Который Анубис, конечно, тут же перехватил:
— О, скажи, что здесь горячий кофе! Пожалуйста, горячий кофе!
— Не кофе, но горячий, — хмыкнул Гор.
Чай почти обжигал листьями и травами, Анубис глотнул побольше и тут же закашлялся, а на глазах едва не выступили слезы: чай был щедро сдобрен каким-то божественным алкоголем. Да так, что чая в объеме явно оставалось меньше.
— Предупреждать надо, — выдохнул Анубис, возвращая термос.
— Зачем? Какой тогда интерес?
— Иди ты…
Анубис уселся на соседние качели. Обычная дощечка и крепкие цепочки из металла. Достаточно высоко от земли, чтобы подозревать, что здесь рассчитывают не только на детей.
— Давай, — подначивал Анубис брата, отталкиваясь от земли. — Кто выше.
Качели он любил почти так же, как сладкое. Особенно такие, на которых можно взлететь повыше, замереть на секунду, а потом ухнуть вниз, ощущая, что это лучше и чем алкоголь, и многое другое.
Аполлон, кажется, совсем достал сестру: она сдернула респиратор с лица и налетела на него, отчитывая. Были слышны только голоса, а не слова. Наконец, развернувшись так резко, что кончик ее собранных в хвост волос наверняка хлестнул Аполлона, Артемида подошла к качелям.
— Вы тут развлекаться будете или пойдем пить?
— Так вас ждали, — невинно ответил Анубис, останавливаясь.
— К нам еще кто-нибудь присоединиться?
— Ну, — Анубис покосился на Гора, — только не злись. Да.
Впрочем, Гор в итоге почти и не заметил Луизу в том баре, куда они пришли. Самый обычный человеческий, с небольшим танцполом и музыкой, которая становилась громче ближе к ночи.
Артемида приносила партию за партией шотов и коктейлей от барной стойки к ним за столик, Гор украдкой подливал в них что-то из принесенной фляжки. Аполлон успел собрать пару телефонных номеров барышень, просто пока ходил до туалета и обратно.
— У них там стилизовано под двери салуна! — с восторгом сообщил он, вешаясь на шею одновременно и Артемиде, и Гору.
Когда Анубис пошел проверить, он и встретил Луизу.
— Я ненадолго, — сказала она. — Хочу вернуться в Подземный мир, Гадес звал.
Анубис кивнул. Вообще-то Гор считал, им тоже стоит не веселиться, а что-то делать, искать Гекату — или хотя бы опасаться, что она сделает что-то с кровью Анубиса.
— Я сообщу тебе, если ослепну, — сказал Анубис, когда брат об этом говорил.
Он хорошо понимал, что сам и прямо сейчас ну никак не может помочь с Гекатой. И не видел смысла думать об этом — лучше наслаждаться жизнью, пока есть такая возможность. Пока они отчаянно живы, а ночь бьется с битами музыки.
Большую часть своей вечности Анубис провел в Дуате, где не мог слышать мертвецов, а ушебти были так себе компанией. Он ценил те моменты, когда оказывался в мире людей, пусть даже сейчас никто уже не гнал его обратно.
Луиза казалась отстраненной, но слабо улыбнулась и кивнула, когда Анубис потащил ее танцевать.
Он заметил, что на ее руках тонкие перчатки, как будто она боялась случайно коснуться, но Анубис сам к ней приблизился. Положил руки на талию, ощущая тепло ее тела под плотной тканью. Приблизил свое лицо к лицу Луизы, так близко, что видел темноту ее глаз, ощущал ее дыхание на своих губах.
Она отстранилась почти испуганно, но Анубис успел наклониться и сказать ей на ухо:
— Я в тебя верю.
Он знал, если бы когда-то Сет и Нефтида не верили в него, он бы так и остался диким мальчишкой, слишком напуганным собственной разрушительной силой. Теперь он мог ее неплохо контролировать и направлять, ощущать мертвецов как щекотку вдоль рук.
Луиза попрощалась коротко и обогнула столик, где сидели остальные. Гор ее, конечно, заметил, но ничего не сказал подошедшему Анубису. Тот сам закатил глаза:
— Да-да, я в курсе, как ты ее не любишь.
— Не то чтобы, — проворчал Гор. — Я ее почти не знаю. Просто ты поразительно игнорируешь, что она может быть опасна.
