- Смотря кому, Казирим. Ему, - он кивнул в сторону наложника, - может и не поверит. А мне, своему сыну… Испытаем судьбу?
Советник стоял, возмущенно переводя взгляд с наложника на принца, потом сплюнул на пол и ушел, бормоча проклятия в адрес обоих.
На несколько секунд в саду воцарилась тишина.
- Что с ней? - спросил, наконец, принц, указав на девушку на полу.
- Просто обморок, - сцепив зубы из-за надавившего на простату плага, Дженсен присел рядом с Асиарой. Появление принца стало неожиданностью и в какой-то мере спасло его. Потому что он не должен был так себя вести и мог поплатиться за несдержанность… Халед его спас. И это было странно. Как бы прекрасен гарем не был, в нем жили бесправные рабы и им об этом всегда напоминали. Асиара была впечатлительной девушкой и в обморок упала практически сразу - сказались нервы и наркотическое воздействие кальяна.
- Я помогу, - сказал Халед, подходя.
- Не стоит, господин. Ты и так сделал больше, чем следовало, и еще неизвестно, как отплатит за произошедшее тебе Казирим.
- Или отыграется на вас.
- Да, - Дженсен сам подхватил подругу на руки и повернулся к принцу. - Благодарю тебя за помощь. Мне нужно уйти, если ты не против.
Однако уходя, он не выдержал, обернулся и спросил:
- Господин, ты сейчас уйдешь?
- Так тебе все же нужна моя помощь? - выгнул бровь принц.
- Да. Нет. Не особо, - последнее слово он почти простонал, сказалась лишняя нагрузка. - Но я бы не отказался, - без какого-либо подобострастия признал Дженсен. Все же девушка весила больше, чем пушинка, а его руки были не столь сильны, как руки принца. К тому же не хотелось признаваться самому себе, но желание провести рядом с принцем хотя бы несколько лишних мгновений было слишком сильным.
Халед с оттенком интереса оглядел наложника с головы до пят. После чего подошел и молча забрал девушку.
- Мы отнесем ее в гарем. А потом вернемся. Мне не нужны проблемы. Тебе тоже, - сказал принц и, не дожидаясь ответа, пошел вперед. Дженсен раздосадовано пошел следом.
Идя позади принца и оглядывая его тело, Дженсен уже скрипел зубами от ощущений, даримых плагом, и клял себя за безрассудство, которое тянуло его подойти к мужчине и хотя бы коснуться этого большого сильного тела.
Принц был сложен как бог и это сводило с ума. А еще равнодушие и невнимание. Дженсен за годы жизни в гареме привык к похоти в глазах приходящих сюда и, пожалуй, кроме распорядителя, Халед был первым, в чьих глазах не зажглось желание. Это странным образом задевало.
В покоях гарема уже повсюду разносились характерные звуки и стоны сквозь легкую музыку. Музыканты тут были всегда, они играли даже в пустых комнатах, потому что в любой момент мог прийти шейх или его сын, или же те, кому было позволено открыть эти двери с позволения властителя.
Дженсен повел принца в комнату, где спали три девушки и его подруга. Уложив Асиару на подушки, Халед повернулся к Дженсену и, наверное, впервые внимательно на него посмотрел, прямо и открыто. Дженсен под этим взглядом замер и не смел произнести ни звука.
- Тебя как зовут? - спросил Халед.
- Дженсен.
- Любимчик отца? - ему хотелось подтверждения своей догадке. И он ее получил в виде кивка. Смазливое лицо. Хотя, впрочем, если парня умыть, возможно, оно станет просто красивым. Красивые мужчины в этих землях были редкостью, поэтому большая часть гаремных мальчиков была привезена работорговцами из северных земель. - Вернемся обратно. Отец ждет, что ты вернешься. Не стоит разочаровывать его.
Новый кивок. Ему показалось или в зеленых глазах промелькнуло разочарование? Он усмехнулся про себя. Ему только этого не хватало. Через два-три дня он уедет. Он изначально не собирался приезжать, но пришлось.
Если отец и был удивлен их одновременному появлению, он никак это не показал. Хотя Халед не сомневался, что, если у отца зародились какие-либо подозрения, он их выскажет позже. И выскажет непременно.
Сейчас же он лишь поинтересовался:
- Мне кажется, вы где-то потеряли мою наложницу, - это было сказано с насмешкой, словно он знал больше, чем показывал или чем мог.
