— Тебе известно, как разорвать сделку с дьяволом, — Ольгерд пытался держаться от ведьмы подальше, — и ты расскажешь мне, как это сделать.
Дипломат из Ольгерда первостатейный, все эмиссарии Нильфгаарда плачут по такому умению вести переговоры! Мало того, что ничего неизвестно — мы пришли просить, а не выдвигать с порога требования. Ох, помоги мне, Лебеда!
— Мы только предполагаем… — попыталась я исправить положение дел, но Пряха уже ответила Ольгерду.
— Настоящий мужчина! Сразу к делу. Девчушку вот на голом камне, — она кивнула в мою сторону, — оприходовал.
Мои планы интервенции тут же рассыпались в прах, и я поспешила осведомиться о более насущном:
— Ты следила за нами?
— У меня везде уши, — захихикала ведьма, сжав в лапе медальон. — От твоих визгов я чуть не оглохла.
Какая мерзость! Обстоятельства моей первой ночи с Ольгердом и без того не были особо романтичны, а эта новая подробность окончательно их испортила.
— Мне аж самой тебя попробовать захотелось, — Пряха плотоядно ухмыльнулась, что в ее теперешнем обличье выглядело еще безобразней.
Увидев эту улыбку, Ольгерд предпринял срочную попытку вернуть разговор в его первоначальное русло:
— Ты знаешь про игру, которую якобы нужно выиграть у о’Дима?
Ведьма пренебрегла его вопросом, уставившись прямо на меня, словно прожигая взглядом.
— Ты у отца своего спроси, Роксана.
Что ведьме может быть известно о моем названном отце?!
— Которого ты продала с потрохами! Он ведь ко мне наведывался с чародеем одноглазым. Тоже за своей никчемной душонкой гонялся.
Иштван хоть и воспитал меня, называть его моим отцом было все же странно.
— Не продавала я его, — глухо, сдерживая застрявший в горле комок обиды сказала я. — Иштван предал орден.
Знала ведьма, как ударить побольнее.
— Знаешь, как про тебя мои сестренки говорили? — прошептала Пряха. — Выкорми ворона, и он выклюет тебе глаза.
— Ты не ответила на мой вопрос, ведьма, — прервал нас Ольгерд.
— С дьяволом якшаетесь, платить не хотите! — картинно всплеснула она когтистыми лапами. — Долг платежом красен. Правда, сестренки? — обратилась она в пустоту.
— Называй свою цену.
Ведьма задумчиво обошла берлогу, помешала ступой в котелке и хитро улыбнулась, поманив нас в смежную комнату.
Посреди нее стоял богато накрытый обеденный стол — словно долгожданный гость вот-вот постучится в дверь. В ноздри ударил резкий смрад — глаза тотчас заслезились от воздуха, пропитанного трупным ядом.
За столом, заботливо причесанные и облаченные в бархатные одеяния, восседали омерзительные туши. По расплывшимся очертаниям едва можно было догадаться, кому они принадлежали при жизни.
Всему есть предел! Не сдержав громкого визга, я понеслась что есть мочи прочь из комнаты, остановившись у ковра. Вдогонку мне донесся раскатистый смех ведьмы. Ничего мне больше не надо, только бы живой унести отсюда ноги!
— Не спросили себя, чего я одна?! Эта маленькая шлюшка, Проклятая Кровь, убила моих сестер! Я осталась одна, совсем одна!
— Мести хочешь? — выдавил из себя Ольгерд. Я обернулась - он был зеленее своего кунтуша, но пытался держать лицо, хоть и прикрыл рот рукой.
Пряха затрясла острым подбородком, заскрежетала зубами. Схватила стальную цепочку и перерезала ее когтем — ведьмачий медальон с волчьей мордой глухо звякнул об пол.
— Хочу, чтобы эта тварь слезками своими моих сестер омыла. Отца ее названного со света хочу свести. Ведьмака белоголового.
Белый Волк?! У всей нечисти этого мира какие-то разборки с ведьмаком. Как же мутило! Я едва держалась на ногах, но мне отчаянно не хотелось касаться чего-либо рукой для опоры.
— Ты, князек, бессмертный. Ведьмаку против тебя не сдюжить. Убей урода — я отплачу тебе сполна.
Нельзя убить посредника, выполняющего желания, невозможно ему даже помешать. Одно из основных положений контракта.
Но у меня не нашлось сил вмешаться — да и ответить на требование мерзкой старухи должна была не я.
