— Хорошо. Держись за свою любовь к братьям, — ответил Император голосом, более подходящим его возрасту. — Ведь это то, что тебя делает человеком, несмотря ни на что.
Чтобы восстановиться, Кораксу потребовалось несколько месяцев терапии, и даже после этого на его теле остались следы его мучительной юности на всю жизнь. Когда лечение завершилось, примарх начал обучаться тем навыкам, которые должны были позволить ему взять на себя командование Девятнадцатым Легионом. Тех самых учителей, которые когда-то обучали Гора, доставили на борт «Буцефала», да и сам Первый Примарх обучал своего брата современной военной науке.
В течение этого Император сделал так, чтобы никто не знал, как именно спасли Девятнадцатого Примарха, обеспечивая вуаль секретности через суровые клятвы молчания, взятые с тех, кто его лечил и обучал. Почему это было сделано, неизвестно: одни считают, что Повелителю Человечества было стыдно, что Его сын не смог стать правителем планеты, другие — что Он хотел освободить Коракса от прошлого, чтобы тот мог занять подходящее себе место в Империуме. Так или иначе, Коракса скрывали от всего остального Империума до тех пор, пока он не был готов принять на себя командование легионом космодесанта.
Первые воины Девятнадцатого Легиона были набраны из Ксерических племён техноварваров на территории, которую когда-то называли Азией. Их первой задачей было сделать так, чтобы их народ подчинялся принципам Имперского закона, что они сделали с безжалостной эффективностью, не заботясь о родственных узах. Император счёл это успешным, хотя, возможно, Он мог видеть это как знак того, кем они станут.
В ходе Объединительных Войн они проявили себя как талантливые лазутчики и диверсанты. Зачастую их применяли в следующей роли: имперский посол приходил на землю вождя техноварваров и предлагал ему краткий ультиматум: преклонить колено перед Императором или умереть. Если вождь отказывался — а большинство из них именно так и поступали, ибо были столь же гордыми, насколько безумными, то у него внезапно за спиной появлялся легионер с болтером, после чего посол снова произносил предложение. Если техноварвар до сих пор цеплялся за свою гордость, которая часто подкреплялась какой-то запретной археотехнологией, то Девятнадцатый Легион наносил одновременные удары по его племени, убивая его заместителей и непосредственных подчинённых. После этого войско вождя, лишённое офицеров и деморализованное, оказывалось беззащитным перед Астартес.
Девятнадцатый Легион продолжил прибегать к подобным методам на протяжении Великого Крестового похода и получил за это славу лишенного намёка на милосердия гнева Императора. Без примарха, который мог бы возглавить их, воины Девятнадцатого были раздроблены на малые группы, выполнявшие боевые задачи с нечеловеческой эффективностью. Многие планеты, отказывающиеся принять Согласие, сдавались после того, как их правящая верхушка на глазах публики вырезалась легионерами. Если же люди были порабощены ксеносами, то Легион последних истреблял, не заботясь о сопутствующем ущербе — как, например, во время зачистки планетоида Лисифея. Тогда погибли все люди, жившие на нём, но и легионеры понесли большие потери. Даже Астартес, столкнувшиеся с необычными ксеносами-воеводами, были отмечены опытом того, с чем имели дело, и несли с тех пор внутри себя темноту, которая не отпустит их никогда. Таким был Легион, который перешёл под командование Коракса — покрытый тёмными слухами и раненный во множестве битв, но так и не сломленный.
Мы не знаем, почему Коракс решил назвать своё воинство Гвардией Ворона. Прежде легионеры Девятнадцатого имели разные прозвища — например, «Бледные Странники» и «Пепельные Когти». Многие указывают на то, что ворон в древней Терранской мифологии был герольдом судьбы, приносящим рок и смерть на своих крыльях тем, к кому он прилетал. Эта легенда вполне соответствовала методам Девятнадцатого Легиона и тому, чем он в итоге станет. Позднее вороны из-за предательства Гвардейцев были едва не истреблены на многих мирах — они сохранились в живых, так как большинство граждан Империума с трудом отличали воронов от ворон. В любом случае, несмотря на то, что многие имперцы недолюбливают воронов, никакой связи между этими птицами и Гвардией Ворона не обнаружено.
