Асаха на замечание священнослужителя лишь криво усмехнулся. Худосочный лысоватый старик в ритуальных одеяниях едва ли мог представить, насколько смешно звучат его предостережения для человека, для которого давно духи стали неотъемлемой частью жизни.
— Об этом можете не волноваться. Боги благословят нашу семью, я в этом уверен.
Юноша почтительно поклонился, но этот жест уничижения дался ему с трудом. Если бы не его желание соединить свою судьбу с Хоши, едва ли он стал бы склонять голову перед псевдо-мико и продажным священником. Асаха так и слышал грязные мысли о суммах, которые он хотел запросить за свое согласие.
Однако, в конечном итоге каннуси ограничился лишь скромными требованиями на оплату ритуала. Земли полнились слухами о том, что его предшественник пал от руки того самого Хао, что теперь искал его помощи, и старику совершенно не хотелось стать продолжением этой кровавой истории, посему заверил, что будет ожидать молодоженов в своем храме.
— Так, милая! Будем готовиться к свадьбе! — в покои Хоши вместе с Нобу вошла грузная розовощекая японка неопределенного возраста и придирчивым взглядом осмотрела невесту, прикидывая объем предстоящей работы. Девушка же так и застыла посреди комнаты при виде внезапно появившейся незнакомой женщины с громким басовитым голосом, но ту несколько не зацепил растерянный взгляд аристократки. — Кожа, как молоко! — изумилась японка, хватая аристократку за тонкие запястья, и пожала плечами: — Тем лучше, сэкономим время и пудру!
— Это Томоко-сан, — представил мальчик нахальную гостью. — Она поможет подготовиться вам к церемонии.
— Рада знакомству, — коротко поклонилась Хоши, и Томоко беззастенчиво потрепала её по щеке, чем несказанно смутила девушку.
— А невеста-то хороша, а, Нобу-тян? — женщина расплылась в добродушной улыбке и обернулась к мальчику. Тот согласно закивал, и в тот же самый момент лицо японки ожесточилось, и она, пробасила повелевающим тоном: — А теперь выйди, и не позволяй никому сюда входить!
Мальчик, испугавшись столь резкой перемены настроения, не заставил просить себя дважды и тут же скрылся, плотно закрыв раздвижную дверь.
— Хао-сан дар речи потеряет, когда увидит тебя, — в очередной раз умилилась Томоко. — Я сделаю из тебя настоящую принцессу!
Хоши, не понаслышке знавшая, как выглядят принцессы, отнеслась к словам столь не обремененной воспитанием женщины с крайнем недоверием. Опасаясь, что будет выглядеть как вульгарная деревенская девка, она все же вверила себя в руки японки, и та с упоением стала расчесывать длинные и гладкие, как шелк, волосы девушки.
Натаскав нагретой воды в небольшую деревянную ванну, Томоко повелела аристократке раздеться, и девушка едва подавила свой порыв воспротивиться. Ранее лишь самые приближенные служанки видели ее обнаженной, и Хоши не представляла, как можно предстать голой перед незнакомым человеком. Наконец, пылая смущением, она оказалась в воде, и женщина со знанием дела добавила в нее душистого масла. Японка, казалось, совсем не замечала, сколь тяготит аристократку её общество, и без всякого стеснения заговорила, растирая мягкой тряпицей бледные предплечья невесты:
— Волнуешься?
— Да, — честно призналась Хоши, и голос её прозвучал тихо, невесомо, и наполнил комнату осязаемым напряжением.
Японка понимающе кивнула, но не сразу решилась продолжить разговор.
— Не стоит бояться, — женщина дружески сжала девичье плечо, и аристократка вопрошающе взглянула на нее. Томоко, расценив это, как сигнал, продолжила: — Брачная ночь страшна только с нелюбимым, — женщина ободряюще улыбнулась, и с удовлетворением заметила, как губы девушки, залившейся смущенном румянцем, тронула робкая ответная улыбка.
Струящееся нежными шелками свадебное кимоно заставило Томоко удивленно раскрыть рот, и она не сразу решилась дотронуться до его мягких тканей, словно боясь, что осквернит прикосновениями своих пальцев столь прелестное одеяние.
— Какая красота! — японка лишь всплеснула руками. — Ну точно — кимоно принцессы! Откуда оно?
— Подарок Тору-сана, — ответила Хоши. — Должна признать, что он чересчур с ним расстарался. Такой наряд не достойна надевать женщина моего положения.
