Он молча вытаращил на меня глаза.
- По крайней мере, мне так кажется, - снова пожалела я его. - Если хочешь, можно еще попробовать. Только отойди.
Он вскочил и бросился к стеклянной двери, исчезнув по дороге. Температура в комнате сразу подскочила. Я обвела пальцем его прозрачный силуэт, на котором шла легкими волнами картинка моего дворика за стеклянной дверью.
Он неслышно двинулся ко мне.
- Не приближайся! - завопила я.
Он нырнул на пол возле стула.
- Удобно, на корточках? - насмешливо поинтересовалась я. - Ты бы еще там лег.
Силуэт исчез, и меня ударило тепловой волной … нет, девятым валом жара.
- Прекрати! - взвизгнула я, забиваясь в угол кровати. - Разынвертируйся немедленно!
Он материализовался, сидя на полу, подперев голову обеими руками и мрачно глядя на меня.
- Это катастрофа, - произнес он замогильным тоном.
- Почему? - От неожиданности я даже не обиделась.
- Я не смогу все время в видимости рядом с тобой находиться! - Он взъерошил себе волосы, и вдруг лицо его прояснилось: - Тебе нужно научиться блок ставить.
- Как? - с готовностью отозвалась я.
- Если бы я знал! - снова помрачнел он. - Придется Стасу звонить.
- Углубленный курс? - вскинулась я.
- Какой еще углубленный курс? - рявкнул он. - Для твоих талантов курсов еще не придумали! Вот нельзя было с азов начать? Что сложного в переходе в невидимость? У тебя же с воображением никогда проблем не было.
- Я еще попробую, - пообещала я ему, не уточняя, когда. - Что, ты говорил, представить нужно?
- Не что, а себя - прозрачным стеклом. И все! - с досадой повторил он, вытаскивая телефон.
- А чтобы инвертироваться? - небрежно продолжила я.
- Стекло в шар свернуть, - рассеянно ответил он, проматывая туда-сюда в телефоне список контактов. - И представить его односторонним зеркалом.
Я поморщилась. Не пойдет. Его мне, что ли, в шар сворачивать? Я бы его в бараний рог свернула - за те слова про азы. Может, спросить нужно, прежде чем заявлять с ходу, что мне элементарные навыки недоступны?
Глядя на моего ангела, я особенно легко представила себе его объятие.
Он вздрогнул, оторвался от телефона и вскинул на меня совершенно безумные глаза. Через мгновение, правда, черты лица его расправились. Он медленно встал, подошел ко мне и, чуть пошарив рукой в воздухе, коснулся моего плеча. Я взяла его руку и приложила ее к своей щеке. Он шумно выдохнул.
- Ну, ты прямо вундеркинд! - коротко рассмеялся он. - И ты права: я тебя в невидимости сильнее чувствую. - Он блаженно закрыл глаза и вытянул шею, словно подставив лицо под легкий бриз.
- Представляешь, какое удовольствие тебя ждет, - невинно заметила я, - когда я инвертироваться научусь.
Глаза у него мгновенно открылись, и вместо моих друзей-херувимчиков в них заплясали молнии.
- Татьяна, забудь об этом! - В добавок к молниям в голосе его пророкотал гром. - А если нам вдвоем придется отправиться куда-то в полной маскировке? Не хватало еще, чтобы я тебе поджаривал, а ты меня морозила.
- А что? - рассмеялась я. - Уравновесим друг друга.
Он как-то странно глянул на меня.
- Пойду я Стасу позвоню. А ты пока, - вытащил он из внутреннего кармана куртки несколько сложенных листов бумаги, - почитай.
- Что это? - с интересом глянула я на них.
- История нашего тенистого приятеля. - Он протянул их мне, и быстро добавил: - И чтобы я тебя видел.
Я показала ему язык, чтобы не привыкал и здесь мной командовать, но, честно говоря, мне не терпелось узнать историю Тени. В невидимость просто так переходить мне было уже неинтересно, а в инвертировании практиковаться я лучше без моего ангела буду.
