Он прорезал в воздухе дверь и шагнул в нее, оставив мертвую девицу позади.
Глава 4
Первое воспоминание, которое Сидни позволила себе сохранить, – о том, как она учится магии: первые заклинания, обучение которым она запомнила, дарили тишину. После них были чары помрачения сознания и преломления – то, что могло имитировать невидимость, заставлять других отводить взгляд, не видеть, игнорировать, забывать. Истинная невидимость пришла позднее, но все равно довольно-таки рано.
Только после этого, после того, как она заучила названия девяти свойств и тринадцати степеней молчания, когда научилась окутываться тенями, или вкладываться в стену, или вступать в дерево, закрываясь сзади корой, – только тогда Сидни стала учиться другим видам магии. И она всегда, всегда пользовалась ею одновременно с теми чарами, которые должны были ее спрятать, сделать не просто невидимой, а полностью исчезнувшей. Невидимый Мир гордился своей неразличимостью; Дом Теней был лишь слухом о его тайнах. Даже после того, как Сидни ушла от Теней, ее держали в тайне, прятали – не позволяли показаться до Поворота.
Сегодня Сидни собиралась быть увиденной.
Поворот всегда начинался приемом. Он служил предлогом для того, чтобы заставить Дома и соискателей собраться вместе в момент вооруженного перемирия. Первая дуэль состоится именно на этом приеме, но традиция требовала, чтобы он был скорее дружеским соперничеством. Зрелищем, а не злобой. Ложным выпадом, чтобы определить силу возможных соперников.
Сидни ложные выпады не признавала.
Она вошла на территорию Дома Ди в платье цвета свежепролитой крови; ее губы были накрашены в тот же тон. И на нее не то чтобы не оборачивались, пока она шла по мраморными полам, не то чтобы ничьи взгляды не следили за изгибом ее запястья, когда она выхватывала бокал шампанского с проплывавшего мимо подноса. Просто в этих взглядах было не больше внимания, чем уделили бы любой другой красивой женщине. Пока ее это устраивало. Доказывало, что на этом этапе она со своими задачами справляется. Достаточно скоро она станет центром всеобщего внимания.
Дом Ди по своему архитектурному решению был старинным и изысканным: именно такая обстановка должна напоминать всем, что он и его обитатели находятся здесь уже немалое время. Источая силу и богатство, его интерьеры оставались теплыми и причудливыми. Свет отражался от хрустальных бокалов и люстр. Он сиял на обоях чудесной текстуры и цвета, он согревал восковую полировку мебели. В воздухе витал аромат старинных устоев и традиций.
Улыбаясь, с бокалом в руке Сидни шла через толпу, остановившись рядом с беседующими, чтобы подслушать, как сливки Невидимого Мира в смокингах и вечерних туалетах, надев на лица маски светскости, сплетничают о ней.
– Какое-то ничтожество – и представляет Дом-выскочку. Можете себе представить, раз он нанял кого-то со стороны? С такой магией он дальше сегодняшнего вечера не пойдет.
– Бошан из богатой семьи, так ведь? И дружит с этим пареньком Просперо. Казалось бы, мог найти что-то получше.
– Вспомните: он уже не Просперо. Миранда его выставила, стерла его имя из родословной. В этом Повороте он тоже выскочка.
– Да что вы говорите! И что сделает Миранда?
– Убьет, наверное. Она наняла Иэна Мерлина.
Это имя производило сильное впечатление: по залу моментально пробежал шепоток. Сидни вернула недопитый бокал на поднос. Это осложнит дело. Бывший наследник одного Дома, ставший союзником главного соперника собственного отца. За Иэном Мерлином следовало внимательно наблюдать и без этого, потому что Дом Мерлина связан с Тенями – и еще потому, что он был одним из немногих магов, чья сила заставляла Сидни считать его опасным соперником. И вот теперь он стал еще интереснее.
Шаре стоит узнать про такой поворот событий – и Сидни придется пересмотреть свою тактику, однако об этом необходимо будет подумать позже, не сейчас. Сейчас ей надо сосредоточиться на личных моментах.
Она продолжила движение среди собравшихся, выискивая Миранду Просперо.
