал шаг ближе, боясь, что он убьет ее, хотя без сомнений, слышала свой приговор.
— Я не хотела, — проревела она, — клянусь, я не специально. Я… Я не знала, что она носит ребенка. Вернее, я думала, что это поможет…
Геральт опустился на корточки перед нею, невольно почувствовав жалость. Не то, чтобы он так о ней беспокоился, но та жестокость и бессердечие, в которое мгновенно облачились жители деревни, известные ему сполна, и о которых она ничего не знала, были причиной многих страданий вообще.
Но Геральт не мог полностью обратить свою жалость на нее, ибо то, что она сделала не было мелким проступком, и в то же время, он знал, что сделано это было не специально и не со зла.
— Я знаю, — сказал он, стараясь утешить ее. Геральт поднял ее и немного приобнял. — Завтра на рассвет мы отправимся в путь. Увы, теперь времени у тебя нет, да и выбора тоже.
Она вдруг, отслонилась от него и вытерла слезы.
— Его никогда и не было, — она села на стул и молча уставилась куда-то в пустоту. — Я сделала, как ты сказал, Геральт. Иаков, — уточнила она, словив вопросительный взгляд, — он ничего не узнает.
— Я знаю, — Геральт стал у стола, скрестив руки на груди.
— Скажи, он был там? С ними?
— Да.
Раннейген посмотрела на ведьмака испуганным взглядом, боясь задавать вопрос, мучивший ее.
— Он не желал твоей смерти, напротив, — честно ответил Геральт.
Лицо ее просияло.
— А, он ничего не знает, верно, Геральт?
— Верно. Я не говорил.
Раннейген, ощутив суровый взгляд ведьмака, смущенно опустила глаза, заламывая пальцы.
— И правильно. Нечего ему знать. Спасибо, ведьмак, — она уставилась на него уставшими и измученными глазами, и Геральт понял, что она решилась.
— Я пойду, приготовлю лошадей. Завтра я приду к тебе на заре.
Она кивнула ему на прощание, и забилась в угол на своем соломенном тюфяке, прижав колени к груди.
Едва ли Геральт отошел от ее двери, перед ним возник Иаков.
— Что мне «нечего знать», ведьмак? Говори, — он упер руки в бока, уставившись на Геральта грозным взглядом.
— Нехорошо подслушивать, — вздохнул Геральт, и, обойдя преграду. Спокойно направился к конюшне.
Иаков широким шагом последовал за ним.
— Геральт, я имею право знать! — потребовал он, вновь опередив ведьмака. Теперь его глаза были преисполнены мольбы и просьбы о помощи. — При чем тут Раннейген? Что она скрыла от меня?
Люди, шедшие мимо, с интересом оборачивались на них. Хильда вышла из дому и тоже заметила их, и отчего-то, ей показалось, что видит она Иакова в последний раз.
Геральт вздохнул, скрестив руки на груди.
— Ты не помнишь, как спасся, да? — Иаков кивнул. — Так вот это была она, — он двинулся дальше, и за ним как хвостик увязался Иаков.
В конюшне, где был только пьяный конюх, Геральт и поведал ему всю историю.
— Поэтому, лучшее, что ты можешь сделать для нее это держать язык за зубами. Понял?
Иаков ошеломленно кивнул, сам еще до конца не уложив все у себя в голове. С этим всем он отправился домой. Он даже не знал, что и думать. Теперь уж это еще больше напоминало ему сон, только, увы, это была явь.
Однако, к ночи, когда он все для себя наконец уразумел, сердце его преисполнилось, такой благодарностью и вместе с тем печалью, что казалось, вот-вот, лопнет внутри. Ему было жаль всех, кто оказался, каким-то ужасным способом втянут в эту историю. Словно злой рок прошелся по их жизням, сведя всех вместе.
Холодной дождливой ночью, он лежал на своем соломенном матрасе, и не мог заснуть, думая обо всех. Дождь тарабанил по земле и по дереву. Крыша протекала, и в доме стало неприятно сыро и холодно.
Геральт был прав, он не мог дать ей того, ради чего она пожертвовала всем, и все же он мог оказать ей последнюю милость, в благодарность за свое спасение.
С этой мыслью он, наконец, заснул.
========== Севрин ==========
Они уходили в темноте. Геральт зашел за ней рано, еще до рассвета. Она не спала всю ночь, и когда он постучал в дверь, сразу же открыла.
— Скорее, — сказал Геральт, держа в руке светильник. — Будет лучше, если мы уедем до рассвета.