Когда Коракс возглавил легион, число воинов под его началом не было таким же большим, как у других примархов. Так как легионеры без примарха имели большие сложности в вербовке новых Астартес, и из-за особенностей ведения боевых действий Девятнадцатый Легион понёс заметные потери, в нём в это время было менее десяти тысяч воинов. Хотя это было большее число, чем в таких легионах, как Дети Императора или Тысячи Сынов, до их встречи с примархами, ситуацию нельзя было назвать хорошей, и Коракс намеревался её решить. Владыка Воронов, как его называли легионеры, узнал очень много о своей природе из бесчеловечных экспериментов на Киаваре.
Он перебирался из тени в тень, пройдя мимо стражников в золотой броне, которые его так и не заметили. Настроенные на генокод замки сработали, когда он прикоснулся к ним рукой — его ДНК была достаточно схожа с создателем, чтобы даже продвинутые устройства не заметили отличия. Символы, нанесённые на стены и не позволяющие порождениям Варпа проникнуть в это помещение, не замедлили его ни на секунду.
Коракс стоял в лаборатории существа, называвшего себя его отцом, которая была расположена на борту «Буцефала». Прямо сейчас так называемый Император был занят очередным завоеванием вместе с этим несчастным дураком Гором. Мысли о брате послали волну мурашек по коже Коракса. Был бы он точно таким же, если бы Император нашёл его,
когда он был ребёнком? Стал бы он ничем иным, как верной марионеткой, продолжением его воли? Но Гор его любил. Он был уверен в этом. Луперкаль мог быть слеп к лжи Императора, но он точно любил своего брата Коракса. А потому Владыка Воронов поклялся, что освободит своего брата в один день из рабства — каким-либо способом. Возможно, он найдёт такой способ здесь.
На стенах лаборатории висели схемы, которые Коракс с трудом понимал, но запомнил на всякий случай. Массивные когитаторы работали с мерным шумом, потоки данных текли по их экранам. В специальных ёмкостях плавали органы.
Коракс подошёл к одному из когитаторов и, используя имеющиеся у него знания, стал пробираться сквозь секреты. Знания о создании ему подобных, содержавшиеся здесь, были весьма интересными, но он пришёл сюда вовсе не поэтому, рискуя быть пойманным. Он хотел знать, что произошло со Вторым и Одиннадцатым примархами.
У Гвардии Ворона не было родной планеты, и этот факт вызывал насмешки среди других Легионов, которые считали Коракса примархом, не сумевшим подчинить себе планету. Даже Рогал Дорн, которому пришлось сжечь Инвит, чтобы его не захватила орда орков, считал себя более успешным, чем Коракс, ибо он не только завоевал Инвит, но и объединил под своей властью целый Инвитский кластер.
Отсутствие своей планеты привело к тому, что у Гвардии Ворона не было возможности постоянно откуда-то набирать новых легионеров, и потому Коракс нашёл альтернативный путь: клонирование. Владыка Воронов взял под контроль и засекретил представлявшие малый интерес места на территории Империума и построил здесь лаборатории, где должны были создавать новых Астартес. Взамен того, чтобы набирать массово мальчиков и имплантировать в них искусственные органы, выращенные из ДНК примарха, в этих лабораториях предстояло клонировать Астартес из комбинаций ДНК существующих легионеров. Эти воины и так доказали, что их генетика совместима с имплантатами, и потому они были лучшим источником образцов для нового поколения.
Выращивание клонов ускорялось за счёт применения гормональных стимуляторов, их умы создавались за счёт гипнообработки и загрузки памяти, их плоть объединялась с кровью Коракса с первого мига существования. Вырастая за несколько месяцев, они слабо отличались от других Астартес — да, им не хватало индивидуальности и личных качеств, но это было с трудом незаметно для обычных людей. Хотя большинство Легионов относились к подобной практике со страхом, было много техножрецов и общественных деятелей Империума, которые считали Гвардию Ворона пионерами в применении клонирования и верили, что другие Легионы Космодесанта тоже к этому перейдут. Для большинство гражданских, все Астартес выглядели одинаково, и им был ближе отход от рекрутирования детей и переход к применению научных достижений.
