Чародеи, изучающие проклятья и сглазы, хорошо знают, что в проклятиях задействованы гораздо более высокие арканы магии, а в сглазах, напротив, самые простейшие. Потому и снять проклятье тяжелее. Технический путь расколдования, так называемый «ведьмачий способ», — не всегда ведёт к должным результатам. Могут остаться побочные эффекты, или, если в процессе будет допущена ошибка, действие может только усилиться и даже привести к смерти жертвы.
В случаях сглаза технический, «ведьмачий» способ работает всегда и безотказно. Применительно к нитингу, он заключается в том, чтобы стереть имя порченного и написать вместо него имя того, кто порчу наложил, таким образом отразив эффект. Есть и второй способ — уговорить создателя нитинга по своей воле разрушить его. Тогда порча будет снята, и этот путь всегда наиболее предпочтителен.
Но и в том, и в другом случае, необходимо точно знать, кто наложил сглаз.
Это ведьмак поведал своим спутникам. Но поиск улик вокруг нитинга ничего не дал. Только без толку провозились два часа.
Решено было вернуться в деревню: в расследовании оставалась другая зацепка, к которой Геральт еще не прикасался: Одрин.
Пока доехали до Убережья, солнце уже склонилось к полям. Скоро начнёт смеркаться.
В деревне что-то происходило. На улице собралось много народу — и мужчины, и женщины. Во главе был Прокопф Золотник. Завидев приближение Геральта, толпа зашевелилась.
— Мастер ведьмак, а мы вас ждем!
— Что-то случилось? — спросил Геральт. Но по счастливым лицам понял, что вряд ли.
— Наградить вас хотим!
Геральт слез с плотвы. Рысик с Боркой тоже. Вперед вышел прокопф Золотник с мешочком монет в руке.
— Спасибо вам величайшее, мастер Геральт, что от скверны вычистили наш священный круг. Мы с мужиками посовещались и сообразили вам награду. Слыхал я, дескать, ведьмаки за накерца по две кроны берут. А стервья мужики там нашли — на полтораста трупов хватит. Так что вот вам, за честную работу — честные деньги. А от меня отдельно — за то, что Борку моего от чудищ спасли. Вот, пожалуйте, триста пятьдесят крон.
— Такое меня очень даже устроит, спасибо, — Геральт принял кошель.
— Вам спасибо, мастер Геральт из Ривии!
Довольный народ стал расходиться. Золотник же, понизив голос, спросил:
— А как ваше другое дело продвигается, могу полюбопытствовать?
— Продвигается, — ответил ведьмак. — На Убережье навели порчу, мы нашли в полях нитинг. Он наводит сглаз.
— А вы его… убрали?
— Нет, трогать его лучше не стоит. Я должен узнать, кто его поставил, и тогда смогу избавить вас от злых чар.
— Вон оно что. Ну, я мешать не буду, вижу, работаете вы. Еще раз вам спасибо, мастер.
Золотник ушел, а Геральт повернулся к Рысику и Борке, которые тоже выглядели довольными.
— Видите, мастер Геральт? Без награды мы вас не оставили.
— Да. Награда хорошая, — ведьмак кивнул. — Вот везде бы так платили…
— Ну, раз так, айдате в корчму, — сказал Рысик. — Долик с Фелестом скорей всего там сидят. А с ними и Одрин, зуб даю.
В корчме и впрямь обнаружились Долик с Фелестом. Оба были рады видеть друзей и ведьмака в добром здравии. За столом с ними был еще один мужчина приятной внешности. Его Геральт не знал.
— Вижу, не узнаёте, мастер ведьмак? — сказал тот, когда дошла до него очередь жать руку.
Геральт не сумел скрыть удивления:
— Глазам своим не верю. Одрин?
Рысик рассмеялся, а вместе с ним и все остальные.
— Помыть, побрить, да приодеть — и вот пожалуйте, каков скворец!
— В самом деле, — согласился Геральт.
Одрин, побритый, вымытый и трезвый, в чистой, свежей одежде, помолодел разом лет на тридцать и как раз на тридцать лет теперь выглядел. На того немытого и смердящего сивухой солдафона из каэдвенского лагеря, каким Геральт его запомнил, он не походил ничем. Только приглядевшись, можно было отметить схожие черты лица. Даже голос немного изменился. Впрочем, Геральт ни разу не говорил с ним, когда тот был трезв.
