- Может, мне повезет, - прошипел мальчишка.
- Может и повезет, - кивнув, согласился Дженсен. - И ты вернешься на невольничий рынок. А может и не повезет. И тогда я тебе не завидую.
- Вдруг там будет лучше, чем здесь!
- Если только ты веришь в вечнозеленые сады и гурий, - с насмешкой ответил Дженсен. Он обвел взглядом всех собравшихся - юношей и девушек, включая невесту, в прозрачных праздничных одеждах. - После обеда все примут ванны. Слугам приготовить благовония и ароматные масла. Первые гости прибудут уже этим вечером и чтобы все были готовы. Ясно?
Нестройный хор голосов сообщил ему, что все всё поняли.
Дженсен вернулся в свои покои - часть гарема, отделенную плотной тканью вместо двери, распустил шелк балдахина бардовых оттенков, позволив ему скрыть себя от прочего мира, и упал на спину на кровать.
- Господин? - послышался тихий голос.
- Али, я просил меня так не называть, - вздохнул он, не открывая глаз. - Заходи.
Тощий мальчишка десяти лет проскользнул под балдахин, помялся возле кровати, а потом забрался на нее и уселся в ногах.
Али, как и Дженсен, попал в гарем с невольничьего рынка, но он был слишком мал и по мнению распорядителя гарема некрасив. Не прожив тут и трех дней он чуть было не отправился на черные работы как служка во дворце. И Дженсену, знавшему это чувство паники и страха, стало его жаль. Ему пришлось потратить много сил на уговоры и даже кое-что украсть для распорядителя, чтобы мальчишка остался при нем, как личный служка, такое допускалось и даже приветствовалось. Распорядитель не отличался умом, к тому же был евнухом, поэтому себя Дженсен к собственному облегчению предложить ему не мог. К тому же, узнай об этом шейх и он не жилец.
- Иди уже сюда, садись и ешь, - Дженсен пододвинул к нему блюдо, которое утром забрал у своего господина. - Только половину оставь. Это другому человеку.
Али радостно уставился на заморские сладости, которые ему иногда перепадали только от Дженсена, придвинул блюдо к себе поближе и принялся, как хомяк, набивать щеки.
Дженсен на это улыбнулся и снова смежил веки. Эта свадьба его утомляла, даже еще не начавшись. Гарем шумел возбуждением и страхом, потому что не все гости шейха отличались добротой и порой кто-то из наложниц и наложников страдал и калечился. С этим Дженсен поделать ничего не мог. Тех, кто служили ему или не мешали, он старался защищать как мог - от распорядителя, от стражей, от ядов и от младшего сына шейха. Но он был далеко не всесилен. Его власть, ее подобие, заработанная годами с трудом, известным только таким же, как он сам, была слишком шаткой, чтобы он в открытую мог говорить о том, что ему не нравится. К примеру, ему не нравилось, что сегодня придется танцевать для сборища похотливых стариков, каждый из которых будет ругаться с другими, предлагая золото за ночь с ним. Его уже заранее мутило.
Он слишком долго жил в гареме, чтобы знать, что положение любимчика шейха не спасет его от внимания гостей. Да, шейх благоволил ему, но если кто-то назовет хорошую цену, тот тут же ухватится за предложенные монеты. А может, и камни.
- Вы ведь не позволите мне нанести вам мехенди? - тихо спросил Али, жуя обычный персик.
- Нет, Али, не сегодня. Ты еще не до конца освоил технику, а я должен быть безупречен этой ночью.
- Тогда позвольте искупать вас, - попросил мальчишка.
Дженсен с удовольствием бы вымылся сам. Но он прекрасно понимал, что не может, это будет странно выглядеть и у многих возникнут вопросы, а зачем Дженсен вообще держит при себе служку, который ничего не делает. Мальчик может пострадать. И он вместе с ним.
- Хорошо, Али.
- И подготовить вас, - под конец голос Али упал до шепота.
Дженсен приоткрыл глаза и, судя по потемневшему лицу мальчишки, мог с большой долей уверенности сказать, что тот покраснел.
