========== Сказ о дьяволе ==========
Мой старый друг, мой верный Дьявол,
Пропел мне песенку одну:
— Всю ночь моряк в пучине плавал,
А на заре пошёл ко дну.
— Николай Гумилёв, «Умный дьявол», 1906
Как говорил один старый ублюдок, приметивший однажды на улицах Оксенфурта ободранную девчонку среди сотни других, столь же обделенных судьбой: главное в нашем деле — это хорошая наводка.
Хорошая наводка, острый нож и тихая ночь. Из трех ингредиентов удачной вылазки мне не доставало лишь одного.
Виной тому была на редкость безродная и холодная осень. Осень для вора — что штиль для варяга. Зимой знать уезжает в Туссент, летом на Скеллиге, а стража их расслабляется в отсутствие привычного кнута.
Патрули вокруг усадеб редеют; те, что еще рутинно обходят периметр, становятся все пьянее, и мне все легче найти лазейку — одинокого бедолагу, которого поставили охранять запасной вход, слишком пьяного даже для того, чтобы поссать ровно. Пьян летом от жары и скуки, зимой от голода и злости. Была бы брага, за поводом не постоит.
Но не осенью. Осенью дворяне сидят, как сычи, под надежным укрытием высоких стен. Только и остается пить в «Алхимии», одну за другой, играть в гвинт, собирать по крупицам слухи: у кого завелась пара лишних монет и кто решил отправиться в дальний вояж.
Ад и черти, контингент в моей любимой корчме становился все хуже и хуже, особенно с тех пор, как это место облюбовали «кабаны» со своим атаманом. Особенно мне не внушал доверия тот тип в углу — вылитый черт! Лицо одутловатое, хищное, глаза черные, как угли, так пристально наблюдает за окружающими, как будто те ему еще с прошлой осени денег должны. Либо торгаш, либо чиновник — третьего не дано. Посмотрел в мою сторону? Да нет, померещилось.
Впрочем, нет, я наговариваю — лицо все-таки необычное. Знакомая новиградская belle de nuit, фанатично приверженная своей профессии, называла таких мужчин харизмати-и-ичными — именно так, манерно, растягивая слова, как лакрицу. У местных дворян тягучий выговор — а какая куртизанка не пытается походить на дворянку?
Не померещилось. Почему он так пристально на меня смотрит? Меня трудно спутать с девушкой легкого поведения — они предпочитают показывать товар лицом, а не прятаться под тяжелым капюшоном. Быть может, старый знакомый, но память меня подводит? Мужчина и правда показался мне смутно знакомым, будто бы расплывчатая фигура на фоне знаменитой картины.
Незнакомец тепло улыбнулся, перехватив мой взгляд. Медленно расплылся в добродушной улыбке — время словно замедлило свой бег. Как жутковато тихо сегодня в обычно шумной «Алхимии» — ни одной пьяной перепалки, даже Радовида никто не упомянул бранным словом.
— Больно смотреть, как вы битый час пьете эту кислятину. Не желаете отведать действительно хорошего вина?
Голос незнакомца был бархатистым, благородным, но без каких-либо отличительных признаков — ни выговора, ни акцента. Он смутно напомнил мне кого-то бесконечно далекого и забытого, но щедрого родственника. Умение расположить к себе одной фразой укрепило мои догадки о его профессии.
— Почему бы и нет? — меня саму удивила несвойственная мне приветливость. Но мой напиток был кислым, ночь скучна, а публика посредственна. У меня всегда слабость к загадкам, а так любезно предложивший мне вина мужчина был воплощением загадочности.
Вино принесли во мгновение ока. Обычно так проворно обслуживали только постоянных посетителей, но незнакомца я видела в «Алхимии» впервые.
— Гюнтер о’Дим, торговец зеркалами, — наконец представился он.
Торговец зеркалами? Какая без надобности узкая специализация — у нас не Туссент, тут бы хоть что-нибудь продать.
— Милена Филипек, перебиваюсь случайными заработками.
В здешних краях каждая вторая Милена, каждая третья Филипек, а стабильным доходом могли похвастаться очень немногие.
Гюнтер о’Дим радушно улыбнулся, и в его лице на мгновение мелькнуло что-то хищное — так выглядит опытный делец, учуявший хорошую сделку.
