— Только что пожрал, — выплевывает Дэрил.
— Не думаю, что София…
— Нужно проверить.
В прошлый раз, десятки лет назад, у Рика закралась мысль о том, что Дэрилу приходилось убивать людей еще до Полного Пиздеца. Никто не мог с такой легкостью вскрывать человека, пускай уже и мертвого. Рик до сих пор помнил это мерзкое ощущение, кровь, летящую в лицо. Но тогда Граймс еще не знал Диксона.
Нож врезается в гнилую плоть, выпуская сильный мерзкий запах, от которого нормального человека стошнило бы. Диксон отворачивается, на лице появляется мимолетное выражение не только отвращения, но, кажется, и страха. Как бы беспощаден охотник ни был, он все еще был человеком, как и остальные. А человеку не чужды эмоции, особенно когда он совершает настолько неприятное и страшное действие.
Мурашки пробегают по позвоночнику, когда Дэрил залезает руками в брюшину. Диксона тоже дергает, глаза слегка прикрываются, скорее всего, он представляет, что разделывает оленя, но от реальности далеко не убежишь.
— Он сожрал сурка, — с облегчением выдыхает мужчина.
Сейчас Рик понимает, что было бы намного проще, если бы они нашли следы девочки, если бы убедились в том, что она мертва. Да, возможно, кто-то сказал бы, что Рик поступает эгоистично, что он какая-то тварь, но Граймс помнил, к чему привела потеря ее — Карл чуть не умер, Дэрил был ранен. Рик научился терять людей, научился видеть за всем плохим хоть что-то хорошее. Уолш был прав, тогда Рик еще не мог быть нормальным лидером. Но даже сейчас он не знал, как заставить их перестать, как объяснить Дэрилу, человеку, который верил больше всего, то, что это бессмысленно, и при этом не уничтожить ту зарождающуюся дружбу, что была между ними.
— Пойдем дальше…
Даже к ночи они не находят девочку. А на утро Диксон исчезает.
========== Часть 5 ==========
Утром на улице довольно прохладно. Воздух облачком пара вырывается изо рта, на листьях деревьев и траве образуется красивая роса, но уже скоро рассветное солнце согреет землю и рассеет холод. Собственные ноги утопают в плотном белом тумане, и кажется, словно летишь над этой травой, однако мужчина даже не замечает этого. Пальцы сжимаются на влажных поводьях, конь недовольно фыркает, и в небо поднимается очередное белое облачко.
Дэрил знал лес, умел его слушать, и абсолютное большинство тех, кто мало-мальски общался с ним, решило бы, что он любит его, однако это было не так. Диксон ненавидел лес до мозга костей, потому что только он напоминал Дэрилу то маленькое и испуганное существо, мало похожее на него настоящего. Он возвращался туда из раза в раз только для того, чтобы доказать, что больше не слаб. Однако каждый раз уходил побежденным. Сколько бы он не перебил этих чертовых белок, сколько бы не находил путь обратно, одного было не изменить — его выбросили и забыли, как ненужный мусор, и этого ничто не могло изменить. Именно поэтому он не мог отпустить Софию. Она не могла стать такой же, как и он.
— Стой, Малыш, стой, — мягко произносит он и хлопает коня по холке.
Крутая горка наконец-то заканчивается, и Дэрил может занять более удобное место, нежели собственными ногами подниматься на довольно крутые склоны и тащить лошадь за собой. Он вставляет ногу в стремя, легкий толчок, и Диксон уже сверху, а весь мир немного сдвигается, позволяя рассмотреть себя с новой точки. Но появляется другая проблема в виде веток, что так и норовят ударить по лицу.
Чего ожидал Дэрил, просто катаясь так, уже даже не видя следов? Ничего, просто до последнего момента надеялся, что появится какой-то знак или сигнал, что-то, что даст ему ответ. Но лес безмолвен, как и всегда. Вот такая он беспощадная сука!
От размеренного качания туда-сюда так и клонит в сон, мысли замедляются, вырывая из воспоминаний то, что должно быть похоронено навечно. Сначала грусть и одиночество, то, что он помнил так хорошо, как и вчерашний день, а ведь был тогда еще совсем мелким, но даже сейчас он мог воспроизвести каждую мелочь.
