Когда незнакомец вновь возник перед юношей, он хотел поблагодарить его, но тот перебил Асаху, едва он успел открыть рот:
— Что ж вы за конюхи такие! — он смерил Асаху критическим взглядом и снова усмехнулся: — Такого жеребца чуть не загубили! При мне здесь такого не было!
Мужчина исчез, как туман, растворившись в воздухе, не дождавшись реакции на свою реплику. «Конюх бывшего хозяина поместья» — осенила Асаху догадка, а затем он с облегчением выдохнул: похоже, что беда прошла стороной. Его снова спасли духи.
Ступая на мраморный пол и рассматривая богатые убранства дома феодала, юноша едва сдерживался, чтобы не остановиться и не отстать от своих сопровождающих. Резные колонны, замысловатые гобелены с сюжетами легенд о Изанами и Изанаги на стенах, витиеватые вазоны, инкрустированные драгоценными камнями, цепляли взгляд, и он не знал, что из этого великолепия более остального завладевает его вниманием.
— Что? Грязная чернь будет работать здесь, во дворце? — презрительно оглянулся на юношу Рё. Асаха отлично помнил его взгляд, полный ярости, когда он рассек ему висок плетью. Об этом событии еще напоминала красная полоса на его успевшей посветлеть до более благородного оттенка коже. — Немыслимо!
— Таково распоряжение господина, — промурлыкал управляющий. — В благодарность за спасение жеребца.
Решению господина Токугава удивлялся и сам парень. Он никак не ожидал, что-то, что он помог вырваться хозяйской лошади из лап смерти, позволит ему войти в стены дома феодала. Чиё говорил, что для того чтобы удостоиться подобной чести, нужно заслужить доверие со стороны главы рода. Но разве спасение животного вызывало подобное доверие?
— Жеребец вообще не находился бы при смерти, если бы он хорошо выполнял свою работу, — язвительно заметил воин. Перспектива находиться под одной крышей с дерзким юношей, который с первого же взгляда не вызвал у него ничего, кроме отвращения, его категорически не радовала.
Асаха молчал, недовольно поджав губы, хоть и слышал каждое едкое слово в свой адрес, не говоря уже о мыслях. Он не хотел, чтобы его вышвырнули на улицу в первый же день за его неумение держать язык за зубами. Однако это не мешало ему в своих мечтах пять раз ударить о стену ненавистного ему вояку.
Рё был еще молод, не многим старше двадцати, однако закаленный войной взгляд, накаченное тело и пара увесистых шрамов на щеках, прибавляли ему лет десять. Чёрные, как смоль, волосы, всегда были собраны в пучок на голове, открывая мужественные скулы и волевой подбородок. Асаха не разбирался в мужской красоте, но ему казалось, что подобный внешний вид вызывает разве что опасливое уважение среди женщин, но никак не симпатию.
— Снова чем-то недовольны, Рё-сан? — зазвучал позади мелодичный голос, от которого сердце юноши забилось сильнее и чаще, и он обернулся.
Хоши, встретившись с ним взглядом, замерла, и на её лице отразилось искреннее удивление. Юноша выглядел настолько безупречно, что девушка и не сразу поверила, что это тот же парень с волчьим взглядом, которого она встретила в первый день своего приезда. Хотя этого и стоило ожидать, ведь прежде чем пригласить Асаху во дворец, его должны были как следует привести в порядок: выдать новую одежду, привести в порядок его длинные волосы, отмыть тело от въевшейся пыли… Поняв, что задержала на юноше взгляд дольше, чем требовали правила приличия, девушка смущенно отвернулась.
— Уверен, что впустить дикого деревенщину во дворец — это Ваша идея, Хоши-сама, — раздраженно проговорил Рё и бесцеремонно приблизился к девушке настолько близко, что она едва сдержалась, чтобы не сделать шаг назад.
Натянутые струны терпения Асахи лопались одна за другой, и он едва держал себя в руках. Ему было противно видеть, что другой мужчина почти касается безупречной фарфоровой кожи, находится настолько рядом, что девушка, без сомнения, ощущает на лице его дыхание… Все оскорбления Рё в адрес юноши меркли по сравнению с тем, как воин позволял себе так вести себя с Хоши. С его Хоши.
Девушка реагировала на происходящее с завидным спокойствием. Её беглый взгляд скользнул по Асахе, а затем задумчиво остановился Рё. Она придумывала достойный ответ на столь очевидные нападки в свой адрес.
