Это был до смешного простой вопрос, который моментально загнал Ирму в тупик, заткнул ей глотку и на пару градусов приблизил температуру ее мозга к летальной. Сонливость таинственным образом пропала без вести.
— Я надеюсь, вы понимаете, что вне зависимости от моей половой принадлежности этот вопрос слегка бестактен? — вытолкнула она ответный вопрос из своего ступора.
— Прекрасно понимаю, — пренебрежительно бросил он и уселся за письменный стол, — Просто у вас очень необычная стрижка.
— Ах, это… — протянула она, задумчиво проведя уцелевшей рукой по своему черному ежику, — После третьего криостаза я психанула и сбрила волосы. Отмывать их от геля — сплошной кошмар.
— Надеюсь, это того стоило, — выдвинув из стола ящик, он достал документ с описью медицинского инвентаря и начал неспешно поглощать информацию. Воспользовавшись моментом, Ирма позволила себе внимательно рассмотреть человека, который собирается вмешаться в ее физическое состояние. Серебряные нити в волосах и борозды на лице говорили о том, что он был почти вдвое старше нее. Лет сорок-пятьдесят — идеальный возраст для чего угодно, кроме траты времени на скитания в дальнем космосе. Она попыталась представить, какой гонорар мог заставить его согласиться на участие в этой экспедиции, и от количества нулей в ее голове закончилось место.
Ленар вошел в лазарет с растрепанным видом и положил на стол перед Игорем белую папку с медицинской картой.
— Спасибо, — поблагодарил его Игорь натянутой доброжелательной улыбкой.
— Нужно что-нибудь еще?
— Жесткий лучезапястный ортез бы сильно не помешал, — фельдшер указал взглядом на Ирму.
— У нас таких нет, — растерянно развел Ленар руками и указал на инвентарную опись, — Только термопластиковые лонгеты.
— Каменный век… — последовал озабоченный вздох, — В таком случае, пока вы мне ничем помочь не можете, спасибо.
Стиснув зубы, Ленар шумно вздохнул через нос, оценивающе посмотрел на Ирму и удалился из лазарета. Она провожала его молчаливым оцепеневшим взглядом до тех пор, пока закрывшаяся дверь не отрезала зрительный контакт. По его лицу сложно было сказать, в каких пропорциях в нем смешались злость, жалость и разочарование, но получившийся коктейль был горьковатым на вкус и не нес в себе пользы для здоровья.
— Ирма Волчек… — Ирма резко обернулась на звук своего имени и обнаружила, что Игорь лишь прочел вслух жирную рукописную надпись на ее медицинской карте, — На что жалуетесь?
Еще один до смешного простой вопрос, и Ирме вновь пришлось напомнить своим легким про их прямые обязанности. По его лицу сложно было сходу определить, была ли это шутка или готовый психиатрический диагноз всему отделу кадров?
— Вы ведь с буксира Два-Пять? — смущенно уточнила она, — Вас Эмиль позвал?
— Пока все верно, — кивнул он.
— А вы точно врач?
— Мне сказали, что точно, — прозвучал очередной тревожный звоночек, и безучастный взгляд фельдшера нырнул обратно в документы, — Есть какая-либо аллергия на медицинские препараты?
— Нет, — качнула она головой, — Только на медицинский персонал.
— Хорошо… — задумчиво протянул он, не отвлекаясь от чтения, — До этого травмы руки были?
— С какой целью вы сейчас читаете мою медицинскую карту? — раздраженно спросила Ирма и поправила врезающийся в плечо ремешок редуктора, из которого Эмиль додумался изготовить перевязь.
— Чтобы определить анамнез, и очень надеюсь, что вы мне в этом поможете, — Игорь оторвался от медкарты и бросил на нее неодобрительный взгляд, — Постарайтесь не шевелить рукой.
— Никаких травм не было… Ну, может чуть-чуть порезалась о куст. Еще меня собака покусала. Обожглась о горячий металл однажды. Пять лет назад посадила синяк, когда упала с…
— Достаточно, — он положил карту на стол, поднялся со стула и тихим шагом подошел к Ирме, продемонстрировав ей свою идеальную осанку и способность угрожающе нависать над пациентками. Из-под самодельной шины на него выглянула припухлая кожа, и он с ювелирной аккуратностью взял в руки зафиксированную конечность, словно древнюю китайскую вазу, — Вы ведь знакомы с Вильмой?
