Стив встрепенулся, насторожившись.
Любопытство прошло: теперь мужчина обошёлся бы без всяческих разъяснений.
Линкольн неумолимо оттягивал край ткани.
Глазам предстала плоская масса неизвестного вида.
Может, это останки живого чудовища, которое какая-то сила расплющила, обескровила и высосала всю энергию?
Мгновения спустя Джонсон сообразил, что там лежит. Останки псины, большой, с тёмной шерстью. Породу не представлялось определить из-за вида животного. Шкура была выжжена кислотой, и нагую, бескровную кожу покрывали крошечные ранки. Фантазия отказалась вообразить пытку, после которой могут быть подобные укусы. Неожиданный прилив ярости переборол растущее омерзение.
Джонсон закричал и поднялся.
— Вы садист! Чокнутый садист, Дэвид! Как вам совести хватает после таких мучений над божьими животными смотреть людям в глаза?!
Владелец музея усмехнулся, накрыл труп тканью и глянул на подходившего к нему гостя.
Голос Линкольна был спокойным.
— Вы глупы! С чего вы взяли, что это сотворил я? Человек такого никогда не сделает! Он только предлагает жертву, и я приволок Ему собаку. Остальное сделал Он, а не я. Он требовал жертву и её получил. Я ещё не показывал вам его внешность.
Стив переступал с одной ноги на вторую, когда Линкольн подошёл к столу и открыл фото, которое в начале диалога скрыл под бумажным листом. С необычным выражением физиономии Дэвид отдал фото Стиву, который принялся глазеть на картинку. Спустя миг взор гостя стал глубже и более внимательнее, потому что на фото был изображён с виду живой человек. Линкольн превзошёл себя. Стив поразился про себя, вообразив реакцию посетителей на новый экспонат в зале. Трудно было поверить, что останки на снимке когда-то принадлежали кому-то живому. Человек казался просто уснувшим. Лицо было белее снега, выделяя на фоне скул орлиный острый нос и впалые веки; из чётко очерчённых губ выглядывали острые белые клыки. Граф Дракула казался мёртвым принцем в классическом тёмном костюме на алой драпировке саркофага. Стиву померещилось, что Он сейчас откроет глаза и оскалится.
Джонсон никогда не верил в существование вампиров. Они казались ему неправильной формой жизни. Такое отвратительное чудовище не могло существовать в далёкое время. Оно могло быть созерцанием безумного творения, которому нужны садистские жертвы. Мозг Стива сопротивлялся тому, что когда-то такой монстр проживал среди людей. Лицо вампира сохранило какое-то выражение, непонятное ему.
В этого монстра, — подумал Стив, — Линкольн вложил всё свое безумие и весь свой талант.
Фото доказывало существование на Земле самого Древнего в Мире вампира. Раздумья Стива прервал Линкольн.
— Выскажите своё мнение о Нём? Теперь вам известно, кто обескровил собаку и осушил её двумя острыми клыками. Графу Дракуле нужно поклонение, и со временем Он потребует больше жертв.
Стив с омерзением и жалостью положил фото на стол.
— Знаете, Дэвид, так дело не выйдет. Всему должен быть предел, вы знаете? Вы сотворили шедевр, который дурно действует на вас. Не смотрите на него. Позвольте Гансу уничтожить его и забудьте о нём. Разрешите мне порвать эту ужасную фотку.
Зарычав, Дэвид вырвал фото из пальцев Стива и забросил в ящик стола.
— Вы идиот! Вы считаете фото подделкой? Вы думаете, что я смастерил Его, а остальные скульптуры всего лишь безжизненный воск с красками?! Дьявольщина! Вы узнаете…не сейчас, либо граф Дракула отдыхает после жертвы, но позднее. Конечно…тогда у вас не будет сомнений Его силе!
Линкольн опять скосил глаза на закрытую дверь. Стив поднялся, взял шляпу с тростью, которые лежали на скамье.
— Ладно, Дэвид, пускай будет позднее, но мне пора. Завтра я приду к вам. Поразмышляйте над моим советом; возможно, он покажется вам правильным. Спросите мнение Ганса.
Дэвид, словно дикий зверь, выставил зубы.
— Уходите? Боитесь! Вы боитесь, несмотря на ваш скептицизм! Раз мои экспонаты обычный воск, то почему вы убегаете, когда я доказываю вам обратное? Вы как те недоумки, согласившиеся заключить пари на одну ночь в музее. Приходят они смелыми, без страха, но через час, другой вопят и стучат в дверь, прося выпустить их! Дали мне совет спросить мнение Ганса? Да? Вы вдвоём против меня. Вы замыслили не доспустить Его воскрешения!
