— Наглости твоей нет предела, — Ольгерд сощурился и взял страницу в руки.
Стараясь не смотреть на его обнаженный торс, я уперлась взглядом в овальное зеркало, окаймленное мраморной рамой. На ней были высечены змеиные головы. Гладкая поверхность была непроницаемо черной — вряд ли от пыли — порядок в спальне идеальный.
— Ты видишь эту ремарку? Про Хозяек Леса? — мне безумно хотелось услышать человеческий голос.
— Я не слепой, Милена, прекрасно вижу. Что это за странное предложение про свадьбу?
— Свадьбу?
«На твоей свадьбе невесту искупали в красном вине», — медленно прочитал он.
— Не знаю. Завтра на Лысой горе празднуют осенний Эквинокций. Хозяйки Леса должны быть там.
— Рад слышать. И в чем была нужда меня беспокоить? — Ольгерд зевнул, прикрыв рот ладонью, и потянулся, то ли разминая затекшие мышцы. то ли красуясь.
— Нам нужно отправиться в Велен на рассвете, чтобы успеть на праздник.
Ольгерд отложил страницу и откинулся обратно на тяжелые красные подушки, закрыв лицо рукой.
— Мне очень хотелось бы отдохнуть в тишине и спокойствии. И впредь запомни, единственная причина, по которой ты можешь врываться в мою спальню без приглашения — пожар.
Ад и черти, речь всего лишь о том, как спасти твою никчемную душу, а я нарушаю драгоценный сон! Покидая покои, я как можно сильнее хлопнула дверью.
Как же знобило! Ольгерд при всех своих богатствах на дровах экономит, что ли?! Мысль снова оказаться наедине с манускриптом не вызывала у меня ни малейшего энтузиазма. Неимоверно хотелось любого человеческого присутствия, хотя бы самой непритязательной беседы.
Я украдкой посмотрела на кабанов, за каким-то дьяволом бьющих бочку в парадном зале. Суровые рожи красноречиво намекнули, что места для меня не найдется.
Избегая случайного взгляда на любую отражающую поверхность, я побрела в сторону конюшни.
Сташек что-то напевал, проводя щеткой по гриве Годивы. Он был, наверное, самым молодым из кабанов, хотя глубокий рваный шрам уже отметил его скулу. Судя по длинному светлому чубу и носу картошкой, “кабан” местный.
Сташек слегка нахмурился, когда заметил меня в дверях конюшни, но через мгновенье на его лице появилась вполне себе добродушная улыбка.
— Ох, я в платье-то и не признал. Заходи, дева, коль не шутишь.
Я села на стог сена поодаль от кобылы, поджав под себя ноги, чтобы хоть немного согреться.
— Благодарю. Остальные были не так рады меня видеть.
— Ну, а как же? Ты ж Яцека с Леславом прирезала.
— А тебе их, значит, не так жалко?
— Обалдуи, — махнул рукой Сташек. — Они усадьбу рано или поздно спалили бы.
Он уже закончил приводить гриву лошади в порядок и потянулся за тряпкой. Непохоже, чтобы он тяготился такой нудной работой. Я решила воспользоваться его разговорчивым настроением. Один вопрос уже давно меня интересовал…
— Зачем ты служишь атаману? Деньги?
Сташек посмотрел на меня так, будто я сморозила неимоверную глупость.
— Это собаки служат. А я за него, дева, жизнь готов отдать!
Высокопарность Ольгерда заразнее Катрионы.
— И чем он заслужил такую честь?
Судя по снисходительной улыбке, по глупости этот вопрос уложил на лопатки предыдущий.
— Ясно чем! Атаману высшая цель предназначена, и я ему в ней подсобить хочу. Не зря же Вечный Огонь благословил его даром!
Сташек неправильно понял мое несомненно кислое выражение лица.
— А что он характером непрост, так он крест на душе несет тяжелый. Непростая у него жизнь была, нелегкая. Всех потерял — и брата родного, и жену любимую. Но все для испытаний ниспослано, душу укрепить, только он от этих испытаний как каменный сделался.
Какая проникновенная легенда, не хотелось мне разрушать ее жестокостью реальности.
— Ты морщишься, дева, а он моим старикам в Хедделе две телеги зерна отправил, а ты сама знаешь, какая зима лютая была. И сестренке чахоточной знахаря в Оксенфурте оплатил.