— Немного.
— Скажите, она в последнее время драках не участвовала?
— Откуда я знаю? — повысился уровень возмущения в воздухе, — Кто сейчас ваш пациент: она или я?
— Просто у нее странный шрам на скуле…
На мгновение Ирма задрала голову к потолку, задумавшись о шраме.
— Я ничего об этом не знаю. Как видите, мне и своих шрамов хватает.
— Как это случилось?
— Я нарушила порядок перемещения между кораблями.
— Каким образом?
— Приникла в шлюз без процедуры авторизации.
— И вам за это сломали руку?
— Что-то вроде того.
— Кто?
— Ноль-Девять…
Воздух ненадолго застыл в немой паузе, и Игорь отвел глаза в сторону, дав волю воображению.
— Серьезный противник, — заключил он спустя пару секунд и отпустил пострадавшую руку, — Больше не вступайте с ним в рукопашные схватки.
— Так что с моей рукой?
— Томограф покажет.
Пульт управления томографом выглядывал из переборки, и Игорь встал перед ним с осуждающим взглядом, некоторое время просто рассматривая символы на клавиатуре в поисках знакомых значков. Ирма обреченно вздохнула, и он прервал тишину автоматной очередью из неудобных вопросов, от которых по телу начинали бегать мурашки. Она начала рыться в осколках своей кратковременной памяти и не смогла вспомнить, чувствовала ли она хруст или треск в запястье, была ли боль тупой, острой или пульсирующей до того, как она запустила себе в рот вагон таблеток, и сколько именно таблеток содержалось в этом вагоне. Она смогла лишь определенно ответить на вопрос о своем возрасте, после чего осторожно спросила:
— Все правильно?
Вдоль ее руки с металлическим чавканьем поползли ножницы, и каждое касание их стального холодка заставляло сердце настороженно остановиться. Хомуты лопались и отпрыгивали в сторону. Поврежденная конечность освободилась от импровизированных тисков и с помощью второй руки осторожно легла в томографическую камеру. Кровь хлынула в пальцы волной иголок. Томографический компьютер, который был в пять раз старше Ирмы, начал шумно думать, и через минуту на дисплее высветилась черно-белая трехмерная модель костной структуры. Небольшое нажатие на выпирающую из пульта шишку трекбола заставило освобожденную от кожи и мяса конечность испуганно дернуться, и Игорь последующие несколько минут нещадно выворачивал и заламывал ее в разные стороны, жадным взглядом голодной собаки пожирая область в районе лучезапястного сустава.
Возможно, где-то на втором году интернатуры каждого уважающего себя специалиста учат простому способу вывести пациента из себя — по завершении обследования драматично сесть за стол, взять ручку, забыть про существование пациента и начать писать мемуары. Нетерпение нарастало внутренним давлением, и когда оно достигло критической отметки, изо рта пациентки громко вырвалось:
— Ну, что там?
— У вас перелом, — заключил он, на секунду оторвавшись от бумажной работы.
— Да что вы! — выкрикнула она и вытаращила на Игоря свой обезумевший от сарказма взгляд, — Неужели?
В кают-компании стоял запах повидла и глубокого возмущения. Ленар молча созерцал статую Вильмы и внимательно наблюдал, как ее лицо постепенно преодолевает третий оттенок серого. Артерия на ее шее из слоновой кости нерешительно извивалась от толчков железного расплава, а ясные глаза из холодного бледного апатита, обрамленного в белоснежный мрамор, начали расцветать красными прожилками яшмы.
— Как? — выскользнуло из ее набитого рта, и она проглотила пищу.
— Упала, — лаконично ответил Ленар, и скрестил руки на груди в знак того, что не хочет углубляться в обсуждение, — Какие еще тебе нужны подробности?
Очередной сухарик нырнул в банку с повидлом, вынырнул и с громким предсмертным хрустом исчез за створками нервно сомкнувшихся челюстей.
— Что, опять упала? — переспросила Вильма, моментально размолов закуску зубами, — Почему она такая неуклюжая? Сколько можно падать?
— Ты тоже периодически падаешь.
— Но я при этом не нарушаю первую заповедь экипажа Ноль-Девять.