— Мне вас рекомендовали как Никс.
Никс? Этим прозвищем я не пользовалась с тех пор, как… как резко решила сменить профессию. Не так много осталось тех, что знали меня под этим псевдонимом.
Но мне было отрадно слышать, что интерес незнакомца деловой, а не личный — мои карманы изрядно прохудились. Никс так Никс.
— Если вам меня рекомендовали под этим именем, могу предположить, что у вас для меня есть дело.
— Небольшая работа, но достаточно деликатного характера, — задумчиво ответил торговец. — Требует некоторых особенных знаний.
Ума не приложу, из каких секретных погребов корчмы достали это вино, но именно так я представляла на вкус знаменитый «Сангреаль» — сладкое, но не приторное, фруктовое, но не забродивший компот.
Особенных знаний, вот как. Кто его на меня навел? Эта утечка информации была прискорбной — времена неспокойные, в Оксенфурте за одно упоминание об оккультных науках приглашали погреться на костре.
Торговец наклонился ко мне и доверительно, почти интимно, прошептал:
— Я, госпожа Филипек, коллекционирую необычные работы.
Я приготовилась удивиться, что же это могло быть — автопортреты Ван Рога? Ведьмачьи штучки?
— Работы в области демонологии, черной магии. Дилетант, конечно, — скромно улыбнулся он. — Но тем не менее, большой ценитель. А вы, как я слышал, — он внимательно посмотрел на меня. — Не дилетант.
Как пить дать старые друзья порекомендовали, замерзнуть им во льду пятого круга ада! Как черная жижа: только вздохнешь, так сразу затягивает обратно.
А этот глупец, куда он лезет…
— В демонологии не бывает недилетантов, господин о’Дим. Будь ты трижды хорош и пьешь на брудершафт c Бельфегором — бездна у тебя за спиной. Всегда. Так чем я могу вам помочь?
— Вы когда-нибудь слышали об Ольгерде фон Эвереке?
— Об атамане? Конечно, слышала. И видела — здесь же, в «Алхимии». Но мы не знакомы лично — по-моему, к счастью.
— И что же о нем говорят?
Протяжный и низкий ветер сильнее задул за ставнями.
— Что о нем говорят… — я на секунду задумалась, пытаясь выудить что-то стоящее из вереницы сплетен и слухов. — Говорят… Да ничего хорошего о нем не говорят. Вроде как дворянин, а на деле обыкновенный бандит. Разбойничает со своей сворой, для них он как Лебеда во плоти. Кабаны, точно. Так зовутся. Элитные наемники.
Видела я Ольгерда фон Эверека действительно лишь пару раз. Образ смутно маячил у меня перед глазами — чистая реданская кровь дворянского разлива. Жесткие, но красивые черты. Одет всегда вычурно, в дорого расшитый кунтуш с пурпурными отворотами. Но самая отменная вещь у него — это карабела. Изящное, легкое оружие, заботливо укутанное в раскрашенные ножны.
— Так что у вас за дело к атаману?
Испытывающий взгляд торговца словно пронизывал меня насквозь. Кого же… кого же он мне напоминал? У меня уже вертелось на языке, где я его видела, но любая попытка вспомнить вызывала отчаянную мигрень.
— Быть может, вам известно, что у фон Эверека обширная коллекция манускри… редких работ. Не доступных к продаже.
Атаман-чернокнижник? Я смутно припоминала какие-то невнятные слухи, что последний из рода фон Эвереков то ли брата, то ли жену, то ли обоих принес в жертву дьяволу, чтобы стать непобедимым в бою.
Я не придала значения, ведь злословие мелкой оксенфуртской буржуазии неподражаемо — одному дворянину, приказавшему снести ветхую церквушку, сразу же приписали чуть ли не поедание младенцев. Я не сомневалась, что стоило кому-то узнать о нахождении у Фон Эверека черных книг, так он бы тут же унаследовал грехи всего княжества за последнее столетие. За богатство и власть людская молва четвертует без суда и следствия.
Будь оно и так, пусть и коллекционирует атаман манускрипты — какое до этого дело торговцу? Неужели попросит эту злосчастную «Liber Al vel Vegis», которую так вожделеет каждый начинающий оккультист? Если так, то мне даже не нужно будет красть у Фон Эверека, чтобы ее заполучить. С этой дьяволопоклоннической манией среди воспитанниц Аретузы любой толковый букинист хранит эту книгу у себя в закромах, подальше от охотников на ведьм.
