— Странно, что, заглядывая в будущее, мы видим искаженное отражение прошлого, — сказал Жо.
— Ну, даже останься ты в старом мире, вряд ли ты дожил бы до его времен. Тебе было бы тогда под сто восемьдесят. Кроме того, будем надеяться, что это не наша реальность. Мне было бы очень жаль Валери. Да и вообще, у нас там остались какие-никакие родственники, — Катрин прислушалась к журчанию воды из потайного хода — пробитый свод все больше обваливался, и вода затопила проход уже до половины. Несчастный Цензор рыдал и захлебывался под водопадом. Стоял по пояс в воде и неловко взмахивал топором — бил по своду, собственными руками разрушая проход в пещеру чудес. Пульт, включающий насосы, навсегда остался за так и не открытой дверью убежища. Через несколько часов вода заполнит коридор полностью. Какое-то время светильник будет освещать мутную воду, потом погаснет. Еще через год или два остановится силовая установка. Выключатся системы вентиляции и компьютерного контроля. Огромный склад продуктов и спальня с ортопедическим матрацем, застланным свежим бельем, сохранятся еще столетия. Брикеты продуктов практически вечны, пыли и солнечным лучам, что портят белье, взяться попросту неоткуда. Никто не сядет на унитаз с мягким сиденьем, не войдет в кабину ванной комнаты. Останется лежать перед овальной СВЧ-печью разодранная упаковка омлета, который сожрал сегодня на завтрак фальшивый цензор—преторианец...
Катрин вздохнула. Кстати, насчет жратвы. Время обеда давно миновало. Ужинать придется на яхте.
Внизу булькала, журчала вода, отрезая путь в уголок чужого мира.
— Не знаю, — сказал Жо, — странное это наказание. Мы рискуем жизнью, отправляясь в этот мир, а этого типа сюда спровадили насильно. Снабдили всем необходимым, позаботились о безопасности. Разве это наказание для преступника?
— Они там странноватые. Нам законы их Лиги не понять. Вообще-то, наш "цензор" и у них двинутым должен считаться. Убить из ревности девчонку, с которой ни разу на свидание не ходил — такого и в наших Люберцах гопники себе не позволяют. Психопат избалованный. Просто жуткое свинство: от своего общества они его изолируют и просто подталкивают к тому, чтобы этот гад здесь человеческие жизни ни во что не ставил. Робинзон Крузо зажравшийся. Хотя подсунуть "Историю Рима" в качестве единственной духовной пищи — порядочное издевательство. Кто-то из судейских там с изощренным чувством юмора.
— Кэт, он, наверное, больной. Он об этих девчонках, что у него служили, даже не сожалеет. Рассказывает, как ни в чем не бывало. Ведь оставить спящих — хуже, чем самому человека в зубы аванков затолкать.
— Жалеть не жалеет, но темноты боится, — сказала Катрин, оглядывая опустевшую "хозяйскую" спальню. Пронесшийся здесь смерч, руководимый Квазимодо, унес не только покрывало и шкатулку со стола, но многострадальную, только вчера зашитую подушечку.
— Катрин, я ошибаюсь или этот тип правда и внешне необычный? — спросил, запинаясь, Жо. — Ну, он поразительно изящный и гладкий. В смысле, был до того, как...
— Дьявольски красивый самец, — сказала Катрин, поправляя ножны на поясе. — Я с ним, Жо, спала. Так спала, что ноги до сих пор болят и пульс учащается. Только ты мне об этом никогда не напоминай. Тошно мне. И теперь я его хоть тысячу раз распну, всё мало будет. Убить мне его очень хочется. Сейчас нельзя. Да и потом... Я вроде как обещала.
Жо почесал нос:
— Ладно, это я так. Начинать, что ли?
Катрин опрокинула на постель светильник. Масло неохотно растеклось по циновкам. Жо разбил второй светильник.
— Непривычно как-то дома жечь. Я еще не пробовал.
— Разве? Мы с тобой как-то и историческое здание умудрились спалить.
— Ну, там-то исключительно твои заслуги. Я в шоке был, как узнавшая о беременности школьница.
— Иди мониторы круши, школьница, — Катрин принялась высекать огонь.
Они подошли к яхте, оглянулись. Жалобно звякнуло стекло, вырвались первые клубы дыма. Конец Тихой пришел.