Жизнеописание Тени оказалось сухим и сжатым, как история моего ангела, которую мне предоставила Бабочка. Ангелом был его отец, который куда-то делся еще до его рождения, мать же его умерла при родах. Никто из ее родни взять его к себе не захотел, и он оказался в детдоме. Он немного напомнил мне Дару - с ее яркими способностями и сногсшибательной внешностью, но без ее обаяния и умения расположить к себе окружающих. Людей тянуло к нему, как магнитом, но они его, казалось, не интересовали, и он особо не старался поддерживать возникающее притяжение. В результате, все его отношения с людьми всегда заканчивались ревностью, завистью и обидой. Со временем он уже ничего другого от людей и не ждал, и в конечном итоге прослыл мизантропом. У него действительно был большой опыт общения с психологами: в детстве его воспитатели к ним водили, впоследствии он сам даже к всяким шарлатанам обращался. Остаток жизни он прожил в полном одиночестве, работая в каком-то захолустном архиве.
Как он сюда попал? После многочисленных рассказов моего ангела о тщательном отборе кандидатов в небесное сообщество, эта мысль возникла у меня первой. Вторая была не лучше: Зачем?
Додумать я не успела - вернулся мой ангел. С очень мрачным видом.
- Что случилось? - перепугалась я.
- Стас только часть экземпляров доставить смог, - напряженно проговорил он, - остальные мне на обычном месте оставили. Завтра нужно их забрать, а потом придумать, как в подразделения пронести.
- А мне с тобой нельзя? - спросила я.
- Нет, тебя даже в невидимости засекут, - покачал он головой, и я дала себе торжественную клятву прямо завтра приступить к тренировкам по инвертированию.
- Пошли спать, - устало добавил он. - Вставать рано придется - одной ходкой, наверно, не отделаюсь.
- Только в невидимость во сне не перейди, - напомнила я ему. - Разбудишь.
Он перешел в невидимость утром, уже выходя из комнаты, но я мгновенно проснулась. Закрывшаяся стеклянная дверь уже отрезала от меня источник тепла - во всех смыслах, и нежиться в кровати мне больше не хотелось. Лучше воспользуюсь его отсутствием для полезного дела.
Поднявшись, я обнаружила на столе записку: «Пожалуйста, никуда сама не выходи. Вернусь часа через два». Я нахмурилась было - Чего так долго-то? - но зато записка точно определила, сколько у меня есть времени для тренировки.
Что же мне такое свернуть, чтобы инвертироваться? На свежую голову воображение заработало на повышенных оборотах. К сожалению. Спасибо, меня сворачивать не нужно. Меня нужно просто во что-то заключить - как мой ангел себя воображает в том стеклянном шаре. И спрятать - как за его зеркалом…
А если меня завернуть? Я вдруг вспомнила наш отдых у моря, когда он обвертывал меня после выхода из воды махровым полотенцем. Обнимая при этом. Интригующе. Я сосредоточилась, во всех подробностях вспоминая обволакивающее ощущение мягкой пушистой ткани на своей коже…
И, конечно, не поняла, удалось мне инвертироваться или нет. И не пойму, пока он не придет. Да где же он? Никакого особого чувства времени, о котором мой ангел мне столько рассказывал, у меня здесь не возникло, но мне показалось, что прошло его совсем немного. Он точно два часа написал?
Взгляд мой упал на историю Тени, лежащую на столе рядом с запиской моего ангела. И вернул меня к размышлениям о его появлении здесь. Вернее, нет - о его жизни на земле. Вот если бы Игорь остался совсем один - без нас, без Дары? Если бы его никто не защищал? Если бы его никто не пытался понять? Если бы ему никто не объяснил его природу? Если бы его оставили наедине с наблюдателем, которого к нему, без всякого сомнения, приставили. А если тот еще таким, как у Игоря, оказался…
И тогда мне в голову пришла вторая мысль, которая во многом определила все последующие события. И мой ангел сам виноват, что я с ним не посоветовалась - нужно было быстрее возвращаться. А я честно исполнила его просьбу, изложенную в записке.
Ко мне уже приходило это кристально ясное осознание того, что нужно делать - когда мой ангел уложил наблюдателя Игоря, и наш сын подозревал нас во всех смертных грехах. Мне уже тогда все эти тайны поперек горла встали.
Раскопав в шкафу, под ворохом одежды, то, что было мне нужно, я вышла из комнаты. Не во дворик и не дальше - в учебную аудиторию. Вспомнив, где накануне я ощутила Тень, я сориентировалась и постучала в его, как я надеялась, дверь.
