— К-конечно, мистер Малфой, — пролепетал Горбин дрожащим голосом, мелко кивая с такой скоростью, что его голова того и гляди грозилась отвалиться.
— Прекрасно. Всё же, что это за вещица? — Спайк вновь махнул рукой в сторону шкафа.
— Исчезательный шкаф. Это Исчезательный шкаф, мистер Малфой. Уникальная вещь, если позволите: войдя в один, можно выйти из второго, но у меня нет к нему пары, и она, к сожалению, по всей видимости, неисправна.
— Ты знаешь, как её починить?
— Возможно, — в голосе Горбина сквозила неуверенность, — но мне необходимо посмотреть оба. Вы могли бы доставить второй сюда?
— Нет, — отрезал Спайк, ничем не выказавший своего довольства от услышанного. Ремонт грозил затянуться, а именно это и было ему выгодно. — Он останется на своём месте. Объяснишь мне, что нужно сделать.
— Заочно я могу сказать одно: работа предстоит трудная, может быть даже невыполнимая. Ничего нельзя гарантировать, — Горбин совсем сник и нервно облизал губы.
— Но ты ведь приложишь все возможные усилия, не правда ли, мой скромный друг? Сам понимаешь, в противном случае другие мои друзья будут недовольны. Очень недовольны тем, что придётся отвлечь их от более важных дел ради такого пустяка.
Запугивать при помощи чужой репутации, а не своей собственной, было жутко непривычно, но что ему оставалось?
— К-конечно, мистер Малфой, — Горбин вновь сбился на заикание.
Спайк хотел уже откланяться, но, окинув напоследок лавку беглым взглядом, решил ненадолго задержаться, приметив знакомое опаловое ожерелье в одной из витрин. В конце концов, основным его заданием было убить Дамблдора, и Тёмному Лорду не понравится, если он не совершит ни одной попытки, пусть даже такой нелепой.
— Придержи для меня эту прелесть, дорогой Горбин, — велел он, указав на ожерелье. — Я заберу её позже.
— Сразу видно истинного ценителя, — тот подобострастно склонился, и Спайк кинул на него полный презрительной жалости взгляд — никакого чувства собственного достоинства. Что ж, ему это только на руку.
— Мы ещё встретимся, друг мой, — бросил он с многообещающей интонацией и покинул лавку.
***
Остаток лета Спайк потратил на выполнение домашнего задания, общение с матушкой и «тренировки» под чутким руководством тётки Беллы. В окклюменции она его уже натаскала ещё до принятия метки и теперь загорелась идеей научить сражаться, но по большей части он просто служил для неё очень вёртким манекеном; Круциатусы, как выяснилось, безмерно мотивируют не только при обучении ментальным наукам, но стоило отдать ей должное: ничего совсем уж убойного она на нём не отрабатывала.
========== Глава 1. Путь до Хогвартса ==========
Из-за министерских перестраховщиков, закрывших платформу девять и три четверти от любых перемещений — хотя не то чтобы у них не было для этого причин, — до Кингс-Кросс Спайку с провожавшей его матушкой пришлось вместо привычной аппарации добираться через маггловский Лондон. Не очень удобно, но, с другой стороны, довольно интересно после безвылазного торчания в особняке на протяжении целого месяца, хотя чистокровные снобы, в жизни не выбиравшиеся за пределы своих домов и волшебных поселений, наверняка испытали не один десяток весьма неприятных минут, добавив работы и без того предельно загруженным обливиаторам. Спайк же прекрасно ориентировался в маггловском мире, так что их путешествие от «Дырявого котла» до вокзала даже можно было назвать приятным; правда, под конец впечатление несколько подпортила необходимость пробежать сквозь стену.
На платформе царило нездоровое, лихорадочное оживление: студенты делились новостями и радовались встрече после долгой разлуки так бурно, словно уже не чаяли увидеться — и часть из них имела все основания для подобного пессимизма, — а взрослые наслаждались редкой возможностью почувствовать себя в относительной безопасности и тоже активно общались, обсуждая всё на свете, но главным образом, конечно, последние нападения пожирателей смерти.
