— Мы узнали, что двадцать лет назад произошло убийство. Похожее.
Чжао Фэн нахмурилась.
— Это просто совпадение. Лучше ищите врагов этой пары. Наверняка, жена убитого наняла отомстить муженьку и любовнице. Вот и получилось… Чересчур жестоко.
Вэй Усянь улыбнулся.
— Я думаю, здесь не все так просто. Но — спасибо за помощь.
Он поклонился и вышел из гримерной.
========== 9. Прощай, моя наложница: Часть вторая ==========
Вэй Усянь лежал головой на столе и смотрел перед собой. Окружающую тьму разбивал только теплый свет ламп, да раздавались мерные щелчки клавиш телекса — Лань Ванцзи что-то печатал. Вэй Усянь выпрямился, вытащил из ящика стола небольшую фарфоровую табакерку и бумагу для папирос. Он вдумчиво и медленно сделал самокрутку.
— Надо же. Ты даже не запрещаешь курить в помещении.
Лань Ванцзи не говоря ни слова продолжал печатать сообщение.
— Лань Хуань курит трубку. Цзян Чэн тоже иногда балуется папиросками. Но запрещаешь ты только мне.
— Больше не запрещаю, — тихо ответил Лань Ванцзи.
Вэй Усянь вытащил из коробка спичку, чиркнул ею и поджег готовую папиросу.
— В первый год я тебя, наверное, сильно доставал.
Лань Ванцзи молчал.
— Сколько раз меня в Гусу заставляли драить уборные или стоять до утра у столба?
— Двенадцать, — проговорил Лань Ванцзи.
Вэй Усянь хихикнул.
— Нас с Цзян Чэном и цзецзе чуть не отправили домой. Почему из-за меня хотели отправить всех?
— Таково наказание. Один несет ответственность за клан.
Вэй Усянь в раздражении затянулся папиросой. Вверх поднялись колечки дыма, разного размера, то аккуратные, то рваные, как дырявые облачка. Лань Ванцзи поднялся и открыл окно.
— Ох уж эти ваши дурацкие правила. Но странно — в последний раз я отделался библиотекой. С тобой.
Лань Ванцзи еле заметно вздрогнул.
— Разговор о выборе, — понизив голос, проговорил Вэй Усянь, глядя на спину Лань Ванцзи, который не спешил оборачиваться. Его длинные темные волосы опускались ниже лопаток.
Лань Ванцзи стоял прямо, словно палку проглотил, такая обездвиженность даже пугала.
Папироса в руке Вэй Усяня тихо дотлевала и осыпалась на стол.
— Я сделал свой выбор, — проговорил Лань Ванцзи.
Вэй Усянь встал, затушил папиросу о краешек пиалы, стоящей на столе, подошел к Лань Ванцзи.
— Я знаю. А потом ты сделал еще один выбор. Или это был один и тот же?
Лань Ванцзи резко обернулся, обхватил лицо Вэй Усяня ладонями и поцеловал.
Рубашка и куртка Вэй Усяня насквозь пропахли пеплом, табачным дымом, кровью, усталостью этого дня — и всех прочих. Он не отдыхал. Свежесть постельного белья не приносила успокоения, когда он ложился спать. Алкоголь немного помогал, но чаще всего доводил Вэй Усяня до темной ярости. Как-то они с Цзян Чэном попробовали опиум. Тогда мир словно стал мягким как перышко, а не острым как нож — и этот нож торчал в твоей глотке. Тогда мир заволокло блаженным туманом. Память выстелило нежностью, без трещин. Но память-таки никуда не делась. И Вэй Усянь отказался. И оттащил оттуда Цзян Чэна, которому опиум очень понравился.
— Легко упасть, — говорил ему Вэй Усянь, когда они уставшие, не выспавшиеся, обмякшие как куски теста, стояли в подворотне под дождем.
— Но тебе понравилось?
— Понравилось, — кивнул Вэй Усянь, — и потому мы больше не будем это делать никогда.
Он догадывался, что однажды Цзян Чэн может сорваться. Вот только когда — он не знал. Он не мог предугадать свое-то будущее, не то что чужое. В конце концов, предсказателем был вовсе не Вэй Усянь.
Лань Ванцзи целовал его не с такой страстью, как в первый раз. Он всегда теперь его целовал с какой-то пугающей нежностью. Иногда же Вэй Усяню хотелось боли, и того огня, который был в прошлом, который напоминал огонь внутри него самого. Но Лань Ванцзи всегда действовал исключительно бережно, что начинало бесить Вэй Усяня, и он не выдерживал. Минута-две-три, да черт возьми!
