Анна шла по засыпанному пылью и битым стеклом асфальту. Часть улицы уже была расчищена от обломков разрушенных домов, над оставшимися руинами вертел стрелой башенный кран. С каждым шагом воображение невольно дорисовывало очертания зданий, мимо которых Анна вот так же ходила всю свою жизнь. Теперь ее безоблачное детство выглядело как груды расколотого, местами обгоревшего кирпича.
Внутри нарастала тревога по мере того, как Анна приближалась к своему бывшему дому. В этой части улицы еще не успела поработать строительная техника. А вот и он, знакомый сероватый кирпич. Одна стена в два этажа так и осталась стоять, черная от копоти. Остальное кучей валялось у ее подножия.
Может быть, где-то под завалами остались уцелевшие вещи. Часто строители находили среди руин разную домашнюю утварь и привозили ее в новый поселок или на военную базу. Анна забралась на гору из кирпича и пнула несколько обломков ногами. Было понятно, что она скорее уничтожит свои единственные армейские берцы, чем найдет что-то в этом хаосе. Вдруг ее внимание привлекло нечто зеленое. Анна оттолкнула еще один кирпич и подняла свою расческу. Ту самую, которой мама расчесывала ей волосы в последнее утро – она была абсолютно целой, только припорошенной пылью.
Анна села прямо на кирпичи, пачкая камуфляж серой пылью и копотью. Ее трясло от так и не выплаканных за все эти месяцы слёз.
Не сойти с ума можно было только среди людей – таких же, как Анна, невесть как оставшихся по эту сторону смерти. Армия не давала ни малейшего шанса остаться в одиночестве. Возможно, поэтому ее ряды постоянно пополнялись новобранцами.
Анна каждый день смотрела на военных – статных мужчин и женщин, которые, несмотря на непростые условия, всегда были одеты в чистую и выглаженную форму и, казалось, даже в свободное время ходили, чеканя шаг. Анна грезила о том, как однажды тоже встанет в строй и научится обращаться с оружием. Она иногда наблюдала издалека, как солдаты тренируются стрелять – уверенными, отточенными до автоматизма движениями они заряжали винтовки, затем быстро и в то же время плавно поднимали их на уровень глаз и жали на спусковые крючки. Это было ни с чем не сравнимое по красоте зрелище – из всего, что осталось красивого в разрушенном бомбами мире, – когда воин и его оружие становились единым целым, словно превращаясь в некое сверхсущество.
– Я хочу научиться стрелять, – сказала Анна, однажды придя к капитану Фараго.
Ее куратор как раз обустраивалась в новом кабинете, который ей выделили в только что отстроенном штабном здании. Капитан оторвалась от раскладывания журналов по полкам и смерила Анну взглядом.
– Сожалею, Пековски, но к оружию допускаются только военнослужащие.
– Так запишите меня новобранцем!
– Но ты несовершеннолетняя…
– Мне через неделю семнадцать! Какая разница? – развела руками Анна. – И какой у меня вообще статус здесь на базе? Обслуживающего персонала?
Фараго смотрела на нее, поджав губы.
– Ты же видишь, Анна, пока всё очень неопределённо, – сказала капитан извиняющимся тоном.
Анна сделала шаг к ней навстречу.
– Я только вижу, что я ношу камуфляжную форму, выкладываюсь на спортплощадке не хуже девушек-военных, живу в казарме с ними же, – говорила она, тыча себя пальцем в грудь. – Из полумиллионного населения Тулаара осталось пару тысяч человек, а мы должны ждать еще год, чтобы я могла служить?
– Хорошо, я поговорю с генералом, – капитан вздохнула, подошла к Анне и положила руку ей на плечо. – Я и сама вижу твой потенциал. Просто Кауфман стремится к тому, чтобы армия была оплотом безукоризненного порядка. Кроме нашего гарнизона, на многие километры вокруг не осталось никого, кто бы взял на себя руководство этими землями и людьми. Ни государств, ни министерств, ни администраций – только мы как основа всего, понимаешь?
Фараго развернулась и направилась к своему столу. Анна собиралась выйти из кабинета, но капитан окликнула ее.
