Иоганн Кабал, некромант - Говард Джонатан 5 стр.


Напротив Кабала стоял человек, которого не существовало еще минуту назад: немного ниже ростом, чем сам некромант, чернокожий, анорексично тощий, одетый в черные брюки, белые ботинки, черные гетры, белую рубашку и, в довершение всего, в блестящий черно-белый полосатый жилет. В руке он держал соломенную шляпу с желтой лентой. Мужчина нахлобучил ее на голову как раз в тот момент, когда ком волос устремился вверх, желая занять место на совершенно лысой макушке. Несколько волосков порхнули ко лбу и превратились в брови. Остальная же часть недолго балансировала поверх шляпы, после чего безжизненно рухнула на пол. Мужчина наблюдал за ее падением с нарастающим ужасом. Он вдруг все понял, быстро поднял шляпу и пощупал череп. С огромным разочарованием он обнаружил, что лыс, а макушка его может посоперничать в гладкости с бильярдным шаром.

– О нет, – простонал он. – О черт, – из груди его вырвался вздох отчаяния. – Вот дерьмо.

Мужчина обследовал свое тело, запястья, затем поднял глаза на Кабала и посмотрел на него так, словно все пропало. Тут он забегал по кругу с криками: «Зеркало, черт возьми! Здесь должно быть зеркало!»

Кабал наблюдал за тем, как он мечется. Мужчина откопал фрагмент посеребренного стекла, заляпанного грязью. Вполне возможно, когда-то оно и было зеркалом. Мужчина поднес его к лицу и, не веря своим глазам, принялся тереть поверхность. Но отражение от этого лучше не стало.

– Посмотри на меня, – запричитал он. – Да ты только глянь. Ты создал самого тощего парня на земле!

– Ничего подобного, – раздраженно возразил Кабал: людей хлебом не корми, только дай покритиковать. – Я просто призвал тебя. Таким уж ты уродился. Нечего винить меня за свои физические недостатки.

– Но, но… – Мужчина поставил зеркало и двинулся к Кабалу, сдабривая каждое слово выразительным жестом. – Ты выбирал компоненты, черт тебя подери. Где мой жир?

– Жир? – Некромант вдруг осознал – кое-что он не предусмотрел. – Ткань, кость, волосы. Стандартный набор. Никто никогда не упоминал жир.

Анорексично тощий мужчина негодующе замахал руками. Быстро осмотревшись, он в несколько широких шагов пересек вагон и остановился в углу. Мужчина схватил ящик и вытащил его на свет. Трафаретными буквами на боку значилось «Жир».

– Всего один кусочек – этого было бы достаточно, разбери тебя. Большего мне и не нужно! Мог бы стать симпатичным парнем. Но нет, я – мешок с костями.

Мужчина умоляюще уставился на Кабала. Тот посмотрел в ответ – лицо его не выражало и толики сочувствия.

– И что теперь, Костлявый? Чего ты от меня ждешь? Может, раствор растопленного масла внутривенно?

– А это сработает? – В голосе Костлявого прозвучала жалкая надежда.

– Нет, конечно. Слушай, меньше чем через год все это… – он обвел рукой вагон, – исчезнет, и ты, мой тщеславный друг, превратишься обратно в те компоненты, из которых я тебя собрал. Через год даже собакам поглодать будет нечего. Мне совершенно все равно, как ты выглядишь. И тебя это тоже не должно волновать. Единственное, что для нас важно, – это как бы поскорее запустить цирк. Поэтому выбирай: или ты мне помогаешь, или я избавляюсь от тебя как от неудачного эксперимента, а из твоих компонентов создаю что-нибудь новое.

Костлявый упер руки в боки и принял дерзкую позу. Он чем-то походил на нахального комара.

– Ты – босс, чаго уж тут. Балбес-то, конешно, в твоем распоряжении. Не так, чо ли?

– Превосходно, – ответил Кабал невозмутимо. – А теперь подойди ко мне.

– Вообще-то, это был сарказм, – пояснил Костлявый своим обычным голосом: фразы его звучали ритмично, с сильным американским акцентом, а на долгих гласных в речи проскальзывали раскатистые французские интонации.

Тем не менее он подошел к Кабалу, который присел возле стопки вывесок.