— Хочу вам спасибо сказать. И отблагодарить. — В руках Одрина появился кошель с деньгами. Еще больше, чем тот, что дал Золотник.
— Мне уже заплатил прокопф, — ответил Геральт. — Дважды за одно дело я платы не беру. Признаться, это первый случай, когда мне вообще такое предлагают.
— А вы за другое возьмите. Этих денег ведь и не было бы, если б не ваша помощь.
Деньги есть деньги. Геральт взял кошель, развязал и заглянул внутрь.
— Я стараюсь в чужие дела не лезть, — сказал он, — но это точно нильфгаардские флорены. Они идут один к трем против новиградской кроны. Здесь намного больше, чем я беру обычно за заказ.
— Так и есть, мастер. Нильфгаардские эти монеты. И сундуки тоже чёрных, да и телега, если на то пошло.
— Давайте прежде сядем, да пива пригубим. А там и расскажешь. — предложил Рысик. Никто не возражал.
Корчмарь подал на всех пива и фирменных жаренных раков. Геральт выпил и закусил с удовольствием. Есть хотелось за двоих. А Одрин продолжил свой рассказ.
— Случилось все как раз в эту войну. Черные под самым Новиградом тогда стояли, в Велене. Ну а я это… как бы без армии был, ни под чьей службой. Но в тот день устоять не смог. Завидел я на дороге подводу с поклажей, да при охране. Всадники — двадцать четыре чёрных, в шлемах крылатых — не простые солдафоны, цвет войска! А в телеге ящики эти. Видать, жалованье солдатам везли на целую армию. Ну, меня соблазн и пробрал. Хоть я и не знал тогда, как собираюсь у взвода конной элиты два сундука золота спереть, знал только, что попытаться должен. Полез я за ними — все украдкой, канавами да оврагами. Мне не привыкать — во всякой грязи валялся.
А в один ночлег налетели на них какие-то чуды, и всех подрали к собачьей матери. Так мне дело и разрешилось. На утро вышел я к тому месту — солдаты поедены, лошади — тожить. А телега с сундуками — стоит! Чудам-то золото без надобности. А мне — всяко пригодится. Кобыла мне б тогда кстати пришлась, только где ее взять?! Пришлось своими силами справляться. И справился ведь. Глотнул сивухи, да в упряжь сам впрягся. Протащил я ее шагов с пятьсот, а там укромную пещеру увидал — в нее загнал телегу, а вход камнями завалил.
Ну а потом война кончилась, Радовидовы орлы черных за Яругу прогнали. Тут-то я за сундуками моими и вернулся, но уже лошадку… кхм… позаимствовав. Все на месте было, и сундуки и телега, и все до последней монеты. Так я и поехал по свету — куда подальше от тех мест. Стал искать, где б иховские деньги на нормальные сменять. Сказали в Бан Ард ехать, в банк Чианфанелли. Я туда вожжи и направил, да вот в Убережье не уберегся. Прибился к торговому каравану, они на праздник Феаинна туда направлялись. Так вдруг кобыла умом рехнулась, как ломанется прочь с дороги! А там вскоре и овраг этот с чудищами. Сам не знаю, как оттуда ноги унес. Добёг до деревни, а тут меня Долик с Фелестом и приютили.
— Занятная история, — произнес Геральт, допив кружку пива и закончив с раками. — Опыт говорит мне, что большие деньги притягивают неприятности. Будь осторожен в дороге, Одрин.
— А чего это ты не пьешь? — спросил с любопытством Долик.
— Бросил я, — отозвался Одрин, и отодвинул от себя кружку с пивом.
— Совсем?
— А то. Завязал. Не могу.
— Чего это ты так решил?
— Страшно мне стало. Вот прям тогда, в овраге, когда вы, мастер Геральт, чудищ крушили. Страшно сделалось, что так и околею пьяным, в грязи и отстое. Страшно да мерзко. Я ведь от своего пьянства полжизни не помню! Каждый день — с утра и до ночи, — всегда или в жопу, или дрыхну. Весь пропах сивухой. Да и вообще…
Я ж отчего пил. От того, что злой я был человек и в людях доброго не видел. Ни в одном — что в армии, что потом, никому другом не был. Только и знал — напиться, нажраться да прочь бегом до следующих сердобольных. Каждого встречного обмануть был готов, только б еще разок водки выпить. И обманывал. Сколько таких, мною обманутых, я давно со счета сбился. Надоело мне. Хочу заново начать. Будто и не было ничего. Будто и не я был.