На корме "Квадро" с багром в руках стоял Квазимодо:
— Отчаливаем, что ли?
Катрин кивнула и прыгнула на трапик. Ее встретили ненавидящие взгляды троицы, сгрудившейся на носу катамарана. Бывший домовладелец сидел под штурвалом, закрыв ладонями лицо. Катрин ткнула пальцем в клубы светлого дыма за спиной:
— Ваша безмятежная жизнь впроголодь кончилась. Желающие смогут в будущем обзавестись собственной конурой. Кто сильно тоскует по этой будке, имеет возможность немедленно сигануть за борт. У мертвеца выбора, естественно, нет.
"Квадро" шел по протоке к озеру. Имущество из берегового лагеря быстро перекидали на борт. Катрин собрала на корме совещание.
— Задачи две: освоить корабль и не позволить ребятишкам баловаться.
— Может, их повязать? Спокойнее будет, — предложил Хенк.
— Глупо. Ладно, одна я их связать не могла, а теперь-то зачем? Они работать должны. И должны бояться нас, а не наоборот. Значит, так — я и Хенк присматриваем за неблагонадежным элементом. Ква и Жо учатся управлять этим чудом квадратной инженерной мысли. Только сначала обыщите каюты или как там все это внизу называется.
— Кубрик, форпик и ахтерпик, — подсказал Жо.
Катрин посмотрела на него нехорошо:
— Вот и валите с одноглазым в этот словарь заумный. Только осторожно. Оружие здесь может быть не похожим на оружие. Что-то сильно смертельное у этого ублюдка едва ли найдется. Вряд ли судейские додумались ему выдать пулемет или бластер какой-то. Но технический сюрприз может вас ждать. Кстати, мертвеца ходячего ни под каким видом вниз не пускать. Пусть свежим воздухом дышит, сука.
Изыскатели исчезли в люке, который вел вниз из открытого углубления палубы, которое упрямый Жо успел обозвать каким-то кокпитом. Катрин глянула на Хенка
— Как тебе речные круизы? Не желаешь соскочить на ближайшей остановке? Ты человек свободный.
Хенк пригладил бороду:
— Леди иной раз выражается так мудро, что и понять затруднительно. Вы в моих услугах еще нуждаетесь? Тогда я с вами. Весело здесь становится. Кроме того, полагаю, за пиратство меня уже можно вешать, так что и пугаться мне больше нечего.
— Какое-такое пиратство? — Катрин подняла разделенную тончайшим шрамиком бровь. — Я бы наши действия квалифицировала совсем по-иному. Вот спятил бывший судовладелец, прыгает голышом, обо все бьется, манией величия страдает. Наш долг ему лекаря найти. Сложное по нынешним временам дело. Почти безнадежное.
— Сдается мне, нашел он уже себе лекаря, — пробормотал Хенк.
— Если ты про меня, то я разве что на мясника-живодера тяну. Я бы ему и в рабском ошейнике дышать не позволила.
— Ну, раз пока позволяете, так о чем говорить? Расскажите лучше, насколько те парни опасны. Драку мы видели, но что издали разберешь? Только то, что Ква рассказывал — он линзовую трубу никому не дал, жулик одноглазый. От Голого, как я понимаю, удара ждать не придется? А эти парни? Нам ведь за ними присматривать...
Ветер наполнил паруса, и "Квадро" охотно заскользил вперед. Впереди сверкал простор длинного озера.
Из трюма вынырнул потный Квазимодо:
— Три остроги. Очень даже недурные. Топорик. Нож, вроде нашего. Все собрали и заперли.
— Еще что-то может быть.
— Может, — согласился одноглазый. — Я такого набитого всякими замысловатыми штуковинами корабля еще не видел. Шкафчиков и сундуков штук пятьдесят, не меньше. Правда, серебра один кошель отыскался.
— Зачем нам сейчас серебро? В город, да и вообще на глаза людям нам лучше не показываться.
— Да, приметные мы, — кивнул вор и глянул на Катрин. — Что-нибудь придумаем. Вам, леди, похоже, отдохнуть нужно. Поспать. Там каютка есть с ложем. Если не возражаете, так мы с Жо ее вам отвели.
Катрин потерла лицо:
— Несвеже выгляжу? Истинная правда. Только у меня просьба будет. Гм, интимного свойства. Жо зови, пусть он тебе поможет.