— Впервые слышу о таких заповедях, — навострил Ленар уши в надежде исправить это.
— Первая заповедь гласит… — Вильма сделала паузу на расправу с еще одним сухариком, — …«Никогда не вреди своему экипажу».
— Не надо драматизировать, никому из нас она еще не навредила.
— Вторая заповедь гласит «Причинив вред себе, ты причиняешь вред своему экипажу». Получается, она нарушила уже две заповеди за раз.
— Ты их на ходу сочиняешь что ли?
— Давно пора… — пробубнила она, облизывая пальцы.
— А в твоих заповедях ничего не говорится про несчастные случаи?
— Конечно. Третья заповедь — «В космосе нет несчастных случаев». Из-за нее мы потеряли воду.
— Мы потеряли воду из-за того, что кто-то проявил халатность при изготовлении и монтаже консоли, — возразил Ленар, повысив голос на полтона.
— Мы потеряли воду из-за того, что Ирма совершила ошибку при маневрировании, — Вильма стремительно догнала тон собеседника, — Мы были в курсе проблемы с перегревом, и если бы Ирма не облажалась, все прошло бы удачно, мы бы уже исправили фитинги, и все жили бы счастливо.
— Давай еще на Марвина все свалим! — саркастично всплеснул он руками, — Это же он выбросил в космос всю нашу воду, не так ли?
— Четвертая заповедь — «Не сваливай долбанную проблему на Марвина»!
— Если ты хочешь устроить охоту на ведьм, то у меня есть еще парочка кандидатов, — прорычал Ленар, стараясь не переходить на крик, — Эмиль оставил ящик с инструментами в неположенном месте, тем самым нарушив рабочую обстановку и косвенно поспособствовав деморализации экипажа, а ты по своей собственной инициативе инструктировала Ирму в действиях, которые сама же сейчас называешь ошибочными.
— Хорошо, признаю, я тоже была не совсем права, — выдохнула она, и температура в помещении постепенно начала возвращаться к пригодной для жизни, — Но ты не можешь отрицать того факта, что Ирма с нами всего одну экспедицию, и от нее уже много проблем. Она слишком молода, неопытна, несобранна и морально неустойчива.
— А ты не была такой?
— Была, — равнодушно кивнула она и вновь запустила руку в коробку с сухариками, — И в свое время мне пришлось ответить за свои оплошности. А потом я поумнела и поняла, что очень легко отделалась. Наверное, мне везло. И, как ты видишь, на ее стороне такого везения нет. Она притягивает неприятности, а нам они здесь не нужны.
— В каком-то смысле это везение.
— О чем ты? — раздался раздражающий хруст.
— А ты посмотри на обстоятельства с ее точки зрения. Ноль-Девять поставили в жесткий график, и тут мы лишаемся своего оператора, а на поиски замены просто нет времени, поэтому нам на Эридисе выделяют единственного свободного человека, который хоть что-то соображает в управлении грузовым транспортом. И при всем этом она сходу становится участником совершенно беспрецедентной экспедиции. Для нее это просто подарок судьбы, резкий толчок в карьере, совершенно новый и бесценный опыт. Она уже самый молодой оператор ТБДС из всех, что я знал. Возможно, самый молодой в истории. О чем это говорит?
— О том, что наши гениальнейшие эксперты-логистики вконец рехнулись, — выплюнула Вильма порцию горького скепсиса, — Ради соблюдения установленных сроков они нам готовы ноги ампутировать, чтобы уменьшить массу состава.
— В этом тоже есть доля правды…
— Мы должны что-то со всем этим делать.
— Что например?
— Мы должны избавиться от нее, — произнесла она то, что Ленар ожидал услышать меньше всего и внимательно посмотрела полным решительности взглядом в его выпученные глаза.
— Что ты сказала? — переспросил он, дав ей шанс взять слова обратно.
— Я говорю, что мы должны избавиться от нее! — издевательски повторили она.
Заметив, что Вильма снова тянется к хрустящей закуске, Ленар сделал молниеносный выпад и забрал коробку прямо из-под ее ладони. От его озлобленной хватки коробка смялась, и сухарики издали жалобный протяжный хруст.
— Как ты можешь жрать и плести интриги одновременно?
— Прости, на меня жор напал, — невозмутимо ответила она, явно ожидавшая подобной реакции.
