К бессмысленному лепету госпожи стали прислушиваться и остальные всадники. И каждый в душе с ней согласился: Токугава Йоширо действительно мог поступить так с дочерью. Непорочное имя — вот что было для него превыше всего, даже родственных уз. Оставалось лишь надеется, что Хоши-сама сохранила своё положение излюбленной дочери и сможет умилостивить отца.
— Не казнит, — сухо отрезал воин. — Если будете играть по моим правилам.
В синей дымке тумана стали проглядывать темные силуэты деревянных построек, и в сгустившихся сумерках они смотрелись почти зловеще. Но не так зловеще, как возвышающаяся тень замка феодала, становившаяся все ближе и четче по мере того, как вереница жеребцов приближалась все ближе к главным вратам поместья. Врата распахнулись сразу же, всадникам даже не пришлось смирить шаг лошадей.
Аристократка рассматривала дворец, служивший ей темницей, с отстраненным интересом. Она не была в нем лишь месяц, но глаза все равно пытались уловить в его облике хоть какие-то изменения. Не может быть, что жизнь Хоши так переменилась, а покинутое ей жилище осталось прежним, словно каменное изваяние.
«Ты так и не спросила об Асахе» — с укором подумала девушка, и от воспоминаний о юноше, у нее болезненно сжалось сердце. Она боялась спросить. Что, если он мертв? Не мог же он просто взять и отказаться от нее? «Хао-сан сильный, он вас защитит» — прозвучала веселая трель Нобу. Обрывок воспоминания, врезавшийся в душу. Почему же не защитил? Почему она снова в месте, куда поклялась не возвращаться?
— Госпожа вернулась! — взвизгнул управляющий замком, едва показавшись на пороге. — Госпожа вернулась! — Его пухлые ноги засеменили по мрамору дворца, и он повторял эту новость снова и снова, пока сама виновница события не перестала слышать его удаляющийся в просторах дворца голос. Она стояла в дверях и не решалась сделать шаг внутрь. Рё стоял позади и, к удивлению девушки, не предпринимал попыток подтолкнуть ее хоть к каким-либо действиям. Он терпеливо ожидал…, но чего?
Хоши растерянно осмотрела себя снизу-вверх и бережно разгладила складки одежды: на ней было все то же праздничное кимоно. Оно не потеряло виду за время долгой дороги. Но теперь аристократку одолевало омерзение от прикосновения шелков к коже. Наряд, что должен был ознаменовать самое радостное событие в её жизни, был осквернен.
— Хоши. — Девушка вздрогнула. Не ожидала она этой встречи так скоро. Внизу у лестницы стоял ее отец, а она даже не заметила, когда он спустился. Он, как и замок, выглядел все так же. Все тот же тяжелый взгляд из-под нахмуренных густых бровей, все та же худоба в лице, впалые щеки с глубокими морщинами, все та же черная, ухоженная борода и те же смольные волосы, собранные в замысловатый пучок на голове. На нем была черная бархатная накидка в пол, расшитая золотыми драконами. Феодал уже готовился отойти ко сну, когда узнал о прибытии сбежавшей дочери, и надел то, что не требовало участия прислуги. — Ты здесь. — Черные угли глаз не выражали ни гнева, ни радости. Он просто смотрел.
Девушка, сглотнув, все-таки вошла в замок, и Рё закрыл за ней двери. Створки захлопнулись с тяжелым стуком, который эхом отразился от каменных стен. Прислуга аккуратно выглядывала из-за углов, подобно мышам, проверяющим, нет ли поблизости кошки. Они с любопытством предвкушали зрелище, что должно развернуться перед ними. Госпожа, что скрылась с простолюдином под покровом ночи, с позором возвращена домой. Её жизнь целиком и полностью в руках отца, чья честь белее снега.
— Рада ли ты, что вернулась, моя дорогая дочь? — снова заговорил феодал, не сводя глаз с Хоши. Он удивился, увидев ее в торжественном кимоно. Он полагал, что перед ним будет истощенная, потасканная девка, но девушка выглядела более чем достойно, за исключением растрепавшейся прически.
У Хоши подкашивались ноги при взгляде на отца. Она знала, на что он способен. Знала, что на его жалость рассчитывать не стоит. Её судьба зависит оттого, насколько низко она пала в его глазах. Ком встал поперек горла, и девушка тщетно пыталась сглотнуть его и не дать слезам подступить к глазам.
