Йорвет сидел у костра, повернувшись лицом к ярким языкам огня. Бордовая, а в свете огня, цвета старого вина, бандана, покрылась влажными разводами. Думаю, скояʼтаэль специально разрезал её в столь стратегически важном месте — на ухе, чтоб все видели, что эльф не пальцем деланный, а гордый, чистокровный Aen Seidhe, сын гор и эльфийских родителей. На мои робкие попытки погреться Йорвет не отреагировал ни коим образом, даже не пытаясь повернуться в мою сторону или повести этим самым ухом. Я тихо кашлянула, проверяя, что скояʼтаэль просто дрыхнет с открытыми глазами, и тоже уставилась в костер, размышляя над бредовостью ситуации и своего поведения. Может, оно и к лучшему – пусть отдохнет, а мне не придется чувствовать себя неловко. Трудно говорить с тем, кого давно не видел, но и молчать нелегко. Особенно когда у тебя есть целый ворох того, что стоит сказать, а ты не имеешь ни малейшего представления, как это правильно сделать.
За прошедший день мы обошли целое море речушек, ручьев, мелких луж, возомнивших себя океанами, и бог весть еще чего мокрого. Если уж на то пошло, то одному Одину известно, почему здесь столько воды, вытекающей из всех щелей и текущей по всем возможным трещинам. Даже каждый лежачий камень, под который, вообще-то вода течь не должна, обзавелся своим собственным притоком, что невыносимо выбешивало и, одновременно, переплавляло смутное беспокойство до состояния панической атаки за жизнь ведьмака.
Йорвет, после стычки с гарпиями, тоже был не слишком разговорчив, предпочитая политику тихой ненависти. Он не ругался, не бурчал и не провоцировал больше конфликтов, но один взгляд был красноречивей, чем что либо на этой планете. Весь внешний вид говорил: «Посмотри на мою особу: я суров и брутален, уверен в себе, умен, профессионален, недосягаемый идеал, уважаемый и серьезный мужчина», а мне было смешно и только. Я-то еще помню слухи, которые циркулировали в Вергене, когда мы только пришли туда в первый раз. Поговаривали, что Йорвет обожает, когда Саския называет его: “Мой милипусечка”. Ну, не глупость ли? На словах он -сильный и независимый, а на деле выпрашивает себе полочку под портянки в королевской опочивальне.
Наконец, на закате поиски были объявлены законченными, и я, устав от бесконечного негатива, который молча выливал на меня Йорвет, с чувством плюхнулась на землю, уснув на месте в течении пары тяжелых минут. Сейчас же желудок требовал пропущенный ужин, бурча и журча китовые песни в стиле Шаляпина, но отойти от теплого костра было выше моих сил, и даже если меня расстреляют, я умру здесь, где светло и руки из сосулек превращаются в нормально функционирующие конечности. Да и вообще, давно пора привыкнуть, дорогой желудок, что я на диете. Вечной. Как любая другая нормальная баба моего возраста. Пытаясь развеять тишину и желание пожрать, я тихонько запела
Когда ты грустишь — мне хочется петь, И так вот всегда.
Упреком ли, словом захочешь задеть — Так я не горда.
Ты хмуришься вечно, а я так беспечна, Не быть нам вдвоем.
Мы разные песни поём — ты о вечном, А я о земном.
Ты ночью сидишь при свете луны, Над книгой своей.
Страницы алы, а знаки черны, И ты всё черней.
Сползаются тени из дальних углов. К твоей голове,
А я ухожу на запах костров, По мягкой траве.
А ночь так свежа, и пахнет сирень, Гудят провода.
Останешься ты стеречь свою тень, Один, как всегда.
Ты писем не будешь писать и стихов Про ревность и грусть,
Не станешь моих дожидаться шагов, И я не вернусь.*****
— Красиво, — глухо проговорил Йорвет, а я, от неожиданности, подавилась последними строчками вздрогнула и вытаращила глаза, обалдев, и в ужасе чихнула, ища слова для оправдания такой унылой песне, которую можно интерпретировать по-разному, и с трудом припоминая, что эльф с Великим и Могучим русским языком не знаком даже понаслышке, смогла только выдавить из себя:
— Ай… как это… дак… А ты чего не спишь?
— Я спал. Ты меня разбудила, — ответил эльф, удивляясь тому, что я краснею. — Моя очередь дежурить.
— А-а-а, — глубокомысленно протянула я.
— О чем песня? — потирая затекшую шею, спросил скояʼтаэль.