Она открылась после моего третьего стука. Чуть-чуть. Из узкой щели на меня подозрительно смотрело напряженное невзрачное лицо.
- Здравствуйте, Ангел, - произнесла я без всяких вежливых улыбок, но уже с проверенной вежливой настойчивостью. - Вы позволите зайти? Мне очень нужно поговорить с Вами.
Глава 9. Восхождение
В глубине души, в самой ее глубине, я все же был почти уверен, что верну Татьяне память. С другой стороны, беря во внимание ту мельчайшую долю имеющихся сомнений, я был совершенно искренен, говоря своему руководителю, что намерен вновь завоевать Татьяну даже в беспамятстве.
Я только не предполагал, что мне придется делать и то, и другое. Вот спрашивается - если она всю нашу жизнь вспомнила, со всеми разногласиями, зачем их здесь повторять? Я бы даже сказал - усугублять. И это в моих родных пенатах? При том, что на земле, в ее сфере обитания, я всегда охотно на компромисс шел.
Вот и тогда, при нашей первой сознательной встрече, она сразу так на меня зашипела, что просто чем-то родным повеяло. Я от радости вообще обо всем забыл, вот и спустил ей это вопиющее нарушение этикета. Еще и сам поощрил ее, идиот, заверением, что именно теперь все будет хорошо.
Она, разумеется, сделала из моих слов типичные для себя выводы. Хорошо - это когда она мне командует, куда идти, где стоять и вообще как себя вести. Мне вспомнилась та ее недельная муштра перед моим первым выходом в свет у Светы на даче. Ну, мне-то ладно, а ей почему? Ведь не было же этого момента в наших мемуарах.
Прошу заметить - я не стал спорить. Как обычно. Просто поторопил ее в уединенное место - она никогда не любила открытого проявления чувств. Так она же драться начала! И я опять стерпел - под ручку ее чинно взял, во двор зайти помог, дверь перед ней открыл, вперед рванув как ненормальный! И что я услышал, когда, наконец, после всех этих беспросветных дней душевных мук и терзаний, попытался поцеловать ее? Зачем я это сделал? Неужели я ей как-то случайно внушил, что намерен заново за ней ухаживать?
При этом, правда, интересный момент обнаружился. В моих объятиях она тоже становилась невидимой. Вот тогда я окончательно уверовал, что бывших ангелов-хранителей не бывает. Под моими крыльями она всегда будет надежно укрыта от всего и … всех. В голове у меня затоптались мысли, одна соблазнительнее другой…
На землю? С какой стати я должен на землю возвращаться? В смысле, вон меня с моей территории - теперь она здесь командовать будет? Да сказал же, что с Игорем все в порядке! Даже лучше - без ее постоянного балования мне элементарно удалось парню мозги на место вставить. А, ну, конечно - если есть хорошие новости, значит, мне кто-то соврал. В развешенные уши.
Пришлось демонстрировать, что я и сам кое на что способен. Вот это она почему-то не вспомнила! И опять раскудахталась над нашим великовозрастным шалопаем - пришлось купировать вредное влияние и напоминать ему о мужской деловитости и немногословии.
Слава Всевышнему, одним диалогом впечатлил обоих! Игорь в конце разговора показал глубокое понимание субординации, Татьяна повисла на шее. Я так и не понял, за что она меня благодарила. Если за правильное воспитание нашего оболтуса, так сколько лет я уже пытался? Что же она на земле мне мешала?
Впрочем, размышлял я об этом недолго. Благодарность Татьяны оказалась настолько активной, что меня - электрическим разрядом - пронзила мысль, что нас опять никто не видит. Я послал ей эту мысль, для верности еще крепче обняв ее … и тут же услышал: «Не хочу».
Святые отцы-архангелы, не шутите так с исполнением моих желаний! Она, что, вспомнила всю нашу жизнь - кроме того, что мы в ней муж и жена? А, нет, слава Всевышнему, это она на занятия идти не хочет! У меня мелькнуло искушение уступить ей и в этом - вон и Игорь недавно пару дней в институте прогулял, и если уж он настаивает, что в меня пошел…
Но горестно вздохнув, я отказался от заманчивой перспективы. Это на земле можно больным прикинуться, а ангелы не болеют. По крайней мере, в родных пенатах, поправился я, вспомнив свою первую простуду на земле. Еще явятся проверять причину отсутствия новичка. А если тот в моих объятиях только невидимым становится, но не инвертируется… А воспитатели вполне могут владеть техникой распознавания собратьев - на тот случай, если прогульщиков отлавливать придется… Одним словом, конфузы нам не нужны. Не говоря уже о разоблачении маскировки.