Заметив слизеринцев, сбившихся в отдельную кучку, от которой остальные старались держаться подальше, Спайк сердечно попрощался с матушкой, крепко обняв её напоследок и клятвенно заверив, что будет писать. Протолкавшись к однокурсникам и приветственно всем кивнув, он не отказал себе в удовольствии облобызать ручки Булстроуд, Гринграсс и Паркинсон, последней — дольше и тщательнее прочих, поскольку официально она считалась его девушкой, хотя на самом деле просто по-дружески спасала от внимания многочисленных поклонниц; девицы премило зарделись. Паркинсон из них, кстати, была самой интересной: темноволосая, скуластая, с большими, яркими глазами и строгим выражением на хищном лице; он невольно засмотрелся на неё, но почти сразу мысленно одёрнул себя: рисковать потерей единственного друга — оно того не стоило. Мимолётных интрижек в его долгой жизни хватало, имелась настоящая любовь, но вот кого-то настолько близкого, чтобы можно было доверить прикрыть спину, так и не встретилось. Да и с кем Спайк мог подружиться, ну вот серьёзно? С Пуфом? Признаться, он пытался и даже какое-то время наивно верил, что получилось, ровно до того момента, когда застал того трахающим Дру, как будто в этом не было ничего особенного. Его Дру, чёрт побери! Или, быть может, с миньонами? Даже не смешно. Кстати, о миньонах: Кребб и Гойл тоже были здесь, что странным образом грело. Пусть они не семи пядей во лбу и с ними особо не поговоришь, но зато старательные и верные, даже несмотря на не самое хорошее к ним прежде отношение.
Власть Спайка обычно не привлекала, разве что в качестве средства для достижения цели, и должность старосты с этой точки зрения могла пригодиться, однако после прошлогодних подвигов Драко Малфоя в составе инспекционной дружины его могли с неё и попросить, поэтому он, взяв Паркинсон под локоток, направился в сторону остальных слизеринских старост — создавать благоприятное впечатление.
Вшестером они довольно быстро организовали посадку своего факультета на экспресс и распределение по свободным купе, обезопасив младшекурсников от возможных неприятностей: тень Тёмного Лорда легла на весь Слизерин, а они пока были не в состоянии защитить себя в случае чего. Дети часто более жестоки, чем взрослые. У Спайка даже была теория, что именно поэтому Истребительниц призывают в столь юном возрасте,<note>Баффи, например, стала Истребительницей в пятнадцать лет.</note> пока совесть и человеколюбие отрасти не успели. Разумно и практично — в их работе они только мешают, ведь противники начисто лишены даже подобия таких качеств. Может, ещё и поэтому Истребительницы долго не живут, размякая, когда взрослеют, и потому становясь более лёгкой добычей?
Спайк, закинув свой багаж в одно купе с миньонами и Забини, уже привычно ухватил Паркинсон и потащил её в вагон старост.
Там их ждало развлечение: Уизли периодически бросал в его сторону мрачные и очень многообещающие взгляды, Грейнджер подчёркнуто игнорировала. В эту игру интереснее было играть всем вместе, поэтому Спайк повторил их тактику, но для разнообразия и большего эффекта поменял местами и довёл до абсурда: неотрывно сверлил Грейнджер глазами и делал вид, что даже не подозревает о существовании кого-то по фамилии Уизли. К концу собрания это взбесило обоих — не последнюю роль сыграли сдержанные, но всё же различимые смешки свидетелей устроенного им представления, — и обход он начал в изрядно приподнятом настроении, ко всеобщему удивлению вызвавшись идти первым. Паркинсон, задремавшая на его плече под нудный бубнёж главных старост, после несильного тычка под рёбра к нему присоединилась, и патрулировали они вместе, что Спайка более чем устроило, даже несмотря на краткую, но очень эмоциональную лекцию о недопустимости щекотать старосту в её исполнении.
По пути им встретился незнакомый очень похожий на моржа волшебник, что вообще-то было странно — обычно учителя предпочитали аппарацию или камины, а на одного из охранников (авроров, откомандированных Министерством) он никак не тянул, с таким-то брюшком и отдышкой. Представился волшебник Горацием Слизнортом, новым преподавателем зельеварения, был весьма любезен и словоохотлив, пока не узнал фамилию Спайка, после чего поспешил закруглить разговор и откланяться, сославшись на неотложные дела. Его уход больше напоминал паническое бегство.