— Жить вообще опасно. Даже если ты бог.
Аполлон и Артемида куда-то ушли, а на столе еще оставался шот. Анубис залпом его выпил, с удивлением заметив, что вкус ему не знаком, а он-то думал, что в курсе всех коктейлей. Надо потом поинтересоваться, что это.
— Тебе нужен синтезатор, — заявил Анубис.
Гор мрачно посмотрел на него:
— Ты пьян, воробушек?
— Ничуть. Сам говорил, что тебе нравится такая музыка, так почему бы не научиться? Представляешь, как будет здорово, Гадес поет, ты играешь. Маленький божественный ансамбль.
— Тебе говорили, что твои идеи не всегда адекватны?
— Много раз. Зануда. Пойдем танцевать.
Отказываться Гор не стал. Только заметил:
— Теперь я понимаю, почему вы так здорово общаетесь с Амоном.
— Нам просто нравятся разные женщины, в этом весь секрет.
— Зато вы одинаково в восторге от жизни.
Воспоминания об Амоне навевали грусть, потому что Анубис искренне считал, тот должен быть здесь. Но после неудачного похода в клуб Амон наотрез отказался. Анубис и сам не собирался никуда идти, но Нефтида настояла:
— Если ты останешься здесь из-за Амона, будет еще хуже. Покажи ему, что жизнь продолжается. А заодно и Гору, ему это нужно.
Анубис старался, решив, что погрустить он успеет, когда вернется в свою комнату. Когда закроет дверь и останется наедине с неоновыми лампами и самим собой. Свернется под одеялом, надеясь, что на этот раз кошмаров не будет.
Кошмары оставались мутными, нечеткими. Часть походила на видения с изнанки Дуата, другие ситуации и те же они сами. Иные были вполне определенными, он даже снова видел те самые, в которых не мог контролировать силу, убивал или причинял боль окружающим.
Другие были не видениями, а воспоминаниями: как он случайно лишает брата глаза. Как убивает других богов. Он не хотел этого. Только его желание не меняло прошлое — оставалось надеяться, оно способно изменить будущее.
Сначала Анубис подумал, что не стоило вспоминать кошмары. Потом — что в баре просто слишком душно. Он тряхнул головой и, махнув рукой Гору, пробрался мимо людей на улицу. Курить тут было нельзя, хотя очень хотелось.
Промозглый ветерок тут же вцепился в тонкую рубашку, прошелся по бритым вискам и затылку, так что Анубис задрожал от холода.
Осенний ночной воздух освежал. Но мир перед глазами продолжал покачиваться.
Хотя пьяным Анубис себя не ощущал, это было что-то другое.
Он прислонился спиной к каменной стене бара и прислушался к собственным ощущениям, пытаясь разобраться. Так его и застал Гор, успевший накинуть куртку:
— Что случилось?
— Не знаю.
Гор нахмурился, а потом, видимо, тоже что-то такое ощутил — боги, которые были родственниками или просто близки, могли неплохо чувствовать друг друга.
— С тобой что-то не так, воробушек.
— Да. Не понимаю…
Оно поднималось изнутри, будто жидкий огонь, будто что-то инородное.
— Хару, те шоты, последние, ты их принес? Или Артемида?
— Ммм… я думал, ты.
Но они все их пили. И всё-таки Анубис ощущал, что-то категорически не так, и чем дальше, тем больше. Он вытащил телефон и понял, что не только буквы мельтешат, но и сам экран уплывает куда-то в сторону.
— Хару, поехали домой. Вызови такси.
Тот уже набирал на своем телефоне, не переставая хмуриться:
— Я ощущаю, что с тобой что-то не то.
— А ты?..
— Всё в порядке.
Он замер, а потом выругался так, что даже Сет мог бы позавидовать.
— Мы даже не подумали об этом, — отрывисто сказал Гор. — Геката прекрасно разбирается в ядах. Мы даже не смотрели по сторонам.
— Мы все пили одно и то же…
— У нее есть твоя кровь. Этого достаточно, чтобы заклясть зелье именно на тебя. Для других оно не имело силы.
Некоторым ритуалам надо настояться.
Анубис едва удержался от усмешки: может, и стоило быть более бдительным и подумать о том, что некоторым ядам тоже надо настаиваться.
