— Я не о том, — отмахнулась Виолетта. — Ты сделал то, что должен был, хотя, по-моему, ломать им кости было совсем не обязательно. Но, раз ты ломал, значит, у тебя были на то причины. Я тебе доверяю. Мне только непонятно, где ты всему этому научился.
— Ну, не знаю, как здесь, — ответил я, — а в Италии такие нападения считаются чем-то обыденным. Почти каждая ночь там заканчивается избиением, поножовщиной, изнасилованием, а то и убийством. Поэтому каждый ребенок с раннего детства осваивает хотя бы элементарную самооборону, которую я, собственно, сейчас и применил.
— Ничего себе, самооборона! — заметила Виолетта. — Ты ведь каждому из них что-то сломал!
— Да, самооборона, Вилу, — кивнул я. — У нас несколько иное понятие о ней. Если здесь самооборона подразумевает банальную способность отразить удар, то в Италии этого мало. Там детей учат не просто блокировать удар, но и переходить в контратаку, вынуждая противника защищаться самому. И все мы с малолетства усвоили закон: в мире огромное количество людей, готовых убить тебя ни за что, и, если ты не готов их убивать, то уж, по крайней мере, делай так, чтобы они подолгу не могли подняться. Этим было достаточно сломать по одной, по две косточки. А я знаю одного очень смелого человека, который рвался в бой даже с выколотыми глазами.
Говоря это, я все же не сумел удержать дрогнувший голос. У меня кольнуло в груди, когда я вспомнил этого самого человека. Очень дорогого мне человека, надо сказать.
— Выколотые глаза?! — охнула Виолетта. — Какой ужас!
— Не то слово, — согласился я. — Теперь ты понимаешь, почему тебе лучше не знать ничего обо мне? Поверь, выколотые глаза Габриэллы — всего лишь ничтожная часть из того…
— Габриэлла? — оборвала меня Виолетта. — Кто это?
О, нет! Я произнес ее имя! Мало того, что причинил боль себе, так еще и проболтался! Черт, со мной определенно что-то не так! Раньше я всегда умел контролировать собственные слова. Вот, что значит, на полтора года порвать с прошлым! Тем не менее, другого варианта у меня уже нет. Придется кое-что пояснить Виолетте.
— Габриэлла — это младшая сестра того паренька, которому я только что звонил. Они с братом рано потеряли родителей и, чтобы их не разослали по разным приютам, бежали в море.
— Что? — опешила Виолетта. — Как это — бежали в море?
— Ну, им в наследство от деда достался старый парусный корабль. Они сели на него и были таковы. В Милане, где они родились, их до сих пор считают пропавшими без вести, а они уже больше пяти лет странствуют по морям.
— Ничего себе! — восхитилась моя подруга. — А как же ты умудрился с ними познакомиться?
— Не спрашивай, Вилу! — попросил я. — Тебе вовсе незачем это знать!
— Почему? — опешила Виолетта.
— Не хочу терять тебя, — признался я.
— Феде, ведь это — всего лишь твое прошлое, — вздохнула девушка. — Я знаю тебя, и…
— Не знаешь, — покачал головой я. — Вот, скажи: что ты обо мне знаешь? Происхождение не в счет, это тебе сказал Герман. А что тебе известно обо мне самом? О моей душе? О моем характере?
Виолетта помолчала, а затем, похоже, сама себе удивляясь, ответила:
— Ничего. Совершенно. Раньше я бы сказала, что ты — добрый и жизнерадостный. Но теперь понимаю, что ты не всегда такой. Хотя, нет. Кое-что я все же знаю. Ты не по годам мудр.
Я вздохнул. Да, ответ был именно таким, как я ожидал. Что ж, значит, мне почти удалось скрыть свою сущность. Мой друг был прав. Впрочем, я в нем и не сомневался.
— Вот, видишь? — отвечал тем временем я. — Ты не знаешь обо мне почти ничего. И тебе же будет спокойнее, если мое прошлое останется тайной, покрытой мраком.
Признаться, меня самого передернуло, когда я вспомнил все те ужасы, которые творились вокруг меня и в которых я принимал участие. Рассказать хоть о чем-то Виолетте — значит, убить хрупкую ниточку дружбы между нами.
— Но, Феде… — начала, было, она.
— Вилу, прошу! — взмолился я, обхватив руками голову. — Не спрашивай! Пожалуйста!
