Неровный свет разбивался о грани оболочки и сыпался на пол алмазными отблесками. Два алых глаза сияли внутри, почти незаметные в тугом клубке. Приглушенное рычание наполнило воздух, разлилось по плечам, обвило тяжкой усталостью запястья. Джек покачал головой, отложил инструменты и спокойно подошел к уникальному в своей простоте резервуару, удерживавшему невиданную силу. Она металась черным туманом, бросалась кляксами на стекло, вырисовывая чудовищные безглазые лица с искаженными в ужасе ртами. Тонкие пальцы оставляли отчетливые отпечатки и пропадали в бесконтрольных клубах.
— Тебе не нравится?
Тьма схлынула назад, будто морской прибой оттянул свои волны в незримую пучину. За ним обнаружилась знакомая фигура, укутанная в прозрачное полотно. Оно истончалось секунда за секундой, пока совсем не пропало. Хрупкая девочка застыла посреди загона, два огонька, круживших у головы, скользнули вниз к впалым глазницам, наполнив их жизнью.
— О, ты вернула свои глаза. Мальчишка не смог справиться с задачей? — Джек хрипло и лающе рассмеялся, запрокинув голову назад. — Смирись, глупая девчонка, и прими меня. — Он подошел, жадно всмотревшись в невысокий силуэт. — Мы будем вместе навсегда, Мэй.
Она не проявила энтузиазма и даже не ответила, тяжелая и слишком большая голова коснулась плеча, неестественно изломав шею, будто выбив из хребта позвонки. Застыла, и вокруг нее замер сам мир. Джек хмыкнул.
— Как хочешь. Попробуй теперь найти другого неосторожного идиота, который будет разгуливать без маски. А еще подойдет под миллион нужных параметров и сможет выдержать чуму.
Глупая девчонка не хотела слушаться, он был обязан преподать ей урок. Джек развернулся, сунул руки в карманы.
— Они мне нравились, правда. Мэйми была послушной девочкой, ее тело бы тебе отлично подошло. Зачем ты проснулась так рано? Я не успел все подготовить. Ах, говорил же, сиди тихо. Но нет. Ты решила, что этот малец достойнее меня. Да? — Зубы скрипнули. — Это ведь я все устроил, я! Все организовал, нашел подходящие тела! А ты решила оставить себе его. Посиди-ка тут лет пять, нам спешить некуда, правда? Глядишь, совсем скоро будешь согласна и на меня.
Он не видел, но по вставшим на руках волосам ощутил, как тьма за спиной метнулась и бессильно разбилась о свою клетку. Расхохотался, приложив ладонь ко рту.
— Ты была плохой девочкой. Я разделаю их как телят, и ты вновь останешься одна. Ну, не передумала?
Он обернулся через плечо — яркие красные глаза отдалились, тьма обвила их мягкими лентами, свернув кольцами змея. Негромкий голос прозвучал глухо, будто сквозь толщу воды.
— Хорошо. Пусти меня.
Чернота заметалась, стянулась сильнее, маленький ураган скрыл от взгляда силуэт на секунду — в клетке остались лежать на полу два кроваво-красных кристалла. Джек недоверчиво скосился на них: он долго этого ждал, а согласие было слишком внезапным. Впрочем, кто знает, что творилось в голове этой маленькой чертовки? Но следовало перепроверить. Джек выправил рубашку и поднял ее за край: черный отпечаток руки на животе стал бледно-серым, будто затянулся зарубцевавшейся тканью. Она спрятала свою силу, разрешив коснуться. Поверить было сложно, но другого выхода не было. Так давно хотел… Джек задумчиво прошелся вдоль стекла, подошел к пульту управления. Хрустальный купол уходил далеко вглубь под землю, образовывал идеальный шар, спаянный посередине тяжелыми золотыми цепями. Джек посмотрел на свою руку — старую и морщинистую — быстро оглянулся по сторонам, скосился на камеру слежения. Дураки в серых костюмах и не подозревали, что он давно подкупил охрану. Усмехнулся и приложил ладонь к стеклу, по которому тут же пробежали трещины. С потолка посыпалась крошка, когда стена медленно начала подниматься, раскрываясь навстречу. Джек шагнул в черную комнату без страха, он знал, что без подходящего тела Мэй бессильна. Мягко мигающие огоньки легко скользнули в ладонь. Не верилось, что получилось: теперь он станет бессмертным. Как раз вовремя, глаза уже начинали подводить, да и в пасмурную погоду временами ломило кости… Кожу опалило. Рубины обернулись двумя маленькими облачками, вспрыгнули в воздух и нырнули в глаза, залив все кругом красным. Джек вскрикнул, рухнул на колени, схватившись за веки: нещадно жгло, не отпускало, пробралось в само сознание. Сначала мысли застило белым, а потом морок превратился в оранжевый туман и растаял.