Но у Императора были свои причины не применять клонирование в ходе создания Легионов Космодесанта. Разработанные в Тёмную Эру Технологий секреты клонирования были не приспособлены для постчеловеческой физилогии Астартес, и даже гений Коракса и добытые им знания не облегчали решение стоявших проблем. Владыка Воронов был осторожен в сокрытии цены, заплаченной за прогресс, но истории всё равно гуляли между легионами и даже вне них — истории о ужасных отродьях, которых создавало клонирование. Ходили слухи о имперских агентах, которых отправили расследовать источники слухов, и они как в воду канули. Никаких свидетельств, указывавших на проступки, не было найдено, и Гвардия Ворона продолжала заниматься своими делами.
Тварь, лежавшая на столе, разительно отличалась от Астартес, чьи генокоды были использованы для её создания. Это был не более чем кусок плоти, покрытый бледной кожей, из которого вырастали несколько атрофированных конечностей, бессильно трепыхавшихся в воздухе, а также почти человеческая голова с пустыми глазницами. Без полноценных лёгких отродье могло лишь негромко стенать, даже не кричать, в то время как его идеально сформированный мозг бессильно пытался контролировать тело.
С разочарованным вздохом Коракс свернул твари шею, оборвав её жалкие стоны. Он изучил всё, что мог об отродье, с помощью образцов крови и сканирования ауспексом. Его мозг работал над внедрением модификаций в процесс, чтобы устранить эти дефекты клонов и не нарушить корректировки, уже внедрённые на предыдущих итерациях. Сколько бы времени ни заняло, он преодолеет все препятствия на пути этого проекта.
Возможно, причинами этого провала были повреждения генома, оставшиеся после войны его бойцов с лисифейскими ксеносами? Мог быть процесс отброшен назад минутными различиями, созданными в их ДНК? Он найдёт, от чего возникает брак, сколько бы уродов не потребовалось произвести. Он покажет себя лучшим генинженером, чем самопровозглашённый «Повелитель Человечества».
Попустительство по отношению к Девятнадцатому Легиону поощрялось за счёт эффективности его действий. Когда клонирование было доработано, Гвардия Ворона быстро выросла в численности и стала завоёвывать целые полосы в Галактике. Ни заблуждающиеся человеческие королевства, отказывавшие принять согласие, ни ксеноимперии не могли противостоять комбинации безжалостного наступления клонов и диверсионных навыков старых бойцов Легиона.
Одновременно с этим многие командиры Гвардии Ворона продолжали старую практику вербовки новых Астартес, забирая мальчиков с присоединённых Легионом планет и преобразовывая их по облику примарха. Эти легионеры, именовавшиеся «чистокровками», обучались старым методам войны Легиона, становясь наследниками ксерийских лазутчиков.
Разница между клонами и чистокровками росла — последние занимали любые влиятельные посты в Легионе, а первые были простым пушечным мясом, созданным, чтобы умирать по приказу командиров.
Приложение: о репликантах.
Для историков, изучающих эти архивы и знакомых с современными Астартес и их гордостью, может показаться странным, что репликанты позволяли так обращаться с ними без пререканий. Ответ на это лежит в технологии клонирования, пришедшей из ТЭТ, которую Коракс адаптировал для своих нужд.
Не то из-за неотъемлемых особенностей технологии, не то из-за ошибок техно-мастера прежних времён никогда не могли массово производить искусственных людей с, из-за нехватки подходящего термина, настоящей души. Индивидуальное создание возможно — некоторые эксцентричные техножрецы прибегают к этому, чтобы создать своих детей. Но когда тот же самый генокод распределяется среди нескольких индивидуалов, то наблюдается ослабление душевной эссенции, как если бы она была общей для всех клонов.
Экклезиархия считает клонирование плевком в лицо Богу-Императору, намекая на пример Гвардии Ворона, но Адептус Механикус всё равно пользуется этой технологией. Сколько бы преступников не переделывали в сервиторов, Империуму нужно их гораздо больше ежегодно, и большинство биологических компонентов потому изготавливается путём клонирования.