Медленно на поверхность выползает совсем уже необычное воспоминание. «Я хочу пойти с тобой», — далеким эхо звучит в голове. «Я хочу пойти с тобой». Зачем? Как Дэрил ни пытался не дать Рику залезть в его голову, тот почему-то оказался там. Словно червь, он выедал мозг, заставляя думать о том, что, казалось бы, давно покинуло его.
Не нужно было отвлекаться. Не в лесу. Это была его ошибка, и в этом нельзя было никого винить. Ни лошадь, что испугалась гадюки, ни Рика, мысли о котором выбивают из равновесия, они были не виноваты.
Мир переворачивается, закручивается в бешеном водовороте, приносящем только боль. Перед глазами мелькают лица, события, о которых Дэрил так жалел. Он совершал слишком много шибок в своей жизни, и Ад ждал его. Сильный удар головой выключает свет, и в этот миг Диксон действительно думает, что ему пришел полный конец.
Когда-то совсем давно Мэрл рассказывал одну интересную историю о том времени, когда он сидел на тяжелых наркотиках, а особенно на героине. В тот день все было хуже, чем обычно, он так накачался, что отключился, совсем. Мэрл говорил, что не знал, как попал в больницу, видимо, у кого-то из этих гребанных наркош хватило мозгов, чтобы вызвать скорую. Но вот что помнил Мэрл, так это двери Ада, танцующих вокруг костра чертей, дьяволов, нанизывающих на пики грешников. Мэрл говорил, что ему предложили стать тем же дьяволом, миновав костер, и он практически согласился, вот только был выдернут обратно. Тогда брат поверил в бога и каждый раз усмехался, говоря, что в Аду для него подготовлено место. А вот Дэрила никто нигде не ждал. Не было света, не было огней, только безграничная темная пустота забвения. Даже на том свете Дэрил никому не был нужен.
«Хей, сдох там?» — знакомый голос прорывается в сознание, потихоньку вытягивая его наружу. И Дэрилу ничего не остается, кроме того, как открыть глаза.
Перед мутным взглядом мелькают темные тени, которые наконец-то складываются в хорошо знакомый образ. Мэрл, живой, рядом с ним.
«Чего разлеглась, сестренка? — присаживаясь на корточки рядом, интересуется он. — Каблуки жмут?»
Боль, рожденная в легких, поднимается вверх, но он все равно заставляет себя произносить слова:
— Иди нахрен, — едва слышно хрипит Дэрил. В горле сухо, как в Сахаре, и нет смысла даже облизывать губы, потому что язык больше похож на высушенную просфору.
Дэрил отворачивается, но пальцы брата, вполне осязаемые, хватают за подбородок и разворачивают к себе. Перед взглядом вновь плывет, однако Мэрл все равно остается четким, такое ощущение, словно он действительно живой, рядом.
«Расклеилась малышка Дарлина», — практически ласково шепчет мужчина. Большой палец поглаживает щеку, нежно так, хоть на губах до сих пор мелькает издевательская усмешка. И Дэрил практически верит, ведь так хотелось думать о том, что брат здесь, что он решил сам найти его. «Нюни распустил. И ведь совсем забыл о своем братишке. Пошел за ублюдками, которые бросили меня…»
— Нет, — Дэрил мотает головой. Перед глазами вновь появляются темные круги, а к горлу поднимается тошнота. — Они хорошие люди. Да, брат. И если бы ты достал свою бошку из задницы, понял бы это. Они приняли меня.
Дэрил кивает головой, и Мэрл мягко усмехается. Рука, только отпустившая его, вновь тянется к лицу, только в этот раз мужчина отпускает ему легкий щелбан, от которого кожа начинает безумно чесаться. Дэрил еле приподнимает руку, но тут же опускает ее обратно. Тело, наполненное болью и усталостью, никак не хочет двигаться, как будто он все еще был во сне.
«Убеждай себя, сколько хочешь, братишка. Но они не приняли тебя, они считают тебя чертовым деревенщиной и смеются у тебя за спиной. Для них мы простые реднеки…» Он замолкает, словно в голову пришла какая-то очень дельная мысль. Светлые брови поднимаются вверх, а губы дергаются в презрительной улыбке. Разочарование, вот что было в его глазах, настолько сильное, что Дэрил сжимается и прикрывает глаза, в этот момент он хотел бы сдохнуть.
