Падающие огни - Lacysky 3 стр.


Кроме боли на изрезанных в кровь ладонях, когда за ним приехал Себастьян.

Тот Себастьян, который не признавал ни капли мистики, оплетающей семью Альбу до самих костей и позвонков, но принимавшей тревогу за брата как само собой разумеющееся.

Бенджамин чувствовал себя совершенно разбитым, так что первым делом отправился в душ, чтобы смыть с себя остатки липкого кошмара. Смочил кончики тёмных волос и быстро переоделся в джинсы с художественными заплатками и тёплый свитер болотного цвета с высоким горлом, так что на шее теперь из всей татуировки виднелась только макушка птичьего черепа.

Быстро прикинул, что ещё успеет выпить чашку кофе покрепче, а заодно сварить порцию и для термоса, чтобы взять с собой на вечернюю прогулку.

Как один из Альбу и владелец приличной доли прибыли в семейном бизнесе, он мог позволить себе почти любое жильё. Но предпочитал снимать из собственных денег небольшую двухэтажную квартиру в центре Бухареста, недалеко от первой кофейни «Гвоздика и кости», которую отец с дядей основали когда-то вопреки мнению, что это никому не нужно.

Теперь их логотип знали если не по всему миру, то в Восточной Европе точно.

Внизу совмещенная кухня и гостиная с баром, рабочим столом, креслом и аудиосистемой, а наверху просторная спальня с низкой кроватью и ванна. Бен уже спускался по лестнице, когда в полумраке квартиры в кресле увидел молочный силуэт.

Как и за спиной Себастьяна вчера в ночи. Он сам не помнил, но брат пересказал его слова.

И теперь кто-то был внизу. В его квартире с запертой изнутри на ключ дверью. Силуэт то появлялся, то исчезал, а в нос ударил запах тухлой воды.

— Делиа?

Ему почудилось, что силуэт дёрнулся чуть в сторону. Где-то за стеной послышался треск и грохот.

Всё стихло.

Бенджамин сел прямо на ступеньку и схватился за прохладу перил от сильного приступа головной боли, сжимающего в немилосердные тиски затылок.

До встречи с дядей оставался час.

Бенджамин любил прогулки по вечернему Бухаресту, как и сами то цветные, то тёмные ночи. Их пульсацию и звуки музыки, что отдавались вибрациями в ладони и рёбра. Любил время от времени наблюдать за людьми из-за стойки бара, которым управлял уже много лет. Когда-то он с удовольствием работал и в кофейне, желая узнать более простую сторону бизнеса. Он знал, что и отец с дядей когда-то также предлагали всем кофе.

Он тоже выбирал свою дорогу. Как и Себастьян, закончил Экономическую академию Бухареста, чтобы знать, что делать с «Гвоздикой и костями», случись что с братом. Дядя сейчас почти совсем отошёл от дел, доверив дело обоим племянникам.

И все знания Бена пригодились сначала для обустройства бара, а потом после смерти отца. Он умел находить нужных людей, располагать их к себе. Главное, не спать в такие моменты. Себастьян до сих пор припоминал, как он пришёл на совещание в офис компании, сел в углу конференц-зала и непривычно тихо слушал обсуждение новой рекламной кампании.

А потом так же тихо встал и вышел. Очнулся под проливным дождём в двух шагах от офиса.

И теперь он шагал по набережной Дымбовицы, попивая пряный кофе с щедрой порцией травяного ликёра.

В водах отражались полосками красного и жёлтого огни города, казалось, они плыли лодочками кем-то забытых мыслей. В наушниках играла резкая электронная музыка, как короткие толчки тока.

Бен всегда ощущал мир немного иначе, чем другие. Чем даже Себастьян. Он будто постоянно ловил в зеркалах двойные отражения, проваливался в сны без конца, осязал паутинки полуночных вздохов на кончиках пальцев.

Задул сырой ветер с холодными брызгами, осевшими на металле крышки термоса, и кофе теперь отдавал вкусом дождя. Бенджамин ускорил шаг.

Его бар располагался напротив первой семейной кофейни. Круглые выпуклые лампы подсвечивали вывеску над узкой лестницей в подвал. Бен расслабленно облокотился о прохладный камень стены дома, допивая кофе в ожидании брата, и вскоре в шорохе мелкого дождя послышался рокот байка. Громкое оповещение о своём появлении.