Джек хорошо помнил этот день, безошибочно узнал бы из тысячи. С того времени прошло вот уже сорок лет, а воспоминания были свежи и ярки. Ему семь, в очередной раз подрался с дворовыми мальчишками за кусок хлеба. Мать пропадала на работе, отец однажды ушел из дома и не вернулся. Джек проводил дни, слоняясь без дела по округе и выискивая, где бы и что можно украсть. Лучше всего этим было заниматься вечерами в Лисьем переулке, здесь все носили дурацкие маски и обращали мало внимания на других. Джек легко просочился в толпу; чем больше людей, тем проще стащить что-то стоящее. Он привычно держался тени и присматривался к жертвам. У бронзового лиса беззаботно о чем-то шепталась пожилая пара. Отличный шанс — Джек вразвалку прошел мимо, будто случайно задел локтем, торопливо извинился. У сердца он спрятал чужой бумажник.
Завернув за постамент, Джек усмехнулся и скользнул в тень огромной статуи, затаившись за ее спиной в щели между оградой и бронзовым боком. Спокойное место, где никто не найдет. Он сдвинул маску наверх, чтобы не мешала, и принялся разглядывать добычу, поднеся ее к лицу. Внутри обнаружилось несколько звонких медных монет, и Джек с удовольствием попробовал их на зуб — настоящие. Небольшой улов, но все же лучше, чем ничего. Жаль, что так мало. Джек поднял одну, посмотрел на свет — по серебристым граням запрыгали слабые оранжевые отблески фонарей, сменившись неясной тенью. Джек нахмурился, опустил руку и повернул голову. Рядом с ним стояла девочка, немногим старше него. Ее лицо было молочно-белым, а глаза — угольно-черными. Джек не сразу понял, что с ней не так, потом осознал: у нее не было зрачков, как и белков, чернота пугающе и завораживающе заливала глаз от нижнего до верхнего века.
— Ты кто?
Джек громко шмыгнул носом и поспешно спрятал бумажник за пазуху. Девочка склонила голову к плечу, ее тонкие руки медленно поднялись, потянувшись вперед. Джек не успел осознать, как холодные пальцы обхватили шею. Он попытался вырваться, но безуспешно, больно сдавило горло. Старался закричать — голос пропал. Ее лицо приблизилось, и в беспросветной черноте Джек заметил далекое пламя, разраставшееся в красное море.
— Несчастный, — чужие слова пронзили сознание, заставив вслушаться. — Ненужный семье, забытый всеми. Дитя, которого не хотели. Я могу все изменить, подарить тебе вечность, хочешь?
Хватка ослабела, но только для судорожного кивка. Беззубый рот разрезало напополам в ухмылке, она отпрянула назад, взмахнув уродливыми обрубками, оставшимися на месте плеч — руки, оторванные в локте, остались на его шее, сомкнув пальцы ошейником. Деревянные, тяжелые, они впились в кожу, продавили ее и залезли внутрь. Джек стал задыхаться, но даже не мог закашляться. Червями чужие фаланги проникли под ребра, проползли вниз к животу, задержавшись на нем. Под рубашкой на коже проступили отпечатки, вспыхнув красным, но вскоре почернели и пропали. Тогда морок выцвел в воздухе и исчез, а Джек бросился бежать со всех ног. Это был первый раз, когда он встретил Мэй.
Она начала приходить чаще, постепенно Джек привык. Разговаривала мало, но, когда говорила, просила новое тело. Обещала, что поможет стать бессмертным. Когда Джек подрос, именно по ее настоянию подался в научную сферу, только ради нее решил завести детей. Мэй считала, что подходящее тело можно вырастить только самостоятельно.
— Мне одиноко, — шептала она из темноты, — ты станешь моим суженым.
После тела для нее они подобрали второе для Джека. План был совершенен, в нем все было продумано до мелочей… Только Джек не учел одной вещи — Мэй никогда не останавливалась на достигнутом, она всегда хотела больше. Ее аппетит было невозможно удовлетворить. Тело, выбранное для Джека, оказалось слишком хрупким, раз в год его приходилось сдавать на осмотр, и однажды Дэйв вернулся с отпечатками. Такими же, как у самого Джека.
— Что это?