«Я не фарфоровая кукла!» — хотел он сказать. И с рыком опрокидывал Лань Ванцзи на стол. На Лань Ванцзи всегда было слишком много одежды, пропахшей сандалом насквозь.
Почему-то этот аромат был для Вэй Усяня бело-золотым — матово-белый нефрит в тонкой золотистой огранке. Вэй Усянь опять рвал на себе пуговицы, которые — опять же — пришивать Лань Ванцзи. Ну или цзецзе. Правда, к ней с такой просьбой он обращался редко. А Лань Ванцзи всегда покорно и даже без просьб делал для него что-то. Он делал для него все и всегда.
Очень редко, но это все же было, Вэй Усянь ловил в себе крохотную, чудовищную мысль, что он мог бы легко убить Лань Ванцзи. Как и всех. Внутри него все сводило судорогой от боли из-за этой мысли.
Хрупкость и красота человеческого тела его завораживала. Лань Ванцзи был действительно сильным, но он был всего лишь человеком. А Вэй Усянь был чудовищем. И он не понимал, почему столько людей могли его простить. И такой невероятный человек мог его любить. Такой хрупкий… Нефрит очень прочный, но и его можно уничтожить. То, что жило внутри Вэй Усяня, могло уничтожить всё на свете. И даже самого Вэй Усяня.
***
— Знаешь, что странного в нашем деле? — спросил Цзян Чэн Вэй Усяня на следующее утро, когда они столкнулись у входа в штаб.
— И что же?
— Лица и шеи не задеты. Несколько десятков ударов мечом, но лица и шеи мужчины и женщины не задеты. Как нужно было целиться, чтоб не задеть шею? Да еще сверху. Остальное тело — кровавое месиво. Лань Хуань даже не мог его исследовать, вполне могу понять…
— Лезвия мечей узкие.
— И это тоже. Четкие удары. — Цзян Чэн открыл дверь. — Сегодня пойдем допросим жену Лю Чувэя.
Вэй Усянь кивнул и вошел следом за Цзян Чэном.
***
Жене Лю Чувэя, Лю Цзяо, было чуть больше сорока. Она не бросалась в истерику, не заламывала руки, просто смирно сидела — в белом ципао и платке, потупив взгляд в пол. Муж ее был на два десятка лет старше.
Цзян Чэн и Вэй Усянь навестили ее дома, она пригласила их в хорошо обставленную, по-европейски, гостиную, подала чай и пирожные с цветком османтуса. Денег в семье Лю было достаточно, да и сам Лю Чувэй оставил бездетной жене хорошее состояние. Он был банкиром, кутилой, деньги сыпались у него из рук как дождь: выпивка, девушки, игорные дома. Опера, вот. Пекинская опера. И любовница, одна из многих.
Лю Цзяо сидела, поникнув головой, еле заметно дрожащими пальцами теребила подол ципао.
— Вы знали, что у вашего мужа были любовницы? — спросил Цзян Чэн.
— Знала. Они у него всегда были. С самого первого года нашего брака. Он взял меня вдовой, и он знал, что я бесплодна. Но все равно женился на мне. Мы прожили вместе почти двадцать лет и никогда не ссорились.
— И вы принимали то, что у него всегда были любовницы?
Лю Цзяо резко подняла голову и посмотрела на Цзян Чэна неумолимым взглядом.
— Он принимал меня. Я принимала его. Наша жизнь нас устраивала, — сказал Лю Цзяо твердо.
Вэй Усянь вздохнул и пошевелился. Он оглядывал комнату — она была светлой, а сейчас так вообще забранной в белое, белые чехлы на большей части мебели. Только чайный столик оставили нетронутым, да несколько стульев. Лю Цзяо не горевала напоказ, но и не было похоже, что мотивом для убийства была ее ревность.
Если они так жили почти двадцать лет, то почему она не устроила убийство раньше?
Дожидалась, пока появится больше денег? Но Лю Чувэй всегда был богат. Он был из хорошей, известной семьи, получил образование в Европе, в Китае его ждала обещанная должность. Даже во время последней Опиумной войны он не разорился. Возможно, у него был теневой бизнес. Из-за которого его тоже могли убить.
«Нужно найти меч, если он существует», — подумал Вэй Усянь устало.
Вот только, где его искать — этот меч? Куда могло деться орудие убийства? Прочесать здание театра, окрестности, сквер?