– Погоди, возьми вот это, – она протянула Анне книгу в коричневой обложке. – Воинский устав. Начинай учить, пока есть время. А то потом будешь пропадать на стрельбах с утра до ночи, – Фараго улыбнулась.
– Спасибо, капитан, – Анна ответила ей улыбкой, прижав книгу к груди.
Переговоры офицеров длились больше месяца, и Кауфман, наконец, отдал приказ о создании кадетской роты для подростков. Затем пришлось подождать еще пару недель, пока в Тулааре не набралось три десятка желающих изучать азы военного дела.
Теперь каждый день Анны начинался с занятий в учебном классе. Офицеры рассказывали юным новобранцам о разных родах войск, нюансах несения службы, истории военного дела и прочие полезные для каждого солдата вещи. Здесь Анна имела значительную фору, ведь кроме устава она выпросила у Фараго и несколько учебных пособий. Порой она откровенно скучала на занятиях, когда «преподаватель» начинал пересказывать прочитанный ею накануне параграф.
Куда интереснее проходила вторая половина дня – практическая. Кадетов знакомили с основными видами оружия пехоты и учили его использовать. Довольно быстро Анна освоила пистолет, автомат, особенно ей полюбилась штурмовая винтовка. Руки привыкли уверенно держать оружие, фанерные фигурки врагов на полигоне разлетались в щепки одна за другой, и теперь даже легкая боль в плече от отдачи приносила чувство глубокого удовлетворения.
Когда кадеты освоились на полигоне, офицеры решили проверить их в условиях, приближенных к боевым. Раньше Анна иногда смотрела, как солдаты проходят психологическую полосу препятствий. И теперь она сама впервые стояла на старте. В забег по импровизированному «полю боя» отправлялись группы по пять человек. Самые старшие кадеты, среди которых была Анна, бежали первыми.
Прозвучала команда «Вперед», и пятерка сорвалась с места. Перепрыгнуть груду камней, двухметровый забор, затем трехметровый… Под ногами рвались взрывпакеты, клубился дым, застилая взор. Пролезть под колючей проволокой, пробежать через стену огня, а на финишной прямой вся пятерка ложилась в траншею, над которой проезжал танк.
Офицеры пристально наблюдали за молодняком, что-то обсуждали между собой. Тренировки продолжались в любую погоду – и в осеннюю слякоть, и зимой в снегу. Время от времени в кадетскую роту прибывали новенькие. А тем временем старших готовились переводить в основные войска.
Ранней весной от генерала Кауфмана пришел приказ о перераспределении части кадетов. В один из первых ясных дней уже восемнадцатилетняя Анна гордо стояла на всеобщем построении в новой форме и зеленом берете со сверкающей на солнце кокардой. Приняв во внимание ее успехи и заслуги, офицерский состав решил отправить ее в роту разведки.
========== Глава 2. Враг вблизи ==========
Война витала в воздухе, ею пахло везде – даже в столовой, где Анна трижды в день получала свой нехитрый солдатский паёк. Прошло пять лет с того дня, как она вступила в ряды разведроты, и сегодня тревожное предчувствие было как никогда сильным.
Проблемы начались вскоре после поступления Анны на службу. Тулаар какое-то время существовал в режиме города-государства, основные потребности его жителей удовлетворяли фермы, восстановленные предприятия и довоенные запасы. Но ресурсы иссякали быстрее, чем производились товары. Было ясно, что жить в изоляции Тулаар долго не сможет.
Разведка, которая только переживала свое становление, взяла на себя задачу исследовать отдаленные территории и, возможно, отыскать другие сообщества выживших. Дозорные машины разведчиков прочесывали километр за километром, и в итоге через несколько месяцев Тулаар вел переговоры с двумя крупными городами, где к тому моменту было хорошо развито местное самоуправление. Кауфман настаивал на налаживании тесных экономических связей, а также демаркации границ. Идея о создании новых государств взамен утраченных назрела сама собой.
