Такие фигуры в окнах старинных заброшенных особняков пугают любопытных гостей.
— Призраки. Их здесь много, они толпятся вокруг вас, а вы даже не чувствуете.
Сердце Стефана словно пронзил осиновый кол, так популярный в местных землях. Он мог различить, когда Драгош говорил о призраках… и зачатки безумия в глубине зрачков.
Драгош закончил с солью, которая теперь блестела в слабом лунном свете, и достал какой-то пучок трав. Потрескивая и тлея над огоньком свечи, он пах чем-то сладким и терпким.
— Не бойтесь, призраки вас не потревожат, — шепнул Драгош, тёмные волосы слиплись от пота, пальцы нервно выводили вокруг них широкие круги, от запаха трав хотелось чихать.
Элен крепко сжала руку Стефана и потянула за собой в коридор, вынуждая выйти из комнаты и плотно закрыть дверь. Остальные постояльцы, если и выглядывали на шум и крик, то уже скрылись снова внутри своих комнат.
Стефан не сразу понял, что на несколько мгновений просто перестал дышать. Упёрся рукой в стену, собираясь с мыслями.
— Ты же знаешь, что это был не Драгош, правда?
Элен выглядела спокойной, но то и дело бросала взгляд на закрытую дверь в комнату кузена. Оттуда даже в коридор вытягивало густым запахом трав.
— А что? Что с ним происходит? Кого мы видели на сеансе у тебя в доме?
— Нечто, что закралось внутрь него. Какой-то… дух, вытягивающий жизнь.
— И что теперь с ним делать, а? Вырезать скальпелем?
Злость давила изнутри, выжимая остальные эмоции. Стефан вдруг почувствовал себя уставшим и пустым. Бесполезным. Прикрыв глаза, как часто это делал в минуты отчаяния, он потянулся к привычному стуку сердца Драгоша.
И не услышал ничего. Абсолютная тишина.
— Драгош!
Рванувшись обратно в комнату, Стефан едва не выломал дверь плечом и замер на пороге.
В распахнутое окно втекал холодный ночной воздух, везде на полу смазанные полосы соли и разбросанные веточки трав и сухоцветов, среди которых без сознания лежал мертвенно-бледный Драгош.
Сейчас никаких призраков — Стефан бы почувствовал их присутствие рядом.
Отрешившись и заперев на несколько минут чувства под замок, он опустился перед братом на колени, проверяя пульс.
Не брат.
Перед ним просто пациент, которому стало плохо в душной комнате от недостатка воздуха. Закатав рукава широкой рубахи, Стефан велел Элен принести его саквояж, таз с водой и заодно загасить «проклятые травы».
Он обратился к своему дару, что ощущался едва ощутимым теплом под кожей. Провёл кончиками пальцев по лицу Драгоша, по его рёбрам под тонкой тканью шёлковой рубашки, по предплечьям, нащупывая точку нарушения жизненной энергии.
Ему почудилось, как нечто вязкое и тёмное обхватило запястья и рвануло вниз в бездну. Оно наверняка пряталось до этого слишком надёжно так, что Стефан ни разу не ощутил при осмотре брата.
Стефан вспомнил кладбище Сигишоары — тогда ему удалось прожечь даром жизни бестелесного призрака. И пустил сейчас весь свой дар внутрь Драгоша, как и тогда.
Его дёрнуло острой и горячей болью, на ладонях выступила кровь.
Но липкое и вязкое распалось и отпустило.
Стефан тяжело осел на дощатый пол с рассыпанной солью, тупо глядя на брата.
Он не был похож на живого, скорее, на призрака на грани перехода из одного состояния в другое.
Элен торопливо вернулась в комнату с саквояжем и сказала, что разбудила служанку, чтобы та набрала и нагрела воды, скоро принесёт.
— Хорошо. Мне понадобится целый таз и много тряпок.
— Что ты будешь делать?
Стефан ответил не сразу. Стряхнув со штанов налипшую крупную соль, прошёл к окну, чтобы закрыть его.
— Врачевать. И тебе лучше уйти. Это только между мной и Драгошем.
— Стефан! Я могу помочь!
— Нет.
Под окнами лентами стелилась дымка тумана, будто поземка. С грохотом окно закрылось. Стефан принялся раскладывать медицинские инструменты на маленьком столике около кровати, размеренно и аккуратно. Он не знал, что сейчас в глазах Элен выглядел едва ли не так же пугающе, как порой Драгош со своими ритуалами с мертвецами.
