— А тут довольно мило… Светозар, давай лапы помоем. — Подросток, тяжело вздохнув, запрыгнул в ванну и принялся терпеливо ждать, когда я открою воду. Обсушив лапы дитю, я принялась раскладывать вещи. К тому времени как я закончила, Светозар успел уснуть на кровати, растянувшись во весь рост. Может, так на него резкая смена климата повлияла?
Немного вздремнув, мы пошли гулять по городу. В общем местные жители казались довольно дружелюбными, здесь дышалось свободно и легко. Городок разительно отличался от магической части Лондона в викторианском стиле.
Вождя звали Билл Белое Дерево; крепкий мужик средних лет с темными косами, мудрыми карими глазами и мужественным обветренным лицом.
Билл зашел за мной еще до рассвета, без особых объяснений велел одеться в походную одежду и взять с собой лишь самое необходимое. Собрав рюкзак, я последовала за ним, гадая, куда же мы направляемся. Холодный утренний воздух немного привел меня в чувство.
Через некоторое время мы вышли из города, Билл задал довольно быстрый темп, ведя нас к невысоким горам, покрытым лесом. Вскоре мы свернули на лесную тропу, оставив позади грунтовую дорогу. Вампус радовался прогулке и с нетерпением ждал, когда я его отпущу охотиться. Но Билл все так же молча вёл нас по лесу. Вскоре он скомандовал привал, как раз тогда, когда я начала выдыхаться. Скинув рюкзак на землю, я присела отдохнуть, отмахиваясь от назойливого гнуса.
— Я наберу воды в ручье, а ты пока обустрой лагерь и разведи костер, — распорядился Билл, подхватив вместительный котелок. — Без палочки!
— Ладно… Иди Светозар, только далеко не убегай. — Вампус радостно унесся вглубь леса.
Всё же он еще подросток и только учится обходиться без меня. В дикой среде детёныши остаются с матерью до восьми месяцев, охотясь с нею совместно. Переведя немного дух, я нашла в поклаже охотничий нож. Не помню, чтобы я его туда клала. Нарубив и наломав сушняка, я притащила все это дело на небольшую поляну. Выложив шалашик над толстыми сучьями, я натыкала под ветви сухой мох. Так, спичек у меня нет, палочкой пользоваться нельзя… Ладно, магия-то у меня есть… Вспомнив один приём из «Чернильного сердца», я потёрла ладони, представляя шарик энергии, который постепенно становился явным. Раздув искры с ладоней я чуть не подпалила наши рюкзаки… упс.
Зато костёр занялся. Оттащив припасы на безопасное расстояние от костра, я принялась устанавливать палатку, благо опыт имелся. Немного подумав, установила тент от дождя. Пришлёпнув очередного комара на шее, я выругалась. Тем временем Билл вернулся с полным котелком чистой воды. В другой руке он нёс пучок какой-то травы.
— На, натри этим кожу… — он кинул мне травку и поставил воду на огонь.
Трава помогла, гнус постепенно отстал и теперь вился над травой. Пить хотелось дико. Достав из рюкзака флягу с водой, я сделала несколько глотков. Мы молча сидели у костра, задумавшись каждый о своём. Время от времени я подбрасывала дровишек, любуясь пламенем. Вода в котелке постепенно закипала. Внимание привлёк странный треск подлеска и пофыркивание. Это Светозар тащил убитую лань к лагерю. Положив добычу у костра, он толкнул её мордой.
— А вот и мясо…
— Светозар нам столько не нужно, — с улыбкой произнесла я, мысленно хваля и благодаря его за добычу. Он сидел рядом, терпеливо ожидая, когда я отрежу ляжку на обед.
— Давай разделаю, — заметив мою нерешительность, предложил Билл. Взял у меня из рук нож и несколькими точными движениями отсек ногу лани и тут же освежевал, нарубив мясо крупными кусками. Светозар осторожно ухватил за шею добычу и унес в заросли, насыщаться. Вскоре над поляной поплыл изумительный дух мясной похлёбки из оленины. Билл накидал туда еще сыроежек и дикий чеснок. Пообедав, он забрался в палатку.