— О любви, — но о том, что не очень счастливой, я предпочла не уточнять, а то мало ли что ему в голову бы взбрело. А мне потом ищи, как выкручиваться. — Я же девочка, мне по праву рождения положено петь о таких вещах. Романтика заложена с молоком матери и гендерными признаками.
— ”О любви”, — словно пробуя слова на вкус, пробормотал эльф. — Не знал, что у вас вообще есть такое понятие. Я думал, оно вышло из обихода вместе с «верностью» и «честностью» за ненадобностью. Прогресс вытеснил, — похоже, что Йорвет опять провоцирует ссору. Что он за супергерой Эльф-Конфликт? Настроение у его, чтоль, по жизни такое а-ля “как бы заебать вообще все человечество и поставить им в вину их собственное существование”. Иначе, как объяснить, что не может он жить без баталий? Командир даже не знает, что я — это я, а желание разругаться работает на уровне интуиции. Неужели нельзя не ворчать по каждому поводу, омрачая свою и чужую жизнь, помалкивать себе в тряпочку и делать свое дело? Чтоб его хиппи покусали и гуманизмом заразили! — Не смотри на меня с такой злобой, я исхожу из личного опыта, не более.
— А тебе не кажется, что… — «что ты ведешь себя как гандон?» хотела было спросить я, но в последний момент передумала и решила поставить вопрос по-другому, —… что ты не справедлив к другим мирам? Насколько я знаю, ты не был принцем на белом коне, обещающем увезти кого-то в сказку. Или у тебя просто цыгане украли четырехногое средство передвижения? А может... дай-ка, подумать... Дракон оказался лучше, чем принцесса, м? Аника говорила, что...
— Когда мы говорили о будущем, я дал достаточно ясно понять, что хочу, чтобы она осталась. Мне казалось, она знала на что шла, – ЧТО_о? Ему там фантазии не жмут, а?
— Не помню, что бы Аника рассказывала что-то подобное, — пробормотала я, изо всех сил акцентируя внимание на своем псевдониме. Меня раздражает, с каким упрямством он называет меня как угодно, но не по имени. — Аника говорила, что ты отверг ее, и при том весьма жестоко.
— Ох, неужели? — Йорвет с такой силой бросил в костер ветку, что она отскочила и улетела в сторону, поднимая в воздух горящую красными угольками пыль. — Представляю, каким извергом она могла бы меня выставить. Разумеется, я сам виноват. Вел себя не совсем…по-доброму. Но я обещал решить эту проблему, если она осталась бы.
— А можно с этого момента поподробней? — эльф был настолько уверен, что невольно захотелось послушать его версию, причем в полном варианте. Йорвет так убежден в своей правоте, так категоричен, что даже обычное его упрямство теперь кажется детским лепетом. Нет, ну и я фантазировала на тему подобного, но услышать его «истину» было бы интересней, чем придумывать свою. Это, как известно, гриппом вместе болеют, а с ума должны поодиночке сходить.
— Зачем? — тут же обломал Йорвет. — Если она не рассказала тебе правду, то чувствует, что виновата. Это уже не плохо.
— И все-таки? – попыталась настоять я.
— Кто ты такая, чтобы я обсуждал с тобой личную жизнь? — резонно заметил эльф. — Общие знакомые, тем более такие, как Amadanwed или Трисс Меригольд не делают нас близкими знакомыми.
Я обижено отвернулась, чувствуя, что краснею. Иногда Йорвет умудрялся бить не в бровь, а в глаз, и не только стрелами, но и злобой. А я забываю, что внешность лица нынче у меня не та, чтоб “допросы учинять”, как сказал Золтан. Только, боюсь, когда она будет “та”, то меня тем более слушать не станут. И, блин, если «Я тебя не люблю, мне на тебя плевать» — это намеки на совместное будущее, то я вообще мужиков не понимаю. Я помню, как Йорвет мне в красках расписал свою любовь к Деве из Аэдирна, а я, типа, лишняя во всех отношениях и эльф с радостью бы меня пристрелил, да ведьмак не дает. Опять же, эльф, может, пытается выглядеть белым и пушистым? Мол, тебя там не было, а Аня сама во всем виновата? Фи, смеюсь и плачу от банальности. Йорвет однозначно просчитался, потому что я не просто очевидец, а участник тех событий, прошла сценарий по каждой строчке от пролога до титров. Но какой ему от этого резон?