— Глупости! — отмахнулась Томоко. — Раз Тору-сан решил, что оно — твое, то и думать нечего.
В знак её решимости, пухлые руки взялись за алые шелка, и она оценивающе взглянула на девушку, словно продумывая, с чего начать облачение её тонкого стана. Опыт японки взял свое, и она, подобно трудящейся пчеле, начала колдовать над обликом аристократки. Она с удивительной ловкостью орудовала длинными поясами, и скользкие ткани покорно принимали заданные формы на теле юной невесты. Когда же работа была закончена, женщина отстранилась, чтобы оценить свои старания, и не сдержала восторженного всхлипа.
— Что-то не так? — забеспокоилась Хоши, обескураженная такой реакцией. Беспокойный разум принял её за испуг, и она начала волноваться, что с нарядом случилось что-то неладное.
— О, нет-нет! — горячо возразила Томоко и заулыбалась. — Вы прекрасны, Хоши-химе!
Девушка зарделась от присвоенного ей титула, но благодарно склонила голову, надеясь, что она действительно выглядит так волнительно, как говорит японка. В этот день ей хотелось быть самой красивой невестой, что когда-либо видел свет, и все для него… для Асахи. Впервые Хоши не боялась принадлежать кому-то без остатка, и она благодарила богов, что у нее хватило духу отбросить своё жалкое существование запертой в четырех стенах аристократки.
— Нобу-тян! Иди сюда, маленький разбойник! — крикнула Томоко, когда последняя прядь черных, как смоль, волос, была уложена в замысловатую прическу, украшенную цветами и серебренным гребнем. Когда мальчик показался на пороге, он от восторга запрыгал и захлопал в ладоши, отчего его вечные спутники, амулеты, весело зазвенели. — Как думаешь, Хао-сану понравится? — расплылась в улыбке японка, довольная результатом своих стараний.
— Вы такая красивая, Хоши-сан! — радостно проговорил парнишка. — Скорей бы Хао… то есть, Асаха-сан, — исправился Нобу, — вас увидел!
— А кстати, где он? — поинтересовалась невеста, в душе проклиная обычай, по которому жених не должен видеться с ней до церемонии.
— Он ушел с Тору-саном.
— Вот как… — протянула Хоши.
— Не волнуйся, ненаглядная. Скоро вы будете вместе, — напомнила Томоко, желая отвлечь девушку от дум, вдруг омрачивших ее милое личико. Та в ответ сдержанно кивнула.
Едва оставшись в комнате одна, она выдохнула. От волнения холодели пальцы, и Хоши, в надежде согреться, растирала ладони друг о друга. Нервно меряя шагами комнату, девушка пыталась унять мелкую дрожь, преисполнявшую её тело, но беспокойство с каждой минутой лишь нарастало. Подойдя к окну, она удрученно подумала, что солнце уже совсем высоко, и за ней давно должен был зайти чернокнижник, чтобы сопроводить её в храм, но того все не было.
Громкие, резкие шаги из коридора заставили невесту вздрогнуть всем телом: кто-то стремительно приближался, и от судорожного понимания, что это кто угодно, но не едва передвигающийся старый шаман, Хоши стало дурно. Внезапно шаги замедлились, а затем оборвались, едва источник звука достиг двери: неизвестный остановился, но входить не спешил.
Необъяснимое чувство страха сковало тело девушки. Она не допускала и мысли, что по ту сторону может быть жених, не удержавшийся от искушения встретиться с любимой до свадьбы. Нет. Это не Асаха.
Фусума из бамбука затрещала от медленного сдвига в сторону, и едва Хоши заметила образ человека, скрывавшийся за ней, в её горле застрял крик ужаса, и сердце забилось в груди раненной птицей. «Нет… Нет… Нет!»
— Похоже, я не вовремя, любовь моя? — с нажимом на последние два слова произнес Рё, тяжелой поступью перешагивая через порог. Желваки играли на его лице от переполняющего гнева, а руки сами, до хруста сжимались в кулаки, готовые забить до смерти любого, кто подвернется под них. Ожесточенные глаза мужчины сочились лютой ненавистью, и их немигающий взгляд не отрывался от застывшей в трепетном страхе Хоши, по щекам которой побежали горячие капли, оставляя на выбеленном лице дорожки телесно-молочного цвета.