О’Дим тихо, но очень четко произнес то единственное название, которое я меньше всего ожидала услышать.
— Мне нужен Кодекс Гигас.
Вот же дьявол! Легендарный Кодекс? Этот манускрипт не из нашего мира… Был принесен к нам какой-то бестией после сопряжения сфер. Я видела море подделок, так много, что перестала верить в существование оригинала. Неужели фон Эверек достал такое сокровище… Сокровище, поиску которого орден посвятил себя целиком. Что он, разбойник, будет с ним делать?
А торговцу он зачем понадобился? Решил смастерить зеркало Челлини? Оно бы ему не помешало. Впрочем…
— Что я могу сказать, господин о’Дим, — пожала я плечами. — Как и все в этом мире, это вопрос цены. Если атаман действительно разбирается в подобных работах, думаю, он хранит ее за семью печатями, а не почитывает одинокими вечерами перед камином. Я не стану рисковать своей шкурой и ссориться с одним из самых опасных людей Редании за гроши.
Если атаман действительно каким-то неведомым образом завладел Кодексом, то я с удовольствием помогу манускрипту сменить владельца. За разумную цену, конечно. Редко когда выпадает такой удобный случай и заработать, и прикоснуться к сокровенным знаниям.
— Если это вопрос цены, — тихо сказал о’Дим, — то мы с тобой обязательно договоримся.
Сколько бы я попросила за эту авантюру? Не меньше пяти тысяч крон. Я мысленно увеличила сумму вдвое, чтобы оставить пространство для торга. Но не успела я открыть рот, как господин о’Дим назвал сумму, за которую…
За которую и душу продать можно.
…Он слышал зов, когда он плавал:
«О, верь мне, я не обману»…
Но помни, — молвил умный Дьявол, —
Он на заре пошел ко дну».
========== Дикая охота ==========
Утром меня как обухом по голове ударило похмелье после вечерней эйфории, которая охватила меня при мысли, насколько тяжела будет в моей руке груда золота. В своем неуемном энтузиазме я обещала торговцу зеркалами — на всё про всё у меня уйдет три дня.
Три дня. Три дня на то, чтобы узнать, как и где живет самый опасный из разбойников по эту сторону Понтара, на то, чтобы узнать, где он хранит знаменитый манускрипт и на то, чтобы его украсть.
Как меня мог настолько подвести здравый смысл? Но, к сожалению, это тот единственный случай, когда слово вора — его честь.
Сбор информации о будущей жертве ограбления — балансировка на лезвии ножа. Стоит разузнать чуть меньше — останешься с пустыми руками. Стоит разузнать чуть больше — местные амбалы доступно объяснят тебе, почему любопытство погубило кошку.
Один вопрос интересовал меня больше других — для чего разбойнику черные книги?
Темные аллеи Оксенфуртской академии — одно из немногих мест, где встреча с дамой, чье лицо скрывала плотная ткань, будет почти однозначно расценена, как романтическая. Это мне на руку — особенно, когда на рандеву приходит одиозно придурковатого вида студент Оксенфуртской академии.
Болуслав, к его чести сказать, гораздо смышленее, чем казался на вид, иначе не был бы любимым учеником профессора Шезлока. Но ко мне его привела скорее продажность, чем смышленость.
— Принес?
— Нет, не принес, — увидев разочарование на моем лице, Болуслав поспешно добавил. — Но я все узнал, как ты и просила.
— И что же ты узнал?
— Атаман много раз бывал у профессора. Говорят, скупил все книги академии по черной магии, без разбору, за любые деньги. Я тут записал, что именно: Codex Seraphinianus, манускрипт Войнича, «Памфлет о Божественной Крови» Иреникуса…
Удивительно разношерстная подборка.
— Манускрипт Войнича — по гербологии.
— Да-а-а? — разочарованно протянул Болуслав. — А я и не знал.
Что-то подсказывает мне, что и атаману это было неведомо. Бросив быстрый взгляд на список, я поняла, что его написал человек, охваченный отчаянием, — подборка книг была похожа на сумбурную попытку найти что-либо, что в представлении обывателя связано с потусторонним миром и его обитателями.