— Сделка с нечистью в обмен на туманные обещания, — Ольгерд выпрямился и сложил руки на груди. — Напоминает мне уже один раз совершенную ошибку, ведьма. Мой ответ — нет.
Отрадно слышать, что от чести у Ольгерда осталось не одно лишь воспоминание, хоть нам и придется вернуться с пустыми руками.
Ведьма осклабилась, подошла к Ольгерду вплотную, пытаясь схватить когтями за подбородок. Тот предупредил это движение и выхватил карабелу, приставив ее к горлу Пряхи.
— Твое изъеденное червями сердечко, князек, — мерзко-слащавое хихиканье Пряхи, точно прогорклый мед, — Уже не спасти. Недолго тебе осталось землю топтать.
Ведьма резко, пронзительно завизжала, срываясь на хриплый хохот, и ударила когтями воздух. В ушах зазвенело — резкий порыв ветра наотмашь ударил по лицу. Он протащил меня по всей пещере, с силой вышвырнул из нее, не оставив ни единого шанса за что-то ухватиться.
Мир завертелся в грохочущей карусели — я кубарем покатилась по склону горы. Сила насланного ведьмой порыва была столь велика, что остановить стремительный спуск было чревато переломанными костями. По телу били камни и ветки, платье порвалось в лоскуты. Я сжалась в комок, молясь, чтобы массивный ствол дерева не остановил мой полет.
Брызги густой грязи в лицо — я угодила прямиком в топи. Кромешная тьма, хоть глаз выколи. Зная, что скрывается в этой тьме Кривоуховых Топей, я постаралась как можно быстрее встать, не делая никаких резкий движений.
— Жива? — глухо поинтересовался Ольгерд, заходясь в кашле.
— Платье порвала, — поделилась я меньшей из своих горестей.
— Холера с ним, с платьем, — он редко ругался, но чрезвычайно метко. — Ноги моей здесь больше не будет.
Никогда еще не была более солидарна с Ольгердом.
========== Королевский камень ==========
Дорога обратно тянулась мучительно долго, хоть Ольгерд и пустил Годиву таким галопом, будто за ним гнался сам дьявол. Ветки беспощадно хлестали по лицу, а платью была прямая дорога на компост. Атаман не проронил ни слова о произошедшем на Лысой Горе; я и вовсе зареклась упоминать об этом, тщетно пытаясь стереть из памяти запах тухлого мяса и безумный смех ведьмы.
Если бы в Кодексе можно было найти способ, как победить дьявола в игре, Иштван не стал бы наносить ведьмам визит. Если верить словам Пряхи, на Лысую Гору его сопровождал Вильгефорц. Маг умер, пронзенный мечом Геральта из Ривии, а не обращенный в пепел дьяволом. Шаткое предположение, что Иштван помог Вильгефорцу победить в игре — моя единственная зацепка. Дневник Иштвана. За ним мне придется вернуться в забытую обитель Табулы Разы, Горменгаст.
Замок с готическими шпилями, серыми каменными стенами и массивными коваными решетками всплыл в моем сознании выцветшим рисунком. Стороннему наблюдателю он показался бы почти пресным, по сравнению с величественными чертогами императора или сказочными хоромами княгини Туссента. Но в этом и крылось очарование Горменгаста — он пленял своей скромностью.
Я впервые пересекла стены замка, будучи никем: девчонкой в услужении загадочного Иштвана Шандора, достаточно маленькой и ловкой, чтобы выполнять мелкие поручения. Там я стала частью могущественного ордена. Я и предположить не могла, как сильно меня опалит костер собственных амбиций.
Мы не были злодеями. Но скверна и ересь, которую впустил в Горменгаст Иштван, разъела нас изнутри, извратила все, чему мы поклялись служить. Грань между защитой знаний и злоупотреблением властью оказалась слишком шаткой; шаги по тонкому льду предсказуемо привели к трещинам. Иштван стал мне названным отцом, но даже эта иллюзия семьи не заставила меня закрыть глаза на то, что он сотворил. Он сделал свой выбор. Я сделала свой.
И все же мне не хватило бы духу нанести ему последний удар. Смерть Иштвана так и осталась для меня загадкой — пронзил ли его меч охотника на ведьм? Выбросился ли он из окон Горменгаста на скалы?
И представить страшно, во что превратился замок за эти годы. Он кишит магической энергией, слишком долго не находившей выхода. Нам понадобится обладатель серебряного меча. Каким бы искусным фехтовальщиком ни был Ольгерд, сталь карабелы не сможет пробить шкуру монстра — если нам повезет и у этого монстра вообще будет шкура.
