— Да неважно, кто его раздобыл, — постаралась я увести разговор от дальнейших скользких расспросов, — главное — чтобы подействовало. Ты вообще как себя чувствуешь?
Выглядела Марина определенно лучше. Шевелиться ей еще явно было трудно, но та вчерашняя страшная, мертвенная бледность уже сменилась почти нормальным цветом лица. Говорила она еще медленно, но в голосе ее уже время от времени прорывались знакомые насмешливые нотки. И главное — у нее ожили глаза: появилось в них то выражение, которое обычно предшествует заявлению врачей о том, что дело, похоже, идет на поправку.
— Да как-то странно, — поморщилась Марина, попытавшись пожать плечами. — Как-то слишком отчетливо все части тела ощущаются. Причем так, словно они в аварийном режиме работают, устраняя причину неполадки.
— Ну, так и должно быть! — просветила Светка и меня заодно. — Ведь, насколько я поняла, действие этого лекарства направлено на мобилизацию внутренних ресурсов организма — чтобы он своими силами восстановился.
Мы еще некоторое время поговорили о том, как важно не глушить человеческий организм лошадиными дозами химических препаратов, полностью лишая его способности сопротивляться недугу, а просто поддерживать его жизнедеятельность, позволяя матушке-природе самой решить, как перераспределить в кризисный момент довольно приличный запас сил, выделенных этому организму при его создании.
— А что врачи о твоих перспективах говорят? — спросила я.
— Если хуже не станет, — ответила Марина, — то завтра в обычную палату переведут. А дальше, говорят, наблюдать будут, — поморщилась она. — Я у них сейчас — что-то вроде неизвестного науке феномена. Никак не могут поверить, что мой организм самостоятельно, без костылей, на путь выздоровления вырулил. Хотят поизучать, как ему это удается. — Под конец своей тирады она уже откровенно фыркнула.
— И очень хорошо! — вскинулась Светка. — Не вздумай с ними спорить — им виднее. А то, как бы не получилось, что у тебя в этом аварийном режиме все ресурсы израсходуются. Тебе один комплект органов на всю жизнь выдан — пожалей ты их, дай постепенно восстановиться.
Я горячо поддержала Светку — очень уж не хотелось потом еще раз Марину спасать. Пусть лучше ее в больнице подержат, пока не выяснится, с чего это у нее машина забарахлила. А еще лучше — пока тем, кто к этому причастен, мало не покажется. Почему-то, когда мой ангел сказал, что с ними сейчас Стас разбирается, я сразу поверила, что им встреча с ним надолго запомнится.
— Да так это все некстати! — раздраженно вздохнула Марина. — Столько дел застопорилось!
— Подождут твои дела — никуда не денутся, — перешла было Светка на поучительный тон, но тут в дверь палаты просунулась голова моего ангела.
— Слушайте, тут Тоша пришел — у него времени мало, пустите поговорить?
С Тошей мы со Светкой столкнулись прямо в двери палаты — он едва пропустил нас, коротко кивнув и решительно шагнув внутрь. Первое, что мне бросилось в глаза — это чрезвычайно мрачное выражение его лица. Слишком мрачное — даже учитывая обстоятельства, в которых мы встретились. Да и потом — не мог мой ангел не объяснить ему, что состояние Марины уже улучшается. Похоже, у него у самого есть причины горбиться и на весь мир исподлобья поглядывать. Я в очередной раз поклялась себе немедленно спровоцировать его на откровенный разговор.
В коридоре, однако, больше никого не было.
— А Вера Леонидовна где? — окликнула я моего ангела, уже входящего вслед за Тошей к Марине.
— Домой поехала — отдыхать, — отрывисто бросил он мне через плечо.
Я усмехнулась — судя по всему, мой ангел потребовал, чтобы неоплатный долг она оплачивала послушанием.
Светка все еще никак не могла сойти с назидательной волны, которой мой ангел только что помешал выплеснуться на Марину.
— Нет, ты знаешь, — пыхтела она, — это просто должно было случиться! Я как чувствовала. Вот сколько я ей говорила — с ней же страшно в машину садиться, гоняет, как сумасшедшая! Мне и Сергей постоянно рассказывает, что сейчас на дорогах столько придурков развелось, которых лучше пропустить, если они на тот свет торопятся…
— Свет, да что ты, в самом деле? Ты же ее не хуже меня знаешь. Она все с умом делает, даже гоняет, — попыталась шуткой успокоить ее я.