- Ее душевная организация слишком хрупка, отец. Я отправил ее в гарем, а твоего любимца вернул назад, - он кивком указал на Дженсена, который вновь улегся на подушках среди остальных наложников.
- Да, Дженсен - мое лучшее приобретение, - кивнул шейх.
- Не сомневаюсь.
- Тебе он не нравится?
- Мне все равно. Ты знаешь мое отношение к гаремам и наложникам.
- Но даже ты захаживаешь, - усмехнулся шейх. Принц не стал спорить.
Дженсен тем временем неотрывно следил за правителем. Он буквально чувствовал, что шейх еще спросит о том, почему его любимая игрушка пришла в компании его же сына. Это могло оказаться проблемой. И хуже всего было то, что Дженсен уже весь буквально горел. И физически – из-за плага, и в груди что-то горело, не давая покоя. Халед был слишком… заманчивым призом для его постели, и слишком запретным. И от того его хотелось еще больше.
Спорить с отцом было пустым занятием, поэтому Халед и не стал, переведя беседу на другую тему. Не говорить же, в самом деле, здесь, сейчас, при всех, что отец ошибается? Пусть это и правда. Проявление неуважения было недопустимо даже со стороны сына. Наедине - да, он мог вести себя, как ему захочется, ну, почти. Но прилюдно… Опять же, через два дня его здесь не будет, и все сказанное и сделанное не будет иметь значения. И вообще будет не его проблемой.
- Расскажи нам, сын мой, как идут дела на границе, - улыбаясь, предложил шейх.
- Хорошо, отец, - отозвался Халед и взял трубку предложенного служанкой кальяна. Он чуть склонился и втянул носом воздух. Гашиш. Он не слишком любил этот дурман. Но отказаться не мог, а потому поднес трубку ко рту и сделал небольшой вдох. - Граница по-прежнему на месте и если все пойдет, так как задумано, то через два-три месяца она отодвинется вперед на тридцать километров.
Это сообщение вызвало довольные возгласы. Все помнили, что война шла за плодородные земли и присоединение их к империи означало неплохую прибыль каждый месяц в виде налогов и товаров. И, разумеется, сулило новых рабов. Отец не гнушался работорговлей и, конечно же, наслаждался прибылью. А иногда и лучшим товаром.
Взгляд против воли прошелся по ложу, где лежали наложники. Дженсен, игрушка отца, не отрывал взгляда от шейха. Но он заметил легкую улыбку и мимолетный, секундный прищур в свою сторону. Это интересно.
- Дженсен, станцуй нам! - шейх устроился на подушках удобнее и остановил музыку.
Гости с интересом взглянули на любимчика господина.
А Дженсен мысленно взвыл. Плаг давил на простату все сильнее и прозрачные шаровары лишь делали это заметнее. А теперь ему нужно танцевать одному свои самые сокровенные танцы. Шейх не часто требовал этого, но сегодня он был уже пьян, накурен и доволен начавшимся празднеством.
Поднявшись с подушек, Дженсен вышел на ковры, постеленные для танцовщиков, и поклонился шейху, стрельнув хитрыми томными яркими глазами.
И заиграла музыка.
Халед был вынужден повернуться и наблюдать за танцем - открыто игнорировать любимого наложника отца при гостях не мог даже его старший сын. Волей-неволей ему пришлось смотреть. Этот Дженсен действительно был гибок и хорошо двигался. Он заметил плаг, на который не обратил внимания вначале их “знакомства”. Он чуть усмехнулся, отметив, что благодаря этим непростым, но завораживающим движениям, возбуждение наложника становилось все сильнее и грозилось порвать тонкие прозрачные шаровары. Халеду даже стало его жаль в какой-то момент. Он понял, что Дженсен весь вечер ходит в таком… напряжении. Зато и отдаваться будет с большей страстью. Если его услугами кто-то захочет воспользоваться, конечно. Он бегло оглядел гостей. Судя по похотливым взглядам, многие хотели этого наложника в данный момент, но вот у всех ли хватит духу и денег заполучить его? Любимец шейха - игрушка очень дорогая, а иногда, когда шейх не в духе, даже бесценная. Халед посмотрел на отца. Тот явно был расположен сегодня воспользоваться сам своим наложником, но взгляд его недостаточно туманился, а потому он мог согласиться и на достойную цену - он никогда не упускал возможности заполучить еще больше золота в казну.
Гашиш туманил голову и Халед вдруг поймал себя на мысли, что и он не прочь узнать, насколько хорош этот Дженсен в постели, но быстро отбросил эту идею.
