Смахнув странные засушенные предметы с ближайшего дивана, Мальва приглашающе махнула рукой гаврикам. Сама осталась стоять. Те робко заняли позицию и замолкли.
– Ну, чего затихли, – поинтересовалась нимфа, – говорить будем?
Гаврики слегка повозились, а потом вперёд высунулся Капец. Как родителю идеи, ему предстояло и отдуваться за всех.
– Мы вот это… – начал он неуверенным голосом.
– Понимаю, – поощрительно кивнула Мальва. – Проблемы у вас? Вижу, вижу. Не печальтесь, рассказывайте. Только должна вас предупредить: деньги вперёд. Хотя (тут она задумчиво постукала пальчиком по подбородку) для вас, как для новичков, предлагаю выбор: почасовая оплата или гонорар за успех. Почасовая выгоднее, если дело небольшое. Беру всего лишь один флиннский дублон в час.
При этих словах гаврики побледнели и нервно сглотнули.
– Так мы это… – опять попытался что-то сказать Капец.
– Можно и по-другому, – согласно поддержала нимфа, – но деньги вперёд.
Тут Капец стушевался окончательно, и повисла пауза.
– Денег нет, – раздался чей-то твёрдый голос.
Капец аж вздрогнул. Голос Фени он сразу и не узнал.
– Но они будут. Мы хотим предложить выгодное дело. Вот.
Гаврики согласно закивали головами. Уверенный голос Фени придал им веры в себя, и они встрепенулись. Даже Фуня уже смотрел на нимфу с более-менее вменяемым выражением лица.
– Выгодное… что? – Улыбка нимфы растаяла.
– Дело, – не ослабил напор Феня.
Он поймал кураж, что с ним бывало время от времени, и не хотел останавливаться:
– Озолотимся на фиг.
Потом чуть помолчал и, упрямо вскинув подбородок, выдал:
– Зуб даю!
Нимфа слегка обалдела от такого напора и чуть приостановилась, внимательно разглядывая Феню. Тот, приободрённый тем, что его не вышвырнули сразу же, продолжил:
– Есть у нас знакомец, авторитет местный, делец-чудила. Гвидонием звать. Задумал он что-то. И, смекаем мы, что-то прибыльное. Запонадобились ему для этого дела драконьи яйца. Вот мы и подумали: надо бы покумекать со знающим человеком, для какого-такого дела ему они могут пригодиться. Да и самим это дело провернуть.
Тут и Фуня решил вставить словцо, пока Феня набирал воздух:
– А лучше вас нету, так мы к вам вот и…
– А ещё нам нужен этот… как его… авнас, – встрял Капец, испугавшись, что товарищи забудут главную цель. – Чтобы зарядить гномьих охотников за яйцами.
И, оглянувшись по сторонам, торопливо закончил:
– А то нам капец будет.
Хохот, который выдала Её Высочество, был, вероятно, слышен во всех углах Армира. Смеялась она долго и со вкусом. Гаврики сначала спесиво смотрели на неё, приосанясь, предположив, что дама радуется и ржёт от счастья. Но потом смекнули, что, может быть, оно и не так вовсе, и скисли.
– Авнас, значит, хотите? – сквозь смех спросила Мальва. – И сколько?
– Меньше чем за сто дукатов охотники не возмутся, – почесав голову, неуверенно сказал Капец, – и то уговаривать надо.
Эта реплика вызвала у волшебницы ещё один продолжительный взрыв смеха, который закончился почти что всхлипываниями.
– Парни, – вытирая слёзы рукавом, сказала нимфа, – ну вы жжёте! Всегда так?
Фуня, грустно глядя на неё, со вздохом уточнил:
– Значит, денег не будет?
Мальва щёлкнула пальцами, и входная дверь открылась сама собой. Намёк был ясен, и гаврики, подталкивая друг друга, потянулись на выход. Связываться с квалифицированной колдуньей они не хотели ни при каких обстоятельствах. Исход мог быть и похуже табуреток Гвидония.
Уже выходя, Фуня (а он шёл последним) повернулся и громко, почти с отчаяньем бросил:
– А яйца Гвидоний собирается переправить на Стразу Вот! Эх, зря вы так с нами! Мы – кадры ценные.
Откуда уж он взял эту информацию, узнать не представляется возможным. Прозрение, не иначе. Да только и оно не помогло. Лишь только гаврики переступили порог, дверь со смачным звуком захлопнулась чуть было не прищемив им одно место.
– Ну и что теперь? – повернувшись к товарищам, печально поинтересовался Капец.