— Ага, с умом! — саркастически фыркнула Светка. — Она же физически не может никому дорогу уступить. Ей же везде нужно первой, а осторожность пусть горит синим пламенем! И сейчас — ты же сама видела! — хоть бы задумалась, чем все могло кончиться! Нет, у нее уже дела на уме — опять уже куда-то бежать нужно! Ну, пусть только немножко отойдет — я ей все скажу!
Я представила себе, как Светка перехватывает у моего ангела, уже забытую им (Слава Богу!) эстафету распекания Марины по любому поводу. После чего Марина опять срывается с проторенной общими усилиями стези добрососедских и взаимно уважительных отношений. После чего ее опять заносит в чреватый особыми опасностями участок джунглей добра и зла. После чего мой ангел опять вспоминает о своей истинной природе в самом широком смысле и начинает беречь и хранить не только меня.
— Свет, ты, прежде чем кому-то что-то говорить, — в сердцах бросила ей я, — подожди, пока выяснится причина этой аварии.
— Не поняла, — медленно проговорила Светка.
— Насколько мне известно, — уклончиво объяснила я, — там сейчас разбираются, и есть мнение, что эту аварию ей организовали.
— Кто? — выдохнула Светка, и я почувствовала, что нужно и дальше уклоняться в сторону предположений общего плана.
— Ну, этого еще никто не знает, — развела руками я. — Говорю же тебе — пока разбираются. Но ее отчитывать сейчас совершенно ни к чему — по крайней мере, пока она совсем не поправится.
— Подожди-ка… — Глаза у Светки вдруг округлились. — Это же кому она так дорогу перешла? Это на что же она такое замахнулась, что ее…? — Она вдруг в ужасе закрыла обеими ладонями рот.
— Свет, ты чего? — занервничала я. Нужно было как-то активнее уклоняться!
— Татьяна, — опустив руки, Светка уставилась на меня полными раскаяния глазами, — так это же я во всем виновата!
— Свет, что ты несешь? — поморщилась я. Еще моему ангелу что-то подобное заявит, он — Стасу, а тот только и ждет чистосердечного признания, чтобы… мало не показалось.
— Я же сама, лично все этапы работы над ее книгой проверяла! — затараторила Светка, выкручивая себе пальцы. — Я же у каждого, кто ими занимался, справки наводила. У меня же еще спрашивали, откуда такой интерес взялся, а я возьми и ляпни: «Это — книга моей подруги, а она не терпит, когда ее вокруг пальца обвести пытаются»! Получается, что я сама их предупредила, что Марина им спуску не даст!
Нет, мне совершенно не хочется, чтобы Светка на очной ставке со своими начальниками перед Стасом предстала. Моему ангелу я об этом, конечно, сообщу — но без чьего бы то ни было самобичевания. Разговор, мол, о работе зашел, Светка судьбой Марининого произведения поинтересовалась — да и упомянула между делом, что и сама, со своей стороны за его продвижением присматривает.
— Свет, поверь мне, — как можно убедительнее произнесла я, — если это — их рук дело, наказание они понесут по полной программе. Этот Стас… наш общий знакомый… я обо всех подробностях не решаюсь даже спрашивать, но… У него такие связи — мне даже думать о них страшно! В очень серьезных… организациях.
— Не буду я ждать, пока их посадят! — решительно замотала головой Светка. — Завтра же увольняюсь! И своим всем расскажу…
— Светка, ты, что, спугнуть их хочешь? — взвизгнула я. Мне тоже на очную ставку не хочется.
— Ладно, не буду! — уверенно отмела свою же идею Светка. — Но я увольняюсь! Вот — я знала, что не нужно ничего взвешивать и сравнивать, решение само придет.
— Какое решение? — нервно сглотнула я.
— Мне предложили к Олежке в садик устроиться, — объяснила она, — воспитательницей, и уроки английского у них вести. Я все раздумывала — работа ведь незнакомая. Но интересная — уже мысли в голове начали крутиться, как занятия построить. Не к нему, правда, в группу, но я договорюсь, чтобы его к себе забрать. Зарплата там, конечно… неудобно называть, но зато у меня ребенок целый день под присмотром будет. И с грязью этой сталкиваться не придется. И Сергей обрадуется…
За дверью послышалось какое-то движение.