– Ты действовал мне на нервы. Вот, посмотри на это.

– Необыкновенные люди, отчаянная храбрость, восемь чудес света. По-моему, вполне стандартные представления.

– И от каких из них дух захватывает? Ради чего публика поедет со всех концов? Мне нужно знать.

Костлявый вопросительно посмотрел на него.

– Ты меня спрашиваешь, босс? Разве это не твой план? – Он пристально вглядывался в Кабала, который по-прежнему прохаживался среди вывесок, пытаясь разгадать секрет. – У тебя ведь есть план?

Кабал не стушевался, сделал шаг в сторону и испепеляющим взглядом уставился на доски.

– Не понимаю. Кому в голову придет терять время на подобную чушь? Просто ерунда какая-то! Экспонаты-подделки, мутации, уродства, ложь! Все ненастоящее! Временное! Все это… – Плечи его поникли: некромант в жизни не чувствовал себя таким бесполезным. – Иллюзия. Не понимаю.

У Костлявого тоже возникли трудности с пониманием.

– Но ты же добровольно вызвался, верно? Он там внизу, Он ведь не отвалил бы тебе это шоу, если бы ты не знал, что с ним делать. Так ведь?

– Мы заключили… пари.

– Пари?

Костлявый пробыл на этом свете всего каких-то пять минут, но проживи он и пятьсот лет, едва ли удивился бы сильнее.

– Ты поспорил с самим Главным? Да ты ненормальный! Никто не выигрывает у Главного! Он… – Костлявый попытался подобрать убедительную метафору, но в итоге все равно сказал лишь: – Он же Главный, черт!

За темными стеклами очков глаза Кабала вновь сверкнули.

– На этот раз ему выиграть не удастся.

– Да ты себя обманываешь! – пробормотал Костлявый с явным презрением. – Только в сказках людям удается одержать верх над его Сатанинским Люциферничеством. Ты уж прости за плохие новости и все такое, но дело твое дрянь, чувак.

Кабал пропустил слова Костлявого мимо ушей и снова уставился на вывески.

– Прежде чем начинать, нужно составить смету, принять важные административные решения – что брать, что оставить. Какие-то представления окажутся полезными, другие – лишь пустой тратой времени и ресурсов. Мне нужен совет. Костлявый, на какие номера мне сделать ставку?

Костлявый печально покачал головой:

– Тут я тебе не помощник, босс. В конечном счете, я всего лишь ходячий прах. Единственный настоящий человек здесь ты. Тебе и решать.

– Но я не могу, – уверенно заявил Кабал. – К тому же я совершенно не разбираюсь в людях. Придется искать совета у кого-то другого.

Некромант долго вглядывался в даль, затем набрал полную грудь воздуха и сказал:

– Похоже, у меня есть человек на примете.

Кабал подошел к двери и спрыгнул на рельсы. Дензил и Деннис сидели возле поезда и швыряли камни в ворону. Ни один снаряд и близко не попадал, но птица все равно внимательно следила за происходящим.

– Вы двое, – скомандовал Кабал. – Вы остаетесь в подчинении у Костлявого до моего возвращения.

Деннис и Дензил задрали головы, чтобы посмотреть на Костлявого, который как раз высунулся из вагона прямо над ними. Костлявый ухмыльнулся:

– Как делишки?

Парочка заторможенно улыбнулась и помахала ему в ответ.

– Ворона! Ко мне! – приказал Кабал.

Не раздумывая, птица подлетела к некроманту и уселась ему на плечо.

– Ты отправляешься со мной, пока бед тут не натворила.

– Кар! – самодовольно крикнула ворона.

Костлявый прислонился к косяку и спросил:

– Так что, босс? Чего ты хочешь? Что нам с мертвяками надо сделать к твоему возвращению?

Кабал указал на двигатель.

– Не знаю, как долго я буду отсутствовать. Возможно, мне потребуется несколько дней. Пока что отдрайте локомотив и соберите топлива. Знаешь, на чем он ходит?

– Да на чем угодно.

– Отлично. Загрузите вагон для угля, заполните котел водой. В округе полно прудов и речек. Так что с этим проблем не возникнет. Затем попробуйте расчистить рельсы до развилки. Мы должны выдвинуться в путь сразу, как только цирк будет укомплектован.