— Ладно, — сдалась моя подруга. — Просто знай: я не отвернусь от тебя. Каким бы ужасным твое прошлое ни оказалось, я всегда буду на твоей стороне.
Ох, как бы мне хотелось, чтобы это было правдой! Но, увы, она сама толком не понимает, о чем говорит. За моей спиной притаились такие ужасы, узнав о которых, Виолетта и слышать обо мне не захочет. А, впрочем, неважно. Она не будет больше допытываться до страшной правды, и это хорошо.
— Так, — справившись с собой, подытожил я. — Давай сейчас вернемся к более насущным проблемам. Ты не голодна?
— Немного, — призналась Виолетта.
— Тогда давай за мной, — решил я, поднимаясь.
Минут через десять мы вышли из леса и оказались на неоживленной дороге. Где-то здесь было неплохое местечко…
— Куда мы идем? — спросила Виолетта. — В «Ресто»?
— Нет, что ты! — удивился я. — Нам сейчас идти туда — равносильно самоубийству!
— Из-за папы?
— И из-за него тоже. Но ты подумай сама: куда пойдет Леон после всего произошедшего, и чью сторону займут ребята, когда он им все расскажет? Нет, Вилу, в «Ресто» нам теперь дорога заказана.
Наконец, мы остановились возле небольшого магазинчика на самом отшибе города. Уж где-где, а здесь Герман спрашивать о нас не догадается. Я даже не уверен, знает ли он об этом месте.
У меня в рюкзаке были деньги, которые дала мама, провожая в Аргентину, поэтому скоро мы вышли из магазина с пакетиком пончиков и двумя пачками сока. Не бог весть какая, но все же еда. Позавтракать было решено в том же лесу, разложившись на старом пне. И, поедая пончики с соком, я не мог не испытывать некого ощущения дежа-вю. Но это — тоже деталь моего прошлого. А еще, я немного нервничал. Все-таки скоро мне предстоит встретиться с персонажами этого самого прошлого. Нет, мой друг и его сестра — одни из немногих людей того времени, кого я буду искренне рад видеть. Но через них Виолетта может узнать обо мне всю правду. И тогда она меня возненавидит. А ведь эти двое расскажут. Обязательно расскажут все в подробностях. С них станется. По мнению старых друзей, я — герой, каких белый свет не видывал. Но правда в том, что я — самое настоящее чудовище…
========== Глава 12 ==========
Виолетта больше не затрагивала тему моего прошлого. Наверное, поняла, что я не хочу об этом говорить. А скоро придется. И это всерьез меня пугало. Что будет, когда на своем корабле приплывет мой старый друг и соратник? Засыплет меня вопросами, едва причалив к берегу, прямо в присутствии Виолетты? Или у него хватит такта все обсудить позже, наедине? Впрочем, насколько я знал своего друга и некогда брата по оружию, тот никогда никого не стеснялся. Его уж точно не смутит присутствие одной-единственной девушки, даже такой красивой. Я только надеюсь, что говорить он при этом будет по-итальянски. И все же одного я отрицать не мог: меня радовала предстоящая встреча с другом. Интересно, а другие ребята с ним? А что же Габриэлла? Находится ли она до сих пор под опекой брата, который всю сознательную жизнь пылинки с нее сдувал?
Габриэлла… Милая, милая девочка! Котенок, как я любил ее называть. И в самом деле, нрав у нее поистине кошачий. В гневе она шипит, как рассерженная кошка и яростно бросается на врага, готовая биться до конца ценой собственной жизни. Но, стоит мне или ее брату приблизиться, как своенравная хищница превращается в нежного ручного котенка, доверчиво жмется и даже как-то мурчит, когда мы обнимаем ее в ответ. Вы только не подумайте, что я влюблен в Габриэллу! Нет! Она очень много для меня значит, и я очень ее люблю. Но совсем по-другому. Габриэлла мне как сестра, не более. Я всегда относился к ней, как старший брат. И она меня любит так же. Мы нужны друг другу, как родные, но уж точно не как возлюбленные. Габриэлла выросла у меня на глазах, и на них же расцвела ее поразительная красота. Мой Котенок взрослел, и ни я, ни мой друг не могли отрицать очевидного: она невероятно красива. То есть была таковой, пока…, но об этом я быстро приказал себе не думать.
Конечно, вот уже почти год, как самой красивой девушкой для меня была Виолетта. Никто, кроме нее, никогда не покорит мое сердце. Лишь она похитила его. И лишь для нее оно будет биться. Увы, самой девушке это все не нужно. Но дело не в этом. Вне всякого сомнения, я люблю Виолетту больше собственной жизни. Но и Габриэллу люблю, правда, совсем другой любовью. Братской. И, наверное, правильно говорят: брат всегда будет считать сестру идеалом красоты, если он искренне к ней привязан. Конечно, меня никогда, даже в самых диких мыслях, не тянуло к этой девочке. Но я видел ее красоту и не считал ни одного парня в мире достойным своего Котенка. То же самое, кстати, я думал о своей матери, и о Бьянке… Стоп! Не думать о ней! Я специально завязал с прошлым, чтобы не вспоминать тот ужас! Хотя, похоже, скоро это придется сделать. Но доводить себя добровольно — глупее не придумаешь! Не думать о ней! Не думать! Прости, родная! Корче, если моя любовь к Виолетте похожа на жаркий огонь, то любовь к Габриэлле — это, скорее, теплое дуновение в очень холодный день. Я без сомнения испытываю к своему Котенку самые добрые и нежные чувства, но лишь Виолетта заставляет мое сердце пылать.
Около пяти часов вечера мы начали осторожно передвигаться к пристани, стараясь не привлекать к себе внимания и ныряя в укрытие, едва услышав звук мотора. Это оказалось верным решением, потому что пару раз мы случайно слышали, как полицейские расспрашивают о нас местных жителей. Значит, Герман уже развернул поиски. Ничего, главное — выбраться из города. Вот и пристань. Время мой друг выбрал весьма удачное. Рабочие уже разошлись по домам, прошедшее мимо судно внимания не привлечет. Равно, как и шлюпка. А вот, кстати, и оно. Я отчетливо вижу знакомые очертания. Только у моего друга, наверное, сохранилось это старое судно, которые делали лет пятьдесят назад. Но тот ни за что не хотел его менять, предпочитая ревностно ухаживать. Корабль приближался осторожно и неторопливо, пока не стал на якорь метрах в пятистах от пристани. Я снова набрал номер друга. Тот быстро откликнулся и деловитым тоном спросил:
— Спускать шлюпку?
— Да, плыви, — ответил я. — Мы уже на месте. Только осторожнее — за нами могут следить.
Я отключился, моля небо о том, чтобы при встрече мой друг тоже говорил, как сейчас, — на итальянском языке. Тогда есть шанс, что Виолетта ничего не поймет и не станет переспрашивать. Весьма маловероятный, но все же шанс. Вот, к нам плывет шлюпка, на которой я отчетливо различаю знакомый силуэт. Виолетта нервно сжала мою руку. О, это было очень приятно! По спине как будто сотни горячих иголок прошлись, а сердцебиение раза в два участилось.
— Не бойся, — поняв, в чем дело, успокоил я подругу. — Мой друг — отличный парень. Да и никто из его команды даже заговорить с тобой не посмеет. Главное — держись рядом со мной. И постарайся не прислушиваться к разговорам — тебе же будет спокойнее.
— Феде, я хочу знать, что с тобой было и чего ты так боишься! — возразила Виолетта. — Как ты не понимаешь, что я переживаю за тебя?!
Мое сердце воспарило. Переживает? Виолетта переживает за меня? Ох, кажется, я теряю голову! Она привязана ко мне! Она по-своему даже, наверное, любит меня! Черт, неужели мне это не снится?! Тогда я сейчас взлечу… Так, спокойно! Голова на месте! Я тоже вроде на месте! Спокойно! Конечно, Виолетта привязалась ко мне. Но ведь как к другу! Что сразу раздувать-то?! Ромео недоделанный! Развел трагикомедию! Идиот!
Между тем, шлюпка приблизилась настолько, что я сумел различить знакомые черты лица, непослушные короткие темные волосы, которые торчали во все стороны на овальной голове. Мой друг и соратник за все это время почти не изменился. Разве что, похудел, слегка подрос, а его без того длинный нос теперь стал еще больше. Но улыбался паренек все так же — на все свои тридцать два ровных белых зуба, а карие глаза его, при этом, светились, как миниатюрные солнца. Вот, за это я, собственно, и любил своего друга. Он имел удивительное свойство, не прилагая особых усилий, делать мир лучше. Достаточно было такой вот улыбки — и все начинало казаться не таким уж скверным. Когда рядом не было другого моего приятеля, именно эта улыбка и поддерживала во мне жизненные силы.
Не скрою, я был рад увидеть своего друга и очень по нему соскучился. Поэтому, не став дожидаться, пока тот окончательно пристанет к берегу, прыгнул прямо с пристани в шлюпку. Но, затем, пришлось немного помедлить, чтобы опустить туда же Виолетту. Впрочем, все, что от меня требовалось — подать ей руку. Мгновение — и она стоит рядом. Мы с моим другом неуверенно переглянулись. Паренек поднялся на ноги, а Виолетта, наоборот, присела у кормы.
— Феде, — секунду спустя, хрипло произнес мой приятель.
Я вместо ответа раскрыл для него объятия. Минута — и мы стоим в шлюпке, хлопая друг друга по спинам и хохоча, как дети. В тот момент мне стало понятно, что не все так плохо. Даже вся эта котовасия с Дамблдором и прочими героями тех книг уже не так пугала. Герман теперь нас не найдет при всем желании, Виолетта по-своему ко мне привязана, а я снова со своим старым другом. Все не так плохо, как может казаться на первый взгляд…
Комментарий к Глава 12
Извините за задержку, мои дорогие!))) Работу я не забрасывала и даже не думаю об этом!))) Просто после сессии сразу вышла на работу - и завертелась.))) С корабля на бал, что называется.))) Еще толком не оклемалась.))) Простите!))) Я знаю, что уже это обещала, но впредь постараюсь выкраивать время.)))
========== Глава 13 ==========
— Живой! Живой, черт возьми! — радостно вопил мой друг, не разжимая объятий.
Он ликовал, со смехом хлопая меня по плечам, спине и вообще по всему, до чего мог дотянуться. Я, хоть и обнимал его в ответ, уже мысленно клял сообразительность старого приятеля, на чем свет стоит. Он, конечно, понял, что моя спутница — аргентинка, и перешел на испанский. А просить его вернуться к родному языку я не мог — Виолетта восприняла бы это, как предательство.
— Жив, чтоб тебя! — не унимался тем временем мой друг.
-Успокойся, Эрни, успокойся! — вздохнул я. — Все хорошо, я живее всех живых! А теперь угомонись, пожалуйста!
Постепенно мой приятель успокоился, отпустил меня, снова сел и взял в руки весла. Я опустился рядом с Виолеттой, заметив ее обалдевшие глаза. Нет, нельзя, чтобы она о чем-то узнала! Чтобы как-то отвлечь подругу, я заявил:
— Вилу, это мой старый друг и соратник, Эрнесто Ферранди. Эрни, это моя подруга, которой я помог, Виолетта Кастильо.
— Как делишки? — весело спросил у нее Эрнесто.
В этом он весь. Никаких церемоний, никаких пресловутых фраз типа «очень приятно». Бесцеремонный и наглый. В нем не было и следа того, чему меня учили с рождения. Но, наверное, за это я его и ценил. Когда тебя окружают исключительно благовоспитанные люди, так и со скуки помереть недолго. К тому же, Эрнесто только на первый взгляд производил впечатление немного грубоватого паренька. На самом деле в нем таились редкостная честность, благородство и уверенность. Но, опять же, для всех он — веселый и бесшабашный мальчишка, не лишенный обаяния. Вот и сейчас, это самое обаяние сделало свое дело. Виолетта улыбнулась и ответила:
— Все нормально. Особенно, теперь, когда мы под твоей защитой. Федерико так тебя расхваливал, что я сразу поняла: с тобой мы в полной безопасности.
— Ну, признаться, ты всегда в полной безопасности рядом с ним, — захихикал Эрнесто, указав на меня. — Если, конечно, он за полтора года не растерял формы!
— Хочешь проверить? — пошутил я, со смехом грозя кулаком.
— Боже упаси! — не остался в долгу Эрнесто. — Неуязвимый ты наш! Расскажи лучше, как тебе, брат, удалось выжить! Ведь я сам видел, как тот сумасшедший выстрелил, и ты полетел с водопада, как марионетка, у которой перерезали ниточки! Думал, даже если огнестрельное ранение оказалось не смертельным, то ты, наверняка, разбился внизу о камни! Утром мы прочесали всю реку — никаких твоих следов!