Вот она.
Прямая и элегантная, темные волосы с одной заметной седой прядью. По слухам, этот участок ее шевелюры поседел мгновенно во время предыдущего Поворота – в ночь, когда был убит ее муж, – и навсегда остался знаком ее горя. Бриллианты поблескивали на мочках ее ушей, льдинками сверкали на руках. Она источала властность.
Сидни шагнула назад, выходя из поля зрения Миранды. Чем позже состоится это знакомство, тем лучше.
Элизабет Ди вышла в центр зала, чтобы официально открыть Поворот.
– Спасибо всем, кто присоединился к нам для проведения первой дуэли и празднования вращения Колеса Фортуны.
Сидни позволила речи течь мимо, не слушая постоянных упоминаний Колеса Фортуны и слащавых описаний Поворота как события, благодаря которому Невидимым Миром управляют самые сильные, самые талантливые маги. Что бы ни происходило во время Поворота (а в индивидуальных поединках магическая сила и способности действительно могут решать их исход), но поиск самых сильных и талантливых магов определенно не был его предназначением.
Она снова собралась, когда Элизабет произнесла слова, которыми официально начиналась дуэль:
– Дом Ди принимает вызов соищущего Дома Бошан.
Вид заклинаний был оговорен заранее, как часть брошенного и принятого вызова. Сегодня это было влияние. Будучи вызываемым Домом, Ди имел право выбирать: чаровать первым или вторым. Не так уж важно на столь раннем этапе, когда все ожидают просто разминку, брошенную всем перчатку, однако позднее это будет иметь значение. Увидев выбор противника, всегда можно изменить свои чары, делая их более яркими или красивыми, подбирая лучший ответ. Сидни знала, что Ди пожелает стать первым, ведь они уверены: наемная заместительница соищущего Дома ничего собой не представляет и опасаться ее не следует.
Ей незачем корректировать свой ответ. Она прекрасно знает, что ей здесь надо сделать.
Дом Ди гордился тем, что выставляет в качестве защитника кого-то из своих. Не наследника, конечно, – безответственность ни к чему, – но ее младшего брата. Брайс Ди вышел в центр зала, снял смокинг, вынул запонки и закатал рукава рубашки. Сидни улыбнулась уголками губ. Ему не следовало устраивать шоу, если это было все, чем он мог похвастать.
Брайс поднял руки и прищурился – и все официанты как один подняли серебряные подносы с напитками над головой. Они посмотрели направо, налево… притопнули ногами. Брайс отправил их между присутствующими, словно хорошо слаженный танцевальный ансамбль.
Дуэль заключалась во влиянии. Чары были уместными. Умелыми. Они смотрелись достаточно ярко, все эти четкие движения и звонкие шаги, – и Брайс удачно придумал использовать обслугу: одинаковые ливреи смотрелись очень хорошо, – однако под внешним лоском ничего не было. Плюс к тому, у Брайса дрожали руки, а рубашка под мышками взмокла от пота. Слишком большое видимое усилие для столь простых чар.
Сидни видела, что другие маги тоже это заметили. Миранда Просперо даже не потрудилась скрыть свое презрение.
Право же, ему не следовало снимать смокинг.
Аплодировали завершившему свой выход Брайсу из вежливости.
– Претендент, представитель соищущего Дома Бошан.
Сидни не стала выступать вперед, а просто поджала три пальца левой руки – мизинец, безымянный и средний – и сделала кистью четверть оборота.
Невидимая скрипка заиграла вальс.
Сидни задействовала правую руку, согнув пальцы под острыми углами. Дважды пристукнув левым каблуком по полу, она произнесла слово, отпирающее заготовленное заранее заклинание.
Все собравшиеся члены Невидимого Мира повернулись к тому, кто стоял рядом с ними, и, встав в пару, начали танцевать.
Все, кроме Сидни, которая с улыбкой наблюдала, как маги выписывают выбранные ею фигуры, – и мужчины, подошедшему к ней через зал. Темноволосый, с резкими чертами лица, со свернувшейся под кожей магией. Иэн Мерлин. Интересно, что на него не подействовало влияние чар. Она подготовила их очень тщательно.