Для того, чтобы наложницы и наложники были сговорчивее и послушнее, а также чтобы настроить гостей на нужный лад, их полагалось подготовить, а говоря по-простому - возбудить, и, самое главное, в этом возбужденном состоянии оставить. С женщинами было проще, но и с мужчинами научились справляться. Металлический плаг, в его случае из чистого золота, особой формы, упирающийся в простату и при любом движении рассылающий искры удовольствия по всему телу, а также система ремешков, украшенных россыпью маленьких драгоценных камней, пережимавших член и мошонку, не позволяя органу быть вялым, оставляя его в полувозбужденном состоянии. Орудие пытки для наложника и веселая игрушка для других.
Дженсен допускал мысль, что он может нравиться Али, пусть тот еще и совсем ребенок, а также понимал, что мальчишка хочет отблагодарить его за подобие спасения, а может и выслужиться. В данном случае, это не имело значения. И опять же, нужно было создавать видимость услужения, чтобы не возникало лишних ненужных вопросов.
- Хорошо, - ответил он, стараясь не думать о предстоящем.
***
К счастью гостей прибыло немного, всего пятеро. Дженсен, как и другие наложники и наложницы, лежал на больших разноцветных шелковых подушках, отдыхая после танца. Шейх и его гости курили кальяны, пьяно смеялись и о чем-то говорили. Дженсен не прислушивался. Ему было все равно. Свой кальян с гашишом - кальян полагался и каждому из тех, кто находился в зале, а не в гареме - он уже выкурил, голова его туманилась, и примириться с происходящим вокруг было проще. Плаг внутри сводил с ума, и он уже был готов сам отдаться любому, кто его захочет, лишь бы избавиться от напряжения во всем теле. И желающие были, Дженсен ловил на себе жадные взгляды с разных концов большой украшенной к торжеству залы. Прозрачные шаровары и мехенди по всему телу, показывающие его высокое положение в гареме, привлекали алчные похотливые взгляды многих. Но сам он смотрел лишь на шейха. Он прекрасно знал правила. Посмотреть на кого-то из гостей - навлечь на себя неприятности, а они были ему совершенно не нужны.
Он бросал томные взгляды на шейха, изогнувшись в соблазнительной позе, мельком демонстрируя плаг. Шейх спустя время это заметил. Дженсен поймал его жадный темный взгляд. Нужно было подойти и предложить танец или подлить в пиалу чая…
Вдруг раздался громкий голос распорядителя возле дверей залы:
- Прибыл принц Халед!
Удивленный, Дженсен повернул голову к входу. За семь лет, проведенных в гареме, он никогда не видел старшего сына шейха.
По дворцу среди слуг и стражи ходило очень много различных слухов об этом человеке. От самого простого, что его отправили вон из дворца, потому что он был невероятно уродлив, до слухов о том, что он был мертв. Но при всем этом во дворце, в той части, где позволялось гулять Дженсену, не было ни одной фрески или любого другого изображения старшего сына и наследника. Сам же господин никогда о нем не упоминал в разговорах с Дженсеном. А Дженсен не спрашивал.
Понимая, что ведет себя неподобающим образом, Дженсен все равно лег на бок лицом к дверям. Любопытство было слишком сильным.
Стражник отступил, послышались тяжелые уверенные шаги и в большую залу вошел…
Да, принц Халед определенно был кровным сыном его хозяина. Но. При этом его глаза были так же стары, как и отца, словно он прожил гораздо дольше, чем мог в этом возрасте. Вот только алчности, так знакомой Дженсену, в них не было. Этот человек был молод и слишком… чужой для этой залы или этого яркого убранства. Глаза Дженсена рассмотрели широкие плечи и перевитые венами руки, встрепанные густые слишком длинные для мужчин высшей касты волосы, грязные сапоги и походный доспех; на поясе болтался ржавый, видимо от крови, ятаган. Этот человек прибыл сюда с поля боя, либо хотел, чтобы так думали.
- Сын мой! - воскликнул шейх. Он поднялся с подушек и приветственно раскинул руки.
Халед ступил в его объятия и поприветствовал отца, после чего опустился на одно колено.
- Я не мог пропустить свадьбу своего любимого брата, даже несмотря на бой.
Услышав эти слова, Дженсен вздрогнул и прикрыл глаза. Удивительно. Этот голос очаровал и заставлял все тело выгибаться против воли хозяина. И как же сладко заныло внизу, как же…
- Дженсен, с тобой все в порядке? - обеспокоенно спросила Асиара, молодая наложница, полулежавшая на подушках рядом. Они никогда не ставили друг другу палки в колеса и вроде бы даже дружили.
