Если бы Йорвет сейчас взял мою ладонь в свою и сказал, что узнал, я бы разрыдалась у него на плече и потребовала бы не отпускать больше. Никуда. Никогда. Никому меня не отдавать.
Я помню, как он взял мою руку в первый раз. Я помню.
Присцилла закончила, а я так и осталась стоять на ватных ногах, посреди таверны, не в силах пошевелиться или просто начать снова мыслить о чем-то другом. Пока раздавались аплодисменты, я слышала только движение крови по артериям, с трудом передвигающейся там, внутри. Меня потряхивало от чувств, заново пережитых в ускоренном темпе, целые годы за пять минут музыки пронеслись, принося с собой воспоминания и ужас от пережитого. В горле застрял ком размером с Юпитер, не желавший протолкнуться ни туда, ни сюда, мешавший дышать и вбирать спасительный воздух. Спазм сжимал каждую мышцу тела, не отпуская к хрупком равновесию, которого я добивалась уже давно. Всё заново рухнуло, не устояв перед величием таланта Лютика и Присциллы, погребая под своей тяжестью и вашу покорную слугу, и спокойствие, которого, на самом деле, в моей душе никогда не было.
Я с трудом оклемалась, только когда поняла, что щипаю сама себя за руку, и двинула в сторону стола, в надежде напиться и забыться к ведьмаковой бабушке. Вот он, Йорвет, сидит себе, живой, невредимый, рядом с какой-то другой эльфийкой. И это — совершенно незнакомый мужчина. Два года изменят кого угодно и как получится. О скоя’таэле, которого вижу перед собой в эту минуту, я не знаю ровным счетом ничего. Да и не хочу узнавать — вдруг он портянки по десять лет не снимает, в носу ковыряется, и козявки заедает, пока никто не видит? И это при условии, что я вообще знала того эльфа, в которого умудрилась влюбиться, а не придумала себе возвышенный образ, которого на самом деле и не существовало. Разумом я это понимаю, но отпустить до конца не могу.
М-да уж, бесконечно можно смотреть на три вещи: на то, как горит огонь, на то, как течет вода и на то, как я докатилась до такой жизни. Когда я возвращалась в этот мир, то не знала, чего больше боялась и почему: встретить Йорвета или вовсе никогда больше не увидеть.
— Чего загрустила, Анна? — толкнул меня в бок Золтан. — Давай тяпнем по маленькой за нашу милую Анику! Чтоб у нее в жизни всё было хорошо, и сама она была, как принцесса!
Я молча, слыша друга откуда-то из закромов сознания, подняла кружку вместе со всеми, скорее по инерции, и залпом втянуло содержимое до дна. Алкоголь оказался не моим: горькое, очевидно чересчур крепкое для нежного девичьего организма, пойло, обожгло горло и тут же вызвало состояние слабого стояния, окончательно добивая нестабильную психику депрессией. Я повернулась к Йорвету, в надежде, что он скажет какую-нибудь колкость и выведет меня из оцепенения, но эльф был также тих, уставившись в кружку с такой тоской, будто на дне плавала его любимая флейта.
— Жаль, что Аники с нами нет, —Киаран, как всегда, бил по больному месту, сам не осознавая этого. — Я бы с радостью посмотрел, какой она стала. Она и раньше была симпатичная, а сейчас…
— Ах да! — вспомнила я, цепляясь за мысль товарища, как за борт спасательной шлюпки. — У меня же фотка есть! — я стала ковыряться в телефоне, одновременно объясняя: — Это такой мгновенный портрет, который делает камера. Вот до чего у нас техника дошла! — я нашла более-менее приличную фотку, отретушированную в фотошопе несколько раз. На ней я, по собственному мнению, выглядела чуть лучше, чем обычно и стройнее на пару килограмм. Пустив смартфон по кругу, я приготовилась ловить комплементы и не прогадала: старые товарищи принялись дружно расхваливать, как я похудела, похорошела, выросла и завела полу-дикий блеск в глазах. Лютик долго и придирчиво разглядывал грудь, сравнивая по памяти с габаритами, которые мог лицезреть своими глазами, хоть и под одеждой, но удостоверившись, что она осталась нормальной, передал телефон следующим жаждущим. Трисс пробормотала, что Аника, бедная девочка, наконец-то осознала ценность косметики и принялась за собой ухаживать, расхвалила наряд, прическу и макияж, раскритиковав только отсутствие аксессуаров. «Раньше Ани и краситься-то отказывалась. Чтобы привести её в нормальный вид для одного бала, мне пришлось обездвижить её магией, а уже потом нанести макияж и переодеть во что-то женственное! Она считала, что волосы расчесать — это уже хорошо, бедная девочка! А теперь — цветочек! Любо-дорого взглянуть!» — пожаловалась всем присутствующим на меня чародейка. — «Вот если бы она так каждый день ходила!».