Раннейген послушно кивнула, и в слабом свете лампы, начала собирать вещи. Девушка взяла только самое необходимое, а принадлежности своей предшественницы оставила на месте. Накинув серый дорожный плащ, она перекинула сумку и через плечо, и выпрямилась перед ведьмаком:
— Я готова.
Они направились к Вильфреду, где он и ждал их в компании Ульве, Ивара и Вигге. Преступницу осудили быстро и без лишних слов, с тяжелым камнем над сердцем. Когда ей на шею повесили цепь, она едва ли не упала под ее тяжестью, но Геральт вовремя подхватил ее.
— Ведьмак, мы надеемся на тебя, — сказал Вильфред, стоя прямо перед ним. — Избавь нас от монстра и приезжай за наградой, — он крутанулся на пятках, и, взмахнув черным плащом, направился к стулу. — В ином случае — лучше тебе здесь никогда не появляться, — темно-серые глаза отчаянно блеснули в полумраке.
Геральт лишь кивнул. Перед выходом Ульве протянул ведьмаку ключ от цепи:
— Когда вы выедете отсюда, в ней не будет смысла.
— Верните коней, когда все закончится, — сказал Вигге, тяжело вздохнув. — Удачи, ведьмак.
Он кивнул им на прощание, и они поспешили к конюшне. Небо постепенно светлело — синева сменила непроглядную чернь, и Геральт понял, что нужно торопиться. Он шел настолько широким и быстрым шагом, что Раннейген, едва поспевала за ним, постоянно спотыкаясь и ойкая.
Плотва, почуяв хозяина, забавно шевельнула ушами. Геральт потрепал ее по загривку, и принялся крепить тюки. Раннейген стояла рядом без дела. Она смотрела в дверной проем конюшни, с грустью наблюдая за рассветом.
Воздух и земля все еще были влажными от ночного дождя, а над деревней опустился легкий туман. Небо голубело, приобретая все более светлые оттенки, и Ранни с грустью отвернулась. Не так она хотела, не такого конца ожидала.
А теперь, ей приходиться уходить отсюда не по своей воле, и никто не посочувствует ей и не пожелает удачи в пути, пусть даже она и идет на верную смерть.
Геральт уже заканчивал. Внезапно, они почувствовали присутствие кого-то третьего, и когда оба обернулись, повинуясь этому чувству, то увидели Иакова, который неуверенно топтался у двери.
Геральт скрестил руки на груди, и устало помотал головой:
— Иди домой, Иаков, — сказал он строго, — сейчас не время для сентиментальности.
Иаков вдруг выпрямился. В зеленых глазах блеснула решительность.
— Я и иду домой, ведьмак, — сказал он, поправляя ремень от сумки. Геральт ничего не ответил, и пару мгновений между ними стояла молчаливая борьба.
В конце концов Иаков сдался и, обратился к Раннейген:
— Я знаю, это не то, что ты ожидала получить. Я… я знаю, что ты для меня сделала и это единственный способ, которым я могу тебя отблагодарить. Позвольте мне ехать с вами, прошу, — взмолился он, смотря то на Геральта, то на Раннейген.
— Геральт, — Раннейген оглянулась на него, молящим взглядом.
— Хорошо, — сдался ведьмак. — Бери себе лошадь.
Иаков выбрал ту, гнедую, на которой хотел сбежать еще тогда. Он накинул капюшон на голову, стараясь скрыться от стыда и позора. Иаков был уверен в своем намерении уехать, да вот только ему не хотелось, чтобы его запоминали вот так: удирающим втихую, как вор. Не теперь. Он тяжко вздохнул. Они сели на коней, и направились в путь.
Вильфред, Ивар, Ульве и Вигге, стояли в ряд, наблюдая за исполнением приговора. Они удивились, тому третьему, но Геральт взмахнул рукой, и никто не попытался узнать кто это, и уж тем более остановить.
Большинство еще спало, но некоторые, особенно жадные до мести, вышли поглядеть на узницу и ее палача, искренне удивляясь неизвестному человеку на лошади в капюшоне. И только Хильда, вышла ради того третьего всадника.
Иаков заметил ее у дома. Когда он проезжал мимо, Хильда легонько взмахнула ему на прощание. Иаков остановился и кивнул ей в ответ. Они смотрели друг на друга.
— Эй, нам некогда, — сказал Геральт, отставшему спутнику.
