Прозвучал гонг, провозгласив окончание поединка. Радим должен был объявить, что победитель — команда «Хошигуми», но он молчал, не веря, что всё закончилось. Три жизни за жалкие три секунды.
Пламя угасло, оставив лежать на песке три обугленных дымящихся тела. Нэмид трясло и слезы градом лились по щекам, но она не в силах была отвернуться от страшного зрелища, и лишь когда из одного из них светящимся шариком стала отделяться душа, а Дух Огня поддел её когтем и жадно отправил в пасть, она пришла в себя, и на смену ужасу пришла ярость. Перелезая через ограду и спрыгивая на арену, Нэм не думала о последствиях. Она думала только о том, что другие две души достанутся прожорливому монстру только через её труп. Лапа уже потянулась за очередной порцией.
— Нет! — истошно взвизгнула Нэмид, без промедлений встав между тем, что осталось от павших шаманов и раскрытой красной ладонью. За спиной раздался треск, и она почувствовала присутствие духа стихии, пришедшего к ней на помощь. Спокойного и степенного. Должно быть, земли.
Всего мгновение — и Дух Огня замер, так и не дотянувшись до своей цели, и девушку в очередной раз забила дрожь от осознания, насколько он огромен. Дух мог с легкостью прихлопнуть её этой самой протянутой лапой, и тогда бы лишь мокрое место от Нэм и осталось.
— Бой окончен, Хао. Ты должен уйти, — громогласно объявил Реним, судья поединка, появившись рядом с шаманкой. — Пожирать души на поединках турнира недопустимо. — Он безбожно опоздал со своим замечанием, и у его ошибки оказалось слишком высокая цена. Поглощенную душу погибшего участника уже было не вернуть.
— Как скажешь, — ухмыльнулся Асакура, так и не удостоив индейца даже взглядом. Чёрные угли его глаз замечали только Нэм. Почему он не убил её? Он не собирался останавливать Духа Огня. Хао был готов позволить ему выжечь её дотла. Но не позволил.
«Победитель — команда «Хошигуми»» — наконец, объявил Радим, и трибуны взревели: кто от восторга, кто от негодования.
Дрожь била тело шаманки, и она неотрывно смотрела на удаляющуюся спину Хао. «Чудовище. Этот парень — настоящее чудовище». От дуновения ветра в воздух взметнулся вихрь чего-то светлого и невесомого, и Нэм не поверила своим глазам: «Снег? В такую жару?». Она обернулась и в благоговении замерла при виде великолепия пришедшего к ней на помощь духа. Укрывая корнями погибших шаманов и покровительственно нависнув над девушкой могучей кроной, прямо посреди песчаной арены искрилась в своей призрачности белоснежная цветущая сакура.
========== 4. О встречах ==========
Не знаю, чего я боюсь больше — увидеть тебя снова или не увидеть вообще.
Одна встреча (Une rencontre)
Последователи Хао без стеснения сотрясали ночную тишину, празднуя победу своего господина. Никто из них и не сомневался в том, что остаток турнира дастся ему так же легко, как и первый трехсекундный поединок — а разве могло быть иначе? Самого виновника торжества с ними не было, но это мало кого удивляло. Хао-сама любит побыть в одиночестве — вот, что они уяснили раз и навсегда, но никак не могли втолковать маленькой Опачо. Она бы и сейчас бежала за ним хвостом, если бы не заснула до того, как её тысячелетний друг решил подышать свежим воздухом.
Пустыня в размеренном свете ночного светила казалась сонной и миролюбивой, словно совсем не она веками не пускала чужаков в древние земли индейцев. Асакура не понаслышке знал, какими безжалостными могут быть эти пески, и потому шёл медленно, осторожно, почти бесшумно, с должной долей почтения к владениям, веками принадлежавшим одной лишь природе.
Дом, служивший верным спутникам Асакуры временной крышей над головой, казалось, остался далеко позади, но их восторженные восклики всё ещё были слышны. «За Хао-саму! За Величайшего!»
— Величайший, — медленно произнёс шаман, словно пробуя нескромный эпитет на вкус. Это было первое, что промелькнуло в голове сумасбродной целительницы, когда она пришла увидеться с командой «Хошигуми». Пятисотлетнее прозвище, от которого у Патчей и по сей день поджилки трясутся. Однако даже это парализующее до кончиков пальцев чувство не помешало одной из них подставляться под пышущую жаром лапу Духа Огня. Асакура так и не смог понять, восхищает это его или… «Раздражает» — усмехнулся он своим же мыслям и устало опустился на землю, подбирая под себя ноги.