Себастьян стянул шлем и пригладил волосы ладонью в толстой мотоциклетной перчатке, кивнул брату. На полголовы выше, плотнее и крепче, в его движениях и манере двигаться всегда была размеренность и спокойствие. Он даже старые футболки носил с некоторой элегантностью, как и высокие байкерские ботинки, в которые сейчас заправлены плотные бордовые брюки.

Окинул брата серьёзным взглядом:

— Выглядишь невыспавшимся.

— Я в порядке. Ну что, готов к парочке семейных тайн?

— Иногда мне кажется, их куда больше. Надеюсь, нам не придётся ехать в особняк бабушки Анки. Только не сейчас, у нас переговоры с Китаем по открытию у них нового филиала.

— Семейный бизнес, ага, я понял. Пойдём.

— А как твои сны?

«Мне снилась Делиа, Стан. Я помню каждый миг её смерти. А что помнишь ты?».

Вместо ответа Бенджамин улыбнулся одними уголками губ и продемонстрировал забинтованные ладони, которые теперь опять противно саднили.

— Как видишь, я в порядке. Пошли уже.

Зайдя в бар, Себастьян повесил кожаную куртку на качнувшуюся деревянную вешалку, а потом и пропахший моторным маслом свитер, оставшись в чёрной футболке с логотипом «Металлика». Бен предпочёл не раздеваться.

Здесь было тихо и ещё пусто, а, главное, никаких мисок или тазов с ледяной водой. За стойкой уже вертелся молодой парень в чёрной рубашке и оплетке кожаной портупеи. Дал пять Бену и поставил перед ним порцию какого-то горячего коктейля. Очередной эксперимент. Получив одобрительный кивок, широко улыбнулся и хлопнул в ладоши в предвкушении хорошего вечера.

Дядя уже ждал их за столиком с бокалом тёмного пива. Густая короткая с сединой борода, усы подкручены вверх, а под рукавами светлой рубашки скрыты многие и многие татуировки.

Сейчас он редко вмешивался в дела «Гвоздики и костей», но всегда готов был помочь с советом. Правда, Себастьян предпочитал справляться сам.

Бен заказал крепкий горячий грог, а Себастьян зелёный пахучий чай с лимоном, и оба одновременно подошли к столику. Глухо стукнуло толстое стекло о немного поцарапанное дерево стола. Бенджамину нравились тонкие рубцы, случайно или намеренно оставленные гостями бара. В них были свои истории.

Пауль Альбу отпил пива, и на усах осела белая пушистая пена. Он с явным удовольствием выдохнул и одобрительно кивнул младшему племяннику.

— Бен, надо чаще сюда приходить. Выбор виски великолепен.

— Я всегда рад семье.

Он не кривил душой. Просто не любил официозность мероприятий, устраиваемых матерью, и обязательность вежливых фраз. В её мире всё должно быть по установленному порядку. Помогало справиться с документами и счетами, в которых она отлично разбиралась. Но не всегда работало в отношениях с другими. Удивительно, что она когда-то вышла замуж за отца с семью пятницами на неделе. С той же страстью, с какой он создавал своё дело, он всегда стремился жить.

С другой стороны, он работал днями и ночами напролёт вместе с братом, придумывая, как создать уникальное место для тех, кому хочется чуточку больше, чем просто хорошего кофе.

Бен помешивал соломинкой звёздочки гвоздики в коричневом гроге, крепком, как морской штормовой ветер, и едва не спросил сам, в чём соль встречи, но дядя успел огорошить первым:

— Смерть бабушки Анки не случайна.

— Вот тебе новости! — не сдержался Бен, прикидывая сразу, какие ещё тайны та скрывала.

— Но врачи подтвердили, что у неё просто остановилось сердце, — спокойно заметил Себастьян, отхлёбывая чай из маленькой чашечки, которая тонула в его крепких ладонях.

— Это да. Но ни одна смерть в семье Альбу не бывает случайна. Думаете, ваш отец разбился просто так в авиакатастрофе?

— Мы это уже обсуждали, и не раз. Я не верю в сказки, даже самые тёмные. Мы выросли из баек про призраков и проклятия, которые ты рассказывал перед сном.

— А зря. В них есть доля правды.

— Ага, а бабушка Анка вызывала мертвецов в полнолуние, — наигранно фыркнул Бен.