Костлявый взглянул на деревья и поджал губы. Задачка предстояла та еще.

– Это все? Больше ничего?

Кабал задумался, а Костлявый вздохнул: ну кто его за язык тянул.

– Ах да. Если останется время, нарисуйте на первом вагоне с обеих сторон название цирка. Ты ведь сумеешь вывести буквы краской?

– А то как же, конечно, смогу. Если правильно приложу голову, то смогу сделать что угодно. Как ты хочешь назвать цирк, босс?

Кабал сказал ему название.

Костлявый одобрительно присвистнул.

– Да, ты полон сюрпризов, чувак.

Глава третья

В которой Кабал отправляется в знакомые места и запускает бродячий цирк

Захоронение – это личное дело каждого. Есть, конечно, люди, которые предпочитают, чтобы их сожгли или оставили на съедение стервятникам, или утилизировали другим столь же негигиеничным способом.

Но речь здесь совершенно не о таких индивидуумах.

Те же, кто желает, чтобы тело их предали земле, имеют различные взгляды на вопрос о месте захоронения, как будто в их ситуации это играет какую-то роль. Одни представляют себе утопающий в зелени церковный сад в погожий весенний денек, звон колоколов, призывающий верующих к молитве, безупречные изумрудные газоны и белые, усыпанные галькой тропинки. Другие – обычно те, кто любит рядиться во все черное и полагает, будто Байрон был очаровательным сумасшедшим злодеем, – мечтают быть похороненными на мрачных кладбищах, в тени громадных готических церквей, под темным, низко нависающим небом, которое вот-вот готово разразиться громом и молниями. Последнее пристанище на скале у моря – тоже неплохая идея. Есть те, кто просит вместо памятника посадить над их могилой дерево, и тогда их плоть будет питать корни могучего дуба или клена.

Многие подобные просьбы можно понять и даже прочувствовать в большей или меньшей степени. Однако невозможно даже примерно представить, что творилось в головах людей, которые покупали места на Гримпеновском кладбище. Может, они ненавидели своих родственников и хотели отвезти их в самое уродливое и мрачное место на земле хотя бы после смерти?

Гримпеновские могильники поднимались (это если использовать неправильное слово) и лежали (если говорить точнее) в самом сердце болота, на территории, где до недавних времен свирепствовала малярия. От переносчиков заразы избавляться не пришлось – похоже, они сами решили, что жить им надоело, и сдались.

Погост хитроумно расположили на оконечности полуострова, попасть на который, не рискуя жизнью, можно было лишь пройдя по узкому извилистому перешейку, с обеих сторон окруженному топями сродни тем, что упоминаются в приключенческих романах. Никто даже не догадывался, сколько злостных преступников, цыган, слывших исчадием ада, и созданий, о существовании которых человеку не полагалось знать, испустили здесь свой последний исступленный вздох и сгинули в этой вязкой грязи. Вероятно, таких набралось прилично. После перешейка предстояло одолеть опасную извилистую тропу, чтобы наконец-то оказаться возле ржавых ворот, ведущих на кладбище. Как можно было догадаться, ворота держались на одной петле и зловеще скрипели при малейшем дуновении ветра. Ветра на Гримпеновском кладбище никогда не дули сильно, ведь иначе развеялся бы густой туман, укутывавший землю. А это уже никуда не годилось. Люди частенько говорят о легендарных лондонских туманах, которые, хоть густы, желтоваты и ужасно вредны для здоровья, ни в какое сравнение не идут с тем, что творилось на Гримпеновском кладбище. Местные туманы стлались со стилем. Медленно, загадочно, жутко и таинственно они расползались над землей, перетекали и окутывали все вокруг. Казалось, будто они наблюдают и ждут чего-то. Люди ненавидели, когда похороны проводились здесь, ведь скверные туманы следили за живыми. И выжидали, когда те тоже умрут.