— Время отдыхать, завтра продолжим путь.
Подхватив наши рюкзаки, я последовала за ним. Палатка оказалась довольно вместительной, поставив рюкзаки у стола с керосинкой, вернулась за похлебкой. Водрузив котелок на чугунную подставку посреди стола, я с удовольствием скинула надоевшие сапоги и растянулась поверх одеяла на раскладушке.
Проснулась я от громких раскатов грома. Встревожившись за Светозара, выглянула из палатки. Проливной дождь потушил костёр, было так темно, хоть глаз выколи. В свете палочки замерзший Светозар сидел под навесом весь промокший, его мускулистое тело сотрясала крупная дрожь.
— Светозар, заходи, простудишься.
Тот с радостью принял предложение и нырнул в теплую палатку. Я обсушила ему шерсть нашим фирменным приёмом — провела ладонями по обеим сторонам тела, гоня нагретый воздух от себя.
— Звери в природе всегда знают, когда будет дождь. И не пользуются феном. Даже ты это почуял, потому и установил тент от дождя, — насмешливо пробурчал Билл со своего места.
— Он еще детеныш, представь, будто это мама вылизала его в тёплом логове, — парировала я, завершая сушку мокрой шерсти на животе и подмышках вампуса. Светозар поднявшись, отряхнулся и, урча, потерся щекой о мою щеку. Ночью ему показалось, что пол для него слишком холодный, и взгромоздился на раскладушку, привычно спихивая меня к краю.
— Светозар, ты охренел? Вали на пол! Я тебе там одеяло постелил! — я попыталась столкнуть тяжелую тушу вампуса со своего законного места. Раскладушка явно не была рассчитана на такой и вес и с жалобным скрежетом рухнула на пол, не выдержав нашей возни.
— Ну, молодец, кровать сломал, — проворчала я, придавленная немалым весом подросшего дитяти. — А ну слез с меня!
Над ухом раздалось виноватое урчание, а затем широкий шершавый язык прошелся по моей щеке. Рассвет застал нас лежащими в обнимку на матрасе и одеялах, а жалкие обломки раскладушки валялись у стены. Половину следующего дня мы оставались на месте, пополняя припасы и ожидая, когда трава подсохнет после дождя. Затем последовал марш-бросок по постепенно возвышающейся местности. Билл задал бодрый темп, я же чувствовала себя новобранцем, обливаясь потом под тяжестью рюкзака.
— Билл, куда мы идём? — пропыхтела я, перебирая ногами из последних сил. В боку кололо, легкие горели и хрипели как кузнечные меха, пот заливал лицо, рубашка на спине промокла и липла к коже, надоедливая мошкара вилась вокруг, в ушах стоял противный комариный писк. Укусы, смазанные маслом чайного дерева из походной аптечки нестерпимо зудели.
— Нам нужно подняться на ту гору, — Билл указал на горную вершину в туманной дымке впереди, которая проглядывала в просветах между кронами могучих деревьев. Пиздец! До неё не меньше пятидесяти километров! — идём, твой путь только начался.
Чероки выглядел так, словно совершал ежедневную прогулку по парку, невозмутимо шагая впереди по едва заметной тропе, и казалось, не чувствовал тяжести двадцатикилограммового рюкзака. Наконец привал, я чувствовала себя так, будто вот-вот протяну ноги. Скинув с плеч надоевший рюкзак, я некоторое время просто сидела на земле без сил, опершись спиной о поклажу, восстанавливая дыхание. Билл тем временем срубил молодую осинку, очистил её от коры и кинул мне. Я довольно вяло поймала палку, ну как поймала, она мне упала прямо на колени.
— Остановимся здесь на пару дней, наверху будет не так много дичи. Нужно заготовить еду. Вниз по склону к югу река, налови рыбы, завялим её на дорогу. А я разобью лагерь.