Джонсон усиленно хранил спокойствие.
— Нет, Дэвид. Я не замышляю против вас ничего плохого. Вашими творениями я восхищаюсь, нежели боюсь их. Сегодня мы с вами взвинчены, думаю, одному из нас чуточку отдыха не повредит.
Творец опять придержал гостя.
— Действительно не страшно? Тогда зачем спешить? Может, решитесь переночевать тут? Куда торопиться, раз вы не верите в Дракулу?
Новая мысль сразила Линкольна, пока Джонсон пристально следил за ним.
— Спешить мне некуда, но смысл быть тут одному? Что это выявит? Знаете, в вашем музее некомфортно спать. Какой в этом смысл? — Удачная мысль озарила Джонсона. Мужчина продолжил примирительно: — Дэвид, знаете… Вам прекрасно ясно, что мне не трудно провести ночь в вашем музее. Ваши экспонаты всего лишь воск. Предположим, я останусь. Если я продержусь до рассвета, пообещайте мне по-новому посмотреть на вещи: отправляйтесь отдыхать на пару месяцев, а вашу последнюю фигуру отдайте Гансу — пускай он уничтожит этого вампира. Соглашайтесь. Это будет честно.
Что выражало лицо владельца музея, невозможно было прочесть. Дэвид лихорадочно раздумывал, пока по его физиономии не пробежало злобное торжество.
Дрожащим от возбуждения тоном он сказал:
— Я согласен! Продержитесь до рассвета, я приму ваш совет. Вы должны продержаться. Пойдёмте поедим перед сном и возвратимся. Я закрою вас на эту ночь в зале демонстраций, а с утра приду раньше Ганса — смотритель приходит за тридцать минут до открытия — и гляну, как вы тут себя ощущаете. Если вы не уверены в себе, то не советую вам ночевать. Если не выдержат нервы — стукните в наружную дверь: там сидит охранник. Так до вас делало большинство. Не думаю, что вам тут понравится; ночь проведёте с Дракулой, но в разных комнатах.
Они вышли через чёрный ход в тёмный двор.
Линкольн прихватил с собой кусок материи с трупом псины внутри. Около ограды располагалась канализация. Владелец музея приподнял люк и бросил останки собаки в вонявший лабиринт. Стив с омерзением отодвинулся от него, стоило им выйти на людную дорогу. Спорщики поужинали порознь, условившись пересечься возле музея около одиннадцати ночи. Джонсон прибыл на такси, выдохнул свободнее, приближаясь к мрачному зданию. Покушав в тихом ресторане, Стив заехал домой, умылся, переоделся. Старался вообразить, что делает Дэвид. Ходили слухи, что он живёт в огромном готическом доме, где книжные полки забиты старыми писаниями чернокнижников; в библиотеке полно вещей для оккультизма и восковые экспонаты, которые муниципалитет города запретил выставить в музее. Ганс там занимает одну из спален. Около одиннадцати ночи Джонсон увидел Линкольна около входа в подвал музея.
Они не обмолвились и словом, пересиля зловещее напряжение. Посовещавшись, пришли к выводу, что одного зала хватит, и Линкольн не настоял, чтобы посетитель ступал за предел шторы для совершеннолетних.
Владелец музея потушил с пульта в мастерской свет, закрыл дверь одним из ключей на связке.
Дэвид не пожал ему руки, миновал входную дверь и закрыл её на ключ, тяжело топая по лестнице на дорогу с улицы. Его шаги затихли, и Стив понял, что длинная ночная вахта уже началась.
2
Стив Джонсон остался один в сводчатом зале музея, проклиная детсадовскую наивность, заставившую его оказаться тут. Первые тридцать минут мужчина каждую минуту зажигал карманную зажигалку, но сейчас, усевшись на одну из скамей для посетителей, уже не рискнул делать так часто. При свете пламени из мглы выхватывался какой-либо болезненный облик — гильотина; безымянное чудовище; бледнолиций тип, пялявшийся на него с улыбкой Дьявола; тело в потоках человеческой крови из вспоротой глотки. Стив Джонсон был здравомыслящим человеком и прекрасно сознавал, что ничего зловещего не таится за этими фигурами, но через пару томительных минут, которые провёл во мгле, мужчина предпочёл не глазеть на экспонаты.