— Рада, отец, — выдохнула она. «Ложь. Наглая ложь».
— Вот как, — задумчиво протянул Йоширо и провел рукой по бороде, придавая её более заостренный вид. — А я грешным делом думал, что тебе было в тягость жить под моей заботой. — Хоши молчала. Страх сковал её, и она отстранено смотрела себе под ноги, лишь бы не встречаться взглядом с отцом. — Что с мальчишкой, Рё? — мужчина посмотрел на воина, все еще не отходившего от аристократки. Холодное чувство тревоги свинцом растеклось по телу девушки при упоминании об Асахе. Секунды, за которые Рё собирался с ответом, показались Хоши вечностью.
— Мальчишка кормит рыб. Я лично сбросил его труп в воды реки Хи, мой господин.
Звенящая тишина поглотила помещение, и Хоши готова была поклясться: она услышала, как разлетелась на осколки ее душа. «Не правда… Это не может быть правдой…» — прошептала она, но её слова услышал лишь стоявший рядом воин. Из глаз побежали горячие капли слез, но девушка даже не стала пытаться их скрыть от посторонних. Не все ли равно, что теперь будет с ней?
— Очень хорошо, — кивнул феодал. — Это — справедливое наказание за его поступок. Ты так не считаешь, Хоши? — Хоши молчала. — Чем ты расстроена, дочь моя? Никак жалеешь этого разбойника, что выкрал тебя?
Все существо девушки воспротивилось действительности. «Они не смеют так говорить о нем, не смеют!»
— Довольно! — дрожащий от слез голос прозвучал чересчур резко, но заставил Йоширо внимательнее взглянуть на дочь. Её трясло, словно от холода, но глаза, наполненные слезами, пылали решимостью и гневом. — Он не… — грубый толчок в спину заставил аристократку замолчать от неожиданности, и воин воспользовался этой заминкой.
— Госпожа устала, Токугава-сама. И ей больно вспоминать о том, что она пережила. Прошу её простить, — Рё склонился под прямым углом, на что феодал лишь неопределенно хмыкнул. Его приемник защищал покрытую позором девчонку, и его намерения были раскрытой книгой: воин все еще желал жениться на ней, даже после всего того, что произошло. Поведение дочери разозлило Йоширо. Он дал ей шанс выгородить себя, сказать, что она всего лишь жертва, что Асаха вынудил сбежать девушку против её воли, но Хоши его помощь не приняла. Она смотрела на отца как загнанное в угол животное, готовое бороться из последних сил.
— Пусть будет так, — подумав, кивнул аристократ, продолжая буравить взглядом девушку. — Пригласите на завтра знахарку. Если моя дочь не девственница, то ты лично, Рё, обезглавишь её у ворот поместья. Если она чиста, то уговор в силе. Она твоя, — феодал развернулся, больше не желая продолжать разговор. Его слово непоколебимо, а значит, судьба любимой дочери уже предрешена.
Прислуга, тихо переговариваясь, разбрелась по спальням, кидая сочувствующие взгляды на Хоши, которая в сопровождении воина не двигалась с места. Ей хотелось, чтобы сердце немедленно прекратило биться, и душа вольной птицей отправилась за Асахой. Боль и щемящая пустота надежно засели в груди, и даже глаза, скрытые под полуопущенными ресницами, перестали блестеть от слез. Все кончено. Отныне её жизнь будет превращена в ад: за ней будут следовать по пятам до тех пор, пока она не станет женой Рё. У нее даже не будет возможности самой покончить со всем этим кошмаром.
Служанки нерешительно подошли к госпоже и взяли её под руки, чтобы отвести в покои. Они предварительно посмотрели на Рё, и тот кивнул, давая своё разрешение на то, чтобы девушку увели отдохнуть и привели в порядок. Хоши покорно пошла с ними, не ощущая ни единой эмоции, кроме опустошенности, и когда она поднялась по ступеням, она не вздрогнула от голоса, окликнувшего её, чего не скажешь о прислуге.
— Хоши-сама. — Девушка медленно обернулась на голос воина. Она бы удивилась, насколько обеспокоенно он на нее смотрит, но на тот момент взгляд не затронул в ней ни единой струны. — Скажите. Мне придется сделать это? Придется казнить вас?
