— Ничего себе! — удивился он. — Ты совсем другая стала!
Мара приложила ладонь к груди: кожа наполнилась податливой мягкостью, само тело — хрупкостью и легкостью. Новые ощущения заполнили сознание, переплавили его во что-то неясное. Ютер схватил ее руку, ладонь обдало непривычным теплом. Великаны не чувствовали перепада температур, все в этой реальности казалось странным. Кругом простиралось цветочное поле, позади него за обрывом возвышался заснеженный пик. Невдалеке стоял уже знакомый гроб, чья крышка была сдвинута в сторону. В нем лежала фейри невиданной красоты, ее руки были аккуратно сложены на животе, а глаза закрыты.
— Это чужое воспоминание, — Ютер с любопытством облокотился на стенку гроба, — интересно, чье?
Мара потянулась к каменному цветку, который украшал ладони фейри. При прикосновении холодные лепестки затрепетали и налились красками, оттаяв. Лицо незнакомки налилось свежестью и жизнью. Она глубоко вздохнула и села, размежив веки. Мара могла бы сказать, что в жизни не видела более прекрасного существа. Фейри отложила цветок в сторону, ее взгляд скользнул сквозь странников, не задержавшись на них.
— Она не видит нас! — Ютер взбудоражено сжал запястье Мары. — Пойдем за ней!
Фейри поднялась, легко порхнула вниз и спокойным шагом направилась к обрыву. У него остановилась, посмотрев в пропасть. Внизу плавали облака, а за ними на другой стороне красовалась величественная ледяная гора.
— Я знаю, вы здесь, — ее голос оказался негромким и приятным, — вы пахнете как иноземцы. Зачем вы разбудили меня? Мой дом уничтожен, король мой в безвестной печали. Ход времени для меня остановился, так зачем вы пришли ко мне?
Ютер встрепенулся, забыв, что королева не могла их слышать.
— Титания! — пронзительно выдохнул он. — Помоги мне вернуть память, только ты это можешь.
Фейри развернулась, на ее лице заиграла печальная улыбка. Тонкие пальцы сжали медальон в форме прозрачных крыльев. Королева сняла его с шеи, сжала в ладонях ковшом, а потом подбросила в воздух. Золотистая стрекоза со стрекотом взвилась, облетела путников и рванула к обрыву. Ютер, крепко держа Мару за руку, потянул ее за подарком королевы. Когда стрекоза нырнула вниз к облакам, он не раздумывая прыгнул следом, утянув за собой и Мару. Сердце предательски екнуло в груди, тугой воздух ударил в лицо, уши заложило. Мара крепко вцепилась в предплечье нового друга, силясь удержаться рядом.
— Не бойся, — перекрикнул шум Ютер, с трудом убрав с лица налипшие волосы. — Я же южный ветер, я умею летать!
Они упали в мягкую перину облаков. Молочная ткань напоминала вязкие северные топи, в которых часто застревали олени. Мара помогала им выбираться, выкладывала рядом камни и доски. Сейчас же знакомая трясина затягивала, но не мешала дышать и давала возможность двигаться. Они медленно погружались в нее, крепко обнявшись, чтобы не потеряться. Золотая пыльца, слетавшая со стрекозиных крыльев, оставалась мерцающим светом, подтверждая правильность пути. Падение замедлилось, став почти не ощутимым, звуки доходили будто через толщу воды. Когда последний слой облаков истончился, внизу показалась зеленая земля, падение вновь ускорилось. Ютер раскинул руки-крылья в стороны, подняв ладони вверх.
— Приземляемся, — громко возвестил он, а после с силой взмахнул. Поднявшийся ветер затормозил прыжок; в густую траву странники рухнули, перекатившись несколько раз, но почти безболезненно. Цветочное море всколыхнулось, над ним взвились бабочки, на секунду затмив небо, но после вновь стало ясно. Посреди поля обнаружилась статуя лягушки из розовых лепестков. Странники поднялись, отряхнувшись, на простом платье Мары намертво осела оранжевая пыльца. Она прилипла и к одежде Ютера, задержалась даже на его щеках.
— О, где-то я тебя видел. Только где?
Беспечный ветер принялся осматривать лягушку со всех сторон. Мара поспешила следом. Она чувствовала себя неудобно из-за маленького и слабого тела, потому при ходьбе слегка пошатывалась, теряла равновесие и не рассчитывала силу и ширину шага. У подножья статуи сияла вытянутая медная табличка, поросшая мхом, разглядеть выбитую надпись было сложно. Ютер присел на корточки и протер ее рукавом льняной рубашки.
— За-га-…и. Загаи? Что это? — пробормотал он. — Загамаи, загадаи, загадки?