Фуня заворожённо смотрел на закрывшуюся дверь, словно не верил, что такое могло случиться. Он, в общем-то, уже свыкся с планом и почти что почувствовал звон монет в своём кошельке. Это ощущение ему нравилось очень, и, встретившись с суровой реальностью, в которой для него ничего не звенело, он натурально отморозился.
– Щас, подожди, – прошептал он, гипнотизируя дверь.
Капец с Феней сочувственно переглянулись. У Фени даже рука потянулась повертеть у виска. Но в этот самый момент дверь открылась, на пороге выросла Мальва и, приветливо глядя на гавриков, сказала:
– Ма-а-альчики, мы, кажется, не договорили. Зайдёте?
8
Пламя гудело страшно. Его языки лизали копытца Солипатроса, и запахло палёным.
«А скоро запахнет и жареным», – пронеслось в мозгу фавна.
– Бабушка, вы чего! – заверещал он, наконец осознав всю реальность происходящего. – Не на-а-адо! Пожалуйста!
– Эх, милок, проснулся, – откуда-то донёсся голос старухи. – Это зря. Спал бы себе дальше, всё ж полегче тебе было бы.
– Мяу, – согласился кто-то в сторонке.
– Да ты не дрейфь, милок, – продолжила добрая бабушка, – это недолго. Щас ещё полешек подброшу.
Меж тем пламя загудело ещё сильнее, и Солипатрос явственно почувствовал, как его хвостик свернулся и затрясся от страха перед неминуемой участью. Доска с его телом втягивалась в печь, как в утробу.
– Я из Армира! Я самого Гвидония знаю! – решил сменить тактику Солипатрос. – Убийства запрещены на Хрустальных берегах! Вы б-б-будете наказаны! Я пожалуюсь! А-а-а, больно! А-а-а!
– А здесь тебе не Хрустальные берега, мягонький, – раздался чей-то грубый скрипучий голос. – Здесь тебе самая что ни на есть жесть.
Над Солипатросом (той его частью, которая ещё оставалось вне печи) навис невесть откуда взявшийся страшный худой старичище с железной короной на голове.
– И таких, как ты, сладенький, здесь дают на завтрак.
– Дедушка, а вы кто? – севшим голосом спросил обалдевший фавн.
У него от испуга, по-видимому, начала теряться чувствительность. И он даже чуть забыл о пламени.
– Коли не знаешь, так и ни к чему тебе знать. Щас-то уж чего? – хмыкнул тощий. – Давай, родимая, принимай, – кивнул он печке.
Солипатрос понял, что это конец. До него дошло, что он не во сне, что он доживает последние минуты, что он, такой распрекрасный и возвышенный, скоро станет просто куском горелого мяса. Прощайте, вино, картишки, девочки. Вспомнилась некстати и жёнушка. Её любимая фраза: «Говорю тебе, Соля: ты плохо кончишь».
Вся его сущность сначала словно застыла, а потом взбунтовалась от такой фатальной несправедливости. И он заговорил. Торопливо, сбивчиво. Словно это был его последний шанс, а слова – соломинкой над пропастью:
– Я очень важная персона. Я здесь по очень важному делу. Я с очень важным поручением к гномьему орфелику О’Брайану. У него дела с Гвидонием. А Гвидоний – большая шишка. Он что-то задумал. И, если я не попаду к орфелику, дело не выгорит. Я заплачу. Он заплатит. Сколько скажете.
– А запах-то хорош, – донеслись до слуха Солипатроса слова старухи. – Давненько такие жирненькие не попадались.
– Мяу!
И тут в мозгу у Солипатроса что-то как будто щёлкнуло. Он словно понял нечто. То, что из разрозненных кусочков лежало в сознании и никак не складывалось, а тут раз – и сложилось. Вспомнил он один разговор, случайно подслушанный, и как бы озарило его. Он тихо пробормотал, уже прямо из печи:
– Драконьи яйца на Стразе…
– Скоро, кисонька, скоро, – ворковала старуха.
А потом спросила кого-то:
– Чего?! Чего он сказал?
– Слышь, паря, – голова старичищи появилась у печи, – повтори, чего сказал.
– Он хочет переправить сюда драконьи яйца. Вот для чего ему нужен орфелик, – словно в бреду тараторил фавн.
Пламя в печи поутихло. Дым от опалённых конечностей поднимался вверх и щекотал ноздри Солипатроса. Впрочем, ему было уже всё равно. Почти. Он впал в какое-то странное состояние. Всё видел, но ничего не слышал и не понимал.