Танец, которому Дженсена в свое время учили, был сложным и долгим. Полностью знал его лишь он. Да и по правде, станцевать его правильно из всех наложников мог лишь он. Потому что игрушка шейха должна всегда уметь больше, быть красивее и изгибаться как никто другой. Вот и сейчас Дженсен выгибался, прикрывал глаза и дышал так, что замерла большая часть зала. Этот танец он исполнял для шейха. Так думал сам шейх. Так было всегда. Но сегодня Дженсен пытался поймать на себе совсем другой, чужой взгляд холодных глаз.
Плаг уже буквально сводил его с ума и в глазах все плыло от возбуждения и наворачивающихся слез. Но он никогда не плакал. Точнее нет, не так. Он уже не плакал шесть лет.
Когда музыка стихла, Дженсен замер, затем поклонился гостям и застыл.
Аплодисменты были громкими, резкими и глушащими сознание. Но он не поднимал глаз, прерывисто дыша из-за нехватки воздуха и очередной волны сильного возбуждения.
Вновь склонившись и благодаря за внимание томной улыбкой, он выдохнул и отвернулся, идя к подушкам.
Ему уже было больно.
Как только танец закончился, Халед отвернулся. Но бросив взгляд украдкой, заметил, что походка Дженсена была не слишком ровной. Он сделал новый вдох курительной смеси, не желая об этом думать.
Спустя еще час он, наконец, обратился к отцу со словами:
- Я вынужден покинуть тебя, отец. Я устал с дороги и хочу отдохнуть. Думается мне, завтра гостей будет больше, а потому и сил мне потребуется больше.
- Хорошо, сын мой. Отдыхай. Можешь выбрать себе кого-нибудь, чтобы не было так скучно, - усмехнувшись, он махнул рукой в сторону наложниц и наложников.
Халед даже не взглянул на них:
- Благодарю тебя, отец. Но я, пожалуй, просто отдохну.
Пожелав приятной ночи визирям, гостям и своему младшему брату, принц, не глядя по сторонам, пошел к дверям.
Когда Дженсен заметил это, мужчина уже практически покинул залу. Халед покидал празднество, а вместе с его уходом он словно… что-то терял. Ему не нравилось это чувство, но и поделать сейчас он ничего не мог.
Потянувшись за бокалом вина, Дженсен выдохнул и прикрыл веки. Если только…
За все годы, проведенные здесь, он никогда не смел подходить сам. У него был хозяин и его гнева он боялся.
Но…
Идея, зародившаяся в мозгу, разожгла то самое странное чувство в груди еще сильнее…
Спустя еще час Дженсен улыбнулся шейху и присел рядом после легкого движения руки господина. Он протянул чашу с вином и тихо спросил:
- Мой господин, я вам нужен?
Шейх уже был достаточно пьян и добр. Как и его гости. А значит, либо за него уже заплатили, либо…
- Твое общество скрасит остаток моей ночи, - сказал мужчина и провел ладонью по бедру своего раба.
Дженсен чуть прикрыл веки и томно мягко улыбнулся.
- Я буду рад скрасить эти часы.
Шейх по-собственнически улыбнулся, демонстрируя окружающим свою власть над мальчишкой, и поднялся.
Прощание с гостями было недолгим, после чего шейх взял Дженсена за бедро и притянул к себе. Дженсен с готовностью придвинулся и позволил схватить себя за волосы. И ответил на поцелуй, покорно и с той страстью, которую шейх хотел показать окружающим.
***
Шейх был весел и игрив. Дженсен был накурен и возбужден. Идеальное сочетание в данном случае. Раздевался он сам под похотливым взглядом, скромно улыбаясь и посматривая из-под ресниц.
- Мне стоит чаще одевать тебя так, - шейх открыто разглядывал перетянутый ремешками потемневший от крови член. - Ты становишься особенно красив.
- Как пожелает господин, - почти простонал Дженсен, скрыв под наслаждением отвращение.
- Повернись.
Дженсен послушно повернулся. Он знал, что шейх с не меньшим удовольствием рассматривает плаг. Он тихо застонал, положил руки на ягодицы и слегка раздвинул их, призывно выгибаясь. Он знал, что выглядит, как шлюха. В сущности, он ею и был. Но сейчас, когда по его венам бежала дикая смесь дурмана и возбуждения, ему было все равно.
- Повернись, - снова велел шейх. - И иди ко мне.