Редкие огни деревни Добби за спиной едва просматривались, и Хао, наконец оставшись один на один со своими мыслями, блаженно прикрыл глаза. Он не следил за временем, полностью растворившись в чувстве спокойствия и умиротворения. Даже вой песчаных койотов, звучавший совсем неподалёку, ему не мешал, и Асакура лишь изредка лениво поглядывал, не наметились ли на горизонте нежеланные гости. Уставший разум неизбежно начало клонить в сон, превращая мысли в густую, как мёд, массу. Поначалу Хао успешно стряхивал наваливавшиеся на него дрёмы, но очередную схватку всё-таки проиграл. Его грёзы просочились в реальность, представ перед ним призраком давно забытого прошлого. «Какая встреча…»
Шаман был готов поклясться, что окончательно и бесповоротно забыл, как выглядела девушка, рядом с которой он когда-то давно готов был состариться, но Асакура узнал её сразу, с полувзгляда, будто видел в последний раз неделю, а не тысячелетие назад. Память оказалась крайне живучей тварью, мигом воскресив до мельчайших подробностей давно погребённый во времени образ.
— Хоши, — едва слышно выдохнул он, с жадностью рассматривая до боли знакомые черты. Ему было всё равно, насколько неуместно и даже нелепо выглядела японка в кимоно посреди ночной пустыни. Её губы сразу же растянулись в улыбке, радостной, но слегка озадаченной, словно она и не смела надеяться, что Хао вспомнит её по прошествии стольких лет, но ему удалось её удивить.
Её погребальное одеяние сверкало, как снег в рождественскую ночь. Асакура помнил, как совсем неумело, дрожащими руками, с комом в горле и почти невидящими от слёз глазами, облачал в этот наряд посиневшее обескровленное тело, но шелка упрямо соскальзывали с худых холодных плеч и мялись под поясами. Собрать длинные волосы в причёску ему тогда так и не удалось, как он ни пытался, и теперь они с укором падали на спину и грудь девушки, точно напоминая: «Даже похоронный обряд ты не смог провести достойно».
Бывшая возлюбленная не раз снилась Асакуре в его первой жизни, пока её образ ещё жил в памяти, но даже тогда она не представала перед ним столь реальной и, в то же время, по-призрачному неосязаемой. Казалось, до неё не дотянуться, не дотронуться, но попытаться хотелось. Очень хотелось.
— Зачем ты пришла? — тихо спросил шаман, поднимаясь на ноги. Губы Хоши чуть приоткрылись на вдохе в попытке хоть что-то сказать, но так и не произнесли ни слова.
Нерешительно протягивая ладонь, Хао надеялся, что японка сделает шаг навстречу, позволит взять её за руку, но на его действия она лишь улыбнулась и отрицательно замотала головой. Шаман и опомниться не успел, как девушка уже развернулась на носках и испуганной ланью без оглядки ринулась прямиком в пески пустыни.
— Да ты шутишь, — устало, скорее для себя, выдохнул Асакура. — Хоши! — Она даже не обернулась. — Да чтоб тебя…
Не желая упускать японку из виду, Хао не раздумывая бросился за ней. Ноги в одно мгновение предательски налились свинцом, и с каждой попыткой бежать быстрее ближе девушка не становилась. Она ускользала от него как беспечный мотылёк, легко и свободно. В ушах не переставая звучал девичий смех и разносился эхом, как перезвон колокольчиков, словно он преследовал не человека, а лесную нимфу. Шаман почти слышал, как со смехом переплетается манящее «Ну же, Асаха! Догони меня!». Асаха. Имя, которое Хао взял себе в честь погибшей матери. Когда вообще в последний раз кто-то звал его… так?
Пространство медленно плыло, будто кто-то размывал его краски мокрой кистью, превращая в бессмысленные чёрно-синие разводы, и лишь силуэт Хоши оставался светлым и неизменным. Асакура как заворожённый наблюдал, как с подола её кимоно вырываются светящиеся белые нити, а затем ловко вплетаются во мглу, расплываясь в ней яркими слепящими пятнами. Вскоре пятен стало так много, что их едкая белизна вынудила шамана заслонить болезненно слезящиеся глаза рукой и остановиться.
