— Что? — не смогла сдержать своего удивления Азула. Мать никогда к ней так не обращалась.
— Я говорю, что у вас чудесные волосы, госпожа, — чуть громче повторила парикмахерша, не прекращая при этом работать гребнем. — Такие послушные и приятные на ощупь. Чем вы за ними ухаживаете?
— Шампунь с лавандой и мятой, — ответила принцесса, переключаясь на другую беседу.
— Он дорогой…
— Но результат стоит того, — заметила Азула, давая понять, что не желает продолжать этот разговор.
— Несомненно, госпожа, — тут же согласилась парикмахерша, моментально уловившая настроение посетительницы. — Так какую причёску вы желаете?
— Что-нибудь поинтереснее. Мне предстоит важная встреча сегодня.
— Классическую или хотите попробовать что-нибудь новое? В царстве Земли носят…
— Классическую.
“Почему ты прячешь лицо, Азула. Ты же прекрасна”, — не унималась мать, подняв руки и принявшись собирать волосы дочери на пару с парикмахершей. — “Попробуй что-нибудь вроде этого.”
— Вы что, сговорились? — не смогла сдержать удивления Азула, когда следовавшая наставлениям Урсы женщина в точности повторила её прежнюю формальную причёску.
— Простите? — переспросила мастерица, слегка отстраняясь и удивлённо глядя на отражение клиентки в зеркале. — Вы сами попросили…
— Я просила классическую причёску, а не формальную!
— Но это же и есть нестареющая классика, — принялась оправдываться парикмахерша. — К тому же этот стиль вам очень идёт. Вы выглядите как настоящая принцесса.
Последняя фраза, эхом повторённая матерью, стала последней каплей. Взбешённая Азула вскочила с места, залив в ненавистное отражение огнём. Раскалённые осколки вместе с пылающими остатками рамы и столешницы разлетелись в стороны, а перепуганная парикмахерша в ужасе завизжала и отпрыгнула прочь от посетительницы, в руках которой клокотало голубое пламя.
— Вижу, ты узнала меня, — обратилась к излишне догадливой мастерице принцесса.
— Пощадите, госпожа! — взмолилась женщина, падая на колени. — Клянусь вам, я ничего не скажу!
— Конечно не скажешь, предательница! — выкрикнула Азула, обрушивая на несчастную потоки голубого огня.
Дикий крик боли сгорающей заживо жертвы заглушил и рёв пламени, и безумный хохот раскрытой беглянки. Таиться дальше не было смысла, как и сдерживаться. На шум и крики моментально сбежались посетители и служительницы бани, ища причину столь громких воплей. И опальная принцесса не видела другого выхода, кроме как уничтожить их вместе со всеми следами своего срыва.
Подхлёстываемый ею пожар стремительно распространялся по зданию, подобно жадному зверю пожирая всё, до чего мог дотянуться. Удары огня крушили перегородки и балки, создавая завалы, преграждающие свидетелям путь к бегству. А создательница огненного шторма шла по пылающим коридорам, поджигая всё, что попадалось ей на глаза, чтобы выместить казавшуюся бесконечной злобу на подлую мать, которая снова расстроила её планы.
— Ты счастлива? — кричала она, посылая струи огня туда, где ей мерещилась в клубах дыма знакомая фигура матери. — Посмотри на свою дочь! Посмотри! Это тоже я! Скажи теперь, что любишь меня!
Позади неё с грохотом обрушились перекрытия, разбросав по охваченному пламенем помещению весёлые хороводы искр.
— Ты же всегда считала меня чудовищем! — Азула перешагнула скрюченное тело банщицы, обгоревшей до костей. — Боялась ко мне прикоснуться! И сейчас имеешь наглость заявлять, что любишь меня?
Выложенный лазурно-синей мозаикой бассейн взорвался клубами пара, когда принцесса швырнула в него ленту огня. Свист испаряемой воды не смог заглушить вопли ошпаренных, надеявшихся укрыться от пожара в воде.
— Я ненавижу тебя! — орала Азула во всё горло, продвигаясь по гибнущей бане вслепую, — Я уничтожу всё, что ты любила! И всех! Всех, ты слышишь?
