Однако, чем дольше он смотрел на это великолепие, тем больше он желал увидеть среди него силуэт юной госпожи Токугава. Хотя бы на мгновение, хотя бы издалека. С того дня, как он узнал о ее существовании, она заняла все его мысли, и юноша, как ни старался, не мог изгнать ее образ из своей головы. Прошел месяц, но легче не стало. Скорее, наоборот. Асаха только и делал, что искал повод подойти к поместью, крутился возле него, как лиса возле курятника, но ни девушки, ни кого-то из ее благородного рода он не видел. Аристократы явно не любили лишний раз покидать дворец, и юноша впал в отчаяние. Впал до того момента, пока не пробежал слух, что при дворе феодала требуется дополнительная прислуга. Ни дня в своей жизни никому не служивший Асаха без тени колебаний ухватился за малейшую надежду вновь повстречать Ее. В жизни он так не унижался, как в ту минуту, когда выпрашивал работу у управляющего поместьем. Юноша клялся, что может делать все, что угодно, что готов на все, и он получил свой шанс. Но теперь, когда цель была достигнута, Асаха в сердцах усмехался: «Хороша будет встреча на троих. Я, Она и куча навоза».
— Эй, сынок! — вывел юношу из раздумий голос старика. — Не стой так. Нехорошо будет, если кто-то подумает, что ты здесь прохлаждаешься и задаром ешь хозяйский хлеб.
— Да, конечно, — спохватился Асаха, нагоняя конюха, который уже успел отойти от него на приличное расстояние.
Дни протекали в напряженной, изнуряющей работе. Юноша вычищал стойла, расчесывал коней, таскал сено и воду, вывозил навоз, латал прогнившие от сырости половицы конюшни, но терпел и не жаловался. Валясь к концу дня с ног и в беспамятстве оставаясь спать там же, среди животных, он даже забывал, зачем вообще во все это ввязался. Образ прекрасной аристократки мерк в его памяти с каждым днем, и он терял надежду вновь ее увидеть. Решимость его оставляла: прошел уже месяц, но он не встречал никого, кроме лошадей, изредка просыхающего конюха и прислуги, ухаживающей за поместьем.
В один из самых изнурительных дней нервы Асахи в конце концов не выдержали, и он решил сдаться. Тихо, под покровом ночи, собрав свои немногочисленные вещи в узелок, он, как вор, прокрался мимо громко храпящего Чиё и вышел в сад. Полная луна мягко освещала спящие сакуры, и теплый, теперь уже почти летний ветерок нежно касался лица юноши. Недолго думая, он устремился ко дворцу. Стоило только его обойти и пройти шагов двести, и все — вот она, свобода. И словно и не было ни этих унизительных недель, ни богатой девчонки, приехавшей из далеких земель императора и околдовавшей его разум.
«И платок ее я продам первому же богатею, — торжествующе подумал юноша, и засунул в руку карман, грубо сжав лежавший в нем сокровенный кусок мягкой ткани. Он заулыбался, увидев в двадцати шагах гладь круглого пруда, означающую, что треть пути он уже прошел. — И не буду больше вспоминать об этой избалованной, высокомерной, без…» — Асаха осекся, так и не закончив мысль. Ноги его точно вросли в землю и он, встав, как вкопанный, едва не раскрыл от удивления рот: на противоположном конце пруда он увидел Ее.
Она молчаливо стояла у самой водной глади. Ее свободное, будто сотканное из ветра белое кимоно нежно струилось в пол и слегка оголяло плечи. Распущенные темные волосы волнами ниспадали до самого пояса и подрагивали от легких дуновений ветра. При лунном свете аристократическая бледность девушки особо выделялась и делала ее в глазах юноши волшебным неземным созданием.
Асаха совсем забыл, кто он, и где находится. Он страждуще изучал изящные изгибы тела, мягкие линии складок кимоно, белизну нежной кожи… Однако, когда взгляд неземного создания, устремленный в звездное небо, скользнул на него, юношу захлестнула волна ужаса, срывая с него пелену забвения. Он. Простолюдин. Ночью! Стоит посреди сада феодала, советника императора, и бессовестно таращится на его дочь! Глаза девушки, широко распахнутые, удивленно моргали, смотря на него, и Асаха всем естеством чувствовал ее замешательство.
«Это же тот парень! — донеслись до юноши ее мысли. — Что он здесь делает?!»