– Кащеюшка, чёй-то он бормочет, не пойму? – повели меж тем разговор сотоварищи.
– Давай-ка, старая, пока притормозим с этим мягоньким. Выяснить надобно, о чём шухер, – сказал старичище. – На руках-то у него… видела?
– А то ж, – покачала головой старая. – Издаля почуяла. Ну так и решила: всё одно ему теперича, а нам утешение было бы.
– Мяу? – вопросительно подал голос кот, недоуменно глядя на Солипатроса.
– Ш-ш! Вдругорядь попробуем, – махнула рукой ему старуха.
– Жалко лешего, – вздохнул Кащей. – Как это он его ухлопал-то? С виду хлюпик сопливый. Надо же.
– И то, – согласилась та. – Хоть и жуть какой вредный леший-то был, да всё равно нашенский.
Они покивали головами и призадумались. Дело тут принимало хитровывернутый оборот.
– Спокон веков на Стразе драконьих яиц не было, – размышляя про себя, сказал задумчиво Кащей. – Да и драконов последних извели так давно, что даже я не помню. А уж я-то пожил. Один Горыныч остался.
– Не для него ль гостинец? – предположила старуха.
Кащей повернулся к ней с удивлённым лицом. Да и сама старая закаменела от такой догадки.
– Ну ты, Ягинюшка, даёшь! – свистнул Кащей. – Сама-то поняла, чего сказала?
– Дык я это… – начала оправдываться та.
– Вот и думай, прежде чем болтать всякое! – строго прервал её тот. – А то не ровён час…
– Ладно, ладно! – замахала руками старуха. – Ёрт попутал!
– Ну, попутал или не попутал, а слово вылетело, – резонно заметил Кащей. – Стало быть, и нам не худо проверить, так ли это. К кому он скакал-то? Чего говорил?
– К О’Брайану вроде.
– Так он же помер, болтали.
– Значит, не помер. Но я его триста лет уж не видела. Натурально. И, сказать по правде, ещё бы столько не видеть!
– Да-а-а, гнусный тип, – согласился Кащей. – Но он единственный, кто к Горынычу доступ имеет.
– А ты-то, Кащеюшка, – удивилась старуха, – разве с ним не тип-топ, с Змеем Горынычем нашим?
– Увы! – вздохнул тот. – После того случая с чародеем не тип-топ.
– Дак это когда было! – протянула Ягиня.
– Давно, – кивнул Кащей. – да память у него больно злая. Не забыл он.
– Эх! – огорчённо выдохнула та.
– Выходит, надо орфелика отыскать да последить, что этот сучий корень задумал, – предложил Кащей.
– До Серых гор путь неблизкий. Этот, – старуха кивнула на Солипатроса, – на своих не доскачет.
– Твоя правда. Не доскачет. Да и не отпустим мы его одного, без сугляду-то.
Кащей в задумчивости потёр костлявый подбородок.
– Окромя того, может, ищут его уже. Надо и это в расчёт брать.
– Болтуна хочешь дать? – спросила Ягиня, глядя на Кащея.
– Вот думаю. Хотя мне он и самому нужон. Смотаюсь по-быстрому в пару мест. Надо нюхнуть, чего слышно. А кстати, ступа у тебя на ходу?
– Да, кажись, летает. А чего?
– Да так, прикидываю, как бы получше извернуться со всей этой радостью нечаянной. Ему-то что, – Кащей кинул взгляд на лежащего в беспамятстве Солипатроса, – наплёл, чего сам не понял, а нам думай теперь. А если всё это бред?
– Мабуть и бред, – согласилась старуха. – Токо если не бред, то нам лучше в курсях быть. А то не ровён час. Сам же сказал.
– Да я разве спорю! – махнул Кащей. – Вот ведь занозу судьбинушка подогнала, а? Всю жисть мечтал…
– Ты, Кащеюшка, не серчай, – ласково так начала Ягиня, – но в ентом деле без Наместника не обойтись.
– Да ты чего, старая, ополоумела?! – замахал Кащей костлявыми ручищами. – Он же сдаст всех с потрохами. Стукнет Сидхе сразу. Оно нам надо? Давно не прилетало, что ль, тебе?
– А если до них дойдёт, что мы ентово, – старуха кивнула на остывшую печку, – укрывали да помогали? Не прилетит, чай? Боязно чой-то мне, Кащеюшка.
– Тебе? Боязно? – удивился тот. – Запечь его в маринаде, значит, ей не боязно, а тут вона как заговорила!