При последнем произнесенном слове статуя встрепенулась, из широкого рта вырвался язык, ловко схватил пролетавшего мимо мотылька и заглотил его прямо в цветочное брюхо. Сквозь щели между лепестками можно было увидеть, как мотылек пугливо заметался, пока не нашел выход на груди.
— Интересно, чье это воспоминание. Загадки… Наверное, он любит играть в загадки. Знаешь их? — Мара покачала головой, Ютер задумчиво почесал подбородок, промычав что-то неясное. — Мой несуразный братец Джонни любит говорить загадками. Один раз он спросил меня, что будет, если воздух станет прозрачным?
Два ярких голубых цветка, заменявшие лягушке глаза, заинтересованно сомкнули и разомкнули лепестки. Из горла послышался глухой и протяжный звук.
— Что? — прогудела лягушка. Ютер хитро сощурился и не ответил. — Но ведь воздух и так прозрачный. Что будет?
Лягушка в нетерпении подпрыгнула, вновь вспорхнули в воздух с насиженных мест бабочки. Ютер засмеялся и заложил руки за спину.
— А вот покажи, где мои воспоминания, мистер Лягушка, тогда скажу!
— Ква-а, — обиженно отозвалась лягушка, скосив глаза-цветки вниз. Но после тяжело развернулась, размяла лапы и высоко подпрыгнула, сотряся землю. Ютер схватил Мару за руку и потянул вперед, понесшись по цветочному полю.
— Быстрее, нельзя опаздывать.
Мара с трудом поспела за ним. Новое тело чудилось слишком легким и неудобным, она спотыкалась и медлила, пока они не оказались у поросшего мхом путевого камня.
— Потерялись, — разочарованно протянул Ютер, оглянувшись.
Их окружали корни высоченных деревьев, на них подобно нахохлившимся птицам важно восседали маленькие светящиеся духовички. Они были круглые и пушистые, их глаза-блюдца смотрели с интересом. Ютер подошел к одному из них и предложил ладонь, духовичок, перевалившись с лапки на лапку, царственно забрался на локоть.
— Ах, кажется, я начинаю вспоминать, — рассеянно проговорил ветер, — там, где я жил, в ночное небо запускали фонарики. Я любил играться с ними, словно они мои друзья. Они быстро перегорали, но как красивы были…
В его голосе послышалась грусть. Духовичок сочувственно заурчал и перепрыгнул на голову, зацепившись лапками за длинные волосы. Его собрат медленно переполз с ветки на плечо Ютера, а потом еще один пристроился у уха.
— Джонни подшутил надо мной, но не со зла, — продолжил Ютер. — Мы потеряли нашу сестру, он расстроился. Мы давно не слышали от нее вестей… Мы решили развеяться и сыграть в прятки. Кажется, я выиграл. Он же меня не нашел?
Пока Ютер говорил, на него садилось все больше и больше духовичков. Наконец, они облепили его с ног до головы, урча и переступая маленькими лапками по телу. В один момент ветер замолчал, а духовички, словно только этого и ждали, раздулись и подпрыгнули. Ютер удивленно вскрикнул, раскинув руки, духовички подкинули его в воздух, играясь с ним как с мячиком. Мара попыталась ухватить ветер за ногу, но ступня выскользнула, оставив в ладони только коричневый ботинок, покрытый цветочной пылью.
— Мара!
Ютер почти ухватился за ее руку, но духовички вновь подпрыгнули, заставив подняться еще выше в воздух. Попеременно ойкая и зовя на помощь, ветер улетел куда-то высоко вверх, исчезнув в верхушках деревьев. Мара побежала следом, не разбирая дороги, она старалась не потерять его из виду, но это все равно случилось. Она остановилась, когда переставлять ноги стало тяжело. Земля под цветами была податливая, она засасывала под себя. Мара потянула ногу вверх, но освободиться не вышло, ухватилась за торчавшую корягу, постаравшись выбраться. Под рукой резко дернулась в сторону ветка, испугавшись неожиданного гостя. Старое дерево крякнуло и подняло веки, уставившись прямо на Мару.
— Дитя, — проскрипело оно, — что ты здесь забыло?
Мара не ответила, продолжив попытки освобождения. Она крепко обхватила ветку, все еще держа в пальцах ботинок Ютера, и потянулась. Это ни к чему не привело. Пронаблюдав за тщетными попытками вырваться из земляного плена, дерево сжалилось и подняло ветку выше. Мара повисла на ней, болтая ногами в воздухе; из-под цветов наружу поднялся толстый корень, на который ее поставили.
— Потерялось?