— Ну, если бы она хотела убить меня, то давно бы сделала это, — пробормотал Анубис.
— Ей надо, чтобы ты держал мертвецов. Может, она просто хочет вырубить тебя, чтобы не почувствовал, если применит Ключ. Не помешал.
— Но Дуат и ты…
— Я его не чувствую так. Он мне не подчиняется.
Это была простая констатация факта, и Анубис не мог не согласиться: Гор связан с Дуатом, но не так, как сам Анубис. Он не ощутит, не сможет остановить.
Думать становилось всё сложнее, и к тому моменту, когда подъехало такси, Анубис едва держался на ногах.
В машине стало только хуже: боль поднималась изнутри, как будто кислота расщепляла внутренности. Вряд ли это правда было так, Анубис крепко стиснул зубы, чтобы не застонать, очередная волна боли заставила его согнуться, почти упираясь лбом в переднее сидение.
— Твоему другу плохо?
— Он мой брат. Мы можем ехать быстрее?
Телефон вибрировал звонками, но Анубис не мог ответить. Он ощущал, будто его тело разваливается изнутри, хотя четко чувствовал, что это не затрагивает его божественную сущность.
Геката не хотела убить его как бога. Только тело.
И Анубис был почти уверен, если бы она просто хотела его вырубить, то могла пристрелить или устроить еще какое сложное возвращение. Она использовала сложный яд — значит, возвращение займет много времени или станет чертовски сложным.
Достаточно, чтобы Геката успела сделать, что бы она ни собиралась.
Боль нарастала, так что вскоре Анубис не мог связно мыслить. Он заметил только момент, когда они вышли из машины, и Гору пришлось почти тащить его дальше.
— Инпу! Ты меня слышишь?
Это Сет, и Анубис уцепился за него пальцами и силой, как за устойчивый маяк, краем сознания понимая, что он уже дома, в своей комнате.
Нефтида приносила какие-то чаи или эликсиры, но они не помогали — когда он мог их хотя бы глотнуть.
Ощутилась мягкая теплая сила Амона, но сейчас она не успокаивала.
— Я не могу ничего сделать, это не воздействие бога. Это яд.
Боль стала невыносимой, Анубис уже не пытался сдержаться, он просто уткнулся в Сета и хотел, чтобы всё закончилось, то, что раздирало его тело изнутри. Мертвецы взвивались рядом, липли, но не пытались утянуть или прорваться. Наверное, он выпускал свою силу, Анубис старался сдержаться — он слишком хорошо помнил, что может.
Наверняка это мешало и мертвецам, и ему самому держаться за Сета.
Но он просто не мог отпустить всю силу, чтобы сопротивляться. Это опасно для тех, кто рядом.
Анубис ощущал, как его покачивали то ли чужие уверенные руки, то ли полупрозрачные мертвецы. А может, и те, и другие.
На миг боль отступила, когда плеча коснулась рука Гора. Его золотистая, чистая, плескающаяся искрами сила успокаивала, смывала боль.
Хотя не могла ничего сделать с настолько сильным ядом.
— Больно, — выдохнул Анубис, когда смог. Он ощутил, что рубашка Сета мокрая от его собственного пота. Ему было жарко. — Больно…
Это звучало так, будто он до сих пор растерянный мальчишка, который потерялся бы в большом мире без проводников.
На миг ему показалось, он видит бескрайнюю пустыню, спокойную, простирающуюся во все стороны. И раскинувшееся звездное небо над ней, такое же прекрасное, как в первый раз.
А потом всё померкло, когда его сердце наконец остановилось.
Гор смотрел с недоумением. Он четко почувствовал тот миг, когда тело брата умерло, такое бывало и раньше, много раз. Но никогда так мучительно.
И до этого Гор ни разу не видел этого собственными глазами.
Он ощущал, что с божественной сущностью Анубиса всё в порядке, просто смерть тела, он обязательно вернется.
И всё же было что-то душно страшное в безжизненном боге. В том, как бережно Сет положил его на кровать. Как тихонько заскулили псы, прячущиеся в тенях.
— Это я могу быть мертвым, — прошептал Гор, не понимая, говорит ли он это вслух. — Я, но не он!
========== 14. ==========
Гадес заподозрил что-то неладное только в квартире Сета.