– Похоже, – сказал он, – вам нужен кавалер.
Сидни встретилась с ним взглядом.
– Да мне и одной хорошо.
– Когда чары закончатся, вас будут не так сильно ненавидеть, если вы тоже потанцуете.
– А какое вам дело, – поинтересовалась она, – если меня станут ненавидеть?
– Потому что вы кажетесь интересной.
Он протянул ей обе руки.
– Ну, неплохой довод.
Сидни шагнула ближе и позволила Иэну вести ее в танце, точно подражая зачарованным магам. Он танцевал хорошо: грациозно и уверенно. Она ощущала тепло от его тела сквозь ткань смокинга и от его руки, лежащей на ее обнаженной спине.
– Они будут в ярости, – сказал Иэн, оглядывая танцующих магов.
– Большинство из них, – согласилась Сидни. – А еще поймут, что со мной лучше не шутить. Они меня увидят: меня и мою магию.
– А почему это важно? – спросил Иэн. – Мне кажется, вы из тех женщин, которых постоянно замечают.
– Замечают, – ответила она, – это совсем не то же, что видят.
Чуть шевельнув пальцами левой руки на плече у Иэна, Сидни завершила действие чар.
Она не удостоила вниманием затихающую музыку и потрясенное молчание зала, сменяющееся шепотом, переходящим в шум.
– Не хотите отсюда уйти?
Иэн принял протянутую руку:
– Ваша магия – это единственное, ради чего я сюда пришел.
– Надеюсь, она этого стоила.
– И даже очень.
Когда они вышли на улицу, Сидни остановилась:
– Чтобы все было ясно: я позвала вас уйти со мной, потому что хочу затащить вас в постель. Как вам это?
Иэн шумно вздохнул.
– Нравится. Очень.
Она улыбнулась и остановила такси.
Сидни выскользнула из постели Иэна и бесшумно прошла в ванную дальше по коридору, закрыв за собой дверь. Она привалилась спиной к холодному кафелю стены. Откат от магии нельзя откладывать до бесконечности, а ее чары были серьезными. Пора платить.
Ее бросало то в холод, то в жар, трясло так, что суставы заболели. Кровь капала у нее из носа и затекала в глотку. Протянув руку, она открыла кран, чтобы ни единого звука ее слабости не просочилось сквозь стены.
Она набрала в легкие воздух. Позволила боли расшириться, наполнить ее кожу, слиться с дыханием и костями, пока та не стала тупой, пока пульсация магии не сравнялась с ноющей болью от стертых ног (на пятке вздулась мозоль) и гораздо более приятным тянущим чувством в бедрах, оставленным соитием. Одно из болевых ощущений среди многих. Только и всего. Она не допустит большего.
Ей вспомнился Брайс Ди, вспотевший от магических усилий – при его возможности черпать из резервуара магии. Ей представилось, как он мирно спит, с уже заплаченной ценой.
Она была среди тех, кто платил… и теперь она платит за себя сама.
– Сидни?
Голос Иэна, сонный и теплый, донесся из спальни. Она выключила воду. Есть гораздо более приятные способы отвлечься.
Позднее Сидни пошла домой пешком, за тридцать семь кварталов, на шпильках. Она отвергла предложение Иэна вызвать такси:
– Я люблю ночь.
Воздух остужал ее разгоревшиеся щеки, а расстояние было достаточно большим, чтобы она вновь обрела привычную устойчивость – после столь масштабных чар и их отката. Боль превратилась всего лишь в фоновый шум, но остатки магии продолжали гореть у нее в крови, пока она шла мимо тепла и света ресторанов и баров, мимо чудесно оформленных магазинов. Проходя мимо них, она чуть замедлила шаги, любуясь нарядными витринами, цветами и узорами – словно волшебная наркотическая сказка, разукрашенная по последней моде. Она жаждала вот такой красоты: броской и странной. Такой, какой должна быть магия.