Его милая Хоши. Она стояла совсем рядом, наряженная в самые прекрасные одеяния, которые только можно вообразить. Черный шелк волос, к которым он всегда мечтал прикоснуться, изящно выделял бледность ее тела. Темные, длинные ресницы подрагивали над блестящими, подобно ограненным сапфирам, очами, и взгляд девушки, наполненный священным ужасом, лишь пробуждал в Рё желание ударить ее. Ударить, и увидеть, как потекут алые капли по белоснежному фарфору нежной кожи. Как смела она быть столь красивой для другого? Дарить другому нежность своего взора? Мечтать отдаться грязному отрепью в чарующей мгле первой брачной ночи?
— Рё, — прошептала девушка в то время, как воин начал к ней приближаться, медленно делая шаги навстречу. Она попятилась назад, ища путь к отступлению, но за ней было лишь окно, через которое она навряд ли сможет сбежать в стесняющем движения наряде.
— Что, милая? — почти любовно произнес мужчина, упиваясь страхом Хоши перед ним. Она напоминала ему хрупкую бабочку, увязшую в липкой паутине голодного паука, которая продолжает трепыхаться несмотря на неизбежность своей участи.
— Не надо, — умоляюще проговорила она, даже не предполагая, отчего именно она пытается оградиться — настолько безумным выглядел стоящий перед ней воин.
— Боитесь меня, Хоши-сама? — оскалился Рё, и его слова как хлыстом ударили Хоши, приводя её сбившиеся мысли в чувства. «Где все? Где Нобу? Как он проник в дом?» Девушка понимала, что ей нужно тянуть время. Тянуть, чтобы Охотник не схватил Звезду, и она не угасла.
— Как вы меня нашли? — тихо спросила Хоши, и воин склонил голову набок, точно раздумывая, стоит ли ей отвечать.
— Кадзе, — прохрипел Рё. Его голос стал пропадать от нестерпимого желания овладеть сбежавшей невестой прямо здесь, на деревянных половицах покоев. — Где бы я ни был, я говорил, что украден императорский боевой конь. Что император, Небесный хозяин, щедро вознаградит того, что поможет его найти. Людям нет дела до людей. Едва ли кто-то обратил бы на вас внимание, не будь с вами Кадзе. Но как только вы появились в Изумо, из него бросился в путь местный пастух, прямиком ко мне. Вам не стоило здесь оставаться, — закончил воин и растянул губы в злорадной ухмылке.
Нервно сглотнув, Хоши почувствовала, как холодная стена обожгла ей спину сквозь тонкие ткани шелков. Значит, отступать ей больше некуда. Воин же, ощутив, что жертва окончательно загнана в угол, бросился к ней, и девушка сделала то, что хотела сделать, едва увидев мужчину на пороге — закричала и бросилась на него, подобно дикой кошке. В прочем, её крик тут же был заглушен грубо зажавшей ей рот ладонью. Рё резко развернул девушку спиной к себе, и заломил руки за спину, отчего та сдавленно пискнула, и отчаянные слезы брызнули из глаз с новой силой.
— Чего тебе не хватало, сука? — прошипел Рё девушке в ухо. — Я готов был дать тебе все. Бросить весь этот гребанный мир к твоим ногам! — воин перешел на звериный рев, и Хоши поняла: его не волнует, услышат его или нет. Если бы кто и мог прибежать на шум, он бы уже это сделал. Значит, она полностью во власти обезумевшего мужчины. — Я защищал тебя! Любил! А ты только и делала, что мешала меня с грязью! — Девушка с силой дернулась, в очередной попытке вырваться, но ей это не удалось, и Рё безжалостно вдавил ее в стену. Хоши пробрало несоизмеримое отвращение к воину, когда она почувствовала, как в нее упирается затвердевший мужской орган: воин упивался её страданиями, возбуждался оттого, как она трепещет и мучается в его руках, хотел, чтобы она боялась и плакала. Все было так, как он желал. — Но, дорогая госпожа, в конечном итоге ты все равно моя. И твой ничтожный женишок тебе больше не поможет, — последние фразы он прошептал с упоением и особой уверенностью, но девушка неожиданно притихла, сползая вниз. «Обморок? — не поверил мужчина, но безвольно сникшее тело лишь подтвердило догадки.
Угасающее сознание из последних сил цеплялось за действительность, но все, на что обо было способно, это молиться, но не богам, а тому единственному, кто наполнял разум девушки: «Помоги, Асаха. Умоляю, спаси меня».