Краснолюды тоже не остались в стороне и дружно заявили, что глаз, отвести невозможно и с чистой совестью отдали телефон Йорвету. Эльф схватил смартфон, всмотрелся в дисплей, прищурившись, всматриваясь в каждую деталь изображения и вдруг начал с такой силой сдавливать корпус, что затрещало стекло. Задняя панель грозила изогнуться и навеки рассыпаться пластиковым пеплом, ещё немного и экран начал бы плавиться от ненависти исходящей от командира злобы. От такого презрения к своей персоне и ни в чём не повинной технике, я возмутилась:
— Телефон новый и дорогой! Ты же в жизни за него не расплатишься!
— Это Локи? — Йорвет повернул экран ко мне. На нем действительно высветилось фото, где мы с трикстером селфируемся на зеркало в каком-то крутом Асгардском лифте. Помню, Локи долго возмущался этой земной моде и размышлял на тему миллионов лет эволюции, но фотографироваться принялся с охотой. Правда, сейчас, под пикчей, появился значок зеленой трубки, а сам телефон требовательно вибрировал.
— Да, — я забрала смартфон и провела пальцем по экрану. — И он хочет со мной поговорить.
— Ты где? — вместо торжественного приветствия и переживаний о моих делах и здоровье, спросил трикстер. Хотелось ответить в рифму, но воспитание не позволило, поэтому пришлось выкрутиться:
— Здеся!
— «Здеся» большая! — передразнил Локи. — Конкретнее?
— В Вергене, новой столице Аэдирна. Еще точнее? Бухаю в таверне. Впрочем, ничего нового. Слушай, а у тебя какая связь? T-Mobile или Virizon? Кто это из них аж досюда сетку протянул?
— А как я еще могу поговорить с тобой, не привлекая внимание? — вопросом на вопрос ответил трикстер. Я хмыкнула, давя смешок. Действительно. А девушка, приложившая кусок неведомого материала, именуемого пластик, к уху, да еще и отвечающая самой себе на не озвученные вслух вопросы, это в Средневековье обычное, тривиальное явление. Такое тут на каждом шагу и никого не удивляет. Обыденность. — Ты нашла записи Итлины?
— Да, только утром вернулась в Верген.
— Расшифровала? — с удовлетворением продолжил допрос Локи.
— Естественно, нет. Я же не гугл-траслейт, блин! При всём желании я не в состоянии освоить Старшую речь меньше, чем за сутки. Вот, думала Йорвета попросить. Помочь, в смысле, — да, кто-то хорош в языках, кто-то в спорте, кто-то в умении договариваться с другими людьми. Но не я. Я у мамы — Дивергент, блин.
— Попроси, — Локи с неодобрением хмыкнул. — Только поспеши. Времени в обрез. Белый Хлад…
— А давай отложим тему апокалипсиса? — оборвала я друга на полуслове. Бесит, когда работа не волк, и в лес не убегает. — Я всё поняла. Постараюсь быстрее.
— Молодец, — одобрил Локи. — И не заигрывайся там. Снова я тебя лечить от депрессии не намереваюсь.
И отключился. Просто. Положил. Трубку. Нормальный такой лучший друг: ни привет, ни пока, и даже о здоровье не справился, и удачи не соизволил пожелать. Только о работе и думает, задрот несчастный! А потом Фригга вздыхает: почему её пасынок, такой симпатичный, умный и немного свихнувшийся, не в состоянии найти себе хорошую, приличную девушку по сердцу. У-у-ух, трикстер! Попадешься ты мне в темном переулке, в двимеритовых наручниках и убегающий от приёмного папеньки! Я тогда над тобой посмеюсь, мало не покажется. Весь свой глоссарий сарказма вылью!
— Это такое средство связи, — принялась я объяснять ошалелым от такого зрелища товарищам. — А уж потом штука для портретов, записи звука и прочего широкого функционала, — я вновь зашла в галерею и нашла фотку, надеясь успокоить скоя’таэля, от которого исходила волна негатива и желания убивать, подавляемая только волей эльфа. — Вот, полюбуйся, — Йорвет с готовностью взял телефон.
— На том портрете был Локи? — повторил вопрос эльф.
— Да, — отпираться бессмысленно.
— Эти двое выглядели довольно счастливыми, — командир разглядывал нужную фотку без прежнего энтузиазма. Во всяком случае, телефон не трещал и миролюбиво блестел экраном.