Джек в ярости кричал, топал ногами и требовал объяснений у Мэй, только тщетно. Она смеялась и растворялась в лунном свете, не желая разговаривать. Стала реже приходить, и Джек заподозрил неладное. Он начал следить за Дэйвом — тот стал разговаривать с кем-то невидимым. Это не мог быть никто иной, кроме Мэй. Джек не понимал, как она могла променять его на этого мальчишку.
Зато он знал, где находится ее настоящее тело, и давно получил к нему доступ. Шантажировать Мэй оказалось намного проще и приятнее, чем подчиняться ей. Только вот в последний момент что-то пошло не так. И сейчас, держа в ладонях два красных кристалла, Джек положил их на солнечное сплетение трупов. Он видел себя со стороны — седовласый, но еще вполне статный мужчина в очках, гордость ученого света, занимающийся передовыми разработками и проверяющий целостность подготовленных тел. Не столько врач, сколько исследователь. Однако в этот момент такой выдающийся человек совершенно не контролировал свои действия. Огоньки вспыхнули алым, растаяли, протянув лапы-лучи во все стороны, обхватив грудные клетки. Тела изогнулись в спине, когда это что-то врезалось в кости. Оно медленно погрузилось, впиталось и пропало, оставив слабые отпечатки ладоней, вскоре пропавшие. Джек — вернее, тот, кто управлял его телом — развернулся, и вслед за ним двинулся бесплотный дух, глазами которого смотрел настоящий ученый, ставший пленником. Они вернулись к клетке, самозванец медленно набрал код на панели и шагнул внутрь, Джеку пришлось скользнуть следом. Прозрачный купол со скрежетом поднялся, вернув все на свои места. Только теперь Джек оказался заперт изнутри. В камеру поступил сжатый холодный воздух, началась дезинфекция. На тело навалилось давление, сжавшее его в тисках, мышцы и кости расплющило, кровь брызнула столбом, но тут же собралась обратно в тугой комок. На черный пол пролилась слизь, кости изломались, все существо свернулось в один дышащий и хлюпающий кусок мяса, утрамбованный до размеров баскетбольного мяча. Невидимая сила подкинула его прямо в прозрачные руки Джека — он не смог поймать. В голове раздробился эхом знакомый хохот.
— Ты хотел вечность. Забирай.
Мяч коснулся пола, отскочив с гулким звуком. Джек упал назад, провалившись в стену черных жгутов. Они липко обвились, стянув по запястьям и лодыжкам, обхватили плечи и бедра, забрались в глаза, уши, ноздри. Джек сам стал ими, начал ощущать их движение, будто продолжение собственных рук. Его невесомые и невидимые ладони остались свободны — потянулся вперед, прильнув к хрустальному стеклу, отпечатки повисли паром в воздухе. Сквозь алый сон он увидел, как два тела поднялись, окутанные тьмой, встали на ноги. Черная плеть, вырвавшаяся из позвонков Дэйва, распахнула дверь, сорвав замки. Коготь нанизал охрану в коридоре как мясо на шампур, отшвырнул в сторону. Джек не слышал звука, но мог представить, что они кричали. Электричество закоротило, лампы в коридоре лопнули, осыпавшись искрами, включилось резервное энергообеспечение. В проход было видно, как на пол хлынула зеленая жидкость из ближайших резервуаров, выпали наружу белые тела. Бывшие трупы шагнули в проход и направились вперед, пропав из вида. Джек смотрел им вслед и представлял, что что-то произойдет. Но время шло, а ничего не менялось. Это казалось странным, но уследить за его ходом было невозможно. Тело поглотил анабиоз, все его чувства притупились, пропали. Он стоял, застывший в абсолютной тишине, и ждал возвращения своих детей. Или охраны. Или Мэй. Никто не приходил. Пропало и резервное освещение, перед его исчезновением Джек в последний раз успел увидеть два пустых стола, потом накрыла темнота, оставив наедине с мыслями. Джек привык к отвратительному душному запаху, тяжелым ощущениям склизких жгутов на себе, головокружительному укачивающему состоянию… Настоящим испытанием стала пустота. Чтобы не сойти с ума, он принялся считать. Раз, два. Он вспоминал момент, когда впервые увидел Мэйми. В отличие от Дэйва, ее он взял напрямую из опеки, она была совсем малышкой. Мать умерла при родах, акушерка причитала, что красивая девочка останется совсем одна или ее и вовсе заморозят. Джек подумал, что из младенца будет проще всего вырастить подходящее тело, потому решил стать для нее настоящим отцом, что почти получилось. Три, четыре. Мэйми отклонялась назад, чтобы набрать скорость на качелях, а Джек стоял рядом и придерживал канаты, исключая возможность падения. Справа канаты держала Мэй. И улыбалась. Пять, шесть. Тело мальчишки не слишком нравилось, но оно было молодым и здоровым. В конце концов, если Джеку обещана вечность, какая разница? Наверное, он сменит тысячи тел по своему желанию, отчего-то думалось, что Мэй может это осуществить. Семь, восемь. Дети стали слишком близки, этот мелкий выскочка ужом вился за маленькой Мэйми. Джек только сейчас понял, что странное щемящее чувство в груди было ревностью. Он стал строже относиться к мальчишке, следить за ним, а раз в год даже сдавал на опыты, чтобы проверяли лучше. Вдруг, он какой-то не подходящий. Кажется, это и стало самой большой ошибкой — в один день Дэйв вернулся домой с отпечатками ладоней на животе, и было бесспорно ясно, кому они принадлежали. Но зачем она его отметила? Девять, десять. Теперь все встало на свои места. В холодной и тихой тьме Джек с отстраненным разочарованием осознал: Мэй просто решила его заменить.