Стефан помнил те ночи, когда брат возвращался со своих прогулок ослабленный, прижимающий руку с порезами к груди.
— Я снял проклятие с той шкатулки. Дух больше не будет никому мстить.
Когда Элен наконец вышла, недовольно хлопнув дверью, а явно испуганная служанка принесла медный таз с подогретой водой и ворох тряпок, Стефан достал скальпель и медленно рассек руку от запястья до локтя так глубоко, как мог себе позволить.
Кровь стекала струйками в воду, окрашивая её в жертвенный тёмно-бордовый.
Стефан присел у кровати Драгоша, занеся скальпель и над его тонкой рукой.
Кровь Антонеску всегда влекла призраков — куда чаще, чем того хотелось бы кому-то из них, питала их и отгоняла. И теперь Стефан мешал свою кровь с кровью брата и поил его разбавленной водой с привкусом металла. Отдавал всю свою энергию жизни, которая текла в его крови.
Сердце Драгоша снова билось, медленно и неохотно.
Обработав порезы и прибрав всё в комнате, Стефан вернулся к себе и уснул раньше, чем голова коснулась подушки.
— Мы заблудились.
Драгош слишком резко дёрнул поводья, вызвав недовольное фырканье Призрака. Копыта их лошадей терялись в густом желтовато-сером тумане, стелящемся по земле.
Никаких звуков, даже голоса среди искривленных деревьев звучали приглушенно и тихо.
— Как можно заблудиться там, где нет дорог? — устало спросил Стефан, оглядываясь по сторонам и похлопывая свою лошадь по тёплой шее.
Драгош пожал плечами.
При въезде в лес дорога всё-таки была. Даже достаточно широкая для кареты или двух всадников. Но вскоре она превратилась в узкую тропку среди зарослей кустарника и низких изогнутых арками деревьев.
Здесь не слышно карканья воронья, птиц или иных звуков, только какие-то неясные шепотки на границе сознания.
Драгош не помнил ничего о событиях прошлой ночи с того момента, как ушёл спать. Тем удивительнее было проснуться утром с мерзким привкусом крови во рту и рассыпанной солью по всей комнате.
Паутинка холода внутри разрослась и забирала всё больше сил. Встревоженная Элен даже предложила утром никуда не ездить, но оба были непреклонны. У них просто не было другого выхода.
Хойя-Бачу хранил много тайн. И смертей. Мерно покачиваясь в седле в ритме неторопливого шага Призрака, Драгош прикрыл глаза, пропуская через себя энергию смерти, ощущая, как она проходит сквозь него и будоражит кровь.
…мой ребёнок! я отнесла его в лес, он был так голоден…
…моя битва никогда не кончится. Мой меч так тяжёл. Я так устал.
…где я? Кто я? Почему так холодно?
Драгош сильнее стиснул поводья, отгоняя назойливые голоса. Но призраки и мертвецы уже ощутили рядом того, кто может их слышать. Среди голых ветвей, в сером и тусклом свете дня мелькали полупрозрачные фигуры. Ближе и ближе.
Где-то вдалеке двое детишек в одинаковых нарядах гонялись за белёсым мотыльком. Драгош слышал их заливистый смех. На мгновение замерли и посмотрели прямо на него пустыми провалами глазниц… и синхронно побежали дальше.
Возможно, этого ничего нет, только силуэты, обманчивые и странные, сотканные из тумана и воображения.
Это было место потерянных душ и злых мыслей. Иллюзий и мутных огоньков, которые так легко принять за маяк дома или оставшейся за спиной трактира.
Лес дышал и тянул в чащу лентой зеленоватого свечения, притягательного и мерцающего.
— Какой план? — раздался голос Стефана. Едва слышный и тихий, словно его скрадывал не туман, а призраки вокруг.
— Провести ритуал по призыву духа.
— Где?
— Когда мы приедем к нужному месту, я пойму. Но скоро.
Ответ звучал странно и немного безумно, но для Стефана его было достаточно.
Здесь Драгош ощущал себя одновременно на своём месте и всё-таки неуютно. Как за той самой границей дозволенного, которую он уже однажды перешагнул. Назойливые мысли лезли внутрь — оглянись, всмотрись, забирайся глубже.