Слёзы прочертили дорожки на щеках бывшей принцессы, несмотря на иссушающий жар.
Пламя не трогало свою повелительницу, которая машинально управляла им, вынуждая расступаться вокруг неё. Парикмахерская была последним этапом посещения бани, что хоть немного притупляло чувство обиды на полетевшие к духам планы. Дочь Озая немного успокоилась, выплеснув переполняющие её чувства, и сообразила, что не может идти по городу в одном лишь банном халате. Поэтому она сделала крюк до прачечной, забрав одежду и обувь, и только затем позволила огню поглотить эту часть здания.
Переодевшись, она пробила в стене новый выход при помощи молнии. После такого представления в этом городе ловить было уже решительно нечего, и нужно было как можно быстрее убраться подальше. Пока Зу-Зу с аватаром не нагрянули. Прогулка через огненный смерч словно очистила её изнутри, так что на улицу она вышла будто заново родившись. В чистом, отглаженном платье, с идеально уложенной причёской, пусть и не скрывавшей черты лица. Она немного постояла на краю пролома, наслаждаясь тонким ароматом духов, пробивавшимся через тяжёлый запах гари, и вслушиваясь в шелест дождя, гул пожара и крики людей. После чего накинула купленную на рынке накидку и поспешно отправилась на встречу с колдуном.
***
Николе не нравился город. Это нагромождение неотличимых один от другого домов с причудливо загнутыми крышами, изрезанное множеством узких улочек, по которым сновали толпы одинаково одетых людей, похожее на порождение больной фантазии или действие галлюциногена, а не настоящее поселение. Объяснить такую приверженность всех местных жителей к единому стилю архитектуры и одежды, отличавшейся только разными тонами красного, было выше его сил. И чужие, желтоватые лица, казавшиеся одинаковыми, только усугубляли ситуацию. Колдун ещё мог отличить мужчин от женщин, и то в основном благодаря разнице в фигурах и наличию у первых скупой растительности на лице. У них даже причёски были похожи. Вне зависимости от пола и возраста каждый стягивал волосы в пучок на макушке.
В этом царстве практически одинаковых домов и людей он чувствовал себя абсолютно чужим и беспомощным. А когда его спутница ушла по своим делам, ловко прошмыгнув среди прохожих и тут же растворившись в красноватой толпе, варкастер и вовсе оказался один на один с этим чудовищным бордовым калейдоскопом. Колдун был вынужден согласиться с её аргументами, поскольку и сам чувствовал себя белой вороной, но от понимания логичности такого решения ему не становилось легче.
Попытка исследовать окружающие улочки превратилась в настоящую пытку. Не имея других ориентиров, кроме количества шагов и поворотов, он не мог покинуть этот тихий жилой район, не рискуя заблудиться. Не у кого было спросить совета, потому что все вокруг говорили слишком быстро, чтобы он мог разобрать их речь, а те немногие слова, что он мог уловить, были искажены ещё сильнее, чем использовавшиеся Азулой. Негде было искать подсказки, поскольку все попытки читать надписи на вывесках закончились сокрушительным поражением. Вместо привычных рун всюду были намалёваны отвратительные каракули, в которых угадывались следы каждого из известных ему языков, от угловатых форм хадорского печатного слова до загнутых окончаний менитского церковного письма и кривых загогулин из свитков зимних эльфов нисс. Только здесь всё было свалено в кучу, смешиваясь в каждом знаке до полной нечитаемости.
Потерпев поражение в битве с этим лабиринтом, Никола был вынужден повернуть обратно. Изнывая от жары, от которой нельзя было отгородиться аурой холода, уставший, голодный и злой варкастер понуро шёл к месту встречи, с упорством обречённого считая переулки, сворачивавшие с окружной улочки к городской стене. Еды уже не было, вода кончалась, лавок, где можно бы было разжиться желаемым, поблизости тоже не было, как и денег. Вариант силового решения наметившихся проблем был самым крайним способом, поскольку воевать в одиночку против целого города было откровенным безумием. И пределом мечтаний было возвращение в глухой переулок, где можно будет скрыться от посторонних глаз и всё же охладиться при помощи магии.
