– Я с кем разговариваю? – отчетливо произнес я. Слышался оглушительный грохот. Правое крыло все-таки завалилось. Жаль.
– Сэ-сэ-сэ… Э… – она смотрела в какую-то точку и сжималась до дрожи.
– Вставай, пошли, – я неохотно протянул руку. На меня смотрели невидящие глаза, а она еще сильнее сжала колени руками.
– Мамочки, мамочки, – запричитала она, трясясь и вздрагивая от каждого грохота. Дочь громовержца, которая боится грома? А если она не дочь Зевса? Если в ней есть капля смертной крови… Тогда это все объясняет.
Я резким движением поднял на руки этот трясущийся комок и почему-то прикрыл ее голову рукой, чтобы заслонить ее от осколков. Наверное, так поступают смертные, когда хотят кого-то спасти или защитить. Видимо, поэтому они молятся за любимых, даже когда любимые здесь.
– Меня ч-ч-чуть не при-при-придавило… Колонна уп-уп-упала прямо на-на кровать, – заикалась она, прижимаясь ко мне. – Я спала, а т-т-тут как упадет!
Так, куда ее пока деть? Надо куда-то ее отправить, чтобы не мешала. Я еще не знаю, что происходит, но уже точно знаю, что сделаю с тем, кто в этом виноват. С треском и грохотом небо Подземного мира раскололось, а из расщелины пробился солнечный луч Бога Гелиоса.
– Это что-то новенькое, свежее и оригинальное, – я смотрел на луч света, от которого шарахались души. – Клянусь водами Стикса, они там из ума выжили!
Она мне мешает. Я оставлю ее в Элизиуме. Огромный портал открылся, впуская перепуганные души. Кому-то сегодня повезло. Половину из них я закинул бы в Тартар. Ладно, потом разберусь.
Когда последняя душа перешла через открытый портал, мне всё-таки удалось отцепить от себя жену.
– Персефона? – я взял её лицо в ладони и заглянул в глаза, – Что за богиня, которая не может совладать с собой?
И тут её глаза расширились от ужаса, на лице явно читался страх. Откуда-то снова послышался грохот. Я оглянулся: асфоделии горели, все вокруг застилал дым. Персефона закашлялась и потеряла сознание.
– Не обращайте внимания, – мрачно заметил я, глядя на ее безвольно повисшую руку. – Богиня просто потеряла сознание. Вы что, потерявшую сознание не видели? Я, например, нет.
Оглянувшись вокруг, я заметил зеленоволосую нимфу, ее бледно-сиреневый хитон был застегнут серебряной фибулой лишь на одном плече и прикрывал только одну лилейно-белую грудь и то наполовину.
– Господин… я могу помочь? – полным надежды голосом проговорила нимфа.
– Как твое имя, нимфа? – спросил я, не смотря в её сторону. Всё моё внимание было сосредоточено на Персефоне. Я видел ее спокойное лицо. Не паникует и ладно…
– Минта, о могучий повелитель… – начала приятным голосом нимфа, но я перебил её.
– Довольно! Я помню свое имя. – слишком резко произнес я, отчего нимфа дернулась.
Я положил недвижимую Персефону на траву и приказал:
– Позаботься о своей повелительнице, приведи ее чувство и успокой. Когда она придет в себя, скажи ей, что я приду за ней.
Земля разверзлась, выпустив на поверхность мою колесницу. В моей руке появился сверкающий двузубец, горячий ветер трепал волосы, а вокруг царила паника. Отовсюду раздавались крики, все, что могло гореть – горело, моря кипели, распространяя вокруг запах рыбного супа, ледники таяли, заставляя реки разливаться, вершины гор накалялись докрасна. В воздухе дым, пепел и пар сливались, заставляя меня кашлять без конца.
Превозмогая жар, который сжигал мою божественную кожу, я поднялся выше, разбивая землю. Грива моих скакунов тлела, их тела были покрыты потом. Они хрипели и рвались в бой. Из-за ослепительного света я не мог видеть, кто кричит, но судя по голосам, это были Зевс и Посейдон.
– Зевс, ты повелитель молний или скелет тунца, выброшенный прибоем! Я сейчас сварюсь!!! У меня половина слуг уже передохла! – хрипел и булькал Бог Морей.
– Молчать! – оглушительный голос Зевса прогрохотал где-то над моей головой:
– Да собери ты уже побольше молний, тунец тебе в конец, и кидай в сторону света – может быть, хоть случайно попадешь! – предложил наш средний брат.