Шесть месяцев тринадцать дней. Столько времени она провела вне Дома Теней. Не на свободе – пока нет. Но вне. В это становилось все легче поверить: на прошлой неделе она целый день провела, не возвращаясь мыслями к тому, что вдруг именно сегодня Шара передумает, заставит ее вернуться навсегда, закрыв все двери. Да, подобное было невозможно: ее магия уже однажды вскрыла эти двери – и сможет сделать это снова. Тем не менее существовал такой тип ужаса, которому не было дела до реальности: страх, прячущийся в глубине ее сознания, пожирающий ее изнутри. Сильнее всего он рвал ее по ночам – и это ей тоже было ненавистно. Однако она провела вне Теней уже достаточно времени, чтобы спать почти всю ночь напролет – почти каждую ночь. Конечно, кошмары еще оставались, но постепенно все становилось легче.
Легче, да. Но не безопаснее. И свободы не было.
Пока не было.
В первую ночь, проведенную вне Теней, она не спала вообще. Даже не пыталась. Вместо этого она провела всю ночь (со все еще истекающей мраком собственной тенью после первого глубокого разреза, необходимого, чтобы подписать ее имя на контракте, обозначить масштаб ее долга перед Домом), стоя снаружи, наблюдая за звездами и представляя себе, что будет делать, когда по-настоящему заслужит свободу.
Она представляла себе, как нацарапает грязное ругательство на той плотной серой бумаге, как разобьет пузырек, в котором ее тень превращается в чернила, как сломает ручку… Представляла себе, как вонзает эту ручку Шаре в сердце, или в горло, или в какое-то еще нежное и уязвимое место. Представляла себе тысячу разных ощущений этой свободы. Именно тогда она и начала придумывать способ добиться ее как можно скорее.
Сейчас по ночам, когда ей не спалось, она не считала овец – она представляла себе спичку и горящий контракт. Засыпая, она видела перед собой поднимающиеся в воздух струйки дыма.
Рядом с ней притормозило такси, но она взмахом руки велела шоферу уезжать.
– Вы уверены, леди? Туфли на вас – просто убийцы.
– И я тоже! – бросила она в ответ.
Окно закрылось, и машина стремительно уехала.
Ее пульс почти пришел в норму, мышцы потеплели и расслабились. Оставшееся бурление магии задержалось только болью в кистях рук. Она была довольна своими чарами – довольна этой ночью в целом. Колесо Фортуны вращается – и она позаботится о том, чтобы с ним изменился Невидимый Мир. Сегодня этому было положено хорошее начало.
Дом. Сидни прошла по пустому вестибюлю к лифту. Она не сняла свои туфли-убийцы, пока не зашла к себе в квартиру. Никакой слабости – даже здесь. Дома она сбросила туфли и платье, переодевшись в черные легинсы и футболку большого размера, на секунду замерла, ориентируясь и успокаиваясь. В ногах кровати свернуты одеяла, накрытые покрывалом с вышитыми звездами. В буфете стояли стаканы роскошных оттенков синего: ведь даже стаканы могут быть прекрасными, так почему бы им такими не быть? Диван с темно-красной велюровой обивкой и скульптурные листья: медь, бронза и латунь – на стене над ним. Ее собственная прекрасная витрина, мечта, превращенная в реальность.
Успокоившись, она сварила себе кофе. У нее не было желания видеть кошмары – да и дела еще оставались.
Результаты Лоран получил на следующее утро, незадолго до того, как они стали известны всему Невидимому Миру. Привилегия победителя. Сидни подумала, что скорее это следовало называть последними спокойными моментами перед тем, как она станет ходячей мишенью. Однако такое выговаривать пришлось бы чуть дольше. Не то чтобы она жаловалась: именно этого она и хотела добиться.
Электронное письмо возникло у него на экране в соответствии с теми же техномагическими протоколами, по которым пришло уведомление о Повороте. Чары были шедевром коллективной магии. Полностью анонимное голосование присутствовавших магов, очки, рассчитанные по таблице, за сами чары, и еще одно заклинание, которое должно было выявить отклонения в использовании магии. Это была та же магия, что управляла всеми аспектами Поворота – и ни один Дом по отдельности не в состоянии был ее отменить. Экран мерцал, почти переливался.
– Мы победили! – объявил Лоран, разворачиваясь в рабочем кресле, чтобы улыбнуться ей.
Его радость была настолько явной, что Сидни ухмыльнулась в ответ.