Дженсен стряхнул колдовское наваждение, отвел взгляд от принца, который уже здоровался со своим братом и его будущей женой, и спокойно сказал, чуть улыбаясь:
- Да, все отлично. Просто слегка кружится голова.
- У меня тоже.
- Потерпи еще немного. Близится ночь.
И все остальное, что приносила она с собой. Раньше у Дженсена не было особенного желания проводить ее в постели шейха или в любой другой постели, то сегодня он сам этого возжелал. Он хотел провести хотя бы час в объятиях Халеда.
Эта мысль… заставила вздрогнуть, потому что была страшной для того, кто хотел жить. И все же она уже родилась в его одурманенной гашишом, танцами и музыкой голове…
Принцу принесли резной стул, на который бросили мягкую шелковую подушку. Халед снял меч, положив его рядом. Девушка-служанка, одна из наложниц, предложила ему бокал вина и яства на подносе. Принц отрывисто кивнул и взял бокал, отвергнув поднос. Но девушка осталась стоять в склоненной позе - так было положено. Дженсен прекрасно помнил эту позу. Через полчаса спина просто отваливалась, мышцы сводило и руки начинали заметно дрожать - отличный повод для наказания.
В сторону наложниц и наложников принц даже мельком не взглянул, о чем-то разговаривая с отцом и гостями. Дженсен же украдкой бросал на принца взгляды и даже начал легонько елозить, невольно, а может и вольно, возбуждая себя все больше. Хотя казалось бы, куда уж больше. Но за эти годы гарем научил его многому. И первое правило: спрячь все свои чувства. В том числе похоть к внезапно пожаловавшему принцу. Потому что твой хозяин - его отец.
Дженсен вздохнул и велел принести еще один кальян. Асиара вновь обеспокоенно на него посмотрела, но на этот раз промолчала.
Дженсен посмотрел на гостей: все пили, говорили и курили. Казалось, даже шейх сейчас слишком занят, чтобы обращать внимание на свои игрушки.
- Я сейчас вернусь. Подожди меня.
Дженсен поднялся, встряхнулся, расправил плечи, чуть прикрыл подведенные глаза и медленной походкой направился к ложу шейха, прихватив по пути поднос со сладостями.
- Мой господин.
Ему, как смотрителю гарема и любимчику шейха разрешалась такая вольность, как подойти к господину во время бесед, присесть рядом и иногда даже говорить, если спрашивали. Вольность, за которую любого другого могли бы казнить.
Сегодня его хозяин был в благостном настроении.
- Дженсен, мой мальчик, - шейх улыбнулся и принял с подноса карамель в шоколаде.
Дженсен скромно улыбнулся и склонил голову. Взгляды, обращенные на него, пылали похотью и жаждой. В особенности взгляд младшего сына шейха. Дженсену уже не раз довелось побывать в его постели и пусть это было давно, он очень надеялся, что сегодня этой участи он также избежит. Тем более, что его тело жаждало до едва заметной, но все же дрожи мужчину, который даже не обращал на него внимания. Пусть он был рабом, пусть он раздвигал ноги ради того, чтобы жить лучше других таких же рабов, но даже ему иногда хотелось самому выбирать кто будет его ласкать.
- Ты что-нибудь хотел?- мягко спросил шейх, положив ладонь на его шею и чуть погладив.
- Мой господин не опечалится, если я прогуляюсь в саду недолго?
- Тебе здесь скучно?
И вот опять. Снова. Каждый миг он должен выживать.
- С тобой, господин, не может быть скучно. Но одной из девушек нехорошо после кальяна, - он махнул рукой, указывая на нее, - и я хотел бы помочь ей освежиться. Ведь это моя забота и обязанность.
- А, та девочка. Асиара, - конечно же, шейх следил за теми, кто бывал в его постели. Поэтому знал, о ком Дженсен говорил, и дал это понять.
- Да, господин. Она создана была всевышним хрупкой, и я приглядываю за ней.
- С этим ты всегда справлялся хорошо, - признал шейх. - Отведи ее в сады, ненадолго. Но потом возвращайтесь.
- Спасибо, господин, - Дженсен вновь поклонился, а затем явил улыбку, которая всегда предназначалась только шейху, и провел кончиками пальцев по его руке, мимолетно и чуть царапнув кожу ногтями. После чего буквально исчез.