Он не знал, сколько прошло времени. В этом мире не существовало самого понятия минут или часов, была лишь бесконечная вечность без тепла и света. Однажды случилось что-то новое, резкий звук прорезал сознание. Джек почувствовал, что может потянуться вперед. Он стал продираться сквозь прутья; с трудом, едва дыша, вскарабкался куда-то к посыпавшейся бронзовой крошке. Еще усилие — Джек просочился наверх легким дымом, тенью себя, не способным на движение. Он оказался около огромного бронзового постамента лиса, поваленного набок и разбитого на несколько крупных частей. Вокруг царила разруха и хаос. Когда-то оживленный город напоминал руины, часть домов рассыпалась, другая — поросла мхом. Люди словно вымерли, до горизонта не было видно ни души. Кроме одной пары, они совсем не изменились. Дэйв и Мэйми стояли у могучих лап, держась за руки, на их лицах не было масок. Хотя входить сюда допускалось только в них.
— Ты этого хотела?
Голос долетал с помехами, будто через поломанный телефон, понять, что они говорили, было тяжело. Мэйми кивнула, улыбнулась. Она обхватила Дэйва за шею, поднялась на цыпочки и с удовольствием уткнулась носом в его плечо. Дэйв закрыл глаза, осторожно и спокойно обняв сестру в ответ.
— Пойдем? — спросил он.
— Да, только одно… Сейчас.
Она отпрянула, порывшись в кармане джинсов, достала медную монету с серебристыми гранями, ярко начищенную. Подошла к статуе, к Джеку, будто бы видела его перед собой. Задержалась на секунду и подняла голову — ее взгляд был прямой, она смотрела прямо в его глаза! Мэйми подкинула монетку в воздух, поймала ее перед самым носом, а после безразлично бросила вниз к бронзовым осколкам.
— Не хочу больше видеть этот город, давай уедем.
— Как пожелаешь, Мэйми.
Она рассмеялась, запрокинув голову назад, развернулась, подбежала к брату, повиснув на его руке, обхватив чуть выше локтя и прижавшись щекой.
— Я люблю тебя, братик, — проворковала она.
— И я люблю тебя, — серьезно ответил он.
А где-то глубоко под землей в этот момент отчаянно и беззвучно застонал Джек — черные прутья утащили его вниз, как только парочка повернулась к бесплотному духу спиной. Он вновь остался один. Наверное, навсегда?.. Он не мог знать. Он мог только считать, и потому лишь отрешенно начал повторять. Раз, два.
========== Эпилог. Мэй ==========
В ее ладонях таяло стекло. Отражения звезд разбивались мириадами огней и пропадали, устало осыпавшись вниз. Подол короткого платья съедала вода, прижимала мокро к ногам. Мэй посмотрела на — уже свои — бледные пальцы, расплескала время сквозь них, запрокинув голову вверх. Низкое небо оплетало, ложилось на плечи мягко и бесшумно. Со спины обняли — тоже чужие — руки, так похожие на его. Обхватили за плечи, прижав к груди. Мэй закрыла глаза, расслабившись, отдавшись во власть все еще непривычного тепла человеческого тела. Горячий запах обволок сознание. Фаланги пальцев мягко прильнули к мужским запястьям, скользнули по предплечьям и выше, зарылись в короткие темные волосы на затылке. Когда острый подбородок коснулся щеки, Мэй повернулась навстречу, нежно проведя носом вдоль скулы. Ее новое сильное и здоровое сердце отчаянно затрепетало, поддавшись неприручимому веянию. Прикосновения — почти его, чувства — совсем как тогда. И сильная ладонь обвивает шею, подчиняя себе. Будто не минуло сотен лет.