Делать нечего, подхватив острогу, поплелась в указанном направлении. Мышцы сводило судорогой, ноги подгибались и гудели, да еще этот гнус задолбал.
— Бля! — в сердцах ругнулась я, чуть не навернувшись об корень, но всё же измученное тело потеряло равновесие, я ударилась плечом о дерево и кубарем скатилась с пологого склона. Выплюнув изо рта листву и приведя себя в относительный порядок, я обнаружила, что нахожусь на бережку небольшой горной речушки шириной метров пять-шесть. В кристально чистой воде играл самый настоящий лосось…
Таких здоровенных рыбин я еще не видела! Полные жизни, они стремились вверх по течению, перепрыгивая через небольшой порожек. Серебристая чешуя сверкала на солнце, вода слепила яркими бликами. Даже на глубине можно было сосчитать каждый камушек и каждую водоросль, настолько высока здесь была прозрачность воды. Подобрав в траве острогу, я потопала по обкатанной течением гальке к воде. Для начала я хорошенько напилась и ополоснула горящее лицо. Ледяная вода привела меня в относительно приемлемое состояние. Мне хотелось просто лечь и проспать лет эдак двести, настолько я вымоталась.
Да здесь рыба настолько непуганая, что её можно голыми руками хватать. По берегу я прошла к небольшому водопаду, серебряные стрелы лососей взмывали ввысь из воды и грузно плюхались либо вниз, либо выше по течению. Прохлада брызг принесла облегчение, над порогом висела небольшая радуга. Выбрав место посуше и поудобнее, я приготовилась к рыбалке. Дождавшись когда одна из рыбин пролетит рядом со мною, я схватила трепыхавшуюся тушу. Лосось ловиться не хотел и всячески извивался, я завалилась назад, группируясь в воздухе, чтобы ничего важного не отбить. Эта громадина килограммов на десять наверное тянет.
— Ха! Попался! — я валялась на камнях, в обнимку с рыбиной, та зарядила хвостом и попыталась упрыгать к воде. Я успокоила рыбину камнем по голове. Одежда вся промокла и провоняла рыбой, но это того стоило. Тут мой взгляд наткнулся на стоявшего в опасной близости здорового медведя.
— Чего надо, хозяин тайги?
Тут зверь выразительно посмотрел на мою добычу. Блин, мне, что опять ловить по-новой?
— Ладно ёпт, забирай… — я понимала, что заняла чужую точку кормежки. В это время года медведи интенсивно нагуливают жирок после спячки. Гризли величаво протопал к едва дышавшей рыбине, аккуратно взял её в пасть и потащил куда-то в заросли, кося на меня умными карими глазами. За редким подлеском я заметила две любопытные мордочки медвежат.
Значит, все-таки медведица, и мне еще повезло. Второй раз тот же маневр не удался — я свалилась в реку, не удержав равновесие на камне. Искупнувшись с обрывчика, я решила поискать какую-нибудь заводь. И такая нашлась ниже по течению, лосось бился, попав в ловушку, поскольку выход из заливчика был слишком узок, чтобы пропустить небольшой косяк. Штук пять рыбин я выловила, стоя по колено в холодной воде, поскольку в такой толчее острогой промахнуться было почти нереально. Ладно, хоть ногу себе не проткнула. Плеск воды от бьющихся в заводи рыб о воду заглушал все посторонние звуки. Однако обернувшись, я заметила, как одной уже замершей на берегу рыбе по берегу, припадая к земле, крадётся крупная такая лиса. Наглая рыжая морда собиралась стырить мою законную добычу!
— А ну пшла, зараза! — прикрикнула я на плутовку, кинув в её сторону небольшой камешек, и вышла из воды. Лиска отбежала чуть в сторону и громко затявкала с жалобными интонациями. Мол, сиротинушку обидели, несчастную, голодную, рыбку не дают… вон у тебя сколько, наловишь еще, одной рыбки жалко для лисоньки… Вот зараза рыжая… Выбрав рыбу средних размеров я кинула её в сторону лисы, та тут же заткнулась и шустро ухватив подачку за хвост была такова. Наколдовав веревку, я связала свою добычу и потащилась к лагерю, подвесив связку рыбин на острогу, закинув на плечо.
