Мистера Кавана в меньшей степени интересовала необходимость пожать руку Ньюта, чем возможность что-то ещё сказать Тесею.
— Сам удивлён нашей встрече. Ваша матушка сказала, что вы сегодня в Министерстве до ночи. Старик Эвермонд наконец-то понял, в чьи руки должен передать управление Авроратом, не так ли?
— Планы Министра мне неведомы. — Холод в голосе снявшего пальто Тесея ощущался физически.
— И всё же, кому как не вам? Вы — наш герой. Показали этим спесивцам из Министерства, каким должен быть настоящий любящий свою страну волшебник. Хотел бы я, чтобы мой сын был похож на вас. Но, увы, увы…
Тесей побледнел, правая рука дрогнула, чуть не сжавшись в кулак.
— Седрик был…
— Тесей, тебя ждёт письмо из Министерства. — Из столовой рыбкой выскользнула мама, цепкими руками обвивая локоть мистера Кавана. Шляпка на её рыжих волосах чуть сбилась и была припорошена лёгким снегом. — С пометкой «срочно».
Она обворожительно улыбнулась обернувшемуся к ней мистеру Кавану, столь растерянному, будто он не знал, что помимо Тесея в семье Скамандеров есть кто-то ещё:
— Бэзил, я обещала показать вам оранжерею. Неужели эта скучная политика вам приятней моего общества? — На мгновение губы её обиженно дрогнули.
— Что вы, Капелла, — мистер Каван не смог устоять перед её дипломатическим очарованием, — конечно, никоим образом не хотел вас расстроить, и уж тем более не буду отвлекать вашего сына от работы.
Тесей тут же воспользовался предоставленным шансом и словно испарился. Замешкавшийся Ньют успел поймать встревоженный взгляд матери, прежде чем входная дверь захлопнулась, прерывая восторженный поток ботанических описаний.
Ноги и, если так можно сказать, чутьё провели его по коридору сквозь всё Северное крыло. Мимо портретов дедов и прабабок, пращуров, вереницы дальних греческих родственников в струящихся вдоль тел одеждах, о чём-то перешептывающихся, наблюдая за стремительным шагом потомка.
Музыкальная комната встретила его лунным светом, отражённым от белоснежных сугробов за окном и единственной зажжённой лампы на комоде, у ножек которого валялся скомканный белый чехол. Здесь же на дне хрустальной пепельницы тлела первая в новой нескончаемой череде сигарета.
Нестройные, немелодичные звуки повисали в воздухе неоконченными отрывками. Как пытающийся подобрать мелодию юный пианист, Тесей нажимал то на одну, то на другую клавишу, вслушиваясь. Лёгким движением он коснулся сразу нескольких, вырывая из инструмента тяжёлую, бьющую по ушам трель, а потом резко опустил крышку, утыкаясь лбом в пюпитр.
— Когда я очнулся в госпитале, — он развернулся на пуфике, бессильно опустив руки, — Персиваль в каждый свой визит говорил, усмехаясь, как мне повезло: «Лицо не задело, остался красавчиком». Меня же это волновало меньше всего.
Ньют быстро пересёк комнату, опускаясь перед братом на колени.
— Все умерли. Фоули, Олдридж, Бродвей… Дора. Мы были там вместе, но выжил только я. Им же достались лишь посмертные ордена и общая могила. А меня навестили из Министерства. Награждение, слава, статьи в газетах… И умереть за сохранение Статута вдруг стало почётно.
Потянувшуюся за сигаретами руку Ньют перехватил на середине пути и вернул на колено, крепко прижав ладонью.
— Я уходил, понимая, что могу не вернуться. Но к тому, что мной вдохновятся люди, я готов не был. В газетах писали, что Добровольческие отряды защищают наш мир от разоблачения. Что вопреки желаниям трусов-политиков мы жертвуем собой ради общего блага. Что мы — герои, — последнее слово он произнёс с пока непонятным Ньюту омерзением. — Молодые, такие как ты, начитались этих агиток. В газетах ведь не писали о кентаврах в Аргонском лесу, о кельпи в Изонцо, о том, с чем приходится сталкиваться каждый день, особенно если пошли слухи о проклятых вещах на передовой… Не все смогли через это пройти.
Ньют помнил и статьи, и портреты брата. Его красивое лицо, словно созданное для колдографий. В меру суровый взгляд, уверенно расправленные плечи. Вдохновляющий образ преследовал всюду, как чары Надзора. И «а вы не родственник ли того самого Скамандера?» звучало всё чаще.