Под оглушительный дождь за окном.
Может потому, что в комнате, где он давно не останавливался, подумал, когда в последний раз здесь был? Дня три назад? В обычное время это было нормально, они могли не общаться с Сетом годами — что для бога пара лет.
Но в обычное время и Врата в Подземный мир оставались в доме Гадеса. Из-за Кроноса их перенесли сюда да так и оставили: Сету они не мешали, другу он был рад, а Гадес оставался спокоен, что пока Геката и прочая неразбериха, он может не волноваться за сохранность Врат.
Гадес обернулся к Персефоне. Она как раз выходила из сияющего контура, подсвеченная сзади, и приглаживала распущенные волосы — всегда жаловалась, что они встают дыбом, будто из-за статического электричества.
— Нефтида не связывалась в последнее время?
Персефона нахмурилась:
— Нет. Да и мы были… немного заняты.
Гадес рассеянно кивнул. И правда, после дождя из крови он себе места не находил, постоянно казалось, что вот сейчас Подземный мир точно рухнет, хотя ничего подобного не ощущал. Он изводил себя и Персефону, пока она не сказала, что можно проехать по границам и «посмотреть, что можно сделать».
Кони в Подземном мире были. Неприхотливые лошадки, которые когда-то были живыми: выносливые, хотя и не размножающиеся. Гадес лично сумел перетащить какое-то количество к себе, хотя знал, что в других мирах мертвых с животными сложнее — почему-то растения росли активно, а вот зверей не было.
Персефона говорила, что лошади Подземного мира красивые: разных мастей, а внутри них что-то пульсировало, озаряя едва заметным светом контуры рёбер из фиолетовых искр.
Их широкие копыта топтали соцветия асфоделей и взбивали темную пыль на дорогах, пока Гадес и Персефона проехали по границам.
На самом деле, в Подземном мире, как и в любом царстве мертвых, не существовало такого понятия как «пространство», а граница не была периметром — скорее, местами, где ткань этого мира вплотную подходила к ткани мира людей. Именно эти места и предложила навестить Персефона.
Беспокойство наконец-то поутихло только в лесах. Деревья выделялись темной корой в вившемся между ними тумане, а легкий запах тлена смешивался с ароматом листьев. Это было спокойно и привычно. Так, как всегда. Никакого кровавого дождя.
Они нашли место за валежником, Гадес постелил теплую куртку на землю, прямо на опавшие листья, среди папоротников и мхов. Они с Персефоной любили друг друга, и Гадес с восторгом смотрел, как туман будто льнул к ее коже, сливался с ней, такой же бледной и влажной. Она смеялась, и вокруг них прямо из земли проклевывались и распускались алые цветы.
Его королева тумана и тлена.
Они потеряли счет времени, хотя поездка оказалась полезной. Гадес удостоверился, что границы пусть и истончаются постепенно, это приводит к изменениям, но пока всё не так плохо, что завтра Подземный мир рухнет.
Он ощущал это и в себе, как его собственная сущность отзывалась на изменения. Гадес не говорил вслух, только не при Персефоне, но знал, если однажды случится так, что Подземный мир падет, то и он умрет вместе с ним.
Это не было местом. Это было продолжением его самого.
Кончиками пальцев Персефона прикасалась к темной от влаги коре деревьев, задумчиво проводила ладонью по размашистым листьям папоротника и говорила, что вдвоем они наверняка смогут что-то сделать — провести обряд, соединить энергию, укрепить границу.
— Ты — густой подлесок, перегной в корнях деревьев. Но я — живительный сок, что движется вверх по стволам, листья и набухшие капли ягод.
Распущенные рыжие волосы Персефоны пахли терпким гранатом, и ее уверенность разгоняла горечь Гадеса. Вдвоем они смогут что угодно.
Неудивительно, что они совершенно выпали из того, что происходило в мире людей. Но им бы сообщили, если что произошло, ведь так?
Следом за Персефоной из ворот вышла Луиза, молчаливая и тихая. Гадес не знал, когда она прибыла в Подземный мир, но сегодня попросилась с ними обратно. Он снова ощущал в ней ту же разрастающуюся пустоту, но знал, что она хочет в мир людей не ради энергии — а ради того, чтобы понять, как быть без нее.