И, судя по сведениям о’Дима, он все-таки нашел ту самую книгу, после которой можно было прекратить поиски. Но манускрипт должен был оказаться для него бесполезной писаниной — вряд ли фон Эверек смог бы его расшифровать.
Значит, я могу не опасаться хитроумных ловушек, расставленных черным магом. Такой список магом мог бы быть составлен только в предсмертной лихорадке. Я с облегчением вручила Болуславу заслуженный флакон с кровью суккуба. Он жадно взял пузырь и расплылся в улыбке, явно предвкушая сладостную ночь с девушкой, ранее холодной к нему.
— А поможет? — вдруг перепугался он.
— Болуслав, — устало протянула я. — Если тебе не поможет этот флакон, то ничто уже не сможет помочь.
А есть ли женщина у атамана? Холостых грабить тяжелее, они более непредсказуемы, ведомые желанием уйти из дома в поисках приключений и внезапно вернуться с добычей. В окрестностях Оксенфурта есть только один человек, осведомленный, как мне показалось, о всех половых актах в радиусе сотен верст — распорядительница дома удовольствий у южных ворот.
К моей удаче она мне сильно задолжала — мои знания помогали ее воспитанницам избежать интересного положения. Перспектива лишиться языка за сплетни о клиентах была все же привлекательнее перспективы сгореть на костре за попытку помешать промыслу Великого Огня и избавиться от случайного ребенка. Стоило мне упомянуть фон Эверека и его банду, как она сразу кивнула.
— Конечно знаю, Миленочка. Разбойники охочи до женской ласки, а мы рады помочь им расслабиться, — исполненная чувством важности своей профессии, она продолжила. — Я девочек своих часто отправляю к атаману на усадьбу — по две, по три. Я очень довольна — возвращаются румяные, накормленные, их там никто не обижает. Чаевые дают такие, что они у меня на неделю отгул берут. Такими клиентами только и живы еще.
— Девочки для солдат или для атамана?
Мой вопрос повис в воздухе, как на зло услышанный всеми скучающими обитательницами дома.
— Какая ты сегодня любопытная, — хитро улыбнулась она. — Ты с девчонками, конечно, сама поговори, но насколько мне известно, скорее все же, для солдат.
— Почему, у атамана есть женщина?
— Ой, нет, — она заливается чистым смехом. — Ему женщины мгновенно надоедают, — и шепотом добавляет: — Девочек он попробовал, но только один раз. Те довольные были, аж зарделись, когда рассказывали: вино, камин зажженный. Умеет красиво жить, зараза!
И интересно, судя по букинистическим увлечениям.
— Но после — все, как камень. Поговаривают, ему так скучно, что только нечто необычное способно его развлечь.
Одна из девочек, с исключительно невычурным для жрицы любви именем — Олина, как раз закончила партию в гвинт. От неё мне нужно было только одно — понять, как мне лучше всего было попасть в усадьбу атамана. Говорила она настолько неохотно, что распорядительнице пришлось прикрикнуть на нее и напомнить, кто помог ей прошлой весной.
Усадьба находилась к северу от Бруевича, классическая постройка в старореданском стиле. Проводили девушек всегда через парадный вход, но прислуга пользовалось черным, который располагался в северо-восточной части здания.
В основном «кабаны» проводили время в зале снизу, но когда Ольгерд позвал Олину к себе, она заприметила и просторную спальню, и кабинет. Особенно восхищенно она вспоминала изумительной красоты комнату, где он хранил дорогущие скульптуры и картины.
— А книги? Ты видела, где он держит книги?
Олина посмотрела на меня с искренним изумлением:
— Вы, бабы ученые, всегда такие смешные вопросы задаете! Но книги у него были повсюду: на полу, на столах, на подоконниках.
Я надеюсь, что он прибрался. Меня совершенно не соблазняла перспектива бегать из комнаты в комнату по грудам книг.
А где проводят время атаман и его «кабаны», я знала и без дополнительных расспросов.
Я заранее договорилась с Маргошей, хозяйкой заведения, что займу самый неприметный угол. Там я и пыталась слиться со стеной, когда в таверну вошел фон Эверек со своей бандой.