Поразительной души человек, этот ваш атаман, последнюю рубаху от сердца оторвал.
— Не душегуб он, — не унимался Сташек, подняв палец вверх для убедительности. — Тебя же пожалел, а по всей справедливости нужно было прирезать!
Я опустила плечи в притворно виноватом молчании. Пристыдивший меня Сташек довольно кивнул и вернулся к работе. Откинувшись на сено, я наблюдала, как он проводит тряпкой по стройному стану Годивы и напевает себе под нос что-то про соколиную охоту.
Комментарий к Красное на черном
Je ne sais quoi, франц. - Нечто, что-то. О том, что трудно выразить, определить.
Библиография для Кодекс Гигас:
Рассел Хоуп Роббинс “Договор с дьяволом”
Яков Шпренгер, Генрих Инститорис “Молот ведьм”
Гигантский Кодекс, автор неизвестен
========== Ночь на лысой горе ==========
Комментарий к Ночь на лысой горе
Благодарности: 50 лайков, 10 глав, первый фик в моей жизни. Спасибо всем тем, кто нажал на кнопочку “Нравится”. Спасибо всем тем, кто нашел время оставить отзыв и поделиться впечатлениями. Спасибо Kaisle за то, что любит этот фик всей душой. Спасибо Ellari Rey за заявку, пробудившую во мне желание писать.
Примечания:
quid pro quo (лат.) - услуга за услугу
Весьма на мой взгляд топорная отсылка к Бойцовскому клубу не моя, а CD Project Red:
http://vedmak.wikia.com/wiki/Дурден_Портной
Саундтрек:
Слова песни взяты из саундтрека к Ведьмаку, а конкретно из этой песни (звучит во время боя с Ольгердом):
https://www.youtube.com/watch?v=mVKPvspyyyQ
Читатели придерживаются мнения, что главу хорошо читать под эту песню.
Иштван оставил в Кодексе слишком мало заметок, чтобы я смогла разузнать о так называемой игре побольше. Старый ублюдок, несомненно, описал исследования идеальным каллиграфическим почерком в своем дневнике. Одна из немногих вещей, которую я так и не смогла украсть. Этот дневник должен сейчас покоиться под вековым слоем пыли в Горменгасте.
Надеюсь, мне не придется туда возвращаться.
Иштван предал орден, а вместе с ним и меня, еще задолго до того, как начал якшаться с культом Львиноголового Паука. Лгал, что единственная вещь, которая поможет снять с меня проклятье, всего лишь легенда, а сам сжимал манускрипт в своей сморщенной руке. Неужели именно Кодекс заставил Иштвана позабыть о милосердии?
Когда барин наконец-то соизволит подняться со своего ложа, нужно будет немедленно седлать коней и отправляться в Ничейные Земли. Страницы Кодекса были давно отложены в сторону; несуществующее дыхание за спиной пугало до дрожи.
Как уговорить Хозяек Леса поведать нам об игре? Ведьмы потребуют свой quid pro quo*: с меня взятки гладки, а Ольгерд уже отдал самое ценное под залог Гюнтеру О’Диму. Однако не стоит недооценивать фантазию людоедок — упаси их Лебеда даже заикнуться о детях.
Кабинет Ольгерда пятнадцать шагов в длину и десять в ширину. Спит атаман уже с полудня. Его свора перепробовала все бессмысленные развлечения человечества, от потасовок в зале до состязаний в устойчивости к алкоголю.
Я не услышала звука шагов, лишь скрип открывающейся двери.
— Я велел подготовить коней. Выезжаем на рассвете, — в ответ на такое приветствие мне захотелось вытянуться по струнке.
Лестно слышать, я дослужилась не только до своей комнаты, но и до коня. Мое вежливое пожелание доброго утра неловко повисло в воздухе, Ольгерд уже спускался вниз по лестнице. Громогласное желание здравствовать в зале прозвучало громче иерихонской трубы. Судя по разговорам, «кабаны» были обеспокоены тем, что атаман давно не напоминал местным раубриттерам, кто в Редании главный.
Ждавший меня в конюшне мерин и в подковы не годился Годиве. Но, в отличие от кобылы атамана, он отнесся к моему присутствию с обреченным фатализмом.
Ольгерд был немногословен только со мной — покуда я довольствовалась обрывками фраз, Сташека удостоили назидательной тирады о том, как нужно ухаживать за лошадьми и каким знатоком был Витольд в этом деле. Когда Ольгерд снова упомянул это имя, в его голосе прозвучало нечто, смутно похожее на ностальгию.