— Они просто друзья. Я же объясняла. Ты не счастлив видеть своих друзей в добром здравии? — я кивнула в сторону Киарана. — И как на твой адамов взгляд? Аника похорошела?
— Нет, — отрицательно покачал головой скояʼтаэль. — Возможно, ей уже ничего не поможет, — я надула губки. Тоже мне, ценитель женской красоты выискался. Я, конечно, не идеал, но и ты не Апполон Аквитанский. — Впрочем, я рад, что увидел, какой она стала. Иногда мне казалось, что я забывал ее лицо. А сейчас вижу, что все в порядке. Помню.
— А тебе было важно? — я удивилась. — Ну, помнить?
— Не пойми меня не правильно, Анна. Дело только в том, что до твоего прихода у меня еще была надежда увидеть ее лично, но она растаяла, — командир отхлебнул из кружки, не смотря ни на кого.
— Почему? Аника очень скучает по тебе, — последнюю фразу я выдавила тихо, чтоб никто, кроме Йорвета не услышал.
— На этот случай у нее есть такие две штуки, которыми она умеет шевелить. Ноги. И если бы она хотела, то пришла бы сюда сама. И за Геральтом, в том числе. А раз здесь ты, то ей это не нужно. И все они, — Йорвет кивнул на нашу компанию, где уже потихоньку начинали резаться в кости, — это понимают. Она бросила всех, прислав другого человека. Прошлое должно оставаться прошлым. А сомневаться в своих убеждениях я не привык.
Я осушила кружку, размышляя о том, что сумел выдать мне скоя’таэль, не заметив, что алкоголь жжет слизистую горла. Наверное, это и есть настоящие чувства, когда из нескольких миллиардов людей охота посылать на хуй только тебя.
Комментарий к Глава 4. Привет с другого конца. *Для тех, кто в танке и не знает, а потому бежит исправлять. Пиит – устаревшее, теперь используется, как ироничное название поэта.
====== Глава 5. Те же грабли. NC-17. ======
— У тебя есть борода, я скажу тебе: «да».
— Ах ты, блудница! Тут у всего Вергена бороды есть!
— Ты хто такая? А ну, пшла вон, шалава! Ишь, развелось вас тут, хоть бы срам прикрыла!— я на всякий случай оглядела себя, проверяя, что на мне те же джинсы и футболка, что были двадцать минут назад. Затем перевела взгляд на женщину, откровенно постбальзаковского возраста, набирающую в легкие побольше воздуха, дабы снова оплевать меня с ног до головы. — Глухая, что ли? Я тебе чаво сказала, шлюха дешевая?! А ну-ка пшла вон отседова! И чтоб ноги твоей не было больше здеся! Ишь, думают теперь, что после каждых блядок можно селиться в доме уважаемого эльфа!
— Чего-о-о? — от возмущения и диссонанса, я аж подавилась слюной. — Рамсы попутала, что ли, тётя?
— Много вас тут таких ошивается, — хлестая меня веником по бедру, тетка нагло проталкивала меня к выходу из дома, почти пинками придавая большую скорость. Хлопнув дверью прямо перед носом, бушующая мадам с чувством выполненного долга заперлась на замок, вставая на защиту своей территории. Вещать через дверь, что Йорвет пригласил меня лично, было бы верхом глупости, а сама идея смахивала на попытку суицида – Древняя Валькирия Боевого Веника с агрессией пресекла все попытки достучаться до разума и включить то, что у нее было вместо мозгов.
— Ума — палата, да ключ у Дийкстры, — пробормотала я известную в этом мире поговорку, но так, чтобы та, кому она предназначалась, не услышала. Мало ли, стоит под дверью, подслушивает, прилетит мне потом веником чётко в глаз в темном переулочке.
Я присела на ступеньках у входа в дом Йорвета, обхватив колени, и положила на них свою бедовую головушку. Главный Аэдирнский Пограничник, который вчера вечером, прямо перед своим уходом всё же согласился (читай: соблаговолил) снизойти до помощи, просил быть к полудню у него дома и не опаздывать. Полдень — есть, дом — есть, зловредного эльфа — нет. Если только Йорвет не обратился в стареющую женщину с разыгравшимся климаксом вследствие какого-нибудь страшного проклятия.