Аристократка отвернулась и, не удостоив Рё ответом, продолжила идти в покои.
«А говорил, что никто и ничто нас не разлучит. Обманщик. Ты — обманщик, Асаха».
========== Глава 8. Тень и Охотник ==========
Блестящая и спокойная, как зеркало, гладь бескрайнего озера отражала небесную лазурь, и казалось, что не существует границы между ней и землей. Чистоту синевы неба не пачкала пена облаков, даже свет исходил не от солнца. Он просто был, витал в воздухе как нечто живое и свободное. Не было ни ветра, ни звука… Абсолютная мертвая гармония.
Асаха не мог понять, что произошло, и где он. Еще больше поражало то, что он преспокойно стоял на поверхности воды, будто она была покрыта наипрозрачнейшей толщей льда, но круги, разбегавшиеся от его ног при каждом шаге, давали понять, что это не так. Взгляд лихорадочно блуждал по горизонту, но куда бы юноша ни смотрел, как бы ни озирался, он везде видел одно и то же — пустоту.
— Хао. — Асаха вздрогнул от голоса, раздавшегося за спиной и обернулся. Увидев перед собой высокого стройного мужчину в белом кимоно с широкими, достигавшими нижними краями глади воды, рукавами, юноша удивился. Еще секунду назад рядом не было ни души. Глаза незнакомца словно отражали небо, как и озеро, светясь потусторонней голубизной. Седые с редкими черными прядями волосы аккуратно ниспадали на плечи. Юноша недоумевающе разглядывал японца, так же стоявшего на зеркале озера, и тогда тот снисходительно улыбнулся и заговорил вновь: — Согласен, меня сложно узнать.
Догадка, посетившая голову, поразила Асаху, и он зажмурился, чтобы прогнать непрошеное видение. Однако, когда он открыл глаза, ничего не изменилось. Он вспомнил его. Так он выглядел, когда юноша, будучи еще ребенком, увидел его впервые. Разве что, мужчина тогда был моложе, и волосы еще не серебрила седина.
— Тору-сан… Глазам не верю! — выдохнул Асаха.
Шаман весело хохотнул, и юноша поймал себя на мысли, что он забыл, как выглядели глаза учителя, когда еще не были изъедены болезнью. Теперь он их видел: его глаза были такие же бездонные и мистические, как и у Нобу.
— Неплохо выгляжу, да? — колдун покрутился на месте, раскинув руки, с довольной улыбкой на лице. Настороженно наблюдая за учителем, Асаха пытался понять, что происходит, но ни одна из догадок не шла на ум. — Так бы я выглядел, если бы треклятые демоны не тянули из меня все соки последние десять лет, — лицо чернокнижника приняло серьезный вид, и он остановился, внимательно смотря на юношу. Тору знал, что ученику нужны ответы, и он — тот единственный, кто может их дать.
— Но почему ты… Такой? — парень указал на учителя сверху-вниз, словно тот мог не понять, о чем он спрашивает, но Тору понял всё с первого раза.
Шаман снова улыбнулся, но на этот раз на его лице отразилось сожаление и грусть.
— Я умер, Хао. — Глаза юноши в удивлении расширились. — И теперь моя душа свободна. Она больше не обременена загнивающим заживо телом.
Тору замолчал, давая Асахе время осознать его слова. Тот не сразу его понял, и лишь устало моргал, смотря на него пустым взглядом. Потом смысл, словно начал прорастать корнями в мозг, отчего юноша обессиленно ухватился за голову, вперев взгляд куда-то под ноги. Он не издавал ни звука минуты две, пытаясь проснуться или найти хоть что-то, что поможет ему осознать наверняка, что он спит. Однако, когда все усилия оказались тщетными, парень тяжело выдохнул и, наконец, поднял на колдуна глаза.
— Когда?
— Ты не помнишь? — Тору сложил на груди руки и склонил голову набок. — Где ты был перед тем, как оказаться здесь?
Юноша задумался. Знать бы еще, где это, «здесь». Воспоминания как липкая смола тянулись в голове, и какое из них было последним, невозможно было определить. Вспышками мерцали в памяти снова и снова незнакомые картины. Смазанные, непонятные, перемешивающиеся с образом улыбающейся Хоши. Она и стала соломинкой, за которую Асаха попытался ухватиться.