Для чего я заключил пари с сумасшедшим? Легче оставить его в покое или сводить к психиатру. Скорее всего, это из-за дружеского расположения одного скульптора к проблемам другого, — подумал Джонсон.
В Дэвиде Линкольне ощущался его несомненный талант, что стало бы непростительно кинуть его на растерзание мании, овладевшей творцом. Он создал невероятные фигуры, придумав их, превзошёл искусство Блачека, приблизился к настоящему величию Безудержной фантазии Иероними Босха. Для кошмарного мира Линкольн сотворил не меньше, чем Блачек со своими замечательными копиями растений из погнутого раскрашенного стекла для ботаники.
Джонсон присмотрелся к циферблату своих наручных часов: уже настала полночь. Своды потолка музея напоминали жуткую могилу уединения и безмолвия. Крыса бы сейчас была бы подходящей компанией, но Линкольн как-то обмолвился, что крысы и даже насекомые не приближаются к музею по каким-то ему одному известным причинам. Заява интересная и правдивая. Полная мёртвая тишина. Ни одного звука не отражали сводчатые стены. Джонсон топнул ногой, и эхо нарушило абсолютное спокойствие. Стив закашлял, и стены завибрировали, вернув в ответ хриплое стаккато.
Только бы не болтать с самим собой, — пообещал себе Стив.
Иначе потеряет полное самообладание. Время шло ужасно медленно. Стиву казалось, что с момента, когда он зажигалкой подсвечивал циферблат своих часов, минули сутки, но пока что была полночь. Нечто во тьме и молчании зала обостряло эмоции, вынуждая воспринимать чуть уловимые дуновения, слабоватые, что трудно это отнести к движению воздуха. Стив искренне жалел о своей лишней чувствительности. Время от времени его ухо различало смутный шум, не полностью соединившийся с ночными звуками на улице, и в голову заползали мысли, чудовищные образы жизненных форм в иных измерениях, висящих над нашим миром. Линкольн часто раздумывал о подобном. В глазах Джонсона заскользили странные искры света, окутанные тьмой.
Джонсон призадумался над этим тайным светом из скрытых глубин, мерцающих для людей в отсутствии земного освещения; но подобно сегодняшним, мужчине видеть не приходилось. Точки двигались, сменяясь пламенным вихрем с тайным смыслом исполнения. Потом стали надвигаться. Двери были закрыты, но, несмотря на полное отсутствие сквозняка, Стив ощутил, что воздух утратил прежнюю подвижность. Давление в зале неосязаемо поменялось, но не настолько, чтобы предположить приближение чего-то страшного и призрачного, сопровождаясь похолоданием атмосферы в зале. В воздухе пахло не только солью, будто смешались бризы тёмной подземной воды; затхлость дошла до скамейки, на которой сидел Джонсон. Днём мужчина не обращал внимания, чтобы восковые экспонаты так пахли; такой запах мог быть только у чучел животных в зоологическом музее. Интересная иллюзия, если вспомнить заверения Линкольна, что не каждая его фигура искусственного вида. Не надо верить фантазии, иначе до сумасшествия недалеко с бедолагой Линкольном. Заброшенность зала угнетала.
Джонсон вдруг вспомнил то фото, которое показал ему Линкольн: разрушенный особняк с подземельем внутри; лестница, ведущая вниз.
Наверное, Линкольн действительно побывал в Трансильвании, ведь фото это доказывало. Те знаки на стенах…могли быть искусной декорацией.
Незабываемый полёт фантазии! Любопытно, где стоит тот саркофаг? Наверное, за дощатой дверью в мастерской.
Но смысл раздумывать о каком-то восковом экспонате, когда в зале тесно от омерзительных фигур, которые ничем не уступают вампиру?