— Пойдем. — Вэй Усянь коснулся плеча замолчавшего Цзян Чэна. — Пусть Лань Хуань сделает своих «ищеек», и мы попробуем обыскать театр и окрестности.
========== 10. Прощай, моя наложница: Часть третья ==========
Лань Сичень ждал брата в зале для спаррингов. Лань Ванцзи никогда не опаздывал, но этим утром почему-то задержался. Десять минут тянулись как вечность, хотелось сесть и прикорнуть в уголке, но ежедневный спарринг для поддержания формы входил в их с братом распорядок с самого раннего детства.
Лань Сичень начинал нервничать, он постукивал кончиками пальцев по отделанной тусклым серовато-зеленым бамбуком стене. Небольшие окна, вдобавок закрытые складными ставнями, давали минимум света, но Лань Сичень уже зажег несколько газовых ламп. Полутьма обостряла чувства и заставляла быть внимательнее.
Лань Ванцзи наконец вошел, как будто влетел, высокий, снова в белом — снял с себя ханьфу, оставшись, как и Лань Сичень, в тонкой хлопковой рубашке и таких же брюках. Он разулся, аккуратно поставив обувь в нишу около скамьи в западном углу. Небольшое, с ладонь, зеркало Багуа с кисточкой из красных нитей тоже спряталось в нише, но в другой, уровнем выше. Еще в паре ниш стояли молочно-белые вазы с сухоцветами и бронзовая курильница. Циновки смягчали неизбежные падения. Вот и все убранство — аскетичное, но не без изящества.
— Ты долго, — сказал Лань Сичень.
— Прости, А-Хуань, — проговорил Лань Ванцзи, разминая кисти, — хотел кое-что проверить.
Они поклонились друг другу и встали в стойку друг напротив друга.
Лань Сичень ринулся первым, но Лань Ванцзи легко ушел в сторону, соскользнул, как поток.
— И что ты хотел проверить?
Лань Ванцзи нырнул с левой стороны, но Лань Сичень обернулся и блокировал удар.
— По поводу дела, — сказал Лань Ванцзи, — Кое-что меня смущало.
Они разошлись по начальным позициям.
— Двадцать лет назад произошло похожее убийство. Я уже говорил.
Лань Сичень встал прямо.
— И?
— Дата. Двадцать лет назад седьмого апреля.
— Убийство в этом апреле…
— Именно. День в день.
Лань Сичень покачал головой.
— Для убийцы это памятный день. Это зацепка. Хотя опять же не более чем искать иголку в стоге сена. Но таких иголок может быть много.
Лань Ванцзи кивнул. И двинулся вперед. Лань Сичень легко поймал его в захват.
— Не знаю, что с тобой, но ты стал медленнее.
— Просто устал.
Лань Ванцзи вывернулся и попытался опрокинуть брата, но тот держал слишком крепко.
— Бессилие?
Лань Ванцзи ослабил хватку. Лань Сичень отошел на шаг. Взял одну руку брата, задрал рукав, осмотрел. Проделал и с другой рукой — на правой чернели пятна как вереница звеньев цепи. Лань Сичень покачал головой.
— На сегодня закончим. Одевайся, пойдем я осмотрю тебя в кабинете.
Лань Ванцзи молча оделся и вышел из помещения.
Кабинет Лань Сиченя являлся и его лабораторией. Он был под завязку забит книжными полками, колбами, чанами, какими-то аппаратами, ящиками с кучами металлических деталей, шестеренками от часов, пружинками разного размера, измерительными приборами — и во всем этом царил известный лишь Лань Сиченю порядок.
В центре стоял гигантский стол, на котором булькало что-то светящиеся зеленым в котле. Вокруг этого загадочного котла было единственное относительно свободное пространство и два удобных кресла. Лань Сичень убрал с пола валяющиеся там неаккуратными кучами свитки и усадил брата в одно из кресел. Затем приказал раздеться по пояс. Лань Ванцзи выполнил требуемое. Лань Сичень взял измерительную ленту и измерил обхваты запястий, локтей и плеч Лань Ванцзи.
— Так я и думал. Разница между здоровой и пораженной заклятием рукой составляет полцуня. Не видно, если не приглядываться.
Лань Ванцзи молчал.
— Когда это началось?
— Не так, чтобы давно… Около года.
— А я дурак и не замечал. Я же каждую неделю тебя осматриваю. Что еще меняется?
Лань Ванцзи снова не ответил.
— Говори.