Их окружала непроглядная черная чаща, а на толстых сухих деревьях бабочками расположились синие цветы. Тусклый свет излучали лишь маленькие золотые песчинки, порхавшие над лепестками. Мара отрицательно покачала головой.
— Ты в Лесу Забвения. Это сердце прошлого, здесь хранятся воспоминания, которых больше нигде не найти. Те, которые все желают забыть. Дитя, ты помнишь, кто ты?
Мара посмотрела на свои руки в задумчивости. На ум ничего не приходило, только где-то в сознании отпечаталось, что ботинок в ладони очень важен. Он принадлежал кому-то, кого необходимо было найти. Но зачем? В Лесу было хорошо, кора дерева согревала теплом, уходить не хотелось. Старое дерево обернуло ветку вокруг пояса Мары, пощекотав листвой, подняло ее в воздух, поднеся к морщинистому лицу.
— Ты нездешнее, дитя мое, — проговорило оно, вглядевшись внимательнее узкими прорезями глаз, — я не вижу в тебе воспоминаний, которые ты хотело бы забыть. Так что привело тебя сюда?
Мара в растерянности протянула вперед ботинок, указав на него. Тонкий побег дерева тронул запыленный носок, качнув в сторону. Из кроны вниз сбежал духовичок, обхватив ботинок лапками. Мара не отпустила, цепко держась за подошву.
— У меня есть воспоминания, которые принадлежат хозяину ботинка. Хочешь их?
Мара закивала. Она не знала, чьи они, но очень хотела их вернуть. Дерево скосило взгляд на духовичка.
— Эти маленькие негодники не дают жизни, копошатся так, что мочи нет. Щекотно мне от них, дитя. Если бы ты могло принести мне талого снега из мертвого озера и омыть им мою кору. Духовички не любят запах этой воды, они бы оставили меня в покое. Взамен я дам тебе память, которая у меня есть.
Мару вновь подняли над болотом, гигантская ветвь бережно перенесла ее на другую сторону, где земля была тверже, а деревья — старше. Мара спрятала ботинок в объемный карман простого платья. Среди дубов начали попадаться хвойные ели и сосны, их насыщенный запах заполнил воздух. Мара без страха пошла вперед к озеру, видневшемуся за ними, укутанному легкой дымкой розового тумана. Она ступила в воду по колено, потом по пояс. Идти стало сложнее, наконец, она с головой нырнула в кристально-чистую воду. На дне кружили золотые рыбки, в переливистых пузырьках плавали яркие лепестки цветов. Когда идти стало невозможно, Мара толкнулась от ила и песка и поплыла вперед. В самой середине неглубокого озера сиял огромный розовый коралл. Его верхушка возвышалась над гладью воды, припорошенная чистым и пушистым снег. Мара уцепилась за твердые ветки коралла, потянулась вверх. Острые чешуйки жесткой губкой расцарапали кожу. На поверхности Мара зачерпнула в ладони снег, но он тут же растаял. Тогда она нагнулась, чтобы собрать один лист кувшинки с воды, но сверху обнаружился важный лупоглазый хозяин. Лягушонок из лепестков квакнул, больно щелкнув языком по пальцам. Мара в изумлении одернула руку и протянула ее вновь, снова получив щелчок. Она с неодобрением посмотрела на лягушонка и легонько стукнула его по широкому носу. Лягушонок разлетелся ароматной пылью. Мара осторожно вытащила лист из воды, оторвав от длинного стебля, соскребла внутрь немного снега и бережливо завернула его в кулек. Вместе с этим воздух наполнился насыщенным сладким запахом. Вода осколками взлетела вверх, цветочные лепестки сложились вихрем в одну большую лягушку, смутно знакомую. Лягушка вспрыгнула на вершину коралла, упершись в нее двумя сильными лапами, и скосила синие глаза-блюдца вниз.
— Что, — прохрипела она, — что будет, если воздух станет прозрачным?
Мара пошатнулась, чтобы не упасть в воду пришлось схватиться за толстую цветочную лапу. Лягушка взбрыкнула, набрала воздуха в легкие и открыла широкую пасть, громко квакнув. От резкого звука по водной глади пробежала рябь диких волн, взбаламутив мирное население озера. Вода выплеснулась из берегов, высоко поднялась и с огромной скоростью устремилась обратно, в середину озера. Когда кольца сомкнулись вокруг коралла, лягушку, а вместе с ней и Мару, подбросило ввысь. Розовый вихрь вытолкнул их под ватные облака и вновь опустил на хвойную землю, свалив в кучу цветы и иголки. Мара поднялась на ноги, аккуратно удержав заботливо сложенный кулек, поспешила к старому древу, пока снег не растаял. Она заботливо втерла в потрескавшуюся кору остатки снега, и хранитель Леса вздохнул с облегчением, довольно сощурив старческие глаза.