И Дженсен повернулся и пошел, покачивая бедрами. И опустился на колени подле шейха, помогая ему раздеться. Пока он был занят, шейх гладил его тело там, где были нанесены рисунки. Мехенди останутся на его теле почти на месяц.
А потом шейх усадил его к себе на колени и поглаживал по бедрам, пока руки Дженсена гладили его по груди, поросшей теперь уже седыми волосами.
- Что ты делал с моим сыном? - вдруг спросил шейх.
Дженсен ждал этого вопроса, а потому поднял на мужчину скромный взгляд, пока руки продолжали легкие поглаживания; выдать себя он не мог ни словом, ни жестом.
- Ничего, господин. Мы столкнулись, когда я провожал Асиару в гарем. Он пошел с нами, а потом вернулся вместе со мной назад.
- Зачем?
- Он не говорил.
- Просто пошел с вами.
- Да.
- Ты ведь не обманываешь меня?
- Нет, господин.
- Ты ведь знаешь, что будешь наказан, если я узнаю, что ты соврал мне? - шейх грубо схватил его запястья одной рукой.
- Да господин, - покорно ответил Дженсен и вскрикнул, когда из него резко выдернули плаг, а потом громко и сладко, как любит шейх, застонал от облегчения, когда его место занял горячий твердый член.
При всех недостатках шейха, как то иногда грубость или его возраст, этот человек ценил искусство любви и за семь лет сам научил Дженсена многому. Дженсен рос, познавал и стонал только для шейха. Его личная молодая яркая и такая красивая игрушка…
Поэтому, даже несмотря на количество выпитого, шейх не отпускал своего раба от себя еще пару часов, наслаждаясь им и удовлетворяя себя так, как ему хотелось. И, несмотря на отвращение, Дженсен получал удовольствие. Но этому он уже учился сам. Закрывать глаза, или смотреть, стонать и выгибаться. Чтобы не так сильно, как в первый год, хотелось умереть…
Наконец, шейх задремал с сытой улыбкой на губах. Это было обманом. За годы Дженсен выучил привычки, повадки и способы возможных проверок. Поэтому он лишь немного отдохнул, велел слугам принести шейху еще вина и лег рядом.
- Господин, хочешь, я станцую для тебя?
- Ты не устал? - немного удивился повелитель, открыв глаза, поворачиваясь на бок и чуть улыбаясь. Глаза его хоть и казались сонными, но он еще не спал. Это и было проблемой.
- Устал, - честно ответил Дженсен. - Но мне в эту ночь не спится и я хочу тебя развлечь. Можно?
Шейх поцеловал его и кивнул.
Дженсен не в первый раз танцевал без музыки. Тишина комнаты, шорох покрывал и подушек, единственный зритель - иногда лишь все это было его музыкой. И он просто закрывал глаза, пока мелодия звучала в его голове. А затем, после танца наложник, как ласковый котенок, прильнул к груди своего повелителя, подавая кубок с вином и рассказывая забавные истории про новых девушек гарема. Мягко, почти шепотом и с веселым усталым смехом.
За первым кубком последовал второй и третий. И вот, наконец, из ослабевших пальцев шейха выпал четвертый. Дженсен осторожно, почти что любовно, уложил господина на подушки на его ложе и лег рядом, обнимая так, как было позволено лишь ему. Чтобы спустя еще полчаса подняться на ноги и надеть свои прозрачные шаровары. Человеческая память сильна, а вот память тела со временем слабеет. Шейх будет помнить то, что захочет Дженсен.
Посмотрев на себя в одно из зеркал в углу комнаты, он даже не попытался подправить поплывший макияж и вышел за двери. Здесь, в личных покоях правителя и его семьи, стражи не было. Но вот за следующими дверями она стояла всегда. Поэтому Дженсен ступал босыми ногами так, словно его гнали не черти, а ветер, легкий и невесомый.
Халед мог остановиться лишь в единственной пустой комнате в самом конце королевского зала, которую никогда на его памяти не открывали.
***
Он мог бы сказать, что отвык от дворца, но, в сущности, он никогда к нему и не привыкал. Да и к мягкой кровати он не привык, а потому лег на прохладном мраморном полу, подстелив одно покрывало, а второе свернув в тугой валик - под голову. Он знал… понимал, что должен быть тут, поэтому был. Последний раз он был здесь чуть больше семи лет назад, тогда ему было 25. Он знал, что никогда не займет место на троне, да и ко двору никогда не придется, но его это не печалило. Отнюдь.