— Свет, ты только Анатолию ничего не говори, — быстро проговорила я. — Вообще ничего — у него сейчас и так голова кругом идет. Я сама ему все расскажу — вот только момент подходящий подберу.
— Ладно, — рассеянно кивнула Светка, — мне уже и так домой пора.
У меня сложилось впечатление, что она действительно вдруг пришла к долго ускользавшему от нее решению и уже раздумывает, как бы его в жизнь воплотить.
Уехали мы все вместе — Тоша тоже домой торопился. Вышел он, кстати, от Марины с еще более угнетенным видом, хотя ее состояние, казалось, должно было его успокоить. Я очень рассчитывала сесть с ним в машине сзади, чтобы хоть первую попытку докопаться до причин его мрачности сделать, но он без единого слова устроился возле моего ангела. Понятно — нарочито меня избегает. Ну, все — если он решил состязаться со мной в упорстве, мог бы у старшего товарища проконсультироваться насчет исхода такого мероприятия.
Когда мы с моим ангелом остались в машине одни, я, осторожно подбирая слова, передала ему Светкино свидетельство в пользу его теории.
— У Стаса уже практически нет сомнений, — кивнул он, — но все же спасибо.
У меня плечи сами собой расправились — ну, вот, сам же видит, что если просто держать меня в курсе, я уж как-нибудь изыщу возможность пользу принести. Исключительно своими силами и не отвлекая его от его собственных забот.
Марину выписали через две недели. Все это время мы ее, конечно, навещали, но поскольку с каждым днем ей самым чудесным образом становилось все лучше и лучше («Сколько можно здорового человека взаперти держать?» — уже начала ворчать она), у нас установилось нечто вроде графика. В один день мы с моим ангелом ее проведывали, в другой — Светка, иногда с Сергеем, затем — Тоша. Стас, наверно, тоже к ней приезжал, но я его больше не видела. Когда я однажды робко спросила об этом моего ангела, он со вздохом закатил глаза.
— Нам вдвоем едва удается удержать ее от того, чтобы домой не сбежала, — процедил он сквозь зубы.
Ну, если он с таким настроением будет… периодически… за Мариной присматривать, это я еще переживу, успокоилась я.
После выписки Марине строго-настрого было велено еще неделю просидеть дома, на больничном. Тут уже и мы со Светкой на нее насели, вторя ее родителям в том, что она просто права не имеет своим неуместным упрямством свести на нет все усилия врачей… и не только врачей. Марина огрызалась, подавленно вздыхая: «Нечего зря воздух колебать — машины все равно нет, а на общественном транспорте я уже разучилась ездить». Мне же она еще и добавляла ехидно: «Насчет отдыхать и сил набираться ты бы уже помолчала — если тебе дома можно через телефон и компьютер работать, то мне и подавно».
И я действительно все это время даже с ней большей частью по телефону разговаривала — подготовка к приезду Франсуа вышла на финишную прямую. По этой причине мне чуть ли не каждый день приходилось общаться с Тошей, но на все вопросы, не связанные с работой, он отвечал сухо и лаконично и тут же возвращался к делам. Скрипя зубами, я с нетерпением ждала дня переговоров. Посмотрим, удастся ли ему улизнуть, когда я в офис собственной персоной нагряну.
Франсуа прилетел рано утром — с тем, чтобы покончить со всеми делами за один день. На меня еще с вечера нахлынуло какое-то приподнятое настроение — первый ведь почти за два месяца выход в общество. За завтраком выяснилось, что мой ангел не только доставит меня в офис, но и подождет там, чтобы сразу же меня домой отвезти. У него в тот день была всего одна встреча — с Мариниными сотрудниками — и, как оказалось, к ним как-то просочилась информация о его роли в выздоровлении уважаемого руководителя. Поэтому они без колебаний пошли навстречу его просьбе перенести эту встречу на следующий день.