Голова трещала от боли и суетливых голосов, которые теперь сливались в какую-то мешанину. Но Драгош твёрдо знал — ещё немного дороги, и они будут на месте.
Лошади нервничали, всхрапывали и пятились так, что пришлось спешиться и вести их в поводу. Даже заговоры Стефана оказались бесполезны.
Наконец Драгош вывел Призрака на маленькую полянку с поваленным с одной стороны деревом и несколькими трухлявыми пнями.
— Здесь.
— Чем мне помочь?
— Я не знаю, что это будет и чем обернётся. Так что главное, не поддавайся видениям.
Обычно для вызова мёртвого духа Драгош использовал что-то принадлежащее ему — или проделывал такой ритуал на самой могиле.
Сейчас он сам стал чем-то для духа. Но всё-таки положил на пень старый и любимый череп.
Ветер несколько раз гасил три толстые и увесистые свечи на пне, но Драгош был упрямее. Справившись с ними и дождавшись ровного пламени, он достал флягу с заранее заготовленным напитком, настоянного три цикла луны на корне полыни.
Горький и терпкий, с вяжущим вкусом на языке. Половину Драгош вылил прямо на землю вокруг пня со свечами, как дар мертвецам. Где-то вдалеке послышался странный звук, то ли вой, то ли стон. Сейчас неважно — Драгош тянулся мыслями к тому, что было внутри.
И оно откликнулось — почти сразу, как дремавший до поры-времени зверь на зов хозяина.
Неявная фигура без лица, от неё веяло холодом и мраком, таким, от чего сжималась сама душа от прикосновения к этому созданию.
Драгош покачнулся на ватных ногах и вцепился руками в пень, опираясь на него. Перед глазами всё плыло, а сердце жгло холодом. Он знал — все призраки Хойя-Бачу сейчас тянутся сюда.
— Что ты? — хрипло обратился он к фигуре, которая забирала его дыхание, слова и воспоминания.
Твоя смерть. Голос ударил в голову, сжимая её в тиски.
— Ты убьёшь меня?
Ты и так почти мёртв. Я заберу то, что по праву моё.
— Почему?
Однажды ты уже был здесь, среди нас. Ты говорил с нами, шептался с нами. Ушёл слишком глубоко за границу жизни.
— Я вернулся…
Он заблудился тогда — и терял себя. Драгош вспоминал истории призраков, бесконечные, требовательные. Мир гас перед глазами, растворялся среди тумана и мерцающих огней.
Тебя вернули. Жизнь. Но ты — смерть. Я — смерть. Твой собственный дух. Остаток твоего посмертия.
Драгош с ужасом посмотрел на фигуру, которая витала перед ним.
На часть своей души, которая умерла тогда в путешествии по Хойя-Бачу в поисках ответов о границах жизни и смерти. О том, что ждёт за порогом.
Призраки звали его всё это время, как своего. Ему уже не надо быть живым.
Но почему он всё ещё жив?
— Стефан!
Смех отдался гулом в голове, перед глазами плясали противные огоньки, не давая разглядеть ничего толком. Он не видел Стефана, не ощущал его рядом с собой.
Только внезапное одиночество среди леса мертвецов и гула голосов.
Жизнь вытянула тебя обратно. Вернула — но ты связан с ней. Ты пьёшь жизнь, чтобы быть живым. Ты убиваешь собственного брата.
— Стефа-а-ан!
Покорись. Обрети покой. Или так и будешь тянуть жизнь. Смерти не место рядом с живыми.
Драгош стиснул зубы, ощущая, как с каждым шагом у него становится всё меньше вдохов и выдохов, как сердце затухает. Его касались призраки, он ощущал под пальцами бестелесные ладошки детей, чувствовал рядом дыхание усталого рыцаря.
— Ст…
Ничего нет. Драгош хватал ртом воздух, пытаясь выговорить слова, которых нет. Слепо шарил пальцами, не сразу понимая, что роет ногтями сырую землю.
Где-то неистово ржали кони.
Ты уже один из нас.
Так просто и легко — умереть. Почти, как сон. Шаг в небытие и тишину без голосов, ноющего сердца и постоянного холода. Ведь ничего больше не будет.
Всё это время он жил благодаря брату с того дня на кладбище Сигишоары и возвращения благодаря его сделке с призраками. Но призраки всегда требуют свою плату.