Сквозь маленький иллюминатор косо падал солнечный свет. Катрин посмотрела на кровать — вполне приличная, ноги поджимать не придется, — поколебалась, легла и повернулась на живот. Начала поднимать подол. Кажется, Жо попятился к узкой двери. Вор издал неопределенный звук.
— Вы мне еще похихикайте, шпана малолетняя, — буркнула Катрин. — Я вас для ювелирной работы позвала, а не румянцем вашим любоваться. Обычный «пояс невинности». Ладно, не обычный, а... Короче снимайте это нафиг.
Оба парня смотрели на гладкие ягодицы предводительницы, пересеченные узкими шнурами непонятной упряжи.
— Ничего себе, — пробормотал Квазимодо. — И как же это снимается?
— Ожог у меня на руке видели? Я использовала топор, меч, скалку и едрену маму. Хорошо, этот хорек прямоходящий не додумался подключить поясок к сигнализации. Сгорела бы я от этакой невинности, как пить дать. Хватит глазеть. Срубите это с меня...
Парни кряхтели, стучали и шепотом перепирались. Катрин, обхватив подушку, лежала на животе. Несмотря на активную возню на бедрах, глаза неудержимо слипались.
— Вот же гад, — сказал Жо. — Эта лента крепче дамасской стали. Извращенец. Ничего, сейчас дорубим. Я эту мерзость сразу за борт выкину.
— Еще чего, — прошептала Катрин. — Такими сувенирами не бросаются. Аккуратнее рубите...
Глава 7
Русло речное узко, поэтому настоящую скорость не набрать. Жо, задрав голову, посмотрел на мачту. "Квадро" двигался осторожно, после выхода с простора озера парусное вооружение так и не довелось использовать в полной мере. Шутка ли сказать — сто пятьдесят квадратных метров. Как катамарану маневрировать среди сплошных отмелей и островков, заросших тростником? Говорят, ниже по течению русло Оны станет шире. Побыстрей бы.
Жо одернул себя и продолжил тщательно сматывать обрезок нейлонового фала. Не торопиться, не суетиться. Ква совершенно прав — криком и беготней только наемные работники рвение демонстрируют. "Квадро" идет вниз по реке, чего и требовалось добиться. Исправно идет — останавливаясь только на ночь, когда в полной темноте без надежного лоцмана двигаться опасно. Скорость, по заверениям одноглазого, втрое выше, чем у самой шустрой торговой барки. О чем еще мечтать? Жо аккуратно закрепил короткую бухту фала. Мечтать можно только о чуде. Точно — о чуде, вроде прыжка сквозь времена и расстояния. Может, хватит таких чудес? Прыжок и так чуть всех не погубил.
Жо покосился через плечо на предводительницу. Катрин сидела на корме по левому борту — как заняла это место на рундуке рядом с "купально-водолазным" трапиком, так оттуда почти и не уходила. В первый день отоспалась, и сейчас в какую вахту на корму не глянь — за ограждением кокпита торчит повязанная шелковой косынкой голова. Сейчас наставница возится с каким-то ремнем, но можно не сомневаться: приглядывает за всем происходящим на палубе. Мрачная, неразговорчивая — щеки еще глубже запали. Вот кого Прыжок действительно почти убил.
Жо знал: спрашивать, что произошло в доме у Голого, по меньшей мере неблагоразумно. И так понятно — Кэт, не стесняясь в выборе средств, втерлась в доверие. Этот пожизненно заключенный из будущего — личность крайне неприятная, но.... Уж очень люто Катрин его возненавидела. Нездоровый он человек, представление о совести напрочь отсутствует, девчонку свою убил, других девушек выбрасывал, как тряпки ненужные, но все равно, так его лупить при любой возможности, наверное, не стоит. Негуманно. Так и сам испачкаешься. Хотя Кэт и сама все отлично понимает...
Она подозвала Жо на второй день плаванья, едва выбралась из каюты и умылась. Ресницы все равно слипались, превращая зеленые глаза в узкие щелочки.
— Как плаванье, кадет?
— Хорошо. Мы учимся, вспомогательная часть команды исправно выполняет обязанности. Хотя и неохотно. Без воодушевления.
— Индифферентно. Наплевать на их мрачные морды. Жо, ты парень молодой, с виду наивный. Есть поручение. Будь почаще рядом с животным. Я голозадого имею в виду. Поразговаривай с ним. Без заигрывания, но с интересом. Ты человек любознательный, а эта обезьяна — существо неординарное. Внимание к себе он страшно любит. Можешь чуть-чуть сочувствия в голос подпустить. Пусть разговорится.