— Зачем ты пошёл на войну, Ньют? — Дрогнувший голос брата заставил сжаться. Запершило в горле.
— Драконы. — В голове сами собой всплывали образы: заснеженные пики и величественные железнобрюхи, чьи огромные крылья, казалось, могли закрыть небеса. Огненные всполохи, заставляющие прочих драконологов нервно поглядывать вверх, тогда как Ньют восхищённо замирал и широкая улыбка расцветала на его лице. Подобный раскатам грома рык, дрожь земли, на которую опускалось многотонное тело. — Я мечтал узнать о них больше с той поездки в Альпийский заповедник. А потом услышал о карпатской программе и сбежал. — О роли в этом некоторых их общих с Тесеем знакомых он умолчал.
— Но одних драконов тебе всегда было мало, — хрипло усмехнулся Тесей, кивая на чемодан, прислонённый к стене у двери.
Ньют заглянул в его голубые глаза, отливающие болезненной синевой. Две льдинки — двери в мир холодной стужи. Лита когда-то, очень давно, рассказывала ему о девочке, что пыталась растопить ледяное сердце названого брата. Маггловская сказка, откуда только Лита её знала?
— Я восхищаюсь тобой. Ты вырастил меня, всегда был рядом, всегда — на моей стороне, даже когда я ждал от тебя другого. Ты лучший старший брат, о котором можно мечтать. Но стать тобой я никогда не хотел. — Он робко улыбнулся и, пошарив за пазухой, вытащил помятую и немного липкую упаковку лакричных палочек. — Когда захочется покурить, попробуй пожевать их.
Тесей раскрыл коробку, подцепил одну и, поднеся ко рту, сжал зубами, от чего тёмно-красная палочка дёрнулась вверх, стукнув по кончику носа.
Ньют поднялся с колен, присаживаясь на свободную половину пуфа, принимая из протянутой руки лакричную палочку. В молчании они жевали, думая каждый о своём. Ньют — о моральной стороне полуправды, Тесей… хоть кто-то знал ли наверняка, что творится в его голове?
— Я мог бы научить тебя паре приёмов, — прервал молчание Тесей. — Мало ли что тебе понадобится в будущем.
— Как когда ты учил меня драться на кулаках?
— Ты ещё считал, что мне просто нравится валять тебя по траве.
— Больше не считаю. — Ньют отогнал пару неприятных воспоминаний и размял кисть руки. — И в этот раз я тебя одолею. И… — Он почувствовал, что краснеет. — Может, сыграем? Мамину любимую.
Тесей провёл ладонью по лакированной крышке рояля раз, другой, как ищущий неровности реставратор. Замер, приподняв руку, но потом всё же покачал головой.
— Не в этот раз. Завтра много дел.
— Слушание?
— Да. Я хотел…
Тесей замолчал, оборачиваясь в сторону двери. В комнату не вошла — впорхнула мама, не снявшая пальто, и снег, налипший на нежно-голубой ворс, лез в нос, когда она порывисто обняла обоих. Холодная рука гладила Ньюта по загривку, от чего по позвоночнику прошла лёгкая дрожь. Он звучно чихнул.
Мама выпустила их из объятий, продолжая улыбаться едва-едва, одними уголками губ, и глаза у неё влажно блестели. Но в комнате будто бы стало светло, как днём. И в памяти Ньюта воскресла мелодия. Мамина любимая.
***
Ночью Ньют так толком и не поспал. То и дело проваливаясь в дрёму, он видел мужскую фигуру в тумане и резко подскакивал на кровати, хватаясь за лежащую у подушки палочку. А если в сознании возникал не образ из недавнего прошлого, то мысли возвращались к слушанию, которое вдруг перенесли. Тесей после ужина сказал, что напишет одному товарищу, так что до утра новостей ждать не стоит.
Промаявшись в постели по меньшей мере пару часов, Ньют зажёг лампу и решил отвлечься чтением. Поначалу он останавливался после каждого абзаца, размышляя о белых пятнах, о том, что Тесей ему так и не сказал, но Ньют очень хотел бы знать, но потом описание особенностей психики единорогов завладело его вниманием до утра.