Они не получат ещё и его брата.
Только ещё один последний вздох…
Сердце Драгоша остановилось.
========== Одной крови ==========
Из дневников Драгоша Антонеску
Однажды я стану призраком, как и все те, что зовут меня за собой. Порой я ухожу с ними по иную сторону в мглу и тайны мертвецов. Всегда плохо помню те путешествия. Как дурные сны, от которых нет покоя, но наутро забываешь.
Но я знаю, что даже тогда Стефан слышит моё сердце. Он никогда особо не говорит об этом, да и не нужно.
А я знаю, что он возвращается вопреки тому, что ему неуютно от них рядом. Хотел бы я, чтобы призраки не трогали его. Но они не понимают. Чуют что-то в нём, на что он отзывается дрожью в плечах и опасливым взглядом.
Хотел бы я, чтобы он увидел мир таким, каким его вижу я. Всего лишь на пару мгновений.
Стефан, ты всегда был для меня проводником к свету. Не давал затеряться во мраке призрачных фигур, что по ночам витают за окнами. И когда я не могу уснуть от слишком яркого света луны, я закрываю глаза.
Ты слышишь стук моего сердца.
Я слышу эхо твоего дыхания в своей крови. И сжимаю ладонь с пустотой ночи — и чувствую в ней твои пальцы, которые наверняка сейчас спасают чью-то жизнь.
Чувствую тебя в моей крови.
В самих костях.
Потому что ты — моя жизнь. А я никогда не стану твоей смертью. Только тем, кто оградит от призраков.
Помни, мы одной крови.
Стефан никогда не любил родные туманы Трансильвании.
Но всегда любил возвращаться домой. К старой яблоне в саду под окнами дома, к старинному особняку с потемневшим камнем стен, к старым слугам и, конечно, своей семье.
Тонкий запах ладана вокруг матушки, старой бумаги и табака для трубки вокруг отца, ночных фиалок в невесомом тумане.
Но среди всего этого ещё был Драгош. Маленький Антонеску, который знал, как общаться с призраками, неважно, хотят они зла или добра.
Тогда после долгой учёбы в Германии Стефан нашёл брата в конюшне за изучением нового седла и сбруи. Косые лучи летнего солнца падали через узкие окна под самым потолком на него в одной рубашке и брюках, путались в тёмных взлохмаченных волосах.
Стефан негромко окликнул брата по имени и улыбнулся искреннему удивлению.
— Как ты… как ты добрался? От тебя не было телеграммы!
— Не знал, какие будут дороги и сколько придётся пробираться.
— Но Симон за тобой не ездил.
— Да, я нанял карету в последнем постоялом дворе. Тряслась всю дорогу, теперь даже поясница болит…
— Стефан.
— А кучер вообще еле бормотал что-то…
— Стефан.
— Да?
— Не хочу тебя расстраивать, но ты ехал в карете-призраке. Вокруг тебя мутные пятна, как отпечатки душ.
Холодок прошёл по позвонкам, заставляя вздрогнуть даже в душном полумраке конюшни. Но он даже ничего не ощутил тогда: ни привычных липких прикосновений, ни дыхания за спиной. Только тряску рессор, скрип колёс и спёртый пыльный воздух.
— Возможно, призраки просто привели тебя домой, — Драгош повесил обратно седло, бросил на полку сбрую. И улыбнулся уголками губ едва ли не смущенно, — возможно, они знали, что сегодня вся семья Антонеску собирается вместе.
***
Стефану казалось, что влажный лесной туман касался самих костей.
Так же, как и призраки тогда на кладбище Сигишоары. До острой рези в руках и кончиках пальцев, до ломоты в каждом позвонке.
Цепкие призрачные пальчики сжимались на запястьях, утягивая за собой в глубину леса.
Драгош исчез для него в тот момент, когда зажёг три толстые свечи вокруг черепа. Всё вокруг стало полупрозрачным, как сквозь тонкую плёнку весеннего дождя.
Стефан попытался дотронуться до кривой мшистой ветки ближайшего дерева — и пальцы прошли насквозь. Сам мир качнулся и переплыл в иное состояние.
Призрачное.
И теперь Стефан видел вокруг себя покачивающиеся, как в медленном танце, разные фигуры призраков. Стылые, немного мерцающие, зеленоватые. Их губы двигались.