Слуха раз за разом достигали неведомо откуда взявшиеся птичьи трели. Когда Хао с опаской убрал от лица руку, от мрака ночного неба с лёгкой россыпью звёзд не осталось и следа, как и от мёртвых песков пустыни. Сотни белоснежных сакур, сродни той, что сияла в солнечных лучах на арене, возвышались над ним невесомыми кронами и стелили наземь ковёр из облетевших лепестков. Хоши стояла совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, очевидно дожидаясь, пока шаман придёт в себя. Когда он раздраженно прищурился и уж было открыл рот, чтобы упрекнуть её за то, что она убегает от него как от прокаженного, девушка порывисто повернулась к нему спиной, на мгновение разметав волосы блестящим чёрным веером. Асакура и опомнится не успел, как её уже и след простыл, и он остался один на один со своим негодованием.
«Побегали, и хватит. Больше с места не сдвинусь». Хао долго недоумевал, зачем он вообще носится за давно сгинувшей девицей как неразумной подросток, но затем тихо чертыхнулся и быстрым шагом двинулся в направлении, где в последний раз мелькнул край её белого кимоно.
Даже за всю свою весьма не короткую жизнь Асакура ни разу не видел, чтобы сакуры росли таким диким лесом, повсеместно переплетаясь корнями и гигантскими кронами, и оттого это место казалось ему нереальным, мифическим, потусторонним. Немудрено, что Хоши затерялась в нём как иголка в стоге сена, и с каждой секундой безрезультатных поисков Хао всё больше сомневался, что ему удастся на неё наткнуться.
Когда перед ним возникло очередное видение, почти такое же неуместное, как и Хоши в пустыне, его губы лишь растянулись в заинтригованной ухмылке. Индейский тотемный столб. Прямо посреди непроходимого леса японских сакур. «Любопытно».
Исступленным, необузданным истуканом он тянулся ввысь, раскидывал крылья орла на вершине и пробивался к небесам через кривые извивающиеся ветви. Асакура приблизился к нему медленно и с опаской, словно к дикому, необъезженному жеребцу. Пальцы осторожно дотронулись до разогретого солнцем ошкуренного дерева, и столб откликнулся на чужеродное прикосновение пугливо оборвавшейся вибрацией, чем только подогрел к себе интерес тысячелетнего шамана. Вырезанные угловатые узоры на мордах тотемных животных были хорошо знакомы Хао по прошлой жизни, и он без труда определил их происхождение. «Патчи». Вот только что они тут забыли?
За спиной послышались тихие шаги, сопровождающиеся лёгким позвякиванием, и Хао кожей почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Нужно быть полным безумцем, чтобы вот так подкрадываться к древнему шаману, но у кого-то хватило на это смелости. «Или не хватило мозгов». Он резко обернулся, отчего массивные серьги хлестнули по щекам, и со снисходительным отчуждением взглянул на незваного гостя. Невысокая фигура в чёрном плаще, со скрывающим половину лица капюшоном, застыла в пяти шагах и ничуть не стушевалась под недоброжелательным взглядом Хао. Шаман не сомневался, что знает, кто скрывается в тени плотной ткани. Точно так она выглядела, когда они встретились в первый раз. Нэмид, собственной персоной.
— Официантка, — Асакура сам поразился, насколько презрительно прозвучало удачное, на его взгляд, прозвище, которое он уже успел за ней закрепить. — Ты что здесь забыла?
Руки фигуры плавно потянулась к капюшону, отчего широкие рукава повисли на локтях и обнажили коротко звякнувшие на запястьях браслеты. Капюшон, повинуясь воле тонких пальцев, податливо сполз на макушку и беззастенчиво открыл лицо своей хозяйки. Брови Хао удивленно приподнялись. Он… ошибся?
Оказавшаяся в личине незнакомца Хоши слабо улыбнулась, заправив за ухо прядь волос с вплетённым в неё пером. Пером, которое Асакура определенно видел в причёске Нэмид накануне. Наложение образов беспардонной дикарки и благочестивой японки сбивало с толку, заставляло усомниться в собственном здравомыслии. Что вообще может быть между ними общее?