От заветной цели его отделяло всего два перекрёстка, когда за спиной раздался истошный девичий крик. Звук затих практически сразу, так что он не успел понять, где именно и кто кричал. Остановившись посреди улицы, он принялся озираться по сторонам, как и некоторые из прохожих. Но окружающие вскоре потеряли интерес к случившемуся, возвращаясь к своим делам. При этом многие предпочли поскорее убраться с улицы. И только великан двинулся в сторону, откуда поспешно уходили люди.
Вернувшись к предыдущему переулку, он заметил двух мужчин, которые стояли у перекрёстка не скрывая оружия, всем своим видом демонстрируя беспечность. А когда он подошёл ближе, тут же стали у него на пути, при этом что-то сказав.
— Что здесь происходит? — грозно спросил чародей у этой парочки, надеясь голосом сбить с них излишнюю самоуверенность.
Из последовавшей гневной тирады колдун понял только простейшее “нет”, но, судя по активной жестикуляции, ему было предложено отправляться куда подальше. Сочетание столь недружелюбного поведения и какой-то подозрительной возни среди ящиков в самом переулке наводили на мысль о похищении. Никола знал только одну девушку, которую хотели похитить столько вооружённых мужчин — Азулу. И, опасаясь худшего, без колебаний двинулся вперёд. Вставшие у него на пути бойцы в штатском попытались было ему помешать, но их подвела самоуверенность. Варкастер атаковал сходу, рывком подавшись вперёд и хватая обоих за горло. А когда те побросали тесаки в отчаянной попытке освободиться, поднял их над землёй и двинулся вглубь переулка.
Надо сказать, что он ожидал увидеть группу таких же агентов в штатском, грузящих в тюремный фургон опальную принцессу. Или, на худой конец, наёмных убийц, спешно заметающих следы преступления. Но открывшаяся картина шокировала его жестокостью и цинизмом. Скрывшись за ящиками от посторонних глаз, двое здоровенных лбов под предводительством жирного седого борова крутили молоденькую девчушку. Связанные руки, кляп во рту жалобно скулящей жертвы, с которой уже срывали одежду, недвусмысленно говорили о намерениях банды в отношении пленницы.
Никола давно знал, какими уродами могут быть люди, но подобное просто не укладывалось у него в голове. Ну как, какому животному может придти в голову надругаться над несовершеннолетней в паре шагов от оживлённой улицы практически средь бела дня? Куда смотрит городская стажа, если преступники настолько потеряли страх? О чём думают горожане, позволяя такому злу твориться под окнами, отгородившись от него закрытыми ставнями? Случись подобное в Хадоре, этих скотов разорвала бы взбешённая толпа ещё до прибытия городового.
Колдун сам не заметил, как в гневе стиснул кулаки что есть мочи. Бандиты в его руках задёргались в отчаянной попытке вырваться. И резко обмякли, когда их шеи поочерёдно хрустнули под его пальцами. Их подельники не заметили гибели товарищей, весело гогоча над обречёнными на неудачу попытками вырваться беспомощной жертвы. Отбросив трупы в стороны, варкастер ринулся в атаку, движимый желанием стереть с лица земли этих омерзительных животных, что лишь по недоразумению причислялись к роду человеческому способностью к прямохождению и речи. Потому что точно знал, что сколь бы ни были ему чужды местные традиции ухаживания и любовных игр, они не включали в себя путы и кляп, а также компанию из пары дружков для первой брачной ночи несовершеннолетней “невесты”.
Он даже не пытался достать оружие, поскольку не желал марать его об этот сброд. Они всё ещё что-то говорили ей, так и не обернувшись к нему, уверенные в своей безнаказанности, когда хадорец обрушился на них лавиной безудержного гнева. Первым в очереди на раздачу оказался главарь, получивший ногой под зад. Сколько бы сала не успел запасти этот боров, ударом его отбросило к стене и впечатало так, что штукатурка осыпалась.