Надо на всякий случай вспомнить все плохое, что он мне сделал. А заодно и подумать, куда его определить. Есть у меня предчувствие.
– Это у нас по графику или внезапно? – поинтересовался я и едва успел пригнуться, когда надо мной понеслось с десяток голубых молний. – И тебе привет, Зевс. Интересоваться, как дела, видимо, бессмысленно, но все же…
– Сгинь! – бушевал Зевс, щурясь на яркий свет. Сверкнули молнии, проносясь сквозь облака.
В последний раз, когда мы сражались с титанами, было примерно то же самое. Я, конечно, вежливо не стал замечать, что от титанов ущерб был куда меньший, чем от Зевса. Интересно, додумаются или нет? Я посмотрел на искривленное гневом и яростью лицо младшего брата, потом увидел измученное лицо среднего, который пытался достать трезубцем невидимого противника, и понял, что думать им некогда.
Неопознанный летающий объект смутно напоминал колесницу Гелиоса. Ладно. Я что? Зря выбрался на поверхность? Я простер двузубец к небу, и на землю опустилась тьма. В мутном небе едва виднелись звезды, но ярко сияли, подобно луне, крылатые белые кони Гелиоса: Свет, Блеск, Гром и Молния.
Почему? Вот у меня один вопрос “почему я”? Где эта Афина? А, вон она! С мужественным лицом носится туда-сюда. А где Арес? Извините, я не заметил, что он нами тут командует! В следующий раз буду внимательней! Следующий раз будет лет через тысячу, не раньше. Артемида! Не разочаровывай дядю! Наверное, нужно брать было левее. Когда-нибудь и ты научишься стрелять. А кто это у нас тут тренькает? Как я мог забыть! Аполлон! У тебя больше всех шансов прикончить противника.
– Как же вы мне все дороги, – мрачно вздохнул я, увернувшись от молнии Зевса.
Я направил упряжку к бешено несущейся колеснице Гелиоса и перехватил поводья, направив их ввысь. Темное небо пронзил новый сноп молний. Единственное, что я успел сделать, это выдернуть наездника из колесницы Гелиоса и перетащить его в свою. В следующий миг колесница Солнечного Бога уже разлетелась во все стороны острыми щепками, а в небе из портала появился Гелиос, хватая своих перепуганных коней за поводья.
Я велел своим коням опуститься на землю и повернулся к бледному юнцу, что сидел с остекленевшими глазами в моей колеснице.
– Это что за юное божественное дарование? Погоди, дай угадаю! Ефсей? Нет? Элефсей? Тоже нет? Ниосей! Нет?!! Странно, я почти удивлен, – мне даже убивать его перехотелось.
Я вздернул светловолосого голубоглазого парня на ноги, схватив его за горло, и хорошенько тряхнул, так что у того клацнули зубы.
– Вроде, полубог, – во весь голос произнес я.
Увидев на его белоснежном хитоне стремительно разрастающееся влажное пятно, я с отвращением бросил его на землю.
Лицо паренька показалось мне смутно знакомым, и я наклонился пониже, чтобы подтвердить свою догадку. По красноватому отблеску на лице человека понял, что его напугало – в гневе мои глаза светятся красным. Я провел ладонями по волосам, пытаясь успокоиться. Мне скоро возвращаться, и Персефона не должна увидеть меня таким. А то ее придется ловить по всему Элизиуму, а у меня и так дел по горло. Нет, можно послать Танатоса. Внезапно. Кстати, хорошая мысль. Хотя, нет. Я обещал прийти лично. За моей спиной возник источник света, я обернулся, чтобы увидеть Гелиоса.
– Твой? – спросил я, стараясь не смотреть на бога солнца. Красный взгляд выдерживали далеко не все боги.
Он молча покивал головой, сжав губы.
– Мой… Фаэтон… Жив? – последнее было произнесено с такой надеждой, что признаться, я немного разочаровался, поглядывая на Зевса, которого все поздравляли с блистательной победой.
– Так это зовут Фаэтон… Пока еще жив. Я просто думаю, – высказал я, поднося ладонь к глазам и проверяя, светятся ли они. И удостоверившись что нет, бросил гневный взгляд на Бога солнца.