Сначала я по привычке вспыхнула (Опять контроль за каждым шагом!), но потом взяло верх недавнее, но столь быстро обретшее голос стремление смотреть на все его действия исключительно с положительной стороны. Он ведь просто не хочет заставлять меня ждать, если мы вдруг раньше освободимся, и Франсуа тоже — им ведь тоже наверняка поболтать захочется. И Тошу, надо полагать, в компанию позовут. А там, глядишь, удастся общий разговор на отдельные составляющие разбить…
Единственное, что меня беспокоило — это что он будет делать целый день в ожидании конца переговоров. Я ведь уже не понаслышке знала, каково маяться часами от безделья. В ответ на мое замечание мой ангел усмехнулся и сказал, что рассматривает это как удачно подвернувшийся шанс расширить профессиональное поле деятельности. Я не очень поняла, но больше ничего не сказала — если он ни секунды не сомневается, что скучать не будет, мне разумнее ему поверить. Тем более что я все равно ничего не могу с этим сделать.
Ребята в офисе встретили нас с моим ангелом с восторгом. Нас обоих. Запомнилась им, видно, та поездка в лес. Тут же начались расспросы о нашей жизни, рассказы о том, как они избавились от Ларисы, и шуточные заявления, что наш коллектив никогда, никуда и ни под каким видом не отпустит особо ценных сотрудников. Слава Богу, Франсуа минут через двадцать приехал — а то Сан Саныч уже пару раз из кабинета выглянул, разбрасывая направо и налево мрачные взгляды.
Франсуа с Сан Санычем решили в тот день не прерываться на обед, чтобы закончить обсуждение нового договора за один день, как они мне и обещали. Я не возражала — один раз нарушить режим не страшно, а участие в их разговоре всегда приводило меня в трепетное благоговение. А уж после почти двухмесячного пребывания дома и подавно.
И надо же, чтобы в тот единственный день, когда я сбежала из дома, в тот единственный день, когда я решила отложить обед, мне позвонила мать. И именно в обеденное время. А я уже отвыкла телефон на работе отключать. Прикрыв ладонью трубку, я извинилась и сказала, что отлучусь буквально на пару минут. У меня, видно, такое лицо было, что Сан Саныч даже не нахмурился — кивнул молча, бросив на меня озабоченный взгляд.
Выскочив в нашу комнату, я оглянулась по сторонам — ага, все собрались у кухонного столика. Пробравшись в противоположный угол, я принялась врать матери, что мы с моим ангелом поехали, наконец, по магазинам — приданое малышу покупать. Она сочла такую причину переноса обеда достаточно веской, но не удержалась, чтобы не отругать меня за то, что я с ней предварительно список покупок не обсудила.
— Точно ведь что-то забудешь, — проворчала она.
Клятвенно заверив ее, что я проконсультировалась не с одной молодой мамой, я даже согласилась на инспекционный осмотр — но ближе к концу недели. Господи, слава Богу, что в ближайшие дни работы практически не будет — к выходным это приданое у меня, кровь из носу, должно быть.
Опустив телефон, я вдруг заметила, что атмосфера у кухонного столика несколько отличается от нашей обычной обеденной. Нельзя сказать, что там оживления не хватало, но оно возникало какими-то волнами. Я озадаченно прислушалась… и поняла, что имел в виду мой ангел под расширением сферы деятельности. Похоже, он провел первую половину дня, наблюдая за моими сотрудниками в работе, и сейчас устроил им психологический тренинг по повышению квалификации. Возвращаясь в кабинет Сан Саныча, я поймала его взгляд и незаметно показала ему большой палец. Он расплылся в самодовольной усмешке.
Закончили мы где-то к четырем. Сияя, как новая копейка, Сан Саныч в шутку поинтересовался, когда же теперь Франсуа порадует нас новыми предложениями. Франсуа замялся. Сан Саныч мгновенно встал в охотничью стойку. Я мысленно чертыхнулась — есть уже хотелось, спасу нет! Оказалось, что новые предложения у Франсуа уже есть, и даже оформленные в небольшой каталог, но он не решился брать его с собой, чтобы дать мне время немного передохнуть. Сан Саныч уставился на меня умоляющими глазами.
— Ну, конечно, нужно было брать! — рассмеялась я. — У меня еще недели две есть, вот и перевела бы — а то потом со временем сложнее будет.