— Как твоё хождение во сне? Не стало хуже?

— Может, ты уже скажешь прямо, чего ты хочешь?

— Я не знаю деталей, правда. Съездите в особняк. Это её последняя воля, пусть завещание ещё и не вступило в силу. И хватит сверлить меня взглядом, Себастьян. Послезавтра выходной, никаких переговоров, а Трансильвания по-своему красива.

Бенджамин хотел уже сострить что-то про вампиров, как замер в оцепенении.

Грог в кружке остывал слишком быстро.

И он надеялся, что это от осенней прохлады из то и дело хлопавшей входной двери, а не от призрака Делии, повисшей рядом за спиной Себастьяна.

Тёмно-синее платье в мелкий цветочек, тонкая косичка и застывший взгляд. С подола платья капала зеленоватая вода прямо на пол, и у ножки стула уже образовалась лужица.

Малышка Делиа, которая всегда отбивалась, когда он хотел заплести ей косички, обожала пожарную красную машину, подаренную на Новый год, и терпеть не могла варёную морковь. Она называла его «дядя Бен» и крепко обнимала за ногу, когда он уходил.

Бенджамин вскочил, хватая ртом воздух, и кинулся в сторону мужского туалета.

Горячая солоноватая кровь текла из носа, в голове пульсировала боль. Он едва различал перед собой хоть что-то, почти слепо нащупал холодный металл крана и пустил струю воды на полную. Не обращая внимания на намокший тут же свитер и джинсы, долго смывал кровь, потом сел прямо на пол и наклонился вперёд, сдавил пальцами крылья носа.

Он не слышал, как появился рядом Себастьян, только его тихий голос.

— Дыши, Бен. Просто дыши.

— Я снова видел Делию. Прямо рядом с тобой. Как… как ты живёшь с тем, что её больше нет?

— Бывают хорошие дни, а бывают плохие. В плохие дни я думаю, что чёрная дыра сожрёт меня изнутри. Её ничего не заполнит. А потом наступает другой день. Но я не понимаю… что значит — ты видишь Делию?

— Если бы я забывал, то это могло бы быть снами, о которых я ничего не помню. Моими чёртовыми провалами. Но нет — полупрозрачная фигурка твоей дочери снова рядом.

Себастьян смотрел на него, явно не веря словам. Одно дело — сомнабулизм, пусть его причины так до конца и не выяснены. Другое дело — белёсые призраки, от которых стынут горячие напитки. И ему явно требовалось время, чтобы осознать этот факт. Бенджамин не торопил.

Кровь, наконец, остановилась. Свитер безнадёжно испачкан, а перед глазами сверкали яркие пятна. Будто мало ему было походов во сне и изрезанных ладоней.

Но всё это началось со дня смерти бабушки Анки. И теперь Бен был уверен, что им надо навестить её дом, в котором если и не будет ответов, то хотя бы это какое-то действие. Себастьян мог подолгу рассуждать, взвешивая все за и против, порой ненавязчиво за рассуждениями убеждая собеседника в правильном варианте.

Бенджамин так не умел, его тянуло что-то делать.

На сердце скребла тревога, но рядом с братом ему было спокойно и надёжно.

Вода ещё шумела, так что Бен медленно поднялся и выключил кран. Посмотрел в зеркало, и ему показалось, что за плечами вьются тени и зыбкие вздохи, от которых густеет кровь.

Он оттянул горло свитера, чтобы легче было дышать, и вспомнил, как мама каждый раз укоризненно вздыхала на птичий череп, въевшийся чёрными чернилами в кожу.

— Он тебя портит.

— Мы все испорчены. Костями и запахами стылых снов внутри.

Когда-то Бенджамин увлекался пафосными фразами и писал истории. Многие были про собственные сновидения, не отпускавшие даже на следующий день. Потом просто стало не до того. Как и до многого другого.

Себастьян выглядел подавленным в полумраке туалета с тусклой лампой под потолком. Бенджамин знал, что ему тоже иногда нужна опора, но просить тот никогда не любил, как и показывать слабость. Переживал горе внутри, становившееся язвой в душе, к которой никому не было допуска.

Так что Бен натянул улыбку и подал руку, помогая подняться.

— Пойдём, успокоим дядю, который наверняка уже нарисовал картину моей смерти.

— А ты умираешь?