Помимо душевной слабости, Астартес-репликанты также более восприимчивы к гипнопрограммированию, внедряющему лояльность примарху. Это настолько сильная обработка. что именно она считается причиной того, что столь много воинов последовали за своими примогениторами в ходе Ереси Робаута, и Коракс усилил эту черту у клонов в разы. Соблюдение иерархии — черта, необходимая для функционирования легионов — была доведена до крайностей в Десантниках-Репликантах, и большинство из них никогда не проявляли сомнений в данных им приказах. Не более чем биомашины, закованные в броню из керамита, они отличались также тем, что одним своим присутствием нервировали псайкеров, которые могли заметить внутри них лишь слабую искру душевного огня.
Из такой слабой воли неудивительно, что клоны не смогли пойти против уз крови, связывавших их с Кораксом. Более того, многие члены Ордосов верят, что существует кровяная связь между всеми другими созданиями Девятнадцатого Легиона, подчиняющая их воле Владыки Воронов.
Коракс был хитрым лидером, хотя и страдал от припадков паранойи, вынуждавших его разрабатывать планы внутри планов и принимать меры безопасности даже от самых маловероятных событий — скорее всего, это было вызвано его прошлым на Киаваре. Он прибегал к мерам дипломатии, когда его Легион обнаруживал человеческие миры, но был настороженно настроен к технократиям. Вообще, отношения Гвардии Ворона и Механикумов были крайне напряжёнными — Владыка Воронов не доверял машинопоклонникам и неоднократно выступал за подавление культа Омнисии и насильственной интеграции их территории в Империум. Это привело к тому, что Девятнадцатому Легиону приходилось полагаться на свои ресурсы, и несколько миров, где согласие было установлено мирными методами, заключили договоры защиты с Кораксом, обеспечивая его воинов экипировкой, оружием и военной техникой. Когда техножрецам было не позволено посещать эти планеты, едва не началась самая настоящая гражданская война между повелителями Марса и Гвардией Ворона, которую остановили дипломатические усилия Малкадора и других имперских государственных деятелей.
С такой славой, окружавшей его Легион, было неудивительно, что репутацию Коракс среди своих братьев имел весьма неоднозначную. Его отношения с Гором были бурными — Луперкаль испытывал желание защищать младшего брата и помогать ему, а Владыка Воронов завидовал его не в пример более лёгкой жизни. Оба часто агрессивно спорили, чтобы потом примириться — так, во всяком случае, казалось со стороны.
Смотря в прошлое сейчас, очевидно, что Коракс планировал своё восстание ещё до того, как Гиллиман поддался Губительным Силам. У всех примархов были свои секреты — будь то запасные базы для операций в условиях больших потерь, вызванных какой-либо катастрофой, шпионские сети по всему Империуму, союзники среди организаций и деятелей Империума, случайные сделки с загадочными эльдарами и прочее. Но Коракс был готов убивать, чтобы скрыть истину о своих генетических экспериментах. Возможно, его мотивацией было желание сделать так, чтобы его боль, которую он перенёс на Киаваре, не была в конечном счёте бессмысленной — даже если бы для этого пришлось бы причинить боль другим. Какие цели он тогда преследовал, мы не знаем, но можем видеть сейчас, к каким катастрофическим последствиям привело его наследие.
Несомненное следование Коракса Имперской Истине и его умеренность в использовании насилия были достаточными, чтобы притянуть к нему наиболее человечных примархов, но его необщительность делало его лишь уважаемым, а не любимым за его вклад в дело Великого Крестового Похода. Он редко общался с братьями, кроме как во время совместных операций, которые были нечастыми. Гвардия Ворона мало нуждалась в поддержке со стороны прочих сил Империума, и Коракс предпочитал держать силы Легиона в нескольких больших Экспедиционных Космофлотах, нежели чем в рассеянных группах элитных войск, как это было прежде. Смертные люди, служившие на звездолётах, были неистово преданы в первую очередь и прежде всего Владыке Воронов и набирались в основном из миров, взятых под защиту Девятнадцатого Легиона.