— Мне послышалось, что ты предложила мне избавиться от Ирмы.
— Нет, тебе не послышалось. Как я уже и сказала, от нее очень много проблем. Для всех нас, и в первую очередь для нее будет лучше, если по прибытии на Нерву мы высадим ее с корабля и запросим другого оператора.
— Ты так говоришь, будто это мы определяем состав нашего экипажа. Да с такими запросами нас в отделе кадров поднимут на смех!
— Если мы напишем на нее жалобу с указанием всех ее косяков, ее неизбежно снимут с должности.
— А вот это уже подлость, — заявил Ленар и сделал глубокий успокаивающий вдох, — Я уже вступился за нее на собрании, и теперь ты просишь меня поломать ей карьеру. Каким образом ей от этого будет лучше?
— Так у нее будет меньше возможностей угробить себя и нас заодно, — хладнокровно ответила она и протянула руку с настойчивым жестом, — Верни мне мои сухарики.
— Не растолстей, — исполнил он просьбу, — А то выйдешь из физических нормативов, и тебя тоже кто-нибудь решит заменить.
— Пообещай хотя бы подумать над моими словами. У тебя на размышления еще целый год.
Ленар обреченно вздохнул и попытался смириться со жгучим чувством того, что Вильма несет не полный бред. Чертова интриганка и возмутительница спокойствия выжидающе смотрела на него, настойчиво требуя расписаться кровью в вынужденном контракте с совестью.
— Я постараюсь выделить время.
Дверь неожиданно распахнулась, впустив двух техников в помещение, и Ленар бросил на часы недоверчивый взгляд. Эти двое явились на пять минут позже оговоренного и под самый конец тяжелого разговора, поэтому Ленар сложил два плюс два и осуждающе поприветствовал их:
— Вы что, подслушивали?
Радэк на секунду замер скульптурой со стулом в руках, словно вор, пойманный с поличным.
— Да, — смиренно признался он, и ему в затылок уткнулся удивленный взгляд преданного Эмиля.
— Она все еще в лазарете?
— Пятнадцать минут назад была.
— Я прошу вас не говорить ей о том, что вы сейчас услышали.
— Мы ей не скажем, — уселся Эмиль за стол и попытался расслабленно откинуться на спинку, — Но ты должен понимать, что шептаться о таком у нее за спиной трусливо и подло. А теперь ты просишь меня хранить ваши грязные секреты, и фактически вынуждаешь стать соучастниками. Я прикладной инженер — я привык пачкать руки, но не настолько, поэтому мне будет чуточку легче нести этот груз, если ты сейчас признаешься, что тебе хоть капельку стыдно за свое поведение.
— Да я сгореть готов от стыда, — громко и уверенно произнес Ленар, не успев определиться, правду он сказал или нет.
— Ладно, давайте ненадолго забудем то, что сейчас было сказано, — постарался Радэк разрядить искрящий от напряжения воздух, — Что у нас на повестке дня?
— С этого момента мультисостав на ближайшие четыре месяца переходит в режим умеренного торможения. Плюс в том, что нам хватит собственного теплового рассеивания, и перегрева больше не случится.
— Это, наверное, хорошо. А что будет через четыре месяца?
— Мы произведем расстыковку, и вы проведете необходимое техобслуживание фитингов. Сразу же после этого мы ненадолго смотаемся в систему Мерклин-71.
— Звучит так, будто мы собрались сгонять в соседний ларек за хлебом, — из Эмиля вырвалась нервная усмешка.
— Не за хлебом, — не оценил нахмурившийся Ленар шутки, — За водой.
Он рассказывал план, стараясь опускать подробности, которые даже он сам плохо себе представлял. Все мыслимые пробелы он затыкал мыслями «будем импровизировать», а немыслимые простодушно игнорировал под предлогом «не можем же мы быть настолько неудачниками».
Эмиль слушал, периодически беззвучно приоткрывая рот в попытках что-то сказать, но речевой механизм давал сбой, не найдя подходящих слов. В его глазах блестела надежда, что вот сейчас, когда градус театрального драматизма разорвет на куски их рискометр, капитан произнесет что-то ободряющее про чудесную помощь от какого-нибудь пролетающего мимо фрегата или космического джинна, исполняющего желания.