Надо лишь отодвинуть ту штору, отгораживающую придел для совершеннолетних. Восковые экспонаты с каждым получасом стали сильнее раздражать Джонсона. Мужчина отлично знал музей, что даже во мгле мог лицезреть вымещенные статуи. Тьма только добавляла новые краски отпечатавшимся в мозгу слепкам. Муляж гильотины, казалось, скрипел, а бородатая физиономия Ландру — душигуба 50 своих жён кривила лицо, полное угроз. Из перерезанной глотки мадам Демерс вырывался зловещий рокот, а безголовая и безногая жертва неторопливо наступала на кровоточащих культях. Стив закрыл глаза, надеясь задавить облики, но обнаружил бесполезность таких попыток. Стоило мужчине сомкнуть веки, как необычные искрящиеся точки опять водили бесцельный хоровод. Большего не оставалось, как стараться удержать в мозгу те зловещие облики, которые Стив уже прогонял. Он удерживал одни, фантазия прочно отгораживалась от других; но против воли Джонсона из тайника его мыслей выплывали более ужасные монстры; разные чудовища ползли к нему, замыкая в полукруг. Тёмный и блестящий Цаттогва выполз из слепка горгульи — длинная тварь, усыпанная тысячими ножками, — и шелестя, расправило крылья с когтистыми лапами, готовясь наброситься. Джонсон с трудом сдержал вопль. Мужчине потребовалось всё самообладание и здравый смысл, чтобы задавить забытые ужасы детства.
Помогло сияние зажигалки. В пламени устрашающие фигуры были не настолько пугающими, как в глубине сознания. Сомнение не рассеялось. Даже при свете пламени зажигалки Джонсона не покидало чувство, что шторка с табличкой для совершеннолетних едва колыхается и подрагивает. Отлично воображая, что таится за тканью, Стив съёжился. Перед взором возник оборотень с косматой шерстью и огромными лапами.
А что, если это существо передвигается ко мне, чтобы сожрать?
Рядом с монстром стояло ещё несколько монстров, что Стив уже не помнил, какие именно. Кто-то шестиногий с одним рогом.
Намереваясь избавиться от подозрений, Стив решился и сделал шаг с пылающей зажигалкой к задёрнутой занавеске. Ни один его страх не оправдался. Монстры стояли на местах. А не качает ли своими длинными щупальцами огромный Туле? Щупальца были поддатливы и это было не тайной для Стива, но мужчина не предполагал, что сквозняка с его подходом хватит, чтобы конечности задвигались.
Мужчина возвратился на скамейку, смежил веки, пытаясь игнорить движения пятен света.
Сколько времени прошло? — Стив подсветил зажигалкой свои часы. — Всего час ночи?
До рассвета вечность. Линкольн придёт в восемь, до Ганса. До его прихода на улице уже будет светло, но в подвал не проникнет ни одного солнечного луча. Окошки заделаны каменной кладкой, исключая три мрачных прямоугольника, которые ведут во двор из мастерской.
Пари утомляет, нечего сказать. — Джонсону померещились аккуратные шаги в мастерской. — Не надо думать о том монстре, которого Линкольн благоговейно называет «Он». Этот экспонат лишил его разума. Кто будет в ясном уме закрывать на массивный замок безжизненный экспонат из воска? Мне померещилось. Надо держать себя в руках.
Внутри мастерской стало слышно бряцанье ключа. Стив направил на шум пламя зажигалки, но ничего не увидел, кроме неподвижной двери.
Закрыв зажигалку, мужчина расслабленно сомкнул веки, и тут же появилась реальная иллюзия скрежета — не гельотины, а неторопливо отпираемого замка в мастерской.
Не орать. Сорвётся, потеряет оставшееся самообладание. Слышно было чёткое шарканье, наступающее к его скамейке.
Спокойствие. Нужно просто быть спокойным, или фантазия разорвёт его. Шарканье уже было близко, решимость Стива ослабела.
Он заорал:
— Кто тут? Кто идёт?
Тишина в ответ, но шарканье приближалось.
Стиву не хватало смелости признаться, что из двух вероятностей страшит его больше: зажечь зажигалку и узреть пустоту, или быть во тьме, один на один с крадущимся к нему зверем?
Дышать стало трудно, руки дрожали, ища зажигалку.
Напряжение обступившей тьмы нарастало, что молчать было невозможно, и мужчина опять заорал:
— Стойте! Кто тут?
Потом вынул зажигалку. Пламя осветило человека с безумными глазами. Линкольн. Он набросился на него тяжестью своего веса.
Сопротивления не было, ведь падение отняло последние силы несчастной жертвы. Джонсон забарахтался под ним, стараясь вырваться.
— Я иду с подношением! Ты ждёшь уже долго и вот я несу тебя обещанное. Вместо Ганса ты отведаешь одного всезнайку, сомневающегося в Тебе. Ты осушишь его бренное тело и наполнишься силами! О, великий Дракула, я являюсь твоим рабом. Ты горишь жаждой и я подношу тебе жертву. Дай мне знак и я выполню его. Ты насосёшься крови, о, Великий Граф Дракула! Самый Древний Вампир Человечества!