Да-а-а, быть думающей бабонькой немного страшненько. Ясно. Мне все ясно. Ну и так понятно. Ты что, думаешь, я ничего не понимаю? Не нужны мне твои объяснения, и так все видно. Я не обижаюсь. Нормальное у меня лицо. Смотрите во всех кинотеатрах страны. Детективно-психологическая драма: “Женщина, которая делает выводы”.
Туман потихоньку начал рассеиваться и вдали угадывалась линия горизонта, из-за которой лениво пробивали туман первые солнечные лучи. Опавшая утренняя роса капельками стекала по траве, а одна даже умудрилась залезть мне за шиворот и теперь с упорством танкера стремилась к земле, рассекая спину надвое и вызывая мурашки, трясучку в коленях и непонятную слабость, тянущую внизу живота.
— Как она? — нарушил тишину эльф.
— Кто?
— Аника, — пояснил Йорвет и от звуков своего имени-псевдонима, произнесенного именно эльфом, дрожь забила в разы сильнее.
— Нормально, — поежившись, ответила я. — Не жалуется, во всяком случае. Влипает в неприятности, выпутывается из них. Потом колесо Сансары дает оборот и она снова влипает в неприятности. Ничего нового.
— А Локи с ней? Как же она без своего принца?
— Прости? — не поняла я, но по его лицу догадалась. — О, Один, дай мне сил! Почему никто не хочет понять, что они – друзья. Хорошие такие друзья. Прям лучшие, но все равно друзья.
— Ну-ну, — ухмыльнулся эльф. — Конечно, лучше быть принцессой, чем жить в этой дыре. Если уж даже у Аники хватило на это мозгов, то... – он не договорил.
— Иногда ты невыносим, знаешь ли.
— Да, я осведомлен об этом.
— У нее никого и не было с возвращения на Землю. В смысле, мужчины любимого, — попыталась я оправдать саму себя. — Даже кота себе не купила.
— Хотя бы Сэру Ланселапу хранит верность, — и тут же пояснил: — Это ее кот. Теперь живет у меня, потому что больше… Не важно.
Котик! Мой рыжий, наглый котенок! Он еще жив! Почему-то я была уверена, что все про него забыли и выгнали на улицу, а теперь он ловит дворовых крыс, если еще не задран злыми собаками. А нет, смотрите-ка, его Йорвет к рукам прибрал. Моего Сэра Ланселапа, между прочим, которого мне почетно вручил Флотзамский тролль! Я целый месяц была его хозяйкой, кормила, убирала за ним, воспитывала! Надо будет навестить сударя усатого, и может, даже забрать себе обратно, ибо подарки не передаривают и все такое. А “Вискас” вкуснее местных мышей, я точно знаю, я проверяла.
— А зачем ты его забрал?
— Забудь, я сказал.
Скояʼтаэль деловито встал, и, шатаясь на онемевших ногах, исчерз в тумане, словно Ёжик Юрия Норштейна. Через какое-то время оттуда донеслось журчание, доказывающее, что Йорвет натурально ссыкует со мной разговаривать. Что ж, нашим легче. Как приятно быть той, из-за кого мужик бесится даже при условии, что тебя не было рядом года два. В принципе, оно и понятно. Все скоя’таэли хотят, чтобы было по-ихнему, но так не будет, потому что нет такого слова.
— Тебе холодно? — командир вернулся, и теперь, скрестив руки, стоял за спиной.
Я оглянулась, разглядывая его. Йорвет будто бы постарел, хоть эльфы этого банально не умеют – везучие, суки, победители генетической лотереи. Лицо его, и без того всегда с едким выражением, совсем остервенело, исхудало, а выступающие скулы хищно заточились. Из-за сильной худобы нос прочертил особенно четкие линии, выделяя небольшую горбинку и крылья, которые тем самым гармонично создавали на лице выражение крайнего мрачного охуевания от этой жизни. Губы покрылись сетью трещин, истончились, выветрились. Единственный зеленый глаз обзавелся внушительным мешком, в котором можно было прятать провизию и мое эго.
— Я спросил: ты замерзла? — повторил Йорвет, явно недовольный тем, что я его разглядываю.
— Да.
— Тогда возьми, — Йорвет стянул с себя кафтан, и кинул его мне на голову. Затем воткнул какую-то длинную палку в землю рядом с костром, вгоняя на солидную глубину и, указав на нее, произнес: — Повесь свою куртку сушиться. Простудишься. И ложись спать, день будет трудный, — печально добавил эльф, вновь заглядывая в костер.