У моего мерина вот-вот должно было отказать сердце, когда мы наконец приблизились к усадьбе Гарин. Стоило нам въехать в конюшню, как раздался тяжелый стук копыт еще одного всадника. Два меча за спиной, лицо скрывал капюшон. Не нужно быть гением дедукции, чтобы понять, кто стоял передо мной.
Белый Волк, мясник из Блавикена, герой-любовник баллад маэстро Лютика. Геральт из Ривии скинул с лица кожаный капюшон, взглянув на меня желтыми глазами. Для мутанта у него было на удивление человеческое лицо — разве что необычно непроницаемое. Он излучал какое-то отрешенное, почти обреченное спокойствие. О’Дим выжег на виске Геральта метку должника, печать иных измерений. Заметив мой любопытный взгляд, он приветственно кивнул.
— Я принес тебе Дом Борсоди, как просил, — внимательный слушатель уловил бы в спокойном низком голосе ведьмака нотки неприязни. — Эвальд и Хорст не смогут им воспользоваться — я полагаю, ты этого и добивался.
Соотнести образ героя-любовника со стоящим передо мной мужчиной оказалось непросто. По этому-то седовласому ведьмаку сохли все чародейки от Понтара до Яруги? Не спорю, что-то неуловимое в нем было, но чтобы вся Ложа передралась из-за него, как дикие кошки за бутыль валерьяны?
— Приветствую, Геральт, — подчеркнуто вежливо сказал Ольгерд. — В ногах правды нет — выпьем и обсудим.
— За тобой что, утопцы гнались?
Обычно лощеный атаман выглядел потасканней Геральта, а ведьмак поставил высокую планку в этом вопросе. От кунтуша комьями отваливалась засохшая болотная грязь, сапоги из тонкой кожи выглядели так, будто их не чистили со времен Первой Северной войны. Не мне нос воротить — я сама на вид, должно быть, страшнее полуденницы, даром что Геральт не вытащил серебряный меч.
— Ведьмы, — криво усмехнулся Ольгерд.
Ольгерд симпатизировал Геральту — даже несмотря на свою заносчивую манеру, он разговаривал с ведьмаком на равных — на моей памяти, с ним единственным. Геральт, несмотря на очевидно настороженное отношение к Ольгерду, не преминул приглашением выпить. Мы никогда не встречались, но в его слегка прищуренном взгляде смутно чувствовалось, будто бы он узнал меня.
— Я предпочел бы поговорить с Геральтом tête-à-tête, Милена, — поставил меня на место Ольгерд, стоило мне последовать за ними в кабинет.
Мои щеки резко залила краска, будто бы я получила звонкую пощечину. Разговор между ними явно пойдет о сделке с о’Димом — я что, не заслужила места почетного слушателя? Любая деталь в таких вопросах могла стать решающей, Ольгерд выбрал худшее время для приступа внезапного недоверия. Выражение смертельной обиды на моем лице было очевидным, но на атамана не произвело никакого впечатления. Препираться не имело ни малейшего смысла — в усадьбе Гарин все делалось так, как велел хозяин.
Дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Бессильная что-либо сделать перед обстоятельствами, я понуро побрела в комнату. Мир не преминул указать мне на очередную несправедливость — в моем саквояже кто-то копался, наверняка по приказу Ольгерда. Не потрудились даже как следует замести следы: я всегда раскладывала флакончики в строго определенном порядке — зелье суккуба, лечебная сыворотка, паралитический яд, сонное зелье, зелье Маргоши… Последнее нужно вылить к чертям собачьим, пока оно не натворило бед.
Зеленая жидкость полилась на каменную брусчатку приусадебного сада. Перекормленный лохматый пес радостно подбежал к луже, завилял хвостом, и принялся старательно ее слизывать. Щенят весной уродится — не перетопить. Вид за окном гармонировал с моим настроением — на кронах деревьев лежал первый выпавший снег, а озеро не удавалось разглядеть из-за густого тумана.
Окно в кабинет Ольгерда было распахнуто. От него меня отделял только узкий и скользкий деревянный карниз. Ни одного кабана в саду не было видно — я бы тоже не стала расхаживать вокруг усадьбы в столь промозглое утро. Навязчивая идея ступить на карниз была едва ли лучше, чем украсть у Ольгерда карабелу.