— Флюгер, — скривилась Паркинсон, как только круглая фигура профессора Слизнорта скрылась из вида. Коридор пустовал, и она не опасалась, что кто-то услышит. — Ещё год назад он облизал бы тебя с ног до головы, а сейчас удрал, как от чумного — какие у него могут быть дела в поезде? — только полный идиот не понял бы этого.
— Ты его знаешь?
— Попечительский совет уведомили о новом назначении ещё месяц назад. Отец у него учился, ну и рассказал немного о том, чего стоит ждать: Слизнорт любит собирать вокруг себя перспективных студентов; нам попасть в его клуб не грозит.
— А ведь он испугался, — Спайк в совершенстве знал все оттенки страха и мог утверждать это с уверенностью. — Не просто так наш новый профессор забился под крылышко к Дамблдору.
Паркинсон бросила на него острый, полный сдерживаемого любопытства взгляд, но ничего не спросила.
— Без понятия, — поспешил внести ясность он, чем вызвал разочарованный вздох с её стороны, и они продолжили обход.
Уже в самом конце перед их глазами предстала интересная картина: Корнер зажал в углу младшую Уизли и что-то монотонно ей втолковывал. Уж лучше бы попытался облапать, честное слово. На лице бедняжки крупными буквами было написано, как же он её достал, но глупые предрассудки о том, что такое хорошо и что такое плохо, мешали проклясть зануду или хотя бы послать по известному адресу без ярко выраженного повода, хотя темперамент у неё был маменькин, в Молли, и рано или поздно рвануло бы.
— Отработка у Филча, Корнер, — протянул Спайк самым противным голосом, на который только был способен.
— За что? — вскинулся тот.
— За препирательства со старостой.
— Я не препирался со старостой! — казалось, он вот-вот лопнет от возмущения.
— Конечно-конечно. Именно этого ты сейчас не делаешь, Корнер. Советую прекратить, а не то… где одна отработка, там и две, мне не жалко, — Спайк демонстративно отвернулся от него и посмотрел на Уизли. — Шла бы ты в своё купе, рыжая, если не хочешь к нему присоединиться. Что может быть романтичнее совместного драинья унитазов?
Та демонстративно откинула на спину длинные волосы и, боком протиснувшись мимо них с Паркинсон, словно не хотела даже случайно соприкоснуться полами мантий, гордым шагом удалилась в конец вагона. Корнер же, напротив, с силой задел Спайка плечом, заставив пошатнуться.
— Вот и помогай после этого людям, — философски вздохнул он, а Паркинсон насмешливо фыркнула.
— Да ты, кажется, запал на неё, Дракусик!
На его недоверчивый взгляд она с хихиканьем пояснила:
— Чтобы ты сделал что-то хорошее Уизли? Хотя она всё равно не оценила.
Скорее уж Корнеру, которому грозил Летучемышиный сглаз — лучше пару часов попротирать пыль, чем неделю ходить с расцарапанной мордой, — но да, помощь людям была не в привычках Драко Малфоя; честно говоря, Спайк подобным тоже не увлекался — это скорее походило на Уильяма. Что характерно, результат стабильно плачевный, как и прежде. Если он снова засядет за стихи, можно сразу пускать себе Бомбарду в ухо. Ладно, просто операция «дружелюбный Слизерин» началась раньше, подумаешь. Ему хватало проблем и без дурацкого школьного противостояния, и он не намеревался его поддерживать. Более того, один из пунктов плана заключался в том, чтобы улучшить репутацию: как его собственную, так и семьи Малфоев в целом.
— Оценила или нет — пусть её. Она всё равно не в моём вкусе. Знаешь, в этом году я планирую направо и налево наносить добро и причинять справедливость.
Хихиканье Паркинсон как отрезало, и она тихо спросила:
— Это из-за твоего отца, да?
— Да.
Ведь, по большому счёту, именно с решения Люциуса Малфоя принять метку всё и началось.
До своего купе они шли молча, Паркинсон удержалась от выражения сочувствия и даже не кидала на него жалостливых взглядов, за что Спайк был ей благодарен.
Забини куда-то слинял, а миньоны читали комиксы «Патрик Пикс — помешанный простец». Лучше бы Бэтмена взяли, кстати, это ведь вполне можно устроить. Спайк негромко хмыкнул, в красках представив их реакцию после приобщения к классике, особенно на Снейпа, и, дождавшись, пока Паркинсон устроится у окна, нагло завалился на два сиденья, использовав её колени в качестве подушки.