Разумеется, я пошел с ней на лекцию. Я бы в любом случае это сделал - лишний раз за бледной немочью понаблюдать было весьма кстати. Но ее просьба об этом была мне приятна. А вот просить меня постоянно знаки внимания оказывать было просто жестоко! Я и так еще не отошел от … предвкушения. А тут еще вспомнилось, как я ей в офисе, на земле, о себе напоминал, и как еще совсем недавно чуть не взвывал здесь от невозможности это сделать.
Сначала я чинно устроился за столом позади Татьяны. Ничего, удобно - и просторно, и ноги есть куда вытянуть, и спинка у стула покатая - откинуться можно. Позавидовав вольготной жизни студентов, которую они нигде не ценят, я потянулся рукой к Татьяне. До уровня пальцев ноги рука дотянулась, но не дальше. Это они специально так столы поставили, чтобы студенты могли параллельно с лекцией и зарядкой заниматься, разминая затекшие от сидения конечности?
Подтянув под себя ноги, я лег животом на стол, потянулся вперед и коснулся … спинки стула. Вот не может она чуть назад отодвинуться? Я послал ей эту мысль, но та, похоже, тоже не дотянулась.
Ну, знаете ли, это уже вызов! Я осторожно стал коленями на стул, продвинулся на животе на самый край стола и дотянулся, наконец, до Татьяны. Почти. Судя по всему, именно в этот момент моя предыдущая мысль настигла ее - Татьяна заерзала на стуле. От неожиданности я отдернул руку и чуть не ушел в штопоре вниз, на пол между нашими столами. Так это еще я сам руку отдернул - а если Татьяна ее отобьет?
Ладно, я вовсе не отказываюсь от вызова - меня просто всегда нестандартные решения отличали. Не хотелось мне стоять за ее стулом официантом на высоком приеме - так я сяду. На свой же стол. Легкое ощущение курятника, правда, появилось, но на земле я и не в таких условиях равновесие держал.
Физическое. С эмоциональным оказалось сложнее. Как только я прикоснулся к Татьяне. Чтобы отвлечься, я начал осматриваться по сторонам. И прислушиваться, на свою голову.
Через пять минут этот лектор довел меня до слез. Гордости и умиления. При этом, меня захлестнуло жгучее раскаяние от того, что я покинул ряды самоотверженных хранителей, денно и нощно направляющих человечество к сияющим высотам бытия.
Одновременно я затрепетал от восторга перед возможностью выбора любого другого подразделения. Мне страстно захотелось работать во всех них сразу, даже у неутомимых администраторов, денно и нощно обеспечивающих безукоризненную и слаженную работу всего нашего сообщества.
А уж Стасова служба внешней охраны вообще представилась мне пределом всех мечтаний - титаны, денно и нощно поддерживающие закон и порядок под сенью своих мощных крыльев.
Я моргнул. Я, что, и в этом от всех отличаюсь? Обычно под сенью мощных крыльев Стаса я утыкаюсь лицом в стол с заломленными за спину руками.
Фу ты, не упомянутые темные побери этого лектора! Его бы к Марине в рекламный отдел. Нет, не надо. Тогда она меня уволит - этот и ее клиентам, и сотрудникам голову заморочит.
Вдруг я заметил, что этот, простите за каламбур, от Бога пиарщик, который даже меня врасплох застал и которого остальные студенты слушали, как завороженные, на одного из них не произвел особого впечатления. Бледная немочь то и дело поглядывал на Татьяну, все больше хмурясь. Я осторожно сполз со своего насеста, обошел ее стол и заглянул ей в лицо. Ага, у нее тоже иммунитет к зажигательным речам оказался. Нет, это он у нее под моим мощными крыльями выработался. Она сидела с совершенно безмятежным лицом, только глаза уже туда-сюда забегали. Я немедленно вернул свои мощные крылья на место.