— Я… — начал Лань Ванцзи и замолк, — Мне кажется, я начинаю терять чувства. Пока только чувство окружающей температуры. Не различаю теплое или холодное. Могу залезть рукой в кипяток, и вода покажется не теплее молока.
Лань Сичень сжал губы.
— В свитке было всего одно слово в графе «последствия».
— Да, — Лань Ванцзи кивнул, — «исчезновение».
— Можно понимать, как хочешь.
Лань Ванцзи снова кивнул.
Лань Сичень издал тяжелый вздох и сел в соседнее кресло.
— Может, обратишься к Вэнь Цин? Она осмотрит тебя. У меня не хватает знаний.
Лань Ванцзи покачал головой.
— Ни к чему. Совершенно ни к чему.
Лань Сичень наклонил голову.
— Я знаю, это был твой выбор тогда — шесть лет назад. Но стоил ли он того?
— Он стоит больше. И не тебе говорить мне о выборе.
Лань Сичень тихо засмеялся.
— У меня нет таких проблем.
Лань Ванцзи поднялся и принялся одеваться.
— И хорошо.
Лань Сичень невидяще глядел на брата.
— Есть кое-что… «Книга об Измененных. Запретная техника».
Лань Ванцзи даже одеваться перестал, так сильно было его удивление.
— Легендарная книга из сгоревшей шестьсот лет назад библиотеки Гусу Лань? Эта книга — величайшее зло.
— И величайшая истина.
— А еще ее никто с того времени не видел.
— Но это может нам помочь…
— Брат, — сказал Лань Ванцзи, прикрыв на мгновение глаза, — ты даешь мне слишком большую надежду. Слишком большую.
— А без нее… никуда. Знаешь…
Лань Сичень встал и обнял брата. Тот, не привыкший к физическому контакту, замер на мгновение, но тут же расслабился и обнял в ответ.
— Я знаю, что это был твой выбор. И уважаю его. Но последствия этого выбора висят камнями и на других людях.
Лань Ванцзи резко отстранился.
— Нужно было дать ему умереть?
— Последствия твоего выбора, — Лань Сичень с горькой улыбкой покачал головой, — висят камнями и на самом Вэй Ине. Ты не задумываешься, каково ему жить после всего.
— Я сделаю все для него.
— Я знаю. И от этого мне не легче.
Лань Сичень смотрел на брата несколько секунд. В глазах его застыли одновременно боль и нежность. И понимание. И осознание собственного бессилия в сложившейся ситуации.
— Хотел спросить у тебя совета, — сказал он, подходя к одному из ящиков, стоящих на полу.
Лань Сичень наклонился и что-то достал из ящика. Это «что-то» было достаточно большим. Лань Сичень еле смог обхватить странный предмет. Он вышел на свет к столу и положил предмет на столешницу.
— Что скажешь? — спросил Лань Сичень у Лань Ванцзи, — Хотел подарок Цзян Чэну сделать.
Лань Ванцзи хранил мужественное молчание.
— Я вдохновился твоей идеей. Когда ты спас жучка. И вот… Совсем все плохо, да? — затаив дыхание, спросил Лань Сичень.
Лань Ванцзи не знал как бы выразиться аккуратнее.
Существо, называемое «жучком», было 1) большим 2) металлическим 3) бугристым и шипованным 4) с тремя глазами, один из которых являлся циферблатом часов на пружинке 5) с шестью кривыми лапами 6) с зубами. Лань Ванцзи боялся представить что будет, если брат «оживит» своего жучка.
— Я его пока еще не оживлял, да, — сказал Лань Сичень со вздохом, — Но может ему понравится? Он любит животных.
Лань Ванцзи промолчал.
— Спроси у Вэй Ина, — ответил он после паузы.
— Он разболтает!
— Ну спросил у Цзян Яньли.
— О. — Лань Сичень задумался, почесал бровь, — А идея! Спасибо.
***
Цзян Чэн принес из оружейной длинный сверток плотной бордовой ткани, грохнул его на один из столов — звякнул металл. Следом Цзян Чэн шлепнул стопку из листков и четыре значка. Вэй Усянь подошел, развязал сверток и высвободил на свет четыре меча.
— Ого. Нам разрешили взять мечи?
— Даже значки. — Цзян Чэн ткнул пальцем в крошечные, не больше ногтя, кругляши.
Вэй Усянь скептически посмотрел на значки.
— Ну они там дураки, что ли, вообще. Кто эти значки увидит. Будем мы бегать с мечами наголо, загребут тут же, зато значок есть, да.
Цзян Чэн пожал плечами.
— Бюрократия, ты же понимаешь.