— Похвальное желание, — сказал Геральт, принимая у корчмаря новую кружку пива и порцию раков.
— Я вот что понял за свои скитания глупые — что к подонкам только подонки и тянутся. Хороших друзей негодяю не будет, а будут одни гады. Едешь ты по дороге, а тебе в рожу плевать готовы. Добрые люди на порог не пустят, с собой в путь не возьмут. И так ровно до сего дня. Хоть купцы те, с которыми я в Убережье ехал — ушлые все, мама дорогая. А хуже всех этот был, торговец зеркалами.
Геральт чуть не вздрогнул. Из живота по всему телу пробежала холодная волна.
— Кто-кто? — спросил он. Одрин пожал плечами:
— Да я имя не спрашивал. Мне его рожа сразу не понравилась. Гнусное в ней что-то. Он ко мне с разговорами полез, а я ему так и сказал сразу — отвали, мол.
— Он приехал сюда, в Убережье? — спросил Геральт, пытаясь не выдать голосом волнение. Неприятный холодок все сильнее пульсировал внутри.
— Да вроде бы как. Купцы здесь ночевать остановились — ночлег им наперебой предлагали, потому как люди добрые здесь. А тот отказался.
— И куда он пошёл?
— Не знай. За речку куда-то. Я за ним не смотрел.
Внутри Геральта снова похолодело. Не говоря ни слова, он резко встал и вышел из-за стола, направляясь к выходу.
— Вы куда, мастер ведьмак?
Геральт не ответил. Он выскочил из корчмы на улицу, в сумерки, почти переходя на бег. Взгляд упал на группу мальчишек, которые сидели в круг через дорогу напротив и пели песню.
Мотив ее был хорошо знаком ведьмаку. Знаком так, что по спине пробежали мурашки.
Геральт быстро отвязал Плотву. Вскочил в седло.
— Но, пошла! Быстрее!
Он несколько раз пришпорил кобылу, посылая ее в галоп.
— Давай же! — крикнул он Плотве.
Кобыла шла во весь опор, но хотелось скакать в два раза быстрее. Единственное, что его сейчас беспокоило — как много времени он сможет выиграть. И понимал, что не сможет выиграть достаточно. А в спину ему звучало детское пение. Их неестественно высокие голоса отдавались странным и пугающим эхом. Он уже слышал это раньше. И мечтал не услышать больше никогда:
Ликом пригож, а речами умилен,
Только в глазах стоит холод могильный.
Он даст тебе успех и достаток
Щедро одарит и сребром и златом.
Только не даром так добр он к людям
Время придет — по счетам платить будем.
Сокровища враз тебе станут постылы
Навек в кандалы тебя заключил он.
========== 13 ==========
Стемнело быстро. Но Геральт не давал Плотве сбавлять ходу даже на переправе. Нужно было добраться до дома Прагметты скорее, чем доберутся другие.
В окнах целительницы горел свет. Значит дома. Ведьмак выпрыгнул из седла прямо на ходу, привязывать кобылу не стал. Дорога была каждая секунда.
В дверь ворвался без стука.
— Прагметта?
От неожиданности она вскочила из-за стола, где по обыкновению писала что-то в свою книжку.
— Геральт, — она взглянула ему в лицо. Все сразу поняла. Опустила голубой глаз.
— Значит, догадался.
— Ты все знала. Все это время. И ничего не сказала. Я хочу услышать объяснения. Ты уж поверь, объяснить мне будет проще, чем им.
— А что мне было делать?! Как ты себе это представляешь? Простите, я случайно наложила на всех вас проклятье? За такое меня бы убили на месте.
— Почему не сказала мне?
— А ты бы не убил? Откуда я знаю, как вы, ведьмаки, поступаете в таких случаях?
Геральт слышал приближающийся топот лошадей. Четыре или пять, не больше. Всю деревню собирать не стали. Значит, будет проще. Значит, есть шанс.
— Скачут, — сказал он. — Жди здесь, ничего не делай. Я сейчас вернусь и мы поговорим.
Он вышел из хаты навстречу приближающимся конникам с факелами. Первым скакал Рысик. Он спешился на ходу, по-молодецки.
— Мастер Геральт, скажите честно, она это?! Прагметка проклятье на нас кинула?
— Я как раз собираюсь это узнать. Подождите здесь.
— А чего ждать?! — воскликнул Долик. — Она это. Только вы говорить не хотите. Но мы сразу поняли. Как вы с каменным лицом встали, да молча умчались. Ясное дело! Она!