— Моя очередь на тебе спать!
Открыто протестовать она не стала, вместо этого запустив пальцы ему в волосы и принявшись перебирать прядки. Была у неё такая привычка: в задумчивости вертеть что-нибудь в руках. Драко Малфой относился к своей причёске очень трепетно, и Спайк, не шибко далеко от него ушедший в этом плане, мысленно отметил: не забыть потом привести себя в порядок. Он задремал почти сразу, чему немало способствовали мерный стук колёс и приятные поглаживания. Снилось ему что-то смутное и ускользающее, но вроде бы хорошее.
Из забытья его нагло вырвал — и заставил подскочить — стук купейной двери: вернулся Забини. Он умудрился свалиться на колени Гойлу и поругаться с тем, из-за чего со Спайка слетели последние остатки дремоты, правда, спросонья ему внезапно привиделась пролетевшая в воздухе у багажной полки маггловская кроссовка. Тряхнув головой, он улёгся обратно — Паркинсон тут же вновь принялась его лохматить — и спросил, чтобы отвлечь Забини от ссоры:
— А ты где ходил?
Тот состроил важное лицо.
— Его пригласил Слизнорт, — буркнул Гойл, поднимавший свой комикс, который в результате всего произошедшего свалился на пол, и вновь уселся рядом с Креббом.
— Вот как? — Спайк посмотрел на Забини с лёгким удивлением. В данном случае поговорка про детей гениев оказалась суровой реальностью. Лично он никак не назвал бы его «перспективным».
— Просто подыскивает людей со связями, — ответил тот, недовольно покосившись в сторону Гойла. — Не сказать, чтобы он так уж много их нашел.
— Понятно.
— Кто ещё был? — не удержалась от вопроса Паркинсон. Её любопытство было известно всему Хогвартсу и могло сравниться лишь с её же страстью к сплетням. Не будь они с Браун с противоборствующих факультетов, стали бы лучшими подружками ещё на первом курсе.
— Маклагген из Гриффиндора, — сказал Забини.
— Ну да, у него дядя — министерская шишка, — припомнил Спайк.
— Еще какой-то тип по фамилии Белби из Рейвенкло…
— Он такой придурок! — негодующе ввернула Паркинсон.
— А еще Лонгботтом, Поттер и мелкая Уизли, — закончил Забини.
— Он пригласил Лонгботтома? — переспросил Спайк.
Вот уж странно: чем тот мог заинтересовать кого-то вроде Слизнорта? Уж не родителями в больнице и бабкой в маразме точно. Хотя Спраут часто хвалила его на своих уроках, но старому моржу это знать было неоткуда.
— Ну, наверное, пригласил, раз он там оказался, — равнодушно ответил Забини.
— Мне интересно, почему он его пригласил, — терпеливо уточнил Спайк, но ни у кого, похоже, не было идей на этот счёт.
— А Уизли у тебя вопросов не вызывает? — поддела Паркинсон.
— Её отца этим летом повысили, а он и раньше при желании мог доставить кучу проблем любому волшебнику.
— Многим мальчишкам она нравится. Даже Забини считает ее хорошенькой, правда? А ведь мы все знаем, какой он разборчивый!
Похоже, идея о том, что Спайк увлёкся Уизли, глубоко запала Паркинсон в душу.
— Осторожнее, дорогая, а не то я решу, что наскучил тебе и ты таким образом пытаешься от меня избавиться. Если так, то у тебя может и получиться. А может, она тебе самой нравится, м? — вернул он шпильку, за что получил лёгкий шлепок по уху. Во время разговора его взгляд то и дело невольно останавливался на багажной полке — в последнее время некоторые глюки имели пугающую тенденцию оказываться реальностью, — и ему показалось, что после слов об Уизли оттуда донёсся какой-то тихий звук: не то стук, не то треск.
— Я бы побрезговал прикоснуться к такой предательнице, которая ни во что не ставит чистоту крови, будь она хоть раскрасавица, — холодно вставил Забини.
— А я бы не стал так явно кричать о своих принципах, не сейчас, когда все только ждут и ищут, кого бы обвинить в принадлежности к пожирателям смерти, — осадил его Спайк. — Это другие, а не мы должны ходить оглядываясь.