***
Беспросветная мгла укутала в тонкие липкие сети разум пленницы, подобно заботливой матери, спеленавшей в покрывала сонливое дитя. Она не отпускала его, прижимая к холодной костлявой груди, и пресекала любые попытки сознания вспышками прорваться в реальность. Бережно укрывая от всех невзгод, она хотела отсрочить момент, когда юная невеста всецело вернется в бренный мир и поймет, что все ее надежды превратились в прах, но кружева путины поминутно рвались. Возвращение было неизбежным.
Стук лошадиных копыт первым прорвал защиту мглы. Их звук неласково коснулся слуха, отдаваясь противным, хрустящим эхом в ушах, и девушка недовольно промычала, не желая просыпаться. Щека терлась о что-то шершавое, отчего ее неприятно покалывало, а тело покачивалось, как на беспокойных волнах. Ощущения были столь непривычными, что пробудили в Хоши инстинктивное желание скорее очнуться, и веки ее, дрогнув, медленно, с непомерным усилием, приоткрылись.
— Хм. Проснулись, госпожа, — констатировал мужской голос, и он гулко провибрировал под щекой, которую все так же продолжало покалывать.
В нос ударил запах шерсти. Аристократка тщетно попыталась собрать по крупицам мозаику из образов, но так и не смогла понять, что происходит, и кому принадлежит столь знакомый голос. Тело ее не слушалось, и она с трудом подняла глаза на говорившего, на чьем плече покоилась ее голова.
Сумерки опустились вместе с заморозками, отчего бывший еще несколько часов горячий воздух заполнился густым туманом, и он клубящимся облаком стелился по земле. Горизонт не просматривался совсем. Благо, можно было разглядеть то, что находится в нескольких шагах. Шесть вороных покорно следовали по воле всадников, осторожно ступая на твердое полотно пыльной дороги. Боевой жеребец, что провел несколько дней в стойле, смирно вышагивал, неся на своей спине хозяина и молодую аристократку. Его не заботили причины, по которым он вдруг вновь стал принадлежать Рё. Кадзе просто возвращался домой.
Девушка смотрела на покрытое щетиной лицо с едва заметными полосками шрамов и не узнавала его. Мужчина тоже смотрел на нее, но не прямо, а лишь слегка повернув к ней голову. Глаза его не выражали ничего, кроме смертельной усталости, и Хоши на мгновение даже стало жаль его.
— Вы смотрите на меня так, будто не знаете, кто я, — голос Рё прозвучал хрипло от долгого молчания.
Аристократка едва ощутимо покачала головой. Спутанное сознание начало приходить в норму, и в голове вспыхивали все новые и новые обрывки мыслей и фраз.
— Знаю. Ты — Охотник, — тихо произнесла девушка, все так же не сводя глаз с воина. Она сказала это столь прозаично и спокойно, что Рё стал сомневаться: а не пошатнулось ли душевное здоровье молодой госпожи.
— Странные вещи вы говорите, Хоши-сама. — Хоши кивнула. Конечно. Он ведь ни слухом, ни духом о пророчестве. — Кстати, — воин кашлянул, прочистив горло, — мы почти приехали. Скоро будете дома.
Аристократка апатично кивнула. Ей казалось, что она до сих пор спит, что, открыв глаза, она увидит комнату, в которой Томоко готовила её к свадьбе. Что войдет Тору-сан и покачает головой, осуждая её дрему перед церемонией. «Как безответственно, Хоши-сан! Кимоно же может помяться!» А затем она отправится в храм под веселый щебет Нобу. Её же уже совсем заждался Асаха! Должно быть, он сейчас стоит и думает: «Где же Хоши? Почему так долго?» Проснуться. Нужно скорее проснуться. Но как девушка ни пыталась жмуриться и щипать себя, сон не желал проходить.
«Не сон…» Появившаяся мысль не породила страх, боль, панику. Она просто пришла, и Хоши приняла ее, как должное. Может, Звезда, что она олицетворяла, решила просто сдаться? Принять судьбу, и не биться раненным зверем?
— Я не хочу домой, — девушка не надеялась, что она что-то изменит своей репликой. Голос её прозвучал приглушенно, словно она и не хотела, чтобы ее кто-то услышал. Рё бросил на нее настороженный взгляд, но ничего не ответил. Он напугал Хоши до глубокого обморока, когда схватил ее в доме чернокнижника, и теперь ощущал на себе вину. Не за то, что явился к ней, а за то, что не мог держать себя в руках. — Отец казнит меня, чтобы смыть позор с семьи.