«Бежать!» — только и промелькнуло в голове Асахи, как ноги сами понесли его в обратном направлении. Огибая деревья и кустарники он нёсся, не помня себя, и, когда он ворвался в конюшню, парень обессиленно рухнул на пол, задыхаясь от воздуха, рвано наполнявшего легкие.
«Черт… Черт… Черт! Что же теперь будет?»
Асаха принялся за работу рано утром, едва рассвет забрезжил на горизонте — заснуть ему так и не удалось. Трудился он еще усерднее обычного: вывез старое отсыревшее сено, заменил воду, почистил всем лошадям копыта и шерсть, и даже расчесал гривы и хвосты. Пока руки были заняты, юноша хоть как-то мог выгнать из головы беспокойные мысли, и ему было не так страшно от осознания прошедшей ночи.
— Экий ты сегодня прилежный! — диву давался старый конюх.
Юноша же, сидя на корточках и начищая щеткой стойло очередного коня, молился всем богам, чтобы за ним не пришли воины феодала. Почему его еще здесь и след не простыл, он и сам не понимал. Ночью он не осмелился уйти из-за того, что молодая госпожа наверняка подняла тревогу, и весь сад обыскивали в поисках парня-демона. Ну, а теперь? «Что меня останавливает?». Асаха уж было решил побросать все вещи и улизнуть, пока есть возможность, но из раздумий его вывел восклик Чиё, от которого внутри все похолодело.
— Моя госпожа!
— Вспомнила, что давно не навещала Бурана. Решила зайти, — донесся беззаботный, мелодичный голос аристократки, и от его звука нервы юноши натянулись, как струны. «Она знает, кто я. Знает, что это я был в саду».
Асахе не хотелось этого делать, но он, отложив щетку и вытерев руки холщовой тряпкой, медленно поднялся на ноги и обернулся. Взгляд его встретился со взглядом дочери феодала. Совершенная, идеально одетая в дорогие шелковые наряды, с цветами в ее красиво заплетенной прическе, она показалась ему ненастоящей, подобно искусственно созданному саду поместья. Та — вчерашняя девушка — была настоящей, живой: с ее распущенными волнистыми волосами, небрежно надетым кимоно, обнаженными хрупкими плечами и умиротворенным, освещенным лунным светом, лицом.
— Не знала, что у нас новый конюх, — проговорила девушка, внимательно рассматривая юношу. Тот растеряно отвернулся, ожидая, что вот-вот аристократка вспыхнет в гневе, а его схватят и обезглавят прямо здесь за то, что он следил за ней в ночи.
Старик Чиё пришел в ужас от поведения своего помощника и, подойдя к нему боком, взял его за затылок и усилием заставил нагнуться:
— Чтоб тебя! Поздоровайся с госпожой! — прошипел он. — Простите его поведение. Силы хоть куда, а манер у этого оболтуса никаких! — громко оправдался конюх, убирая от парня руку. Асаха, боязливо взглянув на девушку, поклонился уже самостоятельно, на что аристократка тепло улыбнулась.
У юноши затрепетало в груди от доброты ее взгляда и улыбки. Он мгновенно понял: не будет ни стражи, ни казни… Ничего не будет.
— Как твое имя, конюх? — спросила девушка, подходя к нему.
Юноша уж было раскрыл рот, чтобы ответить, но слова, к его ужасу, застряли в горле. От осознания, что он просто стоит, как идиот, что-то хрипит и краснеет, как спелый томат, Асахе захотелось провалиться сквозь землю. Немедленно. Лишь бы не встречаться больше взглядом с прекрасной свидетельницей его позора. Конюх же явно забавлялся с сложившейся ситуации, смотря попеременно то на госпожу, то на помощника, и едва сдерживался, чтобы не прыснуть со смеху.
— Мое имя Асаха, Токугава-сама, — наконец выдавил из себя несчастный парень и почтительно поклонился, посчитав, что это будет уместно.
— Асаха, — тихо повторила аристократка, от чего у юноши защекотало в животе. Звучало ли его имя когда-нибудь настолько нежно и мелодично? — Меня можешь звать Хоши-сама. Токугава-сама — это скорее мой отец.
«Звезда… Только такое имя ей бы и подошло», — про себя подумал юноша, и девушка вновь улыбнулась ему, от чего у него перехватило дыхание.