Хао не стал дожидаться, когда девушка убежит от него снова, и решительно преодолел разделяющее их расстояние. От её светящегося взгляда, наполнившегося любовью и нежностью, как только он приблизился, тоскливо сжалось сердце. Как будто Хоши не знала, что умерла по его вине, и продолжала смотреть на него так, будто ничего не случилось. Рука почти неосознанно потянулась к бледной, как фарфор, щеке, но пальцы просто прошли насквозь, на секунду погрузившись в призрачный холодок. Из груди шамана вырвался разочарованный вздох. Всё так, как он и предполагал.
В глазах Хоши блеснуло сожаление. «Прости» — беззвучно произнесли губы, и японка виновато склонила голову. Волосы спасительной вуалью скрыли её навсегда оставшееся молодым лицо от Асакуры, и он даже не мог узнать, какие эмоции отразились на нём. Хао не отходил, молча наблюдая, как мирно опускаются на землю облетающие лепестки сакур, и как беспрепятственно они пролетают через призрачное тело. Когда несколько из них аккуратно опустились на девичьи плечи, шаман задержал дыхание. Пряди её волос слабо качнулись вместе с подолом плаща, откликаясь на неосторожное дуновение ветра. Что-то изменилось. Голова девушки поднялась прежде, чем он успел понять, что именно. Эфемерная Хоши окончательно обрела облик Нэмид.
Хао судорожно вдохнул, встретившись с блеском напуганных глаз, посветлевших с тёмно-карего до янтарного оттенка, и всё вдруг обрело ясность. Вот, чем индейская дикарка привлекла его внимание. Вот, чем заставляла с любопытством провожать её взглядом и с интересом разглядывать малопримечательные на первый взгляд черты. «Они похожи». Было что-то едва уловимое в лишённом озлобленности взгляде, в аккуратной линии губ, в совсем не по-индейски мягко очерченном носе, что по отдельности не имело шанса быть замеченным, но в совокупности придавало ей очевидное сходство с умершей тысячу лет назад японкой.
Нэмид часто и отрывисто дышала, боясь даже взглянуть на шамана, и, казалось, готова была вот-вот расплакаться. Асакура, напротив, смотрел на неё устало и вымученно. Что делать и что говорить этой перепуганной до полусмерти девушке, он понятия не имел, но упорно ловил себя на мысли, что больше ему не доставляет удовольствия видеть в её глазах трепет перед его могуществом. Шаман не мог отделаться от ощущения, что перед ним всё ещё стоит Хоши, хоть и выглядит иначе, и оттого подобное отношение его уязвило.
— Прекрати, — нахмурился он, хватая Нэм за трясущиеся от страха плечи, желая хоть как-то её успокоить, но эффект произвёл диаметрально противоположный. Шаманка в ужасе начала вырываться, чем только вынудила Хао раздражено цокнуть и, ловко перехватив девушку за талию, настойчиво прижать к себе. Оказавшись на непозволительно близком расстоянии от величайшего шамана, она, сдавленно пискнув, замерла. — Не бойся, — едва шевеля губами прошептал Асакура, тщетно пытаясь найти в наполненных страхом глазах отголосок того, что он видел во взгляде бывшей возлюбленной.
— Пожалуйста, не убивай меня, — тихо взмолилась девушка, и Хао, на секунду удивившегося, что она, в отличие от Хоши, не только осязаема, но ещё и говорить может, захлестнула волна раздражения. Убивать он её совсем не собирался, но Нэмид была о нём другого мнения. «Глупая несносная девчонка».
— Я же сказал, не бойся, — сдержанно процедил он сквозь зубы, высвобождая всё ещё трепещущее тело из тисков, которое сразу же отпрянуло, сильно приложившись спиной о стоявшее позади дерево. Короткое «ой» лишь вызвало в шамане чувство восторжествовавшей справедливости. Сама виновата. — Заметь, это был не я, — он демонстративно поднял руки в знак непричастности, и его губы растянулись в снисходительной ухмылке.
На Асакуру устремился усталый, опасливый взгляд. Эта Нэм мало походила на пытавшуюся сохранять достоинство и самообладание целительницу, что шаман видел накануне. Она даже не пыталась сделать вид, что его не боится. Стопроцентные эмоции в самом чистом их проявлении.
— Я не она, — севшим от волнения голосом проговорила индеанка, отвечая на не прозвучавший, но так и напрашивающийся вопрос, и нервно сглотнула, следя за реакцией Хао с особым вниманием. Он ничуть не удивился, отбросив последние мысли о единой личности двух девушек в тот момент, как Нэм дала понять, что считает его убийцей.