Но все же кладбище закрыли и сделали это потому, что оно было заполнено – заполнено под завязку мертвецами, которых люди хотели забыть. Злобными отцами, незаконнорожденными сыновьями, обезумевшими матерями, больными дочерьми. Всех до единого привозили в гробах – у кого из простой сосны, у кого из резного тика – и хоронили подальше от глаз, стремясь стереть из памяти. Родственники стояли над разверзнутыми пастями могил, не пролив и слезинки. В некоторых местах возвышались памятники из причудливого мрамора или твердого гранита, что привозили из далеких земель, и на них были высечены барельефы. Люди победнее и не столь лицемерные украшали могилы плитами из дешевого известняка или даже дерева. Ненавидимые всеми магнаты и бесчестящие род наследники лежали рядышком с горничными, которые прежде жили у них в комнатушках под лестницей. Могильные камни проседали на мягкой почве, а люди вычеркивали погребенных из своих сердец.

Но все же на кладбище еще оставались места. В самом дальнем конце, на максимальном удалении от ворот, у самого болота размещалась семейная крипта, которая так до конца и не была заполнена. Единственное семейное захоронение на всем кладбище имело очень необычную историю.

Семейство Друин могло проследить свою родословную аж до времен Нормандского завоевания: считалось, что их фамилия – это искаженная нормандская де Руэн, хотя никаких свидетельств тому, что они прибыли из Нормандии, не существовало. Доподлинно неизвестно, какую роль первый Друин сыграл во время завоевания. Члены семьи заявляли, будто он скакал бок о бок с самим Вильгельмом Завоевателем, ибо являлся доверенным лицом и помощником монарха. Однако, согласно последним обнаруженным историческим документам, подобная близость Друинов к престолу объяснялась лишь тем, что Вильгельм хотел приглядывать за своим подчиненным. Как бы там ни было, одно установлено точно – семейству был дарован участок земли в вечное пользование, и на нем находилось то самое болото, где теперь раполагалось кладбище.

Шло время, семейство Друин как-то перекочевывало из столетия в столетие. В череде бесконечных конфликтов и войн они частенько ставили не на ту лошадь, но всегда умудрялись в итоге оказаться на стороне победителей, в очередной раз совершив невообразимое предательство. Поговаривают, будто Ричард III знал, что обречен, когда ему доложили, что Друины переметнулись на сторону Ланкастеров. Король сказал что-то там про крыс и тонущий корабль, а после отправился искать свою лошадь.

Когда началась эпоха Плантагенетов, Друины, по слухам, способны были перейти из протестантства в католичество и обратно в течение одной церковной службы. И правда, во время последней реконструкции особняка Друинов была обнаружена тайная библиотека, в которой хранились копия катехизиса, Библии на греческом, латинском и английском, трактат по кальвинизму, Коран, Трипитака [1] и еще какая-то арабская книга с переплетом из необычной кожи. Позже эту арабскую книгу украла банда, состоящая из антиквара, бандита и шепелявой женщины.

Многое менялось, но семья долгое время оставалась при дворе, пока не грянула промышленная революция. Тогда Друины поняли, что могут сколотить куда большее состояние как нувориши. Они принялись вкладывать деньги в фабрики и железные дороги, отправляли детей в шахты, а слово «филантропия» аккуратно вычеркнули из своего лексикона. Семейство богатело, богатело и богатело.

Вот примерно тогда огромное состояние и маленький генофонд сыграли с Друинами злую шутку. Дурная репутация семейства ограничивала их круг общения, а посему они были вынуждены заключать браки с родственниками. Кровосмешение постепенно подрывало их психику. Они впадали во все большее безумие и дорого за это платили.

Беатрис построила Музей бобовых, где разместила крупнейшую коллекцию гороха. Гораций выкопал перевернутую копию Вестминстерского дворца, как будто собирался изготовить огромную силиконовую форму Матери всех парламентов. Джереми организовал лисью охоту и травил собак лисами, а затем пошел еще дальше и стал вламываться в дома с войском дрессированных барсуков.

В семье царила атмосфера взаимной ненависти и всеобщего безумия, настолько плотная, что ее почти можно было ощутить. И лишь тетушка София пока еще дружила с головой и решила отправиться за границу в поисках средства, способного исцелить болезнь.

Но, судя по всему, план ее провалился. Несколько лет она путешествовала, а затем вернулась, на удивление спокойная и терпеливая, даже, может, немного самонадеянная.

Назад Дальше