Пока на западе от Тулаара вырисовывались цивилизованные страны, с восточной стороны происходило что-то неладное. Насколько было известно разведчикам, там на пару сотен километров простирались довольно густые леса, перемежающиеся дикой степью, а еще дальше возвышались горные хребты. В этой местности раньше не было крупных населенных пунктов. До войны там стояла небольшая воинская часть, и что было с ней сейчас – оставалось лишь догадываться. Когда разведрота попыталась продвинуться на восток по лесным просекам, она попала в засаду. В чаще поджидали десятка два людей в камуфляже, вооруженные автоматами. В тот день разведчиков спасли их бронированные машины. С тех пор на восточном направлении столь беспечных маршей не предпринималось.
Иногда на стратегические склады с продовольствием и боеприпасами в окрестностях Тулаара совершали набеги группы вооруженных неизвестных. Охрана всегда стреляла на поражение, завидев бандитов. При убитых ни разу не находили ни документов, ни каких-либо военных знаков различия. На первый взгляд налетчики производили впечатление обычного сброда, который, очевидно, проживал где-то в восточных лесах, но уж очень серьезно они были вооружены.
На укрепление восточных рубежей выдвигались подразделения пехоты и артиллерии, а тем временем Кауфман собрал на главной площади Тулаара всех горожан. Генерал и его ближайшие подчиненные стояли на постаменте у наполовину разбитого прямоугольного камня, который когда-то был обелиском в честь героев одной из прошлых войн. По обе стороны от постамента выстроились военные.
– Дорогие жители Тулаара… – начал Кауфман, и его голос разнесся над затихшей площадью, отражаясь от стен новых домов, что успели построить неподалеку. – Мы слишком долго находились в состоянии постапокалиптической раздробленности. Сейчас, как вы, наверное, знаете, обстановка вновь накаляется, поэтому мы должны быть сплочены, как никогда. Былые государственные границы стерлись. Теперь мы имеем крепкие связи с регионами, которые когда-то были другими странами… И в то же время часть территорий, которые когда-то были одной страной, потеряны. Мы должны сплотиться в новое государство, государство обновленного мира, который станет лучше, чем тот, который мы еще помним.
Площадь едва слышно загудела. Люди переглядывались, пожимали плечами и вновь поднимали глаза на генерала, который продолжал:
– Наши жизни разрушили ядерные бомбы… Многие из вас потеряли всё. Но наши потомки не будут помнить ужасов войны. Они запомнят подвиг каждого из нас – тех, кто смогли возродить наши города из пепла.
В толпе раздались первые несмелые аплодисменты, которые всё нарастали, и несколько минут площадь скандировала овации. Когда всё стихло, Кауфман снова заговорил:
– Рядом со мной стоят люди, которые после бомбардировок первыми проявили общественную активность и по сей день помогают мне руководить всеми сферами жизни на наших землях. Если никто не возражает, они станут членами временного правительства.
Первые ряды одобрительно закивали.
– Спасибо за доверие каждому из вас, – генерал на секунду склонил голову. – Мы долго совещались, какое название дать нашей стране, и решили: она будет называться Ревена. Мы вкладываем в это слово гордость за то, что мы выжили, и надежду, что мы отстроим всё разрушенное. Наша промышленность, наука, медицина, культура, армия станут такими, какими были до войны, затем станут лучше, а после мы продолжим их развивать.
Кауфман повернул голову вправо, где всё это время у флагштока стояли два солдата почетного караула в белых перчатках. Они вышли из стойки смирно, потянули за трос, и над площадью взмыл флаг Ревены – атласное полотнище из синей и красной полос, на фоне которого устремлялась ввысь белая фигура голубя.
Толпа ликующе загудела и разразилась аплодисментами, к которым подключились военные. Среди них, щурясь от бьющего в глаза солнца, сдержанно улыбалась командир взвода разведчиков, теперь уже лейтенант Анна Пековски.
***
В конференц-зал штаба сходились офицеры. Они рассаживались за огромным овальным столом, где напротив каждого места были расставлены маленькие пластиковые бутылки с водой. Анна расположилась рядом с командиром своей роты майором Холанном. Обычно на совещания высшего командного состава не приглашали командиров взводов, но сегодня был особый случай.
Последним в зал вошел Кауфман.
– Все собрались? Тогда начинаем… О, и карту уже принесли? Прекрасно, – сказал он, взглянув на стену, где висело одно из первых изображений новоявленной страны.
– Только из типографии, генерал, – довольно произнес кто-то из офицеров, сидящих по другую сторону стола.