— Хотите, чтобы я снял проклятье, я его сниму. Но не мешайте мне работать. Ждите. Здесь.
Никто не ответил. Геральт счел это за добрый знак. Значит, поняли. Могут соображать, злоба не затмила им разум.
Он вернулся в хату. И тут же, со всех ног метнулся к Прагметте. На полу лежала поваленная табуретка, сама она висела в петле, подвешенной за крюк для дичи в потолке. Голова свесилась набок. Лицо покраснело от прилившей крови.
Ведьмак подхватил ее и поднял вверх, чтобы не дать задохнуться.
— Рысик, сюда! Скорее!
Через несколько секунд мужики ворвались в хату. На мгновение замерли на месте, глядя на происходящее, но быстро сообразили. Борка вскочил на табуретку, принял у Рысика тесак и обрубил веревку.
Геральт удержал девушку и аккуратно уложил на пол. Быстро стянул с шеи петлю.
— Дышит, — сообщил ведьмак.
Все выдохнули.
========== 14 ==========
Рысик с Боркой сидели на табуретках у стола. Борка свою поставил спинкой вперед. Долик и Фелест расположились на подоконниках, а Одрин — на тумбе, закинув ногу на коленку. Геральт стоял, прислонившись плечом к шкафу и сложив руки на груди. Все смотрели на Прагметту, а она была на своём привычном месте — там, где сидела всегда и делала записи. На шее у нее уже наливалась желтизной тонкая гематома от недавнего удушья.
— Это из-за Роллы, — проговорила она, пряча глаза. — Он мне сразу понравился. А я понравилась ему. У нас как-то само собой началось. Он прибегал ко мне ночью. Я его впускала… И так почти два года. А потом… Появилась эта его… Оленка.
— Ролла, — уточнил ведьмак. — Тот самый, у которого грудной сын?
Рысик подтвердил:
— Он, мастер, другого Роллы у нас в Убережье нету.
— Бросил меня, как… — Из глаза Прагметты покатилась по щеке слеза. — Если хотите знать, как сильно можно ненавидеть, — спросите брошенную женщину… А потом эта курица еще и понесла от него. Я ненавидела их всех. И его, гада, и ее. И их еще не рожденного ребёнка.
Но я старалась думать об этом меньше. И со временем забыла. Плевать на него. Я его даже простила. Я решила — пусть его… Не мой он человек, а я — не его. И вообще, повезло, что так вышло. Что я узнала, какова ему цена…. А потом, на неделю Феаинна, появился… этот.
— Как он назвался? — спросил Геральт.
— Гюнтер… о’Димм. Да, именно так. Продавец зеркал. Я впустила его — он показался мне приличным человеком. Не знаю, как так вышло, но… через час мы уже пили вино, а я рассказывала ему как на духу то, что никогда и никому не говорила, и сама старалась забыть…
Он спрашивал меня о Ролле, его жене и ребенке. О том, как он со мной поступил. А я рассказывала в красках, в подробностях. И… не знаю, что со мной было. Я чувствовал злость. Точно такую, как в первый день. Злость, боль и лютую ненависть. Я думала, что забыла о нём. Но тогда я больше всего на свете хотела убить его.
А Гюнтер сказал, что может мне помочь.
— Ты сделала нитинг.
— Я не знаю, как это… называется. Ничего в этом не смыслю. Правда. Я делала так, как он велел. Взяла длинный шест, привязала к нему коровий череп. И написала имя — Ролла.
Все посмотрели теперь на Геральта.
— Ролла? — переспросил Рысик. — На черепе, эм… другое было написано…
— Я написала именно «Ролла» — сказала Прагметта. — Не знаю, что было дальше. Гюнтер сказал, что остальное сделает сам. Он ушел. А через пять минут я поняла, что наделала. Выбежала в ночь, искала его, звала, пыталась остановить. Но его и след простыл. Словно его и не было. Я не нашла его и утром — никто не знал, где этот человек. Он просто исчез.
Несколько дней ничего не происходило. Я искала возле дома Роллы этот.. нитинг, но его там не было. Сам он и его семья — все были живы и здоровы. Я подумала, что обошлось, проклятье не сработало. Но когда выяснилось, что на Убережье пала другая напасть — сразу поняла — это я виновата. Я не знаю, почему вышло так, но все сходилось. А… что было написано на черепе, когда вы его нашли?