Позёвывая в кулак, он спустился в столовую, прикидывая, чем бы покормить ниффлера и Пикетта (как Ньют решил назвать смелого лукотруса), пока не купит в Косом переулке сушёных насекомых с запасом. Кажется, на леднике ещё осталось немного говядины…
— Доброе утро, радость моя. — Подперев голову кулаком и откровенно зевая, мама наблюдала, как нож и вилка разделывают бекон в её тарелке на небольшие ломтики. У ног её змейкой вилась Хаски, молча выпрашивающая угощение. — Хорошо спал?
— Конечно, — соврал Ньют, опускаясь на соседний стул и пряча взгляд в возникшей перед ним тарелке. Бекон пах невероятно соблазнительно. — А Тесей ещё не встал? — спросил он спустя пять минут.
— Уже ушёл с Дедалиусом. Надо будет как-нибудь пригласить его на обед, а то так давно не виделись…
Ньюту потребовалось немного времени, чтобы вспомнить, кого зовут так же. Стоило ли начинать волноваться?
— Просили передать, — продолжила мама, ловя вилку и насаживая на зубья бекон, — чтобы ты ничего не планировал на сегодня, помимо работы. — Взгляд её посуровел. — Я очень, очень надеюсь, что вы, мальчики, не впутались в опасную авантюру.
— Нет. — Перед матерью Ньют пасовал в значительно меньшей степени, чем перед братом. — Мы просто немного потренируемся в боевой магии. — Он надеялся, что до этого не дойдёт. — Ведь когда я буду исследовать Гималаи, только я буду себя защищать.
Выразительный мамин взгляд мерещился всю дорогу по коридору до кабинета Бюро. Задержавшись в чемодане, убеждая ниффлера, что нарезанное мелкой соломкой сырое мясо ничуть не хуже жуков, он опоздал на работу. Всего на пару минут, но ставший нервным после ареста Бёрни мистер Теккерей легко мог устроить взбучку. Но удача была на его стороне. Только Сесиль, стоило ему войти, подхватила со стола толстую папку и со скоростью снитча вылетела в коридор, на ходу еле слышно сказав «привет».
Вздохнув, Ньют поставил чемодан под стол и заварил чай. Без сахара его вкус был непривычным, горьковатым и оставлял странное саднящее послевкусие на нёбе. Но зато бодрил, вселяя надежду, что ночное бдение не скажется серьёзно на умственной деятельности. Судя по обведённой в календаре зелёным дате — до слушания Фэрфорд осталось десять дней.
Вытащив из папки черновики, оставшиеся с прошлого рабочего дня, разложив их перед собой в правильном порядке и пробежавшись глазами, Ньют перечеркнул последний абзац и, подточив перо, взмахнул над ним палочкой.
— Таким образом, в удовлетворении требований, заявляемых истцом, ему необходимо отказать, поскольку удовлетворение его иска противоречит… — Ньют сделал глубокий глоток из кружки и поворошил бумаги на столе, чтобы найти кусок пергамента с нужным названием. — …Постановлению Пленума Визенгамота от 13 мая 1863 года…
Ньют зевнул в кулак, и заколдованное перо вывело на пергаменте «ааааа». Поймав его за кончик, Ньют зачеркнул междометие и дальше продолжил писать от руки.
Работа шла туго. Будь перед ним задача сохранить жизнь какому-нибудь зверю, он бы уже перелопатил горы дел, выискивая подходящий прецедент. Но это…
— Скамандер! — Задумавшись, Ньют и не заметил, как вошёл мистер Теккерей. За его спиной в сторону рабочего места проскользнула красная как рак Сесиль. — Я крайне неудовлетворён скоростью и результатом вашей работы. Болезнь вашего брата не оправдание.
— Я как раз дорабатываю ответ, мистер Теккерей. — Ньют вскинул голову, надеясь, что у него достаточно уверенный взгляд. Сам виноват, конечно, так увлёкся расследованием и выяснением отношений с братом, что толком ничего существенного так и не написал.
— Очень на то надеюсь, Скамандер, — по старой судейской привычке мистер Теккерей сложил руки на груди, — иначе мне будет проще уволить вас всех и набрать более ответственных сотрудников.
Он выразительно обвёл глазами немногочисленный коллектив.
— Через два дня законченный ответ должен лежать у меня на столе.
В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошла Аманда Уиллоу. Кивком головы поприветствовав разом всех присутствующих, она продемонстрировала аврорское удостоверение.