На другом конце один из жеребцов начал отчаянно ржать, лупя тяжелым копытом по кормушке, и конюх, всплеснув руками, со словами «Ах ты прожорливая скотина» побежал к разбушевавшемуся животному, что несказанно обрадовало Хоши. Ей только и нужно было, чтобы Чиё оставил её с Асахой наедине. Осуждающе прищурилась, она спросила, не теряя драгоценного времени:
— Так это ты бродишь по ночам по нашему саду?
— Да, госпожа. Простите… — нервно сглотнув, ответил Асаха.
— Никому не рассказывай, что видел меня вчера, — аристократка перешла на шепот, и на лице ее отразилась мольба о помощи. — Отец убьет меня, если узнает, что я без сопровождения выходила из дворца, еще и в такое время.
Юноша удивленно рассматривал стыдливо потупившую взор девушку, и ему стало её жаль. «Так, значит, ее держат взаперти? — с сочувствием подумал Асаха. — Значит, она и сейчас не одна и сопровождение ожидает снаружи?».
— Я не расскажу, — тихо заверил Асаха, на что девушка просияла и благодарно кивнула. Завидев возвращающегося Чиё, она направилась к любимому жеребцу. Девушка еще долго нежно поглаживала сильную шею вороного и теребила пальцами длинную гриву, а юноша украдкой поглядывал на нее снова и снова, не в силах с собой бороться.
Когда Хоши ушла, оставив после себя легкий цветочный аромат, резко выбивающийся из запахов конюшни, Асаха прислонился к стене и, облегченно выдохнув, блаженно заулыбался. Его сердце сильно и быстро колотилось о ребра, и он никак не мог унять щекочущий трепет в животе. «О духи, а я чуть было не упустил свой шанс снова ее увидеть!» — мысленно упрекнул себя парень.
— А ну, прекрати, — сурово сказал старик, неудовлетворенный поведением помощника.
— Прекратить что? — недоумевающе улыбнулся Асаха.
— Это, — кивнул конюх в его сторону. — Так ее ты высматривал все это время? Думал, не замечу? — спросил он, нахмурив брови. — Сынок, она не из нашего мира. Тебе даже думать о ней запрещено! — запричитал он, всплеснув руками. Он, на свою голову, уже успел привязаться к странному парню, а тот решил позариться на достопочтенную молодую госпожу.
Асаха ничего не ответил. Он был слишком счастлив, чтобы думать о последствиях. Ее глаза, ее улыбка, ее светлые добрые мысли… Разве теперь, когда он узнал, что это такое, он сможет просто «прекратить»?
========== Глава 2. Невольные ==========
Ночь дарит свободу. Она даёт крылья бесконечным мыслям, выпускает на волю самые сокровенные мечты, позволяет сознанию устремляться в полёт. Асаха всегда любил это время суток, но лишь очутившись в поместье феодала начал по-настоящему его ценить. Лишь с наступлением темноты он, наконец, мог оставить изнуряющие хлопоты и сбежать из осточертевшей конюшни. Прямиком во владения спящих сакур, которые всегда были ему рады.
— Снова уходишь, — недовольно пробурчал конюх, успевший уже как следует напиться, и, едва не потеряв равновесие, с характерным грохотом оперся ладонью о стену. Асаха, который в очередной раз пытался слинять на волю, застыл на месте и крепче сжал в руках тёплую шерстяную накидку. Ему не нравилось, что старик его задержал, но виду старался не показывать. — Куда тебя несет каждую ночь?
Чиё упорно сверлил влажным от пьяного блеска взглядом спину парня и испытывал непонятную тягу отчитать его за что-нибудь. Вот только в голову ничего не шло, кроме той ереси, что ему наговорили с утра местные торговцы.
— Я гуляю, — холодно отозвался юноша, уже зная наперед, о чем пойдет речь. Лишь одна мысль терзала конюха целый день, и вторгалась в голову Асахи, как назойливая муха.
— Слышал, что говорят о тебе здесь, в селении, — Чиё откашлялся и попытался проследить за реакцией своего помощника. Но тот так и не обернулся, чтобы поддержать с ним беседу. Да и вообще он выглядел так, будто ему глубоко безразлично, что ему говорит старый конюх. — Я хочу, чтобы ты знал, что я им не верю. Не верю, что ты тот, кем они тебя называют…
— Демоном? — с отстраненным интересом угадал Асаха. Ну, конечно, что еще о нем могли рассказать. Деревенские, как пересмешники, повторяли друг за другом одно и то же слово. От мала до велика.