— Ну что вы. «Впустить… Дикого деревенщину… во дворец… Моя идея», — медленно повторила она каждое слово воина. — Ваши передвижения при дворе никто не ограничивает, и в этом нет моей заслуги. — От подобных слов Рё побагровел лицом. Его взгляд наполнился такой ненавистью, что Асахе захотелось втиснуться между ним и Хоши, лишь бы оградить ее от него, но девушка продолжила, вздернув нос: — Оставьте при себе ваши оскорбления. Ваше происхождение ничем не лучше, — дрогнувший голос все-таки выдал нахлынувшее чувство трепетного страха, и мужчина в ответ зловеще расплылся в улыбке.
Мысли Рё ядом просочились в голову Асахи, отравляя ненавистью: «Ну-ну, моя госпожа. Недолго тебе осталось носом вертеть. Мы оба знаем, перед кем ты раздвинешь ножки и будешь стонать через пару месяцев».
Руки юноши непроизвольно сжались в кулаки. Неимоверных усилий стоило ему не пустить их в ход. Его взгляд буквально испепелял Рё, но тот смотрел лишь в глаза Хоши, лучащиеся благородным спокойствием.
— Молю о вашем прощении, Токугава-сама, — с наигранным смирением произнес Рё, не стирая с лица улыбки. Отвесив театральный поклон, он стремительно направился вверх по лестнице, а управляющий, спохватившись, засеменил вслед за ним, напрочь забыв о том, что еще должен объяснить Асахе его новые обязанности.
Хоши с облегчением выдохнула, когда Рё скрылся из виду. Каждая минута рядом с этим мужчиной стоила ей больших трудов, и лишь аристократическое воспитание сдерживало её порывы уходить из комнаты, когда в ней появлялся воин.
— Я хочу вырвать ему его поганый язык, — сквозь зубы проговорил Асаха. — Как он смеет так…
— Замолчи, — резко оборвала девушка, на что юноша устремил на неё ошарашенный взгляд. — Не смей плохо отзываться о тех, кто стоит выше тебя, — строго, безапелляционно добавила Хоши.
— Но что он себе позволяет! Как ведет себя с Вами! — запротестовал парень. «Что? Ты защищаешь его? Этого скользкого слизняка?!».
Девушка не смела взглянуть на Асаху. На нее еще никто никогда не смотрел с таким восхищением и нежностью, и то, какие чувства этот взгляд пробуждал в ней, ее пугало. Теперь же аристократка намеренно пыталась поставить юношу на место, и она понимала: стоит только посмотреть в его глаза, и вся ее решимость исчезнет.
Юноша ждал ответа. Он надеялся услышать хотя бы слово, но девушка, устремив безучастный взгляд в сторону, молчала. «Хоши, взгляни же на меня! — хотелось закричать Асахе. — Что происходит?!». Наконец, она заговорила. Голос ее был холоден и непреклонен, как звон стали самурайских катан:
— Рё-сан — преемник моего отца, твоего господина. Как только его не станет, Рё-сан встанет во главе рода Токугава и этого дома. И уже сейчас у него достаточно власти, чтобы раздавить тебя, как таракана. — Хоши сделала паузу. Слова, что она произносила, давались ей с трудом. — Все, что здесь происходит, тебя не касается. Не вмешивайся. Просто молчи и наблюдай.
Юношу задели бы эти речи и повелевающий тон, и он бы в жизни больше не заговорил с аристократкой если бы не ее мысли. Она намеренно пыталась выглядеть отталкивающе, чтобы он, Асаха, и думать о ней забыл, и, к сожалению девушки, парень знал её намерения, и потому не принимал её слов всерьез.
— Хоши-сама… — тихо произнес юноша и дождался, пока девушка все-таки осмелится на него взглянуть. — Я знаю, что позволяю себе лишнего. Я не раз уже слышал, что я здесь никто… — Асаха замолчал, собираясь с мыслями. — Но я не понимаю, почему вы терпите такое отношение к себе. Вы же дочь феодала. Уверен, что и ваш отец, если бы услышал…
— Он ничего бы не сделал, — перебила его девушка. Асаха молча смотрел в темные омуты её глаз. Хоши на этот раз не спешила отворачиваться. То, что она собиралась сказать, нужно было произнести уверенно, без тени сожаления и сомнений. — Я выхожу замуж. За Рё-сана. Такова воля отца, и я ей повинуюсь.