«Так вот в чем дело», — медленно говорит мужчина. Он поднимается на ноги, как будто быть на одном уровне с Дэрилом значило испачкаться так же, как и он. — «Повелся на внимание этого шерифа. Решил, раз он разговаривает с тобой, то захочет подставить свою тощую задницу?» Мужчина усмехается, вот только не одобрительно, а все с тем же отвращением и скрытой злостью. «Этот чистенький мальчик испытывает только жалость. Да, Дарлина, он жалеет тебя. Он никогда не посмотрит на такого, как ты. Хватит унижаться, поднимай свою задницу и покажи этим ублюдкам, кто такие Диксоны!»
Глаза все тяжелее и тяжелее держать открытыми, они слипаются, как будто намазанные медом. Но в голове укрепляется ощущение того, что если он пойдет на поводу у этого ощущения и заснет, то больше не проснется. Возможно, его кости все же найдут, а может, он так и останется потерянным. Никто не будет думать о нем, спрашивать, а где же тот мужик из палатки. Всем было похуй, брат был прав.
«Вставай!» — вновь пиная его по подошве ботинок, говорит мужчина. — «Поднимай свою задницу, братишка! Просыпайся!»
Дэрил резко втягивает воздух и распахивает глаза. Боль наваливается с новой силой, легкие сжимает, а в кишки словно запустили целый улей огненных муравьев. Мэрл, что совсем недавно был рядом, исчезает, как будто его и вовсе никогда не было здесь. Зато появляется то, чего здесь было как грязи.
Ходячий, как будто недавно вылезший из лужи и успевший уже слегка подсохнуть, с увлечением склонился над ботинками. Искусанные каким-то мелким грызуном руки хватают штанины, тянут вниз, оголяя поясницу, но зубы продолжают жевать носок. Крепкая обувь не сдается, Дэрил даже не ощущает сжатия, но мозг реагирует правильно. Он дергается, рука тянется к оружию, которого нет. Мгновенная паника заглушается какой-то частью мозга, которая до сих пор контролирует ситуацию. Тяжелый ботинок бьет в рожу твари, заставляя ее свалиться назад, и это дает Дэрилу секунду на то, чтобы встать самому.
Будь это какой-то идиотский голливудский фильм, где от правды разве то, что герои пьют кофе, Диксон выдрал бы из живота стрелу и ей заколол ходячего. Но это реальность. И уже сейчас любое движение вызывает адскую боль, а ошибка способна превратить его в труп на радость ходячему.
Ходячий оказывается на ногах чуть ли не вместе с ним. Вот только, в отличие от Дэрила, он чувствует, если может это делать, себя отлично. Низкий рык вырывается из легких ходячего, хотя были ли там легкие, это спорный вопрос. Ходячий с жадностью голодного животного вновь набрасывается на Диксона, чуть ли не сшибая с ног. Гнилые ногти царапают рукав рубашки, но так и не повреждают кожу. Зубы щелкают в двадцати сантиметрах от лица. Даже Диксона пробирает от издаваемой им вони, она настолько сильная, что глаза начинают слезиться, а желудок, который можно было назвать железным, начинает отказывать, стоит только увидеть копошащихся в гнилой щеке мелких белых червяков.
Боль вновь колет мозг, мокрая земля скользит под ногами, Дэрил плюхается обратно в грязь. Стрела изменяет угол, перед глазами темнеет, мужчина отключился бы, если бы не понимал, насколько важно сейчас взять себя в руки. Он сгибает руку в локте и подсовывает ее под горло ходячего. Так он может хотя бы удерживать тварь подальше от своей шеи. Но долго это не могло продлиться. Ходячий своим телом нажимает на стрелу, вынуждая ту ходить, словно сумасшедшие часы. Еще немного, и Дэрил отключится, а из кустов вываливается еще одна тварь.
Взгляд натыкается на охотничий нож, что выпал при падении, но тот слишком далеко. Для того, чтобы дотянуться до него, нужно было избавиться от одного ходячего, всего одного. Свободная от ходячего рука шарит по влажной земле. Он не чувствует панику из-за того, что может умереть, нет, сейчас Диксон как никогда сосредоточен и уверен в своей победе. Под пальцами ощущается что-то твердое — камень. Ногти практически выворачиваются наружу, но то, что ему необходимо, оказывается в ладони. Бороться становится все сложнее и сложнее. Твари неведомо чувство усталости, наоборот, она налегает с новой силой, а вот у Диксона не так много осталось энергии. Второй ходячий поднимается на ноги, он останавливается на несколько секунд, словно человек, который не понимает, что происходит.
— Блядь!