— У нас появился к вам ряд вопросов по поводу вашего коллеги, мистер Скамандер, — отчеканила она. — Прошу пройти со мной. Много времени это не займёт.
— Да, конечно. — Ньют мигом подскочил, ножки стула скрипнули по потёртому паркету. Напрягшийся мистер Теккерей промолчал, очевидно, опасаясь конфликтовать с Авроратом.
В не меньшем напряжении Ньют следовал за привлекающей внимание Уиллоу. На четвёртом уровне авроры были редкими гостями, предпочитая в случае надобности прибегать к служебным запискам, а не личным визитам.
Вместе со знакомым по случайной встрече в коридоре волшебником (судя по бодрому виду, в последние несколько ночей никто не вызывал его угомонить разбушевавшегося полтергейста), они вошли в громыхающий лифт. Уиллоу нажала на кнопку девятого уровня.
— Уровень пятый. Отдел международного магического сотрудничества, — объявил прохладный женский голос; когда золотые решетки разъехались, волшебник вышел, и его место заняла разномастная толпа. Прижавшись к стенке кабины, Аманда что-то неразборчиво пробурчала и кинула обеспокоенный взгляд на карманные часы.
— У вас будет не очень много времени, — прошептала она на ухо Ньюту, оказавшемуся зажатым между нею и спиной волшебницы с дымящимся кубком в руках.
— Отдел тайн, — произнес прохладный женский голос и умолк. Кроме них двоих в лифте никого не осталось.
Они стремительно шли по коридору, резко отличающемуся от всех прочих помещений Министерства. Голые каменные стены без окон тонули в окутывающем всё мраке. Часть коридора, по всей видимости, просто не освещалась. Никогда раньше Ньюту не доводилось бывать так глубоко, но до него доходили слухи о самом загадочном Отделе в Министерстве.
— На вашу встречу отведено два часа. — Уиллоу потянула его за рукав налево, к ведущему на лестницу проёму. Они спустились на пролёт и свернули в новый коридор, миновав ведущие ещё глубже ступени. — Не знаю, что Тесей надеется с вашей помощью узнать, но надеюсь, что у вас всё получится.
Ньют тоже очень на это надеялся.
— С Блейном же вы совладали. — Она хохотнула и ободряюще похлопала Ньюта по лопатке. — Тесей!
От стены между двумя факелами в грубых каменных держателях отделилась фигура. Тёмная мантия сделала его незаметным в отбрасываемых пламенем тенях.
— Если расколешь его, с меня бутылка джина, — усмехнулась Уиллоу, приветливо помахав рукой. В полумраке коридора ответная дружелюбная улыбка Тесея выглядела слегка зловеще.
— Красное полусухое, Аманда. Мы же не напиваться будем, а праздновать.
Уиллоу звучно фыркнула, оставляя братьев наедине друг с другом. Эхо её шагов ещё разносилось по коридору, когда Ньют спросил:
— Какой у тебя план?
— Поговорить с Бёрни.
— Так просто? — удивился Ньют.
— Много у тебя в последнее время было простых разговоров? — хищно прищурившись, спросил Тесей.
— Не очень.
— Увидишь, этот будет попроще. Я буду рядом.
С этими словами он отпер тяжёлую, окованную металлическими полосками дверь, которая с громким скрипом отворилась. За ней оказалось небольшое помещение, выложенное гладким чёрным не то камнем, не то кафелем. Откуда-то сверху на прямоугольный металлический стол лился яркий белый свет. На стуле расслабленно сидел Бёрни в серой тюремной робе, поигрывая сковавшими руки за спиной цепями. Искреннее изумление отразилось на его лице, когда он разглядел вошедших.
Тесей подбородком кивнул на второй стул, а сам остался стоять, лишь немного отступив от двери.
— Эм… Здравствуй. — Ньют сел, сложив руки на колени. Ярко освещённый невидимой лампой Бёрни напротив усмехнулся. Вид у него был бледный, болезненный. Глубоко запавшие глаза смотрели с нескрываемым злорадством. Но истощённым он вовсе не был, и Ньют не знал, какая болезнь могла так сказаться на его внешности всего за неделю.
— Я думал, меня будет допрашивать кто-то более… компетентный, — задиристо отозвался Бёрни, потянувшись вверх, заглядывая Ньюту за спину. Тесей хранил молчание. — Или ты решил переквалифицироваться в аврора?
Ньют выдохнул. По всей видимости, характер Бёрни заключение нисколечко не изменило.