– Он – мой любимый сын. У него глаза, как у Климены … У… у него был день рождения! Он так просил… – Гелиос на мгновение замолчал, а потом продолжил, отводя глаза. – И я поклялся водами Стикса, что исполню любое его желание и…
– … попался на собственную клятву, как последний идиот! – я вытер ладонью пот со лба. – Видят воды Стикса: не всех придурков забрал Танатос! Что было дальше, можешь не рассказывать! У меня есть отдельное место для полудурков… Прости, полубогов.
Я схватил светозарного сынка за волосы и поволок в сторону только что созданного портала:
– Нет! Ты не можешь! Он же живой… – взмолился Гелиос, пытаясь остановить меня.
– Это легко поправимо! Твой глазастый ублюдок разнес мне дворец, подставил души умерших под солнечный свет и чуть не погубил мою жену! – я сам удивился, что вспомнил о ней. Никак не могу привыкнуть к тому, что у меня есть жена. Да! Пока мне голову не заморочили. Не забыть бы ее забрать.
– Постой, брат! – прогрохотало сверху, и через мгновение рядом со мной материализовался Зевс. – Я заберу его! Боги Олимпа тоже пострадали, поэтому мы будем его судить и подберем подобающее наказание.
– Нет! – прямо рядом со мной зашевелилась и просела земля, а через мгновение, благоухаярыбным супом, из нее забил небольшой гейзер. На нем, словно на троне, восседал Посейдон. – Он достанется мне! Мы будем судить его! Мы пострадали больше всех! – размахивая трезубцем и пытаясь откинуть с лица синие волосы, кричал повелитель морей.
– А ты всех посчитал? – усомнился я. – Какой ты быстрый. Я так не умею.
– Я посчитал! Их большая половина! – размахивал трезубцем Посейдон.
– Половина большей не бывает, на то она и половина, – и, подумав, добавил. – Но большая половина богов об этом не знает. Гермес! Почем сейчас рыба?
Смотря какая, – уклончиво заметил бог Гермес.
– Никакая, – уточнил я, а Гелиос пытался вырвать у меня из рук тело сына. – Ладно, дружок, поехали. У тебя сегодня праздник. И ты уже отметился.
Стоя рядом с полуразрушенным дворцом, я швырнул идиота во втором поколении в кучу пепла, оставшегося от дворцовой клумбы. Фаэтон пошевелился и кое-как встал на колени. Затравленно озираясь по сторонам, он увидел меня и взвыл, не забывая потихоньку ползти в мою сторону:
– О, могучий бог Подземного мира! О, великий повелитель мрака Гадес! Молю тебя о милосердии! Я не хотел ничего дурного! Я лишь хотел знать, действительно ли Гелиос отец мне!
Он хотел схватиться за край моего хитона, но я пинком отправил его обратно в кучу пепла. Я испытывал жгучее желание расправиться с ним так, что потом его не узнала бы родная мать, однако вдруг осознал, что мне не хочется пачкать об него руки. Наказание для сопливого юнца, сына своего лучезарного отца, я придумал.
– Эринии! – мой голос гремел под сводами Подземного мира так, что они содрогались – Предстаньте перед своим Богом Алекто, Тисифона и Мегера!
Через мгновение в ослепительной для человека вспышке света передо мной предстали три девушки в белых одеждах: Тисифона – мстящая за убийство, Алекто – не прощающая и Мегера – завистница. Они сложили свои крылья с золотыми перьями в знак приветствия и повиновения. Даже змеи, что обвивали их руки, перестали шипеть и склонили головы.
– Приказывай, Повелитель! – хором проговорили они, выпрямляясь.
Фаэтон со стоном поднялся на ноги и, сообразив наконец, кто стоит перед ним, попятился назад, пока не уперся спиной в покосившуюся колонну.
– Богини! Сын светозарного Гелиоса совершил преступление: управляя колесницей своего отца, он подверг опасности весь мир и едва не уничтожил всё живое! Подберите для него соответствующее наказание, но помните, что он смертен и всё ещё жив! – мой голос гремел над Подземным миром. Дворец снова пошатнулся, но устоял.
Алекто сделала шаг вперед, её туника переливалась всеми оттенками лунного света. Она несколько раз взмахнула рукой, и перед нами появилась золотая колесница.
– Каждому по его деяниям! – хором проговорили эринии, глядя на белого, как мел, сына Гелиоса, смотрящего на происходящее с полуоткрытым то ли от изумления, то ли от ужаса ртом.