Дэрил крепче сжимает пальцы и изо всех сил бьет. Череп прогибается, однако этого недостаточно для того, чтобы задеть мозг и прикончить тварь. А в это время вторая подбирается ближе. Еще один удар, и еще один. На лицо падает вонючая кровь и слюни, а затем и мозги. Диксон одним толчком отбрасывает от себя тело и на четвереньках устремляется к ножу. Такой короткий путь оказывается слишком долгим. Тварь хватает его за ногу, тянет на себя, пытаясь прокусить лодыжку, а до ножа остается совсем чуть-чуть, кончики пальцев уже ощущают резину оплетки. Ходячий подтягивается, еще немного и… Диксон изворачивается и одним движением вгоняет лезвие в глазницу.
Дэрил даже не пытается встать. Он откидывается обратно в лужу. Сердце бешено стучит в груди, дыхание сбито, всего двое ходячих, а Диксон уже настолько вымотан. Он переводит взгляд на слепяще голубое небо и зеленые кроны деревьев. Легкий ветерок шевелит листья, испуганная ворона, громко каркая, устремляется куда-то вглубь леса. В какой-то момент ему хочется забить на все и расслабиться, но Дэрил понимает, что ничего хорошего от этого не будет.
«Отдохнуть решил?» Диксон даже не замечает, что успел закрыть глаза и, кажется, вновь отключиться. «Поднимай свой зад, братишка. Пора вытаскивать нас отсюда. Не хочу сдохнуть в этом вонючем месте». Мэрл поднимает ногу, дергает ею, выглядя как кот, к лапке которого прилипла самоклеящаяся бумага, от подошвы отваливается целый пласт грязи, смешанной с травой и листьями. «Еще и яйца себе отморозишь. Хотя зачем тебе яйца? Когда ты ими в последний раз пользовалась, а, Дарлина?». Мэрл заходится в лающем смехе, вызывая у Дэрила адское желание ударить того по лицу.
— Иди к черту!
«Я уже там, братишка», — успевает сказать мужчина перед тем, как Дэрил открывает глаза.
Вокруг все так же пусто, за исключением двух мертвецов да ворона, что клевал ходячего. Птица с удовольствием добирается до гнилой плоти и с легкостью расправляется с ней. Дэрил знает, что пройдет немного времени перед тем, как здесь соберется целая стая, а там даже живому будет не так легко, уже сейчас в небе вилось еще одно черное пятно. Он отпихивает в сторону мертвое тело и аккуратно поднимается. Из живота все так же торчит арбалетный болт, а из оружия только нож. Взгляд поднимается по резкому обрыву туда, куда он собирался подняться. «Зассал?» — интересуется ехидный голосок в голове.
— Нет. Я не гребанный слабак.
«О, у моей девочки прорезался голосок. Как неожиданно. Меньше слов, малышка, действуй». В голове сразу же выстраивается цепочка действий: зафиксировать стрелу, найти в воде арбалет и хотя бы несколько стрел. Оказывается, сделать это не так легко, но вполне выполнимо. Неправильная фиксация стрелы приводит к вспышкам ослепляющей боли, рану раскурочивает сильнее, кажется, что туда можно вставить целый кулак, а ведь это только начало его пути. Но Дэрил больше не задает вопрос — есть ли смысл в этом, не сдохнет ли он на пути? Мэрл отлично умел заставлять делать то, что сам хочет.
Дэрил вновь оглядывается вокруг. Он сам не знал, что искал, может, потерявшегося брата? Однако такой путь был проделан зря. Диксон поправляет ремень арбалета и хватается за траву. Ноги скользят по влажной земле, между пальцами остаются зеленые обрывки, а кожа покрывается мелкими царапинами. Никогда подняться наверх для него не было настолько сложно, как будто неожиданно стал инвалидом, и это невероятно злило.
«Эй, Дарлина, чего копаемся?» — интересуется вновь появившийся Мэрл. Мужчина прислоняется плечом к молоденькому деревцу и складывает руки на груди. На губах все та же хищная ухмылка. «Снимай каблуки, малышка!»
Дэрил раздраженно рычит и делает очередной рывок. Нога соскальзывает, еще секунда, и он свалится обратно вниз, а там будет ждать только смерть. Мэрл раздражающе посмеивается рядом, но, с другой стороны, это именно то, что нужно Диксону. Злость становится настолько сильной, что она пробивается через боль, вынуждая тело двигаться, преодолевать очередные дюймы.