— Ой, Стан, перестань! Я всего лишь немного безумный лунатик.

— Никогда не считал тебя безумным, — Себастьян явно удивился. — Даже врачи сказали, что у тебя нет никаких психологических расстройств.

— Ну, теперь счёт один — ноль в пользу призраков. Может, в меня вселился дух бабушки Анки?

— Не шути так. Если это призраки… я никогда не верил в эти истории, но, возможно, ответы и правда в особняке бабушки Анки.

— Возможно. Пойдём-пойдём, я ещё тебя не угощал новым коктейлем. Не морщись, на этот раз никакой самбуки!

Туман Бенджамину не нравился.

Он лёгкими волнами растекался в ярком свете фар, слегка поблескивая и едва ли не мерцая. Бен вглядывался в тёмную дорогу осени посреди восхитительного и елового нигде.

Изо рта вырывались облачка пара, и Бен жалел, что не захватил с собой ещё один свитер и куртку потеплее, а припасенный в термосе кофе уже давно остыл и грел только привкусом виски, добавленного пару часов назад.

Так что, вглядываясь в неясные силуэты в тумане, он пускал перед собой табачный дым. Опустился на корточки, едва не касаясь рукой в тонкой шерсти перчаток невесомой дымки, кружащей вокруг ботинок и джинсов.

Воспоминания казались такими же мутными, а порой ярко вспыхивали во мраке беспамятства.

Он отлично помнил, как отец застукал его за гаражом, вернувшись раньше обычного из офиса компании, в котором всегда насыщенно пахло кофе, а на стене висел череп козла, как предупреждение всем сотрудникам. Талисман семьи, притащенный когда-то Себастьяном с какой-то распродажи в городе. Отец одобрительно хмыкнул на драгоценную находку и забрал к себе в офис.

Из любопытства отец заглянул на задний двор, где младший сын среди наваленных брёвен для какой-то стройки с удовольствием пускал струйки дыма.

Только кратко уточнил, что тот курит. Бен с некоторым вызовом повертел в воздухе яркой красной пачкой, ожидая строгих нотаций. Но уже вечером позвал с собой на крыльцо и вручил кожаный портсигар.

— Если куришь, так хоть не всякую дрянь. Но перед матерью не пались, она меня гоняет за запах дыма.

Тогда Бену уже было тринадцать, а отец был полон жизни и сил.

Сейчас ему тридцать два, а на кладбище Бухареста три могилы Альбу.

Себастьян ругнулся и глухо постучал пальцем по экрану телефона. Издалека не было видно, но наверняка сейчас тот мигнул в последний раз и окончательно погас. Отгоняя назойливые мысли про шорохи в тумане, Бен быстро вернулся к машине и склонился к разложенной на капоте карте. Подсветил фонариком с телефона, который исправно работал, только без сети. Навигатор тоже сбоило.

В темноте он не видел Мируны, сидящей на переднем сиденье, но знал, что она там есть. Она вызвалась ехать с ними из любопытства. Или потому что не хотела оставаться одна без Себастьяна.

Бен сел на капот и уставился на красочную и новенькую карту.

— Мы заблудились?

— Пока нет. Тут одна прямая дорога по маршруту «Бухарест — Сигишоара», но мне показалось, что мы свернули не туда.

В голосе Себастьяна слышалось явное раздражение. Впрочем, почти четыре часа за рулём с одной короткой остановкой («Стан, смотри, какая крепость! Давай свернём к ней!») сказывались на усталости. А огоньки города ещё так и не появились.

Бен огляделся. Вдоль одной стороны дороги тёмным массивом высились холмы с сухой травой, по их склонам древними хранителями дорог вздымались ели. С другой стороны редел сосновый лес с узорами узких троп, как вены на земле мрачных легенд.

И конец дороги терялся в густом тумане, наполненном скрипами и вздохами.

Бен никак не мог оторвать от него взгляда и ощущал, как кровь застывала под кожей. Густела приторной патокой с металлическим привкусом.

— Надо просто ехать дальше, — предложил он и тут же добавил. — Давай я поведу, а ты поспи пока. Тут вроде немного осталось.

— Спасибо.

Хлопали дверцы машины, пока все менялись местами. Мируна в плотных цветастых тканях с этническими узорами и рассыпанными по плечам тёмными волосами сливалась с печалями ночи, пока пересаживалась назад.

Назад Дальше