– Так ведь Горыныч тут, Змей наш, растудыть его налево. Ужо если он озлобится, то нам точно карачун придёт. Только Сидхе и спасут, а мы их…
– Ох, старая, – прищурился насмешливо Кащей, – уж песок сыплется, а всё туда же – соломки подложить.
– Ну а как же, мила-а-ай! У меня вон котик на руках, хозяйство.
– Ладно! – отрубил нюни Кащей. – Скажем Наместнику, когда будет чего говорить, а щас ничего ещё непонятно.
– Как скажешь, Кащеюшка, как скажешь, – согласилась старуха.
– А теперь давай уже буди его.
Кащей похлопал по печке. Та вздохнула, как живая, и с противным скрежетом доска с фавном выдвинулась обратно.
9
Этот день Гвидоний распланировал давно. Как, впрочем, всю предстоящую неделю. Можно было сказать, что он шёл к этим дням всю жизнь, но Гвидоний не был пафосен. А потому он просто улыбнулся бродившим в его голове мыслишкам и пошёл переодеваться. Ему предстоял ещё один визит. Потом вечером его ждал важный гость. И на этот раз действительно важный. А ещё будет завтра. А завтрашним вечером, а может, и ночью будет Делевиния. И это тот ещё вызов!
Он прошёл в гардеробную, занимающую изрядную часть его спальни, и остановился в раздумьях. Взгляд его машинально задержался на фальшивой стенке, за которой был спрятан внушительный сейф.
В сейфе у него лежало сокровище, потенциально превосходящее по стоимости все известные ему активы Флинна. Манускрипт Мерлина. Ну, положим, не самого Мерлина, а его ученика, но это уже не суть важно. А важно, что только он, Гвидоний, сумел догадаться, как расшифровать эти закорюлины, на которые давно все махнули рукой. В общем-то, именно по причине невозможности понимания текста он и достался Гвидонию. И не сказать чтобы слишком задорого.
А вот дальше… дальше было самое интересное. Никто и никогда не додумался бы до того, что у Мерлина учеником мог быть альв и уж тем более свартальв. А меж тем это ведь лежало как на ладони. Кто бы ещё смог создать для Мерлина столько волшебных артефактов! Да и учеником-то его можно назвать лишь условно. Скорее сподвижник.
На чело Гвидония при этих мыслях легла тень. Он вспомнил, при каких обстоятельствах к нему пришла эта догадка. А точнее, кто ему сказал об этом. Открытым текстом.
Всё случилось в подземельях Окарины. В этих землях, давно и основательно позабытых, Гвидоний появился, в общем-то, случайно. Один полузнакомый баньши поведал как-то Гвидонию за банкой хорошего чаю о том, что в заброшенном замке троллей остался винный погреб с остатками коллекции бочек, часть из них – с виноградом, который больше не растёт.
Ему, как ценителю, не оставалось ничего другого, кроме как организовать маленькую экспедицию в эти заброшенные края. Своей коллекцией Гвидоний привык гордиться и не упускал случая пополнить её.
Карта, которой снабдил его баньши (не бесплатно, конечно), оказалась неточной. И Гвидоний заблудился. Да так, что уже вовсю проклинал и баньши, и свою страсть к коллекционированию. К вечеру сгустилась тьма. На развалинах прежнего поселения троллей начали появляться такие гости из нижних миров, что даже он, привыкший за свою интересную жизнь ко всякому, пережил немало неприятных эмоций.
Конечно, он создал себе и своему маленькому отряду защитный круг из самых мощных заклинаний, но пару раз ему казалось, что вот-вот и круг не выдержит.
Под утро давление усилилось и Гвидоний вспотел по-взрослому. Вся его затея показалась ему форменным безумием, и он отчётливо осознал, почему эти земли давно брошены. Кое-какой запас оружия (на всякий непредвиденный случай) у него имелся, да только рассчитан он был совсем на другие эксцессы.
Гвидоний вспомнил, как обмер, когда внутри (!) защитного круга образовался провал и какое-то дряхлое существо махнуло ему рукой, приглашая под землю. Так он и познакомился с последним свартальвом из рода Альвиннов.
Только они спустились под землю, как провал зарос, словно не было. Вслед за стартальвом они спустились в какие-то глухие катакомбы. Долго шли, пока наконец не достигли жилища их неожиданного спасителя. Тут свартальв отделил Гвидония от остальных, и они прошли в просторную подземную залу. Похоже, это была библиотека. Уж больно много книг в массивных деревянных шкафах заметил Гвидоний. Там-то и состоялся их разговор. Свартальв был чудовищно стар и на Гвидония смог произвести впечатление, близкое к благоговению.