— Мяу, — рядом, на той же ступеньке, что и я, приземлил толстый зад наглый рыжий котяра, не мигающим взглядом уставившись на меня. На морде явственно читалась непонятная обида, перемешавшаяся с личным оскорблением усатой чести и хвостатого достоинства, помноженного на желание получить ласку. Я вытянула руку, проверяя, допустит ли животина меня к своему телу, ожидая дальнейшей реакции – вдруг сейчас как дадут лапой за все мои прегрешения. Котик, с подозрением посмотрел на меня, недоверчиво понюхал руку и потерся об нее черепушкой, раздвигая ушки и увеличивая перспективную площадь оглаживания, удовлетворённо урча.
— А кончик уха ты где потерял, котэ? — нежно спросила я усатого, аккуратно задевая полу-отгрызенный треугольник на голове. Боевое ранение храброго воина, очевидно, затянулось совсем недавно. Котик дрогнул ушком, но не отпрянул, а наоборот, встал передними лапками на бедро, заползая на коленки и заглядывая прямо в лицо, с величайшим укором, какой только смог воспроизвести. Общий силуэт носика, огромные зелёные глаза, умные и напряженные, такие знакомые, раньше часто снившиеся…
— Ланселап, это ты, что ли? — удивилась я. Кот одобрительно муркнул, боданул лбом мой подбородок, и лег на коленках, удовлетворенно свернувшись, уткнувшись мордой в джинсы. Я протянула руку, ласково поглаживая выросший, явно окрепший и возмужавший подарок тролля. Животина чувствовала себя спокойно, и только полтора уха, стоявших торчком указывали, что Ланселап всё еще держит вахту и сторожит, как бы я опять куда не сбежала.
— Сидишь? — надо мной удивленно возвышался эльф. Как всегда, подкрался незаметно.
— Сижу, — согласилась я, хмыкнув. Как будто у меня есть варианты, блин. — Дорогой, где ты был? Бегал?
— Я задержался на Совете. А в дом зайти воспитание не позволяет? Еще и моего кота мучаешь, — Йорвет аккуратно обошел нас и толкнул дверь в дом. Встретившись с запором, мужчина на секунду опешил, а затем требовательно постучал три раза. Могучий топот раздался за дверью – к нам приближалась Валькирия, звеня ключом в руках и пыхтя от тяжести ответственности по дороге. Дверь распахнулась и предо мной предстала милейшей души бабушка «Божий одуванчик», улыбающаяся пеньками зубов и бормочущая что-то ласковое любимому начальнику. Похрустев обоими коленями, я встала, захватив Ланселапа в плен объятий, и прошла следом за скоя’таэлем, стараясь по возможности слиться с окружающим пространством и не отсвечивать.
— Ох, господин Йорвет, — запричитала прислуга. От такого обращения к старому главе банды эльфов-разбойников меня передернуло.— Вы воротились! Хорошо ли прошел Совет? — и тут она наткнулась взглядом на меня, притаившуюся за спиной командира, и мгновенно оскалилась, выплёвывая вместе с остатками зубов: — Тебе говорят, вон отседа! Выгоните её, господин Йорвет! Совсем ошалели девки бордельские, берегов не знают.
— Мирра, познакомься, это Анна. Я буду помогать ей какое-то время. Она у нас с Асгарда прибыла, персона важная, а потому…
— Ох, Мелителе Великая! С Асгарда! — тетка притворно всплеснула руками, откровенно плохо играя изумление. Кот на руках ощетинился и зашипел на прислугу, защищая бывшую хозяйку от нападок. — Ох, блохастого в дом притащила еще, — прошипела Мирра отчетливо себе под нос, а потом громко добавила: — Садитесь обедать, пожалуйста. Вы наверно утомились, господин Йорвет?
Эльф плюхнулся за стол, разваливаясь на лавке, по-альфачески раздвигая ноги, как если бы ему жали собственные штаны. Я присела напротив, скромно поглаживая кота, и размышляя, что пора бы начать есть с ножа, а то излишняя доброта меня погубит. Да и у кота, смотрю, свои разборки с этой теткой. Двое против одного, возьмём Мирру количеством: боевая артиллерия в лице кота и я на подтанцовках. А потом Йорвета завалим, а то сидит такой, улыбается, изо всех сил делает вид, что не заметил образовавшейся воронки конфликта. Так, стоп. А что, если и служанка не на пустом месте воду баламутит? Вдруг она и правда не первый раз гоняет отсюда девок? Йорвет-то, на сколько я знаю, та ещё блядища. И вообще, к представителям древней профессии имеет не плохой интерес. Помниться, во Флотзаме он был кем-то вроде лидера профсоюза у местных барышень с низкой социальной ответственностью. Я посмотрела на тётку с уважением – вот это я понимаю, верность начальству и идеалам праведности. Йорвет, увидев, что погода в доме с моей стороны начала налаживаться, нахмурился.