— Воспоминания… возьми их дитя. Дай мне ту вещь, которая так дорога тебе.
Мара опасливо достала ботинок из кармашка. Тонкий зеленый побег, оторвавшись от могучей ветви, ссыпал в него светящийся песок и шустро ускользнул обратно, спрятавшись меж листвы. Мара прижала ботинок к груди.
— Дитя, у меня есть и твои воспоминания. Хочешь ли ты их вернуть?
Голос дерева стал тише, оно посмотрело на Мару с сожалением. На ее плечо сел маленький духовичок, ласково качнув круглой головой.
— Я видел твои воспоминания, и в них нет счастья или тепла, горести или радости, грусти или желаний. Дитя, ты можешь остаться с нами, стоит лишь пожелать. Мы будем тебе рады, ты сможешь бродить по нашим странам и континентам, летать под нашими облаками и чувствовать дыхание цветочных фей на своем лице. Останешься ли ты с нами?
Мара задумалась. Ей было хорошо здесь, все казалось родным и знакомым, цветочная лягушка — верным другом, а духовички — любимыми соратниками. Но от нее ускользала какая-то важная деталь; что-то, связанное с памятью в старом ботинке, не давало спокойно принять щедрое предложение. Мара покачала головой.
— Как пожелаешь, дитя.
Молодой побег опрокинул на голову Мары золотую пыльцу, и окружение стало меняться, отдаляться. Руки и ноги выросли, а ботинок — уменьшился. Кожа загрубела, налилась тяжестью, голова поднялась к кронам деревьев. Мара посмотрела вниз. Пришло воспоминание, что она — великан, который нашел потерянные воспоминания Ютера, ее друга. Они попали в страну грез, чтобы вернуть ему утраченное. Но лягушка из лепестков разделила их, а духовички унесли Ютера в небеса. На плече Мары задержалось несколько лепестков, из них сложилась маленькая лягушка с синими глазами. Лягушка вспрыгнула на ботинок и крепко уцепилась за его бортики лапами.
— Если, — тоненько пискнула она, — если в-воздух…
Мара огляделась. Лес дышал мимолетным шумом и летающими насекомыми. Лепестками, духовичками, запахами и каплями росы. Могучими деревьями и кусочками плотных облаков, уцепившихся за корявые ветви.
— …станет прозрачным…
Вверху не было чистого неба. Мара посмотрела под ноги, землю скрывали цветы и болота. Впереди — за лесами не видно горизонта. «Если воздух станет прозрачным», — подумала она, — «мы сможем увидеть друг друга». Лишь одно во всей картине цепляло взгляд своей непохожестью — высокий заснеженный пик на горизонте пронзал небосвод, уходя в вышину. Мара бережно спрятала ботинок с воспоминаниями в ладони и зашагала к своей единственной надежде. Цветочная лягушка поддержала ее протяжным кваканьем.
На пути попадались прекрасные водопады, неземной красоты олени, сотканные из света; печальные пузатые рыбы-удильщики, которых на приманки из лепестков ловили, развлекаясь, духовички. Мара не останавливалась, чтобы не попасть в новую ловушку сознания. Она брела вперед, пересекая неглубокие озера и вязкие поля, и надеялась, что Ютер сможет ее найти.
Заснеженный пик напоминал дом. Его погребли камень и лед, надежно скрыв от чужих глаз. Остроугольные снежинки, засыпавшие гору, были разных размеров и форм, от треугольных до восьмиугольных. Многие из них казались обычным снегом, но некоторые приходилось отодвигать в сторону, чтобы пройти через них. Извилистая тропинка петляла между скал и заводила все дальше сквозь ущелья и морозные арки. Чем выше они поднимались, тем отчетливее Мара осознавала, что это не гора, а подходы к невероятно огромному ледяному замку. Он казался давно заброшенным, снег плотно орошал его пути. Узорные башенки и подвесные мосты украсили гирляндами сосульки, кристальные шары. Постепенно начали встречаться заледеневшие статуи. Сначала это были маленькие духовички, потом их сменили феи и человекоподобные, в конце — великаны, похожие на Мару. Внутренний двор замка усеяло множество застывших фигур; завидев их, цветочный лягушонок испуганно заметался в ладони. Мара пересекла внутренние врата, длинный коридор, вышла в тронный зал. Посреди него стоял гроб, по бокам жались испуганно придворные, а сверху склонился в печали король фейри. Позади стояло высокое темное зеркало.