========== Глава 3. Умчаться с Ветром ==========
Ритм. В коллективной работе главное — соблюдать ритм. Стоит его нарушить, и весь слаженный механизм даст сбой, и потеряется самое бесценное — время. Именно эту нехитрую истину Асахе весьма доходчиво объясняли на хозяйской кухне, куда его и направили быть мальчишкой на побегушках.
Повар, Мо-сама, грузный японец с тремя подбородками и вечно лоснящейся кожей, невзлюбил юношу с первого же взгляда. Он не чурался возможностей отвешивать ему оплеухи за каждую оплошность. А набиралось их у неопытного Асахи немало: то рассыплет крупу, то не вовремя вынесет отходы, то что-нибудь уронит, то, задумавшись, застынет на одном месте и помешает изящной шарообразной фигуре главного повара пройти по прямой траектории… «Неуклюжий ленивый балбес» — было самым мягким ругательством, которое юноша слышал в свой адрес от Мо. Он то и дело доводил парня до белого каления, но Асаха терпел, стиснув зубы, ради того, чтобы продолжать быть в поместье.
Помимо Мо-самы и Асахи на кухне мелькал еще и помощник повара — Таке-сан. Он был полной противоположностью своего начальника: походил на скелет, обтянутый кожей. Юноша вообще удивлялся, как он еще передвигается с таким худым телосложением и черными кругами под глазами. Таке-сан был молчалив, беспрекословен и во всем поддакивал главному повару. Стоит ли говорить, что юноше он совсем не нравился.
Асаха же занял должность некого юнца, которого очень кстати выгнали за воровство в хозяйских погребах. И, хоть парень его и не знал, его незримая тень всюду преследовала парня, потому что за что бы он ни взялся, он непременно слышал, что предыдущий малец был сильнее, быстрее и сообразительнее.
Через четыре дня изнуряющего труда Асаха, наконец, поймал его, ритм. И, к своему великому удивлению, обнаружил, что у него стало появляться свободное время. Как и у остальных работников кухни, от которых юноша сразу же сбегал. По иронии судьбы, юноша сбегал в конюшню, которую совсем недавно покинул. Там ему неизменно был рад Чиё. Радости к встрече прибавляла еда, оставшаяся с хозяйского стола, которую Асаха приносил в угощение. По правде говоря, ее оставалось немерено, и, что не съедалось, безжалостно шло на выброс. Для юноши, попавшего в дом феодала с бедных, а в особо голодные года, вымирающих улиц, выглядело диким такое расточительство. В то время, как поместье процветало, а столы в нем ломились от яств, за его пределами люди каждый день боролись за свое существование, живя впроголодь.
«Такова жизнь, сынок, — философски приговаривал старик, когда пьянел, — такова жизнь. Токугава-саме нет дела до голодающих. Ему вообще ни до кого нет дела. Его заботит только его репутация перед императором». Асаха всегда отмалчивался, не желая поддерживать разговоры, которые могут выйти боком. Когда совсем темнело, он уходил к заветному пруду и находился там в надежде, что Хоши придет. Но она не приходила.
Хоши… Попав во дворец, он действительно стал видеть ее чаще, но почти всегда она была с сопровождением. Он почтительно кланялся ей при встрече, на что она слабо кивала головой и, совсем не глядя на него, тенью проскальзывала мимо. Они так и не говорили с тех пор, как девушка сказала, что скоро будет принадлежать другому, и дело было даже не в том, что не было подходящего момента. Дело было в Хоши. Это она испуганной ланью пыталась сбежать в соседнее помещение, едва в дверях появлялся Асаха.
Юношу странное поведение девушки не обижало, а, скорее, наоборот, обнадеживало. Оно означало, что ей не все равно. Он кожей чувствовал ее волнение, когда они по случайности оказывались рядом. Иногда ловил ее взгляд: кроткий, осторожный, изучающий. Асахе нравилось, как на ее бледной аристократичной коже вспыхивал румянец смущения, когда он замечал ее любопытство.
«Не верю, что это невинное дитя отдают в жены тронувшегося умом вояке» — с негодованием думал юноша. В том, что у Рё не все в порядке с головой, он даже не сомневался. Не проходило и дня, чтобы он не ударил кого-нибудь из подчиненных, и Асаха с омерзением представлял его рядом с Хоши.