«…славно я там повеселился…» — раздался вдалеке бодрый голос Ольгерда.
Человек, который не хочет чтобы его подслушивали, не раскрывает настежь окно.
Карниз протяжно заскрипел, стоило только ступить на него, но тяга к знаниям была неумолима. Шаг за шагом я приближалась к окну, слегка пригнувшись и плотно прижимаясь к скользкой деревянной стене.
— … Витольда. Больше всего в жизни он любил покутить на славу. — Ольгерд стоял к окну ближе, его было лучше слышно.
— Всего лишь развлечь брата? В чем загвоздка на этот раз?
Геральт даже предположить не мог, в чем именно. Неужели о’Дим станет поднимать Витольда из мертвых некромантией? Восставшие из мертвых полуразложившиеся трупы — не самый веселый народ.
— Если я все скажу, будет не так интересно, не так ли? Ты же ведьмак — любовь к трудностям должна быть у тебя в крови.
— Как мне доказать, что твой брат хорошо провел вечер?
Пусть придет к Ольгерду бесплотным духом и будет мучить его во снах, пока тот не оставит своего несчастного родственника в покое. Даже умереть спокойно не дает.
— Собственноручно написанного письма мне вполне хватит. Почерк Витольда я всегда узнаю. Вернешься с письмом — поговорим о последнем желании.
— Один вопрос, Ольгерд.
Я сделала еще один осторожный шаг по карнизу, чтобы расслышать вопрос Геральта. В приусадебном саду раздалась тихая поступь. Везение — мое второе имя. Первое, по всей видимости, «не».
Я быстро шмыгнула обратно в комнату, за мгновение до того, как мои упражнения в эквилибристике заметил бы так не вовремя решивший прогуляться по улице Сташек. Он широко улыбнулся мне и помахал рукой, а моя ответная улыбка вышла, несомненно, кислой. Ольгерд, видимо, уловив легкий шорох, с грохотом захлопнул ставни.
Едва не поймали, в следующий раз надо быть осторожнее. Главное я услышала — Ольгерд загадал второе желание, и оно связано с братом. У Геральта уйдет на это самое малое два дня, время отправиться в замок у нас еще есть.
Я вздохнула и села за стол, пытаясь вспомнить карту Горменгаста. Существовала некая взаимосвязь между изощренностью фантазии и отсутствием магических способностей — в ордене был негласный конкурс на наиболее творческий способ убить непрошеного гостя. В этом соревновании родились двери, ведущие в никуда, валуны на лестницах, «коридоры смерти» и прочие замысловатые конструкции, научившие меня внимательно смотреть по сторонам.
Глубоко погруженная в свои мысли, я чертила на бумаге входы и выходы, когда меня вырвал из раздумий невозмутимый голос:
— Можно тебя на пару слов?
От неожиданности я схватилась за ритуальный нож — ведьмак шагнул в комнату бесшумно, как призрак. Я взглянула на Геральта, недоумевая, что могло ему от меня понадобиться.
— Милости прошу.
Я бы пригласила его присесть, но кроме стула в комнате находилась только кровать, а приглашение присесть на кровать ведьмаки обычно толкуют двояко.
Геральт скользнул взглядом по выгравированному на рукоятке ножа львиноголовому пауку, по книгам с пентаграммами на кожаных обложках и решил уточнить:
— Милена Филипек, демонолог?
Нет, ведьмак, бродячая циркачка. Демонолог — это, конечно, несколько громко сказано, но новообретенный титул мне льстил.
— Во плоти.
— Ты должна знать профессора Шезлока. Скончался пару дней тому назад.
Если бы не его беспристрастный взгляд, я бы подумала, что он меня в этом обвинял. Да, могу представить, как странно для стражников выглядело место преступления.
— Большая потеря для научного мира.
— Вне всяких сомнений, — Геральт помолчал пару мгновений, выжидая, добавлю ли я что-то еще, и продолжил: — Его ученик сказал мне, что отдал тебе ключ от дома Шезлока в день его смерти.
Болуслав! Вплоть до этого момента мне нравилась его продажность. Он упомянул только лишь меня, рассудив, что с атаманом лучше не связываться? Умный мальчик.
— Ты на что-то намекаешь?
Геральт оценивающе взглянул на меня, словно размышляя, способна ли я на убийство. В этой комнате мало что свидетельствовало в мою пользу. Я прикрыла ладонью паука на рукояти, Геральт слишком пристально смотрел на печально известный символ.