Мысль язвительно поинтересоваться, не собирался ли Ольгерд меня снова связать, умерла с воспоминанием о яхонтовом цветочке.
Старый мерин едва поспевал за Годивой. Идеально прямая спина Ольгерда отвлекала меня от дороги. Да и смотреть тут особо не на что — виды нас окружали безрадостные.
На одном из перекрестков псы Радовида устроили очередной местной колдунье публичную казнь. Даже будучи изуродованной пытками, точеная фигурка не могла скрыть своей привлекательности при жизни. Сколько ей теперь гнить на колу, пока местные догадаются снять?
— Ольгерд, ты веришь в Вечный Огонь? В Лебеду?
Две темы способны загубить любой разговор — религия и политика.
— Религия — опиум для народа, — процитировал Ольгерд одного печально известного оксенфуртского профессора. — Дает иллюзию защищенности вместо того, чтобы научить мыслить самостоятельно.
Пожалуй, не стоит повторять эту глубокую мысль на древнем языческом празднике — голову снести могут.
— Главное оружие Радовида и ему подобных. Их подданные даже не задумываются, кто настоящий виновник всех несчастий.
Ольгерд мог бы быть фигурой гораздо большего масштаба, чем атаман шайки головорезов. Почему его амбиции ограничились лишь грабежом и кутежом? Имей я его богатство и происхождение, не говоря уже о бессмертии, я бы загнала под свой каблук всю Реданию.
— Странно слышать это от человека, который заключил сделку с дьяволом в обмен на свою душу.
Ольгерд натянул поводья — рискованный маневр на ухабистых веленских тропках. Обозвать это дорогами было бы тяжким оскорблением для последних.
— Сомневаюсь, что Гюнтер о’Дим - враг сущности, которая скрывается под именем Вечного Огня, — Ольгерд жестом указал на распятую жертву охотников на ведьм. — Они одного поля ягоды, соседствуют уже веками.
— На аудиенцию бы тебя к Радовиду!
Ольгерд презрительно хмыкнул.
— Это была бы последняя аудиенция этого пса.
Осень уже поселилась в Велене, словно вернувшийся в свое обиталище мрачный призрак. По обе стороны раскинулись бескрайние топи; пейзаж лишь время от времени перемежался голыми силуэтами деревьев. Меня преследовало ощущение, что мы едем кругами.
Кровавый Барон еще кое-как поддерживал шаткий порядок на здешних просторах.
Путь пролегал через Кривоуховы Топи, самую глушь Ничейной Земли. Местные обычаи славились своей бессмысленной жестокостью, их не смогло изменить даже влияние черных. «Так у нас заведено». Местный люд никогда не сможет жить по другим порядкам — плеть нового хозяина лишь сменит плеть старого.
Издалека виднелись костры, языки пламени почти достигали неба. Гульба продолжится всю ночь, до самого рассвета — на этот праздник припасли самую крепкую брагу. Сегодня ночью на этой горе будут убиты десятки людей, и зачато не меньше дюжины.
Слепая на правый глаз старуха у подножья Лысой Горы подозрительно покосилась на Ольгерда. Здесь такой причудливый крой одежды не в ходу, как и выбритые виски. Старуха указала скрюченным от артрита пальцем на каменное святилище Вейопатиса и потрясла кулаком.
— Нужно принести жертву, — предупредила я Ольгерда, и он привычным жестом потянулся к кошельку на поясе. — Но уж точно не деньги, — добавила я шепотом.
Вейопатису интересно лишь то, что уже так предусмотрительно выставлено на продажу бродячими торговцами у подножья горы. Молодые телята и кролики. Только свежая кровь могла заинтересовать хоть и ослабленного, но по-прежнему жестокого бога.
Людей Ольгерд убивал охотней, чем животных. Хоть его карабела и не дрогнула, он неприязненно нахмурился, когда теленок испустил последний крик в своей недолгой жизни и его горячая кровь мощным потоком хлынула на святилище.
— Сладко пахнет кровь, князек, — старуха сразу же прибрала тело животного, жадно вдыхая запах крови со своих перепачканных пальцев. — Благословит тебя наш бог славной ночью. И Хозяйки наши будут довольны.