— Играем в "плохого и хорошего полицейского"?
— Нет, — Катрин потерла заспанное лицо. — Я не полицейский. Я — палач. Единственное, чего хочу — чтобы он ссался, как котенок, от одного моего приближения. Я с ним нормально разговаривать никогда не смогу. А ты говори, говори. Тем более, тебе и самому интересно. Память у тебя хорошая. О корабле много не спрашивай — тварь пуглива, как беззубый шакал.
— Кэт, от него Ква почти не отходит. Если еще и я прилипну...
— У Ква будет полно других забот. Разобьемся на вахты, Ква станет шкипером в другую смену. Голозадого придется подменять. Я бы ему спать вообще не давала, но тогда мы точно на мель сядем или прямо на берег выскочим. Собственно, в этом вопросе Квазимодо лучше меня разбирается, он и решит, как выстроить службу. А я бы предпочла, чтобы ты чаще контролировал животное. Интеллектуально. За остальным я пригляжу.
— Понял, — неуверенно сказал Жо. — У нас, наверное, проблема с двигателем возникнет. Мало того, что двигатель только этот осужденный включать может, так еще и сам мотор совершенно непонятный...
— А ты пойми этот движок, Жо. Кроме тебя больше некому.
Катрин говорила совершенно спокойно, но от ее взгляда хотелось немедленно уклониться. Страшные глаза были у леди "Двух лап". Лед зеленый. А ведь казалось, уже отошла от шока бесстрашная воительница.
С того разговора прошло три дня. Жо немало часов проторчал у штурвала рядом с голым "животным". Небезынтересное занятие. Управление "Квадро" оказалось делом непростым, но мальчик с гордостью замечал, что понимает смысл почти всех команд и маневров Голозадого. Конечно, Ква со своим опытом, все схватывал в десять раз быстрее, временами казалось, что для одноглазого ловкача уже и никаких секретов на катамаране не осталось. Но это было не так — "магию" двигателя бывший вор понять и не пытался.
Жо бездельничал, облокотившись о борт, и рассматривая берег. Если вдуматься, жутковатая картина. Четыре дня плаванья — и ни малейших признаков человеческого жилья. Пустынный мир. Жо покосился на рослую фигуру рулевого. Шикарные мускулы все-таки. Взгляд невольно так и задерживается. Кожу даже шишки и царапины, щедро оставляемые безжалостной госпожой, не портят. Действительно, животное. И почему девушки таких типов обожают?
Жо взглянул на Эррату. Девица сидела на баке, свесив босые ноги на сетку, натянутую между "поплавками". Подперев кулачком щеку, смотрела на бывшего хозяина. Интересная жизнь у человека — две красивые бабы ни днем, ни ночью с него взгляд не сводят. Правда, эмоции красавицы испытывают прямо противоположные. Собственно, и обитали две прекрасные леди на противоположных частях судна. Эррату ближе к светловолосой мучительнице и побоями не загонишь.
Жо хмыкнул и сказал:
— Пусто-то как. От скуки спать хочется.
— Юный милорд преувеличивает. Например, мне нескучно, — сказал Голозадый, поворачивая штурвал. — У меня болит бок. Милорду не приходилось работать с треснувшими ребрами?
— Не расстраивайся, — расслаблено сказал Жо, привычно не обращая внимания на издевательские интонации в голосе смуглого красавца. — Скоро вахта закончится, отдохнешь.
— О, да! — бывший Цензор покосился на веревку, привязанную к тиковому сиденью в углу кокпита. Здесь осужденному было позволено отдыхать, лежа под столиком на полу. На привязь его сажал лично Квазимодо, и можно было не сомневаться, что без посторонней помощи из воровских узлов выпутаться нереально. Одноглазый не слишком возражал, когда пленник устраивался на самом сиденье, но стоило такую возмутительную вольность заметить Катрин, и тогда сбитый ее пинком бывший Цензор немедленно скатывался под стол. Обычно неумолимая леди единственным пинком не ограничивалась, и в последние дни Голозадый предпочитал сразу устраиваться под столом. Надо признать, Жо порядком смущала обнаженная мужская фигура, по-собачьи свернувшаяся в углу кокпита.