Алекто медленно приблизилась к Фаэтону и остановилась напротив него. Оценивающе склонив голову на бок, она нежно улыбнулась юноше и медленно провела ладонью по его мокрой щеке – пот катился по его лицу, и от прикосновения Алекто он содрогнулся. Эриния засмеялась. Она приподняла его подбородок изящными пальчиками, заставляя посмотреть себе в глаза. Полубог перестал дрожать, но лицо его вдруг исказилось от ужаса, и он стал мотать головой, шепча придушенным голосом:
– Нет, нет, нет.... пожалуйста… нет… не надо… нет…
Эриния с удовлетворенной улыбкой отпустила его и произнесла:
– Приговор наш таков: он станет конём в колеснице… – начала Алекто с улыбкой.
– … и будет возить нас за грешниками, – со смехом продолжила Тисифона.
– … пока не искупит своего деяния! – заключила Мегера, вскидывая голову.
– Десять лет хоть пашите на нем, – усмехнулся я, утверждая приговор Эриний, и своды Подземного царства повторно содрогнулись. Зевс постоянно грохочет, что уши закладывает, Посейдон – орет, словно его за жабры тянут, а я говорю тихо, но меня почему-то все прекрасно слышат.
Эринии немедленно впрягли Фаэтона в колесницу, на которой под свист бича медленно укатили прочь. На сегодня дела окончены. Так, я что-то помнил, но забыл. Что-то важное…
***
– Моя Богиня, – послышался тоненький голос, а меня трепали за плечо. Что-то мне хреновастенько. – Богиня, очнись же! Если Гадес узнает, что с тобой что-то случилось, он растворит меня!
Голос был нежным, мелодичным и таким приятным, что слушала бы и слушала. Но тут я резко распахнула глаза! Воспоминания нахлынули на меня, как поток холодной воды. Деметра, Персефона, заменить дочь, Гадес, землетрясение… Ядрёны- помидоры…
– Что произошло? – прохрипела я, поднимая свою голову с колен девушки и пытаясь сесть. – Что со мной?
Оглядевшись, я увидела, что мы находимся на огромной поляне, окруженной лесом. Едва зазеленевшая трава и деревья, только-только пробивающиеся цветы удивляли меня несоответствием: ведь сейчас я должна находиться в черном – черном мире, в черном-черном замке, где живет черный-черный мужчина моей мечты. В голове играло “Вот оно, какое наше лето”, и дети из мультика прыгали в такт звездочкам перед глазами …
– Где я? – голос ещё не пришёл в норму, отчего вместо своего привычного мелодичного голоса был какой-то сиплый и чуть хрипловатый шепот, -
Девушка округлила глаза и прижала ладонь ко рту. А я попробовала пошевелиться и поняла, что день прошел, и он прошел по мне.
– Богиня, ты в Элизиуме! – размашисто жестикулируя, пояснила девушка. – Тебя сюда принес Повелитель и попросил меня позаботиться.
Когда мне наконец удалось сфокусировать взгляд и мысленно оценить себя по принципу: “ Посмотрите на эту девушку и на себя…” – поняла, что красотой спасать я мир не буду.
– Как тебя зовут? – нахмурилась я, соображая, как вернуться во дворец.
Девушка приняла мою хмурую мину на свой счет и, поспешно встав, поклонилась:
– Минта, богиня, Я – нимфа. Что-то случилось, было много света, все рушилось, а я так и не поняла, что произошло. Госпожа… Я сейчас, конечно, скажу дерзость… Но я знала Персефону… Она была солнечным ребенком!
Что? Совсем все так плохо?
– А сейчас вижу, что вы мало похожи на ту, прежнюю Персефону. Видимо, царство Мертвых способно изменить даже такую светлую душу, как ваша! – заметила прозрачная Минта, а ее роскошные волосы заставляли меня тихо всхлипывать от жалости. Нужно спросить, настойкой каких трав она их мыла при жизни. И не от него ли она умерла. – Богиня, молю вас, помогите мне! Я не должна была умереть… Даже Дельфийский Оракул говорил мне о том, что я выйду замуж, рожу троих деток, проживу счастливую жизнь и умру в старости, окруженная любящей меня семьей! Мне разные гадалки говорили об этом, но вот я здесь… В расцвете лет… И все из-за того, что хотела спасти сестру…
Я молчала, глядя в ее прекрасные глаза, которые наполнились прозрачными слезами. Насколько я понимаю, мы в Элизиуме, а здесь живут только самые счастливые души.