Второй бандит попытался выхватить нож, но получив удар по макушке, мешком осел на землю. Никола даже не заметил, как активировал систему усилителей в стремлении уничтожить эту падаль. Иначе бы удар не был смертельным. Последний негодяй предпочёл не искушать судьбу в битве и попытался сбежать, ловко запрыгав по ящикам в попытке добраться до ближайшего окна или крыши, но колдун ухватил его за щиколотку. Одним движением сорвав с верхотуры, он со всего размаху швырнул его на камни мостовой, забрызгав всё вокруг свежей кровью и мозгами.
— Ну что, нравится насиловать малолеток? — спросил варкастер у вожака, пытавшегося уползти прочь. Наступив ему на ногу, чародей схватил этого борова за голову и поднял над землёй, чтобы заглянуть в заплывшие жиром поросячьи глазки и спросить:
— Нравится калечить детей?
Догадаться о содержимом ответа было не сложно. Только недавно предвкушавший славное веселье толстяк теперь скулил подобно побитой собаке, пытаясь вымолить пощады у того, кто только что перебил его банду. Даже обмочиться успел от страха. Но его мольбы не могли заглушить пылающее пламя ненависти того, кто уже не считал его человеком.
— У нас в Хадоре таких как ты джекуют, — проревел Никола, весьма раздосадованный отсутствием под рукой варджека, способного привести в исполнение приговор. — Но для тебя, тварь, и у меня найдётся подходящее наказание!
И не тратя больше время на разговоры, он схватил этого урода за голову обеими руками, и начал сжимать. Жалобный скулёж превратился сперва в вой, а потом и в омерзительный визг, который разом оборвался, когда кости черепа с противным хрустом и чавканьем смялись под закованными в сталь ладонями. Фонтаном брызнувшая кровь вперемешку с мозгами перемазали броню варкастера, придав ему сходство с мясником.
Позволив практически обезглавленному трупу рухнуть на землю, варкастер не плюнул на него только потому, что не хотел снимать маску. Была ещё мысль о том, чтобы проклясть эту падаль при помощи чёрной магии, чтобы лишить его душу покоя и обречь на вечные скитания и мучения, но чародей быстро отмёл её как чрезмерную. Тем более, что это стало бы большим наказанием для живущих, чем для мёртвого.
До смерти перепуганная девчушка больше не мычала, и даже не пыталась вырваться, выпученными глазами следя за каждым движением великана, который только что у неё на глазах жестоко расправился с тремя мужчинами, что пытались её изнасиловать. Когда он двинулся в её сторону, она в ужасе попыталась отстраниться прочь, насколько позволяли путы, но получалось у неё плохо. Колдун понимал причину её страха, ведь его руки были перепачканы в крови, от чего и без того грозный на вид чужак я тяжёлых доспехах под глупой накидкой наверняка казался ей ожившим кошмаром. А потому он не стал мучить её вопросами, молча склонившись к трупу первого бандита, с которого сорвал бордовую безрукавку. Кинув одежду до сих пор не верящей в своё спасение жертве, он взял нож её пленителей и освободил от пут, после чего бросил оружие к её ногам и быстрым шагом направился прочь.
Потому что обманутый поначалу растрёпанными волосами, по реакции девушки колдун понял, что она его видит впервые в жизни, а потому не стал мучить своим обществом. Тем более, верша своё кровавое правосудие, он даже не задумался над тем, кого именно убил. По большому счёту ему было плевать. Но нельзя было исключать и то, что у бандитов были связи среди городской стражи или правительства, которые и позволяли им чувствовать себя полностью безнаказанными. Проверять достоверность этой гипотезы не хотелось совершенно, а потому нужно было убраться с места расправы как можно скорее.
Никола с большим трудом смог вернуться к месту встречи. К счастью, никто не то что не посмел остановить его, даже не окрикнул. А попадавшиеся навстречу прохожие расступались прочь, как только замечали кровь на его хламиде. Вновь скрывшись в очередном безликом переулке, он поспешил отогнать всё сильнее давившую на мозги жару при помощи ауры холода, после чего принялся оттирать кровь с перчаток и одеяния. Правда, с последним у него не клеилось, поэтому он не придумал ничего лучше, чем просто перевернуть ткань грязной стороной вниз, чтобы следы учинённой им бойни не так бросались в глаза.