«Хоши, ты сошла с ума! Что ты делаешь?!» — ревел от безысходности здравый смысл, но девушка его проигнорировала, приняв из рук служанки-подростка очередную охапку покрывал.
— Но госпожа! Их уже шесть! Зачем вам столько? — изумленно спросила девочка.
Хоши смерила взглядом собравшийся ворох и с удовлетворением заметила, что этого для ее задумки должно хватить.
— Юи, по ночам здесь очень холодные полы, а еще сильно дует с оконных ставней. Боюсь, что если их не подоткнуть, я простыну, — девушка демонстративно кашлянула в ладонь для убедительности. Глаза служанки в удивлении расширились:
— Госпоже нельзя болеть! Давайте я вам помогу! — сказала девочка и уж было кинулась разгребать образовавшуюся кучу.
— О нет, нет! — быстро, почти испуганно, проговорила девушка и мягко остановила ее, ухватив за плечо. — Ты сегодня выглядишь уставшей. Иди спать, я сама, — добавила она уже спокойнее.
Юи с недоверием посмотрела на аристократку, и та добродушно улыбнулась. «Ну же, давай, давай, беги» — мысленно подгоняла ее Хоши.
Новая служанка была настолько ей очарована, что ходила за ней хвостиком. И это по началу радовало Хоши, потому что ее присутствие сдерживало Рё, и он почти не позволял себе лишнего. Но, в конечном итоге, девушка уставала от столь пристального внимания, и девочка превратилась из защитницы в робкого надзирателя.
— Как скажете, госпожа, — поклонилась Юи и, нерешительно оглянувшись в дверях, покинула покои госпожи.
Девушка с облегчением выдохнула. Ей повезло, что служанка не осталась ночевать с ней. Такое происходило в последнее время все чаще и чаще.
Когда голоса во дворце стихли, она устроилась поудобнее рядом с кучей заветных покрывал и почти в полной темноте принялась поочередно связывать их друг с другом крепкими узлами. Руки ее тряслись от волнения, сердце колотилось в бешенном ритме, а к щекам приливал лихорадочный румянец… «Три тысячи богов, что я делаю…» — прошептала Хоши, прервавшись. Она тяжелым взглядом смерила проделанную работу и горящие, не привыкшие в физическому труду, ладони. Затем, словно очнувшись от дурного сна, девушка помотала головой, и решительно стянула покрепче последний узел.
Достав из-под подушки невзрачное серое кимоно, которое ей чудом удалось незаметно забрать у одной из придворных, она придирчиво разгладила его настолько, насколько это было возможно, и переоделась. Она медленно расплела замысловатую прическу, аккуратно сложив в шкатулку серебряные заколки. Темные локоны легкими волнами легли на плечи. Окинув себя взглядом, Хоши выдохнула: аристократку в ней выдавала лишь излишне светлая кожа.
Решительно схватив один конец импровизированной веревки, Хоши как можно крепче привязала ее к ближайшей колонне. Второй конец она выбросила в окно и, посмотрев вниз, с удовлетворением обнаружила, что до самой земли не хватает совсем немного.
Предварительно заготовленный небольшой узелок с вещами был аккуратно перекинут через плечо, что означало конец сборов. Осмотрев свои покои, она тяжело вздохнула. «Все может закончиться очень плохо» — не без замирания сердца попыталась девушка отговорить себя от дурной затеи… Не получилось.
Побег из окна оказался гораздо труднее, чем Хоши предполагала. Она с ужасом поняла, что и руки ее слишком слабые, и при малейшем взгляде вниз кружится голова, но отступать было поздно. Осторожно опираясь ногами о стену и крепко стиснув «веревку» в руках, Хоши спускалась медленно, но уверенно до того самого момента, как выяснилось, что она недостаточно крепко затянула узел на колонне. Когда до земли оставалось чуть больше четырех метров, веревка соскочила, и девушка, пискнув от неожиданности, рухнула вниз.
«Три тысячи богов…» — прошипела она, поднимаясь с земли и потерла саднящий от удара копчик. Отряхнувшись и поправив узел на плече, она с досадой осознала, что на левую ногу чертовски больно ступать. Сделала шаг и зажмурилась от боли: похоже, что падение прошло неуспешно. Прихрамывая, она направилась вглубь сада, чтобы перелезть через каменную стену на другом его конце. Было бы безумием пытаться выбраться через главные ворота, и Хоши это отлично знала.