Ольгерд лишь брезгливо отвернулся, не удостоив старуху даже скупым словцом. Какую ступень в местной религиозной иерархии занимали Хозяйки? Народ верил в древних богов, но подчинялся лишь ведьмам.
Лошадей привязали в стойлах у подножья горы — подъем для конных слишком крутой, а тропа узка и витиевата. Гора не была такой уж высокой, но воздух с каждым шагом становился разреженней, все тяжелее было сделать вдох.
На вершине горы стояло несколько хижин, служивших в эту ночь корчмами: эль лился рекой, закусывали же всем, что попадалось под руку. Среди лиц крестьян и знати средней руки изредка мелькали те, что с трудом напоминали человеческие, но в эту ночь они вполне могли сойти за ряженых. Люд разоделся кто во что горазд: пестрые ситцевые юбки и рубахи с вышивкой, венки из полевых цветов вместо головного убора.
Я не рискнула выпить ничего покрепче вина, смутно вспоминая свое недавнее фиаско, отчасти от того, что тяжелый горный воздух уже достаточно дурманил рассудок. Мужчины томились в ожидании драк и женщин.
Страдать им пришлось недолго. Местный воевода, косая сажень в плечах, зазывал народ на древнейшее веленское развлечение — бои на кулаках. «Кто хочет померяться силой с самим Дурденом Портным?» — это неизвестное мне имя заставило даже тех, у кого явно чесались кулаки, молча уставиться в свои кружки. А зеваки застыли в предвкушении хлеба и зрелищ.
Их взгляды устремились на Ольгерда — одного из немногих чужеземцев на празднике. На единственного, кто по виду мог бы схватиться с самим Дурденом Портным.
— Не хочешь? До полуночи еще полно времени.
— Не люблю кулаками без причины махать. Только если какому-нибудь хлыщу пыл умерить.
Зеваки разочарованно вздохнули.
— Да, нечестный бой получится. Тебе хоть голову проломят, все равно на ногах стоять будешь.
— Проломить мне голову еще суметь надо.
Мне вспомнилось, как Ольгерд дрался в «Алхимии» — красивое было зрелище. Правда, победил он не без помощи красного вихря, позволяющего ему исчезать и снова появляться на поле боя.
— Даже прекрасный фехтовальщик не всегда оказывается хорошим бойцом.
— Уж поверь мне, в кулачных боях мне нет равных. Разве что, быть может, Витольд.
Я делано пожала плечами.
— Скука одолевает? — сложил руки на груди Ольгерд. — Так хочется снова увидеть, как дерется Ольгерд фон Эверек?
Толпа аж задрожала в предвкушении, когда он поднялся со своего места, залпом осушив кубок.
— Ну что ж… Человеку иногда нужно вкусить немного безумия, чтобы освежить вкус к жизни.
«Здравия желаю, атаман! Неужто решили почтить нас своим участием?» — поприветствовал Ольгерда воевода. Вот у кого карманы отяжелеют от золота ставок — только слепой не прибежит поглазеть на этот бой. Хотя и тот не прочь будет послушать, я уверена.
Поле битвы представляло собой небольшой кусок выжженной земли. Противник Ольгерда оказался крепко сложенным, бритым эльфом с татуировками по всему телу. Никогда доселе не видела, чтобы Старшая Раса принимала участие в таких безвкусных развлечениях. Жар костров был невыносим, и эльф снял зеленую рубаху, оставшись в одних портках.
Женщины, собравшиеся вокруг импровизированной арены, явно больше хотели оценить обнаженный торс его противника. Особенно юная светловолосая девушка, которая, судя по восхищенному взгляду, в образе Ольгерда увидела своего долгожданного, и оттого весьма потрепанного жизнью, принца. Я заговорчески толкнула ее в бок.
— Крикни атаману кунтуш-то снять. Порвет еще, видишь какой дорогой, — прошептала я.
Эта вызванная исключительно заботой о кунтуше идея нашла в женском сообществе широкий отклик, и воздух сотрясли веселые возгласы: «Сними рубаху, атаман!». Ольгерд бросил на меня взгляд — я не присоединилась к крикам, мои губы были плотно сжаты. Что за беда с моей дурной репутацией? Что бы я не делала, все равно подозревают.
Ажиотаж не унимался, и Ольгерд поддался на уговоры толпы, потянул за пояс, сбрасывая с плеч кунтуш. В свете костров, покрытый шрамами, он словно сошел со страниц страшной сказки.