Я укуталась в кафтан и до момента, пока не заснула, продолжала разглядывать его красивый профиль, вспоминая, что же меня привлекало в нем столько времени? Почему так тянуло к нему в объятия? Было столько боли и обиды, а я продолжала идти к нему, страдала, когда оставила в силу обстоятельств. И все же, кажется, в одном, относительно своего прошлого визита на эту планету, я уверена на все 100%. Если я не влюбилась в Йорвета с первого взгляда, то со второго точно.
— Два дня впустую! Я же говорил, что это бесполезно, — сокрушался Йорвет, со злостью пиная ни в чем не повинный камень. Я плелась следом, не менее злая, а еще усталая, замученная, но пока не сдохшая вопреки желаниям спутников. Молодые эльфы тащились за нами, переговариваясь между собой на Старшей Речи, притихшие и взъерошенные.
— А мы точно обошли ВСЕ эти ваши речки, ручьи и подобную фигню? — я решила уточнить на всякий случай, но эльф одарил меня таким красноречивым взглядом, что захотелось зарыть голову в песочек прикинувшись страусом. — Извини.
— Мы обошли всё, что хоть как-то подходило под описание, — рявкнул гордый командир. — Я знаю эту местность, как свои пять пальцев, и поверь, ничего подобного не встречал.
— Ну, пальцев-то пять, а глаз всего один, — тихо проговорила я под нос. Терять надежду на спасение Геральта не хотелось, поэтому я отважно искала зацепку, которую могла упустить по своей глупости раньше. Мозг отказывался работать. Он тоже устал и выдохся, а дел у нас с ним не убавилось. Ведьмак, Дикая охота, спасение всего живого… скоро вскипит мое серое вещество от напряжения, как кастрюлька с молоком. Хочется все бросить, да блин, не в кого! Но вот так вернуться в Верген, не добившись даже намека на подсказку – не очень хочется, это да. Все равно, что сдаться в начале пути, блин, а я этого не люблю...
Течение жизни и указатель… мудреная подсказка с простым, казалось бы, ответом. Как у Толкина: «Скажи: „Друг“ и, однако, здравствуйте, проходите к нам в Морию! Чай, баранки, братская могила гномов и барлог прилагаются». Профессор, сюда бы вас, на эту планету, к этим эльфам. Вы бы поняли, что они не благородные существа, как вам хотелось, со стремлением к высоким идеалам, а скоты все, поголовно. Из отличительных черт только пафос и расизм. Впрочем, вы бы наверняка разгадали такую вот простую загадку, вы же рассудительный. Создать свой мир — это ж какую умищу надо иметь! Я в своем даже скамейку не могу правдоподобно соорудить! Продумывать все эти города и страны, горы, реки, тракты… Тракты. Тракты, Карл!
— Ты говорил, что там был старый тракт, да? — я обратилась к энергично шагающей эльфийской спине. — А он существовал во времена Лары?
— Ну, он достаточно древний, а что? — Йорвет повернулся в пол оборота. И остановился. С минуту он думал, в целом глазу читалась загрузка страницы. Потом до него дошло. — Разворачиваемся. Я знаю, где это.
Его товарищи обреченно вздохнули и с безапелляционно-спокойным варажением лиц пошли обратно. Или эта парочка всё поняла раньше и молчала, как пленные партизаны, или им пофиг, куда идти, лишь бы за командиром. Йорвет почти бегом обогнал их, таща меня за рукав на буксире,причитая, матом, и, иногда, словами:
— Почему я раньше об этом не подумал? Это всё ты и твоя дурная энергетика. Мешает ясности мысли!
— Может, лучше пусть это будет моя несравненная красота? — рискнула предположить я. Чтобы не отставать и не рухнуть, пришлось перейти на бег трусцой.
— Нет, — отрезал эльф.
— Ну, пожалуйста…
Срезая дорогу, прыгая по скалам не хуже горных козлов, ругаясь и переругиваясь, до места, где еще два дня назад случилась битва с гарпиями, дошли часа за полтора, но и они пролетели незаметно. Солнце было почти в зените, а значит, проверить нашу догадку не составляло труда, вопрос был в том, что с ласточками в середине горного тракта была напряженка, разве что они до гарпий мутировали, но и тех мы переубивали. В ущелье уже начало тянуть сладковатым запахом гнили, разносившимся ветром по округе. На солнце мертвые залетные птички начали неплохо разлагаться, в одной уже появилась новая жизнь – опарыши, довольно копошащиеся в мертвой плоти. Отодвинув ту, что напала на меня, в сторону от спиленного столба, Йорвет расчистил торчащий обрубок и тыкая в него пальцем, глубокомысленно заключил: