– Это старофранцузский, – пояснил я. – Манускрипт по алхимии о сущности философского камня.
– Так ты и старофранцузский знаешь? – удивился Лазарев.
– Откуда ж мне… Так, могу перевести со словарем, если повезет. Только большие трудности в химических обозначениях и терминах.
– Химия – алхимия… Я гляжу, ты химией серьезно увлекаешься, – сказал Лазарев, разглядывая мой перегонный куб. – Самогонку-то на этом деле сможешь выгнать?
– Самогонку на перегонном кубе и первокурсник выгонит, а я – на четвертом. Я ж, товарищ…господин капитан, на эту книгу сам случайно наткнулся. Писал курсовую по связи химии и алхимии, вот и наткнулся в каталоге. Нашел, перевел, нужные страницы отксерил, когда дежурил в ночную смену, а сама книга мне и на хрен не нужна.
– Так кроме тебя ею никто не интересовался.
– Ну и что, мало ли? К тому же, у меня алиби. Книга когда пропала? Тринадцатого, в пятницу. А это бабкино дежурство, с нее и спрашивайте. А я на сессии был.
Лазарев тяжело вздохнул, встал:
– Будем считать, поговорили.
– Да ладно, заходите почаще, всегда рады…
– Эх, нашлась бы эта книга в какой-нибудь подсобке, – мечтательно сказал Лазарев, подойдя к столу и рассматривая мои колбы, пробирки и реторты, – сразу бы все дело прекратилось. Мало ли чего в запасниках теряется – находится…
Лазарев затушил окурок в чашечке Петри, как бы в задумчивости потрогал лабораторную посуду, повертел в руках горелку, выдвинул ящик стола. Тот самый ящик с толстым свитком телячьей кожи! Но мент увидел в ящике то, что его приятно удивило.
– Надо же! С рисунками Мигунова!
В руках у мента книга Стругацких «Понедельник начинается в субботу». И именно с иллюстрациями Мигунова.
– Слушай, Миша, уступи, а? «Понедельник» у меня есть, даже в двух изданиях, а вот с рисунками давно ищу. Дочка просит.
– Да я сам сколько времени искал, – встаю и пытаюсь вернуть свою собственность. Но Лазарев не отдает, и в глазах у него замечаю что-то не то. Не человеческие у него глаза, звериные какие-то. Протягиваю руку за книгой, и вот я уже с приличным ускорением лечу спиной на диван. Хорошо, что заменил старую рухлядь этим мягким диванчиком, а то точно спину бы отбил. Так что приземляюсь вполне мягко.
А Лазарев уже двигается к дверям, прижав книгу к груди. Даже про папку свою забыл и про диктофон. На секунду останавливается, оборачивается, смотрит на меня, обнажает в ухмылке клыки. Книга, которую он прижимает к груди – уже Уголовный кодекс РФ. Вернее, одна-единственная статья о завладении чужим имуществом путем насильственных действий.
Чувствую на груди вибрацию – верный медальон ожил. Лазарев больше не улыбается, он смотрит на огромную тушу, внезапно заслонившую ему выход. Туша протягивает когтистую лапу, Лазарев пятится и медленно вкладывает в нее Книгу. Книга уже не видит смысла маскироваться и вновь обретает вид пергаментного свитка.
– Что с ним делать? – рычит Орр кровожадно глядя на заметно сникшего Лазарева. – Оторвать голову?
– Пусть просто проваливает, – отвечаю я и наливаю себе коньяку. Незваному гостю не предлагаю…
Глава 4
Цыплок его величества
Посыльный от принца низко поклонился и сообщил, что все отпрыски его величества будут собраны во дворце через месяц. Принц просит извинить за задержку, но некоторые из них проживают на значительном удалении. Маг движением ладони отпустил посыльного. Хватит ли ему месяца для задуманного? Впрочем, если его послание дошло до адресата… Свиток в руке шевельнулся и потеплел. Старик встал и подошел к окну. Среди толпы торговцев и оборванцев на площади заметил всадника. Судя по обилию грязи на сапогах и плаще – прибыл издалека. Всадник о чем-то расспрашивал городского стражника в кирасе и с алебардой на плече, тот закивал головой и указал рукой в сторону дворца.
– Почему-то внутренний голос подсказывает, Мышат, что это именно тот, кого я жду, – сказал Лонир, снова усаживаясь в кресло, – а он меня редко обманывает…
Дракон поднял голову и широко зевнул. С магом он всегда согласен, его внутреннему голосу всецело доверяет.
Долго ждать не пришлось. Гонец постучался в дверь через четверть часа. Высокий рыцарь в скромном плаще ордена Странствующих. Вошел, коротко поклонился, молча открыл суму, торопливо стал выкладывать на стол ее содержимое.
Колыхнулось пламя свечи. Старик, казалось, и не заметил, как ушел гонец, не взяв даже платы за труды – две большие золотые монеты с профилем короля Навера так и осталась лежать на краю стола. Странно, ведь странствующие рыцари до сих пор бедны. Хотя и перевозят такое богатство. Но тут как сказать, все относительно. Крестьянин не даст за все это и мешка брюквы. К чему ему исписанный пергамент? Ростовщик на рынке, может быть, даст за все это несколько монет. Чтобы перепродать. Рыцарь… выберет пару свитков потолще, чтобы выскоблить текст и заказать себе новую родословную с пышным древом и обилием гербов. Маг? Тут тоже не все так просто. Один начнет читать, не найдя новых магических заклинаний, поморщится и не возьмет ничего. У другого мага руки затрясутся от возбуждения, и он начнет сулить всего за пару страниц из всего этого горы золота. Да, все относительно и каждому свое.
Старик словно очнулся и придвинул к себе привезенное гонцом. Пачка пергаментных и папирусных свитков неважного качества, связка посланий на выбеленной березовой коре и большая тетрадь с эльфийскими рисунками растений и деревьев. Драгоценная в этих краях бумага! Обратные стороны листов тетради исписаны мелким убористым почерком с большими завитками над заглавными буквами. Буквы теснят друг друга, будто писавший очень экономил место. Судя по обращениям к адресату и размашистым подписям под текстом – письма. Старик погладил обложку с изображением могучего дуба, хотел было начать чтение с тетради, но передумал, спрятал до времени в стол. Как говорится, начнем сначала. Торопясь, словно азартный игрок, только что зашедший в игорный дом, маг придвинул к себе кипу свитков, разрезал бечевку. Развернул верхний лист, с текстом, изобилующим кляксами, исправлениями и помарками, принялся читать.
Любезная кузина, дорогая Ханни, здравствуйте! Во первых строках своего письма прошу Вас великодушно простить меня за внезапный отъезд и столь долгое молчание, но очень надеюсь, что узнав причину, Вы простите Вашего покорного слугу. Дорогая кузина, горд сообщить Вам, что мечта моя сбылась, я удостоен великой чести – стать верным солдатом великой армии его Величества короля Феркаса Биофаррия.
Как Вы помните, я спешно покинул всегда гостеприимное поместье Вашего дядюшки сразу же после прибытия королевского гонца и оглашения Указа нашего всемилостивого Монарха короля Биофаррия. Конечно, я бесконечно виноват, что не дождался Вашего возвращения со Святилища и не попрощался с Вами. Но смогу ли я вымолить прощение, объяснив, какие чувства овладели мною в тот момент, в ту минуту? Родина, король, родной Феркас ждет нас, своих сыновей, ждет ради великих свершений!
Прискакав домой, я обнял сестер, незамедлительно поставил мою добрую матушку в известность, что уезжаю служить, и, невзирая на ее слезы и мольбы, затратив на все сборы не более получаса, уже мчался на своем верном Бульке по дороге. К рассвету я уже въезжал в крепостные ворота Соснеца. Въехав в город, я не узнал его! Действительно, куда делся такой привычный, тихий, сонный Соснец со скверными, покрытыми лужами и грязью улицами, толстыми торговками на главной площади под редко пустующей виселицей? Какой Великий Маг в одночасье превратил это сонное царство в весенний муравейник?! Тут и там слышится гомон, крики, смех, ржание лошадей, катятся груженые телеги, кажется, что даже дома в городке стали выше. Да, милая Ханни, если бы Вы сейчас увидели Соснец, уверен, не узнали бы его! Помните, когда мы с Вашим дядюшкой ездили на ярмарку, и наша телега завязла в грязи, Вы все удивлялись, почему на улицах нет людей. (А помните, как мы еще кидались шишками в спящих стражников у крепостных ворот?) Теперь людей на улицах в избытке, лужи и грязь, впрочем, тоже остались. Народу так много, что порой мне кажется, что в Соснец съехались чуть ли не все жители долины. По крайней мере – мужская ее часть.
Не раздумывая долго, я направился на Главную площадь, где застал еще большее оживление, нежели на улицах. Все толпились около большой палатки, где шла запись в армию Его Величества. Несколько оробев, я попытался выяснить, где конец очереди. Выслушав немало грубых шуток со стороны простолюдинов и с трудом сдерживаясь, чтобы не обнажить меч, я все-таки нашел ее. Но стоявший последним седой плотник сказал, что господам дворянам надлежит собираться у дома г-на наместника.
Я немедленно отправился туда и к своей великой радости увидел гарцующих всадников и различил цвета самых доблестных родов нашего края. Да, я не ошибся, весь цвет, лучшие воины нашей долины душой откликнулись на призыв нашего короля и собрались здесь! Спешившись, я взял Бульку под уздцы и пробрался к длинному дощатому столу, чтобы представиться кавалеру с перевязью майора. Признаться, волновался я ужасно, ведь мой юный возраст и отнюдь не богатырский рост могли помешать зачислению в войско. Но к счастью, майор Э.Пурси был так сильно занят, что даже и не глянул в мою сторону, а взяв мой свиток, пробежал его глазами и коротко сказал: «Отряд Э.Брэмма». С тех пор, милая Ханни, я левофланговый замыкающий отряда легкой кавалерии лейтенанта Э.Брэмма, и весь месяц я исправно проходил обучение в лагере под Соснецом. Ежедневно выезжал на полевые учения, нес караулы и изучал военные и магические науки. Причем, в последнем я без ложной скромности преуспел в полной мере. Уже в первую неделю под руководством мудрого наставника мага Э.Расси выучил заклинания «Разрыв-травы», «Лунного щита» и «Легкоступа». А к середине второй и очень трудный «Чертополох». Рад сообщить, что господин Э.Брэмм даже похвалил меня перед строем.
Конечно, дорогая кузина, Вы можете упрекнуть меня, что же я не написал ни строчки за целый месяц. Но постарайтесь понять меня, а что, если бы меня не взяли? Лейтенант Э.Брэмм, этот старый вояка не скрывал, что сомневается, стоит ли вообще допускать меня к соисканию патента. Нет, вы не подумайте, в службе я проявлял всевозможное рвение, но вот мой малый рост, (и по секрету между нами – мой возраст), очень его смущали. И только моя горячая мольба, мои искренние слова о желании служить моей стране, нашему всемилостивому монарху, а также бутылка превосходного саамского эля, купленного мною на последний полуфер, затронули сердце старого вояки. Я был допущен до итогового экзамена, который я с честью выдержал.
Здесь я встретил много знакомых из наших краев. Помните братьев Э.Карти – Обжору, Забияку, Пустельгу и Дубового. Они тоже здесь, как и братья Э.Сон – Соня, Задира, Шмяка и Бизяка. Конечно, теперь мы не занимаемся разными шалостями, как в детстве, только Обжора ест так же много, а Забияка по-прежнему не дает мне проходу своими глупыми шутками и розыгрышами. Но он забыл, что мы уже не дети и должны отвечать за свои поступки. После очередной глупой шутки я обнажил меч и вызвал его на поединок, он обернул все в шутку и теперь, кажется, отстал.
Дорогая, Ханни, сегодня вечером наш отряд отправится в Путасси, где собирается флот Его Величества, и я с нетерпением жду момента, когда вольюсь в великую армию Феркаса. И единственное, что омрачает мои дни – разлука с Вами. Дядюшка Готлиб, который передаст вам сие послание, на словах может сообщить Вам о моем хорошем здоровье и самочувствии. Если у Вас будет время и желание, пожалуйста, милая Ханни, отпишите и передайте через него хоть пару строк, как Вы живете, чем занимаетесь, вспоминаете ли Вашего верного Айхова?
Прощайте, с надеждой на скорую встречу вечно Ваш, солдат Его Величества Айван Айхов из рода Э.Сейса с усадьбы Синих Елей.
Писано 5 дня месяца Красного Клена в таверне «Боевой петух» Сосновца.
Старик свернул свиток, к которому был приложен засохший цветок ромашки, переложил на правый край стола. Тут же взял следующий, пробормотал:
– Кто бы мог подумать? Этот деревенский парнишка знает толк в эпистолярном жанре. Написано гладко и почти без ошибок. Посмотрим, что он расскажет дальше. Ага, видимо, парень получил ответ от предмета своих чувств.
Любезная кузина, дорогая Ханни, здравствуйте!
С трудом нахожу слова благодарности за Ваше письмо. Клянусь, я с трудом сдерживал слезы, когда дядя Готлиб передал мне нежно пахнущий сиренью свиток, перевязанный лиловой ленточкой. Той самой, что была повязана бантом на Вашем рукаве, на том самом бале у городского старосты в Сосновце, где мы с Вами впервые… Надеюсь, Вы меня поняли и без слов.
Трижды перечитав письмо и покрыв каждую строчку поцелуями, я спрятал его на груди, прямо напротив сердца. Спешу сообщить Вам, милая Ханни, что я еще здесь, в Сосновце и никуда не уехал. А причина вот в чем: лейтенант Э.Брэмм вчера заметил в таверне, как я пишу Вам, сразу и отметил, что у меня красивый, четкий почерк, а потому, узнав, что я весьма силен в вычислениях, поручил мне составление отчетности по сборам. Задание не трудное, с отчетностью я справлюсь быстро и очень надеюсь, что лейтенант отпустит меня домой хоть ненадолго, чтобы я имел счастье увидеть матушку, сестер и Вас, может быть, в последний раз в жизни.
Хочу также добавить, что теперь у меня вдоволь пергамента, в котором я испытывал большую нужду, и самых лучших чернил, так что писать я могу Вам много чаще. До скорой встречи, милая Ханни, хотел бы написать много больше и подробнее, но пришел вестовой и сообщил, что меня срочно вызывает командир.
Писано 6 дня месяца Красного Клена в таверне «Боевой петух» города Сосновца.
Следующее послание. Написано на свитке вполне приличного качества. Маг долго рассматривал его на свет. Папирус?
Любезная кузина, дорогая Ханни, здравствуйте! Как сурова к нам судьба, милая Ханни, словно небеса противятся тому, чтобы мы встретились в последний раз перед долгой разлукой. Вчера днем, задолго до установленного срока сдав чистовик полного отчета лейтенанту Э.Брэмму, я робко попросил его отпустить меня домой хотя бы на день. Но господин Э.Брэмм, бегло просмотрев отчет, сказал, что меня хочет видеть майор Э.Пурси для важного поручения. Я немедленно направился в крепость и доложился начальнику гарнизона, горя желанием немедленно выполнить любой приказ. Но, оказалось, майору так понравился мой отчет по эскадрону (а ведь это был еще черновик), что он попросил меня сделать такой же по полковому сбору в нашей провинции. Сами понимаете, что задание сие чрезмерно ответственное. Я немедленно принялся за работу, горя желанием выхлопотать-таки для себя небольшой отпуск, но возникла непредвиденная заминка. Меня несколько смутили цифры по расходу фуража для тяжелой кавалерии, по которым выходило, что рыцарские лошади потребляют овса втрое больше, нежели в легкой кавалерии. Я обратился к майору Э.Пурси за разъяснениями, но тот грубо оборвал меня, указав писать все, согласно указанных цифр. Чтобы как-то свести цифры к единому итогу мне пришлось просидеть всю ночь и часть утра. А совсем скоро мы выдвигаемся в Путасси с обозом, так что о свидании с Вами мне приходится забыть. Зато за прилежную работу майор Э.Пурси наградил меня целой пачкой замечательного папируса, на образце которого я пишу Вам это послание. Он замечательный, правда? Говорят, его делают из особых пород тростника, который режут в болотах. В таверне я встретил писаря Мика Бизяку из соседней деревни. Показал ему папирус. А он сказал, еще есть эльфийский пергамент, который называется бумага. Говорят, что эльфийские маги делают ее из особых пород дерева и ценят выше серебра, потому что на ее изготовление идут еще живые деревья. По-моему, он врет из зависти, Вы же знаете, как берегут эльфы живые деревья.
Слышу звук трубы, мне пора в дорогу. Мы будем сопровождать пять возов отборного овса до самого Путасси. Впредь обещаю Вам, милая Ханни, писать как можно чаще. Передайте мою искреннюю благодарность Вашему дядюшке за кирасу и за ту сумму, что он передал для меня через дядю Готлиба. Клянусь всем, что есть святого, своей честью и моими чувствами к Вам, что при первой возможности я верну ему все до последнего полуфера!