Иаков пнул лошадь и, та рысью поскакала вперед. Некоторые люди расходились, некоторые, кто вышел слишком поздно, раздосадовано, махали руками и шли спать дальше. Хильда же продолжала смотреть трем всадникам вслед, пока они не скрылись из виду насовсем.
Ясные солнечные лучи постепенно рассеивали розово-золотистый туман. Скоро все проснутся и будут обсуждать изгнание травницы. А Балдер, придя на кузню, не увидит там Иакова, и тогда все вспомнят о чужаке, что так внезапно появился, и так же внезапно исчез, словно его и не было здесь никогда.
Их путь пролегал по южной дороге, через лес и Палисад. Иаков вспомнил этот путь, когда они проезжали озеро. Туман рассеивался, и зеленая листва на деревьях, купалась в золотой дымке. Он бросил взгляд на озеро, которое загадочно искрилось отблесками. Иаков вздохнул — все дальше они шли, вглубь этого красивого золотого тумана.
Иаков вспоминал, тот роковой день, в который он приехал по этой дороге в Бландаре. Тогда все не казалось таким безнадежным, как сейчас, и эти воспоминания грели ему сердце. И вот, солнце казалось, чуть-чуть померкло, туман стал прохладнее.
Они въехали в дремучий лес. Здесь Геральт снял с Раннейген цепь, и они двинулись дальше. Вскоре все вернулось: и солнце, и тепло. Впереди показалась знакомая преграда. Вот и Палисад. Иаков был рад, вновь увидеть это место.
— Смотри, Раннейген, — воскликнул он, — здесь так красиво, а воздух… — в подтверждение он глубоко вздохнул, прикрыв глаза.
Раннейген сделала также. Воздух шел с севера, и проходил в Палисад между горами. Ранни чувствовала, как морозная свежесть опаляет легкие. Она оглядела местность, которой так восхищался Иаков, но не почувствовала никакого трепета перед красотой долины.
Печаль поглотила все ее чувства, а затем и сама исчезла, и Раннейген впервые испытала пустоту. Только безразличие у нее и осталось. А ведь совсем недавно сердце ее разрывалось от переполнявших его эмоций.
Геральт всю дорогу шел молча, задумавшись о чем-то своем. Изредка он давал им знак остановиться или притихнуть, но больше и словом не обмолвился. Так и теперь. Они шли шагом, ведьмак спереди. Он бросил измученный взгляд на долину, но она не смогла украсть ведьмака из плена его мыслей, и он отвернулся.
Один Иаков искал утешения и отвлечения во всем, что их окружало. Он вертелся по сторонам, пару раз пытался заговорить то с Раннейген, то с ведьмаком, но его спутники были неумолимы. Казалось, они оба грустны своим мыслям, но мысли эти в чем-то сходятся, да вот только Иаков их понять не мог. И он почувствовал себя лишним, как тогда в день смерти Бьорна.
Солнце поднималось все выше и выше, и было уже в зените, когда они пересекли Палисад. Тут Геральт словно оживился, выпрямился, и обратился к своим спутникам:
— Неподалеку деревня Фирсдаль. Сделаем остановку и отобедаем.
Ранни и Иаков кивнули, чувствуя наступающий голод. Корчма была полная, и все же им удалось выхватить себе место, и не какое-нибудь, а неподалеку от костра, на котором поджаривалась толстая свинья. Судя по коричневатой корочке и стойкого запаха жареного, она должна уже быть готова.
— Вы как раз вовремя, — к ним подошел невысокий мужчина с добродушным выражением лица, — свининка вот-вот сготовится.
— Спасибо, но это кажется не совсем нам по карману. Мы бы не отказались выпить чего-нибудь, — Геральт отвечал с легкой улыбкой.
— Пива иль медовухи, у нас даже водка и вино есть, но я бы посоветовал вам пива.
— Пива, — согласился Геральт, — и чего-нибудь на обед, — он кинул на стол небольшой мешочек крон.
— Без проблем, — корчмарь откланялся, слабо подкидывая мешочек в руках.
В сторонке заиграла лютня, а затем бард завел приятную песню. Был бы здесь Лютик, он бы сказал, что песня простовата, да и голос фальшивит, но Геральту нравилось и его спутниками кажется тоже.
Заслушавшись, они и не сразу заметили, как им подали еду. Корчмарь подал им по тарелке рыбного супа и кружке пива.
Еда выглядела не вполне аппетитно, но делать было нечего. Раннейген подозрительно набрала ложку супа, а затем вылили обратно в тарелку.