На карте Ревена выглядела как яйцо с неровными краями. Чуть ниже и справа от его центра располагалась столица – Тулаар, а по остальной территории были разбросаны мелкие города и поселения. Слева от западных границ Ревены составители карты обозначили два крупных города – Афрадену и Фабиург. Территории вокруг них, очевидно, также должны были стать государствами, границы которых на карте были отмечены пунктирными линиями.
– Думаю, вы уже успели это рассмотреть, – сказал Кауфман и показал рукой на карту. – Знакомьтесь, наши западные соседи. Завтра представители Афрадены прибудут к нам с визитом, чтобы подписать договор о демаркации границ. А через неделю и Фабиург должен подтянуться… Но эти дела уже в компетенции правительства. Нам же, господа, нужно решить другие вопросы. Во-первых, поручение начальнику пограничного департамента – оборудовать по всему периметру границы стационарные посты. Во-вторых… полковник Соммер, – генерал посмотрел на главу пограничников, и тот сосредоточил на нем всё внимание, оторвавшись от блокнота, в котором делал пометки. – На восточную границу новобранцев не посылать, военнослужащих экипировать боевым снаряжением, позиции оборудовать укрепленные.
– Генерал, на этом направлении действительно существует серьезная угроза? – спросил один из офицеров.
Кауфман вздохнул и подошел к карте.
– Казалось бы, какие еще беды могут свалиться на наши многострадальные головы? И тут появилось вот это…
Он взял черный маркер, жирно навел восточную границу Ревены, а территорию справа подписал: «Ноленсия». Спустя несколько мгновений тишины с другого конца стола спросили:
– Так там что, тоже страна? Мы думали, там только дикие леса до самых гор.
– Не то чтобы страна… – протянул Кауфман. – Но они себя таковыми считают. По крайней мере, что-то вроде армии у них есть. Несколько дней назад разведывательный взвод прочесывал местность вдоль границы и захватил диверсанта. Он шел с полным рюкзаком взрывчатки, и знаете куда? Взрывать нашу электростанцию. – Генерал на миг замолчал и посмотрел на Анну. – Я хочу выразить благодарность взводу лейтенанта Пековски за то, что вражеского лазутчика удалось взять живым. Мы узнали от него много интересного. Но об этом вам расскажет лейтенант Пековски. Анна, прошу вас.
Кауфман уступил ей свое место во главе стола. Пока Анна шла туда, все до единого взгляды были прикованы к ней. Доклад о поимке диверсанта из Ноленсии все хотели услышать из первых уст. Анна впервые выступала перед тремя десятками офицеров, но особого волнения не испытывала: за пять лет службы в разведке она натренировала свою память так, что помнила те события поминутно.
Тогда был поздний вечер. Анна и ее взвод из семи бойцов направлялись к тогда еще условной границе, за которой начиналась неизведанная территория бандитов и бродяг. Шли без фонариков, чтобы не привлекать к себе много внимания, да и полная луна хорошо освещала путь по полю, покрытому густой травой и в некоторых местах – редким кустарником.
Вдруг из кустов донесся какой-то посторонний шум. Мгновенно пригнувшись к земле, разведчики рассредоточились и медленно поползли к источнику звука, как внезапно из тех же кустов прозвучал выстрел.
Бойцы замерли. Анна не знала, пострадал ли кто-то из них, но интересоваться самочувствием сослуживцев сейчас было нельзя. Она бесшумно достала из кобуры пистолет.
Взвод пролежал, затаившись в траве, минут пятнадцать, пока один из разведчиков не шмыгнул носом – видимо, вдохнул какую-то аллергенную пыльцу. Он старался изо всех сил не выдать себя, но едва слышного шума хватило, чтобы из зарослей раздался еще один выстрел. Анна заметила вспышку и, не теряя ни доли секунды, выстрелила туда. Донёсся чей-то стон – пуля попала в цель.
Разведчики бросились к кустам и обнаружили там молодого парня, зажимавшего ладонью кровоточащую рану в районе ключицы. Рядом валялся внушительных размеров рюкзак. Преступника повалили на землю и зажали ему рану, чтобы он не истек кровью раньше времени.
– Говори, как зовут, откуда и зачем пришел, – произнесла Анна.