— Хоши. Мы готовились к свадьбе, — прохрипел юноша севшим от дурного предчувствия голосом. Мертвый учитель — недобрый знак. Счастливого конца у этой истории не будет.
Тору кивнул. Ученик потянул за нужную нить.
— Я показывал тебе тоннель Тартар перед церемонией, помнишь? — Асаха неуверенно помотал головой. — Он незаметно опустошил нас, Хао. Мы не должны были соваться туда без намерения пройти его до конца. Я должен был это предвидеть, но оказался слишком самонадеян, прости. — Юноша внимательно слушал, но все еще не понимал, к чему ведет колдун. — Когда мы подошли к храму, нас встретили люди Токугава, и оставшихся сил даже на призыв шикигами не хватило, — голос Тору становился все тише и тише. — Помню, как что-то пронзило меня прямо сюда, — мужчина чуть приподнял подбородок и дотронулся пальцами до шеи. — А через секунду я уже видел свое забрызганное кровью тело со стороны. То еще зрелище, скажу я тебе.
Размытые образы один за другим стали соединятся в цепочку, и память юноши, к его ужасу, стала воскрешать то, что он предпочел бы забыть навсегда: усмехающиеся лица воинов, стоявших у ворот храма, Тору, сипящего и заливающегося багровым фонтаном, брызжущим из проткнутой глотки, надрывный крик Нобу, утопающий в рыданиях…
Асаха помнил, как опрометью бежал по одному ему известным тропам, что вились меж болот. Каждая сочащаяся ядом угроза, брошенная ему вслед, еще звучала в ушах. Рё не отставал от него, дышал в затылок, и упорно не увязал в слизкой топи, а юноша жалел, что воин не может видеть, как тянут за ним синие перепончатые руки утопленницы с пустыми глазницами и раскрывают рыбьи рты.
Он помнил, как дорога оборвалась у скалистого берега, и Асаха понял, что сам завел себя в тупик. Он кинулся на Рё, как загнанный в угол зверь, и повалил на землю. Руки в отчаянии сомкнулись на шее врага: другого шанса на победу с их разницей в силе у него не было. Он чувствовал, как учащенный пульс трепетал под ладонями, и как кадык острой костью гулял под кожей, в то время, как воин пытался сделать глоток воздуха…
Асаха помнил, как удача изменила ему, как Рё сбросил его с себя и тут же сел юноше на живот, не давая подняться. Удар за ударом обрушивались на лицо с неприятным хрустом и хлюпаньями, кровь заливала нос и глотку, а Асаха пытался высвободиться, но безуспешно. Разум начинал путаться и угасать, и в какофонии утихающих звуков он видел Хоши. Она улыбалась и протягивала ему шелковый платок, как в день их первой встречи и повторяла: «Тебе нужно остановить кровь».
— Я тоже умер? — наконец, озвучил свою догадку юноша. — Что это за место?
Тору слабо улыбнулся. Вот, зачем он здесь. Чтобы объяснить всё.
— Это переход, и здесь ты можешь решить, остаться или уйти. Видимо, у тебя великая судьба, раз у тебя есть выбор.
— То есть, я жив? — недоверчиво переспросил Асаха.
— Пока — да, — кивнул шаман. — И я могу проводить тебя на одну из сторон. С одной стороны — покой, с другой — ты едва дышащей тушей лежишь у меня дома.
Парень молча смотрел под ноги. Странно, что его вообще просят выбирать. Будто бы он хотел умереть теперь, когда в его жизни есть… или была…
— А Хоши? Что с Хоши? — тихо спросил юноша, в душе опасаясь услышать ответ.
— Токугава-сан вернулась домой и готовится к свадьбе с преемником своего отца. — Асаха удрученно прикрыл глаза и от досады закусил щеку. Он подвел её. Обещал защищать и не смог сдержать слово. Колдун сложил на груди руки и нахмурился. — Я бы посоветовал забыть о ней.
Фраза подействовала отрезвляюще, и нервный смешок сорвался с губ Асахи.
— Думаешь, ты первый, кто мне это говорит? Она — моя, и я её никому не отдам, — глаза юноши полыхнули огнем решимости, и никто бы не посмел усомниться в правдивости его слов. Однако, они не произвели на колдуна ровным счетом никакого впечатления. Мужчина лишь хмыкнул и, задумчиво склонив голову набок, протянул:
— Что и следовало ожидать от Охотника, да?