— Ты рыбу почистил? — не оборачиваясь, вопросил Билл, едва я только ступила на нашу полянку. Он устанавливал некую конструкцию из двух колышек и нескольких рядов лески. Руками…
— Нет…
— Нужно было её у воды выпотрошить. Или ты вялить её с кишками собираешься?
Пришлось топать обратно, прихватив с собой охотничий нож.
— И чешую почистить не забудь!
Класс, блин походная жизнь во всей красе. Спустившись к реке, я разложила тушки перед собой и, вынув внутренности, прополоскала их как следует в реке, затем принялась чистить рыбины по очереди, придерживая за хвост. Крупная чешуя летела во все стороны, один раз чуть в глаз не угодила. Помыв как следует руки и нож, я собрала рыбины в вязанку и потопала к лагерю. Обернувшись на странный писк и подтявкивание, я обнаружила, что оставленную на берегу требуху растаскивает целое семейство лисок.
— Положи рыбу на стол, — кивнул мне Билл, разводя костер в конструкции чем-то напоминавшую мангал из жестяного железа.
Я кинула рыбную вязанку на оструганные доски стола возле палатки.
— Ступай, отдохни.
Обгоревшая кожа на лице и шее болела, укусы зудели, и вообще я просто валилась с ног от усталости. Сняв сапоги, я рухнула на свой матрас и мгновенно отрубилась.
Проспала я до вечера и чувствовала себя… разбитой. Всё чесалось, зудело, голова раскалывалась, а мышцы превратились в один сплошной дрожащий от боли и напряжения клубок. Кое-как собрав себя в кучку, я выползла наружу. На костре весело булькала уха из лосося, а над «мангалом» на леске рядком висели куски выловленной мною рыбы. Билл с аппетитом прихлебывал из железной миски ароматный бульон, сидя за столом. Я, босиком, покряхтывая как семидесятилетний старик, доковыляла до дощатой скамейки на двух пеньках.
— Садись, ешь, — Билл принёс мне тарелку с подёрнувшейся жирком ухой, — у тебя чешуя в волосах.
Оторвавшись от божественно вкусного варева я, наклонившись над травой, отряхнула волосы. Отросшие пряди падали на лицо, но мне было лень снова нацеплять резинку. Поэтому заправив локоны за уши, я продолжила трапезу, про себя завидуя выносливости крепкого, невозмутимого индейца. Он словно всем существом доказывал, что волшебством всех житейских проблем не решишь, мы — часть этого мира. Физическая выносливость и умение выживать, важна даже для закоренелого городского жителя и чистокровного волшебника.
— Рыбы, что ты принес слишком мало. Этого нам едва хватит на пару дней похода в горах. Завтра сходишь к реке еще.
— Ладно…
Светозар вернулся на закате, с довольным выражением на морде таща в зубах тушку зайца. Мы с Биллом сидели у костра, и пили травяной чай. Аккуратно положив добычу на землю у моих ног, вампус поластился и снова ускакал в лес. Ребенок вырос и стал самостоятельным. Что радует и одновременно печалит, ведь скоро настанет время отпустить моего найдёныша. Ему предстоит прожить длинную жизнь, возможно, когда-нибудь он найдет свою вторую половинку и у них появятся маленькие светозарики.
Зайца мне свежевать не доверили. Бил ловко снял шкурку, по ходу дела комментируя как правильно держать нож, под каким углом и как снять шкуру и не задеть острым лезвием кровеносные сосуды. Вымочив её в какой-то жидкости в тазу, выскоблил и повесил сушиться, распяв шкурку на колышках высоко над землёй. Мясо мы отложили на завтра. Ненужные внутренности чероки отнес подальше от лагеря и где-то закопал.