Чиё замолчал. Спокойный тон, с которым юноша отреагировал на его реплику, был неожиданным. Неужто он настолько смирился с нелестным прозвищем, что уже и ухом не ведет при его упоминании? Слухи поселили в сердце старика тревогу, и он просто не мог замолчать, не узнав правды, хоть и чувствовал, что нужно держать язык за зубами.
— Ты странно ведешь себя, — задумчиво произнес он, — говоришь сам с собой. Еще эти хождения после заката…
Асаха, наконец, обернулся, и с отвращением поморщился от увиденного. Юноша и затылком чувствовал, что конюх едва стоит на ногах, но видеть это воочию было куда противнее. В таком состоянии нужно громко храпеть, лёжа лицом в сене, но никак не заводить разговоры, граничащие с сумасшествием.
— Тебе нужны ответы? Хорошо. Слушай, — процедил юноша, на что старик замер, пытаясь сфокусировать на помощнике рассеянный от большого количества спиртного взгляд. —Хочешь спросить, демон ли я? — вкрадчиво спросил парень и насмешливо добавил: — Конечно, и еще я пью ли по ночам кровь девственников. Черт вас всех дери, нет! Я не демон! — последняя фраза сорвалась на повышенных тонах, отчего Чиё вздрогнул и набрал воздуха, чтобы что-то сказать, но юноша не дал ему шанса. — А говорю я с мертвецами, — совершенно будничным тоном продолжил Асаха. — Поместье проклято, ни одна душа не может упокоиться. Их здесь больше, чем живых.
Морщинистое лицо старого конюха исказила гримаса ни то ужаса, ни то удивления, и рот его приоткрылся в немом восклике, но из него не вылетело ни звука. Хмыкнув, юноша отвернулся и подошел к двери, которая уже была открыта и манила мраком ночного неба, однако остановился. Не хватало финального аккорда.
— И кстати. Мертвецы говорят, что тебе стоит меньше пить, старик, а то скоро к ним присоединишься. — Асаха вышел быстро, не оборачиваясь, уверенный, что сегодня старик Чиё заснет нескоро, и даже очередная порция крепкого напитка ему в этом не поможет.
Прошло десять дней с того момента, как юноша видел молодую аристократку в последний раз. Он знал наверняка их количество, потому как считал их против своей воли. Лишь этот счет заставлял его верить, что прошла не целая вечность. Асаха чувствовал себя совершенно беспомощным оттого, что никак не мог повлиять на намерения девушки встретиться с ним вновь. Все, что он мог сделать, это каждую ночь выбираться в сад, к тому самому пруду, где она предстала, как сказочное видение, и надеяться, что она чудесным образом явится снова. Но ее все не было. «Наверное, за ней очень пристально следят, — утешал себя юноша. — Однажды ей удастся вырваться».
Дойдя до заветного места, он изнеможённо рухнул на траву. День выдался тяжелый, а разговор с пьяным конюхом высосал из него остатки сил и самообладания. Да, он знал, что когда-нибудь слухи о нем доберутся и до поместья, но не ожидал, что это произойдет так скоро. Асаха беспокоился, что теперь Чиё не захочет видеть его в своей конюшне, особенно после всего того, что парень ему наговорил. В прочем, оставалась надежда, что тот наутро ничего не вспомнит, и всё будет, как обычно.
Беспокойные кодама, маленькие духи деревьев, почти сразу же расселись возле него, на что Асаха лишь устало закатил глаза. «Снова они». Кодама прибегали каждый день, и безмолвно наблюдали за ним, перекатывая головы с боку на бок и не давая в полной мере остаться в одиночестве. Человек, что может их видеть. Таких они не встречали уже несколько десятков лет, поэтому вниманием юноше досаждали немерено. Обычно он их игнорировал, однако тот день стал исключением. Их бледные тела, блестящие в свете луны, рядом с ним, раздражали, и Асаха раздраженно фыркнул, не выдержав их навязчивого присутствия:
— Хватит возле меня крутиться, если ничем не можете помочь! — Духи перестали качать головами, отчего вдруг стало намного тише. Звук, напоминающий удар костей друг о друга, который все время их сопровождал, прекратился. Кодама переглянулись и бросились врассыпную, как дети, играющие в салки. — Так-то лучше, — усмехнулся юноша, подложив руки под голову и продолжил любоваться ночным небом.