Принц, слышавший эту беседу, мельком глянул на появившегося рядом с отцом наложника. Смазливое разукрашенное лицо, светлые волосы. Мехенди, подведенные глаза. Отцу всегда такие нравились, будь то мужчина или женщина. Отец говорил, что они напоминали ему об их матери.
Может так оно и было, но он не помнил свою мать. Она умерла, когда он был ребенком, вскоре после рождения Назира, его брата. Став старше, он начал сомневаться, что отец говорил правду. И он, и его брат пошли в отца - они были черноволосы и темноглазы. Ничего в их облике не говорило о том, что их мать чем-то отличалась. Но он не развеивал свои сомнения. Зачем? Кому нужна правда, когда твой отец - шейх? А матери давно уж нет.
Вскоре он извинился и ушел освежиться. На деле просто сбежал от пьяных разговоров, приправленных гашишем. Но, увы, отдохнуть он не смог. Выйдя в закрытые сады дворца, он прошел не так далеко, прежде чем услышал голоса, а затем и увидел происходящее, пока лишь спрятавшись среди кустов акаций и пустынных роз.
Это был тот самый наложник. Рядом с ним лежала, судя по всему без чувств, еще одна наложница, а на разукрашенного мальчишку наступал Казирим - третий советник отца.
- Брось, мальчишка, и не артачься. Ты же сам понимаешь, что если я попрошу, шейх тебя отдаст мне прямо сейчас, - голос Казирима был неприятен, но чего еще следовало ожидать от тощего вертлявого прихлебателя, коим советник и являлся. По крайней мере, на взгляд принца.
Наложник к его удивлению, вместо того чтобы испугаться, вскинул голову и спокойно сказал:
- У тебя денег не хватит никогда, чтобы я провел с тобой хотя бы час.
- Ах ты, вшивая падаль! - советник замахнулся рукой для удара.
И был остановлен твердой рукой наложника. Тот перехватил карающую длань и бросил:
- Не забывай, Казирим. Мои подопечные молчат, лишь потому что я велел. Ты не убил еще ни одну девушку, но можешь быть уверен: если хоть кто-то из девушек и юношей не проснется утром после твоего очередного тайного визита, тебя ничто не спасет. А ты уже имел честь слышать те истории, что ходят вокруг гарема. Так вот, не все из них ложь. - И получил удар спустя минуту, когда выпустил руку обидчика. Улыбнувшись, он коснулся пальцами рассеченной губы и хмыкнул. - Твой страх тебя и погубит. Моли богов, чтобы это был не я. До твоей жалкой души мне нет дела, поганый пес, но… - и снова последовал удар. На этот раз в солнечное сплетение. Казирим был слаб и хил, но шейх мог заметить отметины и Дженсен уже гадал, что же он скажет господину. Ведь лицо любимой игрушки всегда должно быть идеальным.
Но сегодня он не смог сдержать свой гнев. Глядя, как лекарь залечивает очередную девушку или юношу после ночных визитов советника, он лишь сильнее сжимал кулаки. Но пока ничего не делал. Это было слишком опасно.
Принц молча наблюдал за этой сценой. Любимая игрушка его отца обладала отнюдь не кротким нравом. Был ли он удивлен? Немного. Как правило, в наложники выбирали лишь определенных людей, и в их число уж точно не входили обладатели подобного темперамента - возни много, а лишние проблемы никому не нужны. Чем же этот мальчик так очаровал отца? Он одернул сам себя. Понятное дело, чем. Он не сомневался, что человек подобного нрава быстро понял, что и как надо делать, чтобы выжить здесь.
Лишь одно было неоспоримо. Наложники, и наложницы, принадлежали его отцу, шейху, и портить чужой товар воспрещалось не членам семьи.
- Что я слышу, Казирим, - с желчью в голосе произнес Халед, выходя из своего укрытия. Советник был уже не молод, но он с трудом вспоминал его лицо. - Мой отец позволил тебе утолять свою похоть, а ты портишь то, что принадлежит ему? Отцу это не понравится.
- Он не поверит! - с вызовом бросил тот, вскинув подбородок с куцей бородкой, когда удивление от неожиданного появления принца прошло. - Я его верный советник и служу верой и правдой уже много лет.