— Пусть наш чревовещательный друг отдохнет, а мы взбодримся стаканчиком местного пойла, и обговорим дела наши бренные, — предложил подполковник, — Анастас!
Духанщик угрюмо подошел к русским, выслушал заказ и молча удалился на кухню.
— Выходим через пару часов, — начал Морозов, разворачивая карту Восточной Фракии, — Из Эджеабада идем к Гелиболу, вдоль берега к Текирдагу, стамбульская дорога и Босфор!
— И долго так будешь тащиться? — хихикнул Дроздов, — Учишь тебя, а толку как с козла молока! Думаешь, не помню, как заблудились на Ай-Петринской яйле?
— Предлагаешь метаться кабанчиком по Мраморному морю? — зевнул Морозов.
— Кабанчики плавать не умеют, а вот крокодилы…! — многозначительно поднял палец подполковник и высыпал на карту изрядное количество винных пробок.
— Гениально! — рассмеялся капитан и закурил, — Откуда столько добра?
— Память о веселых застольях. Посмотришь на кусочек коры дуба и сразу на душе теплее, — отшутился Дроздов, — Вот этот ряд пробок изображает турок и греков, которые вспарывают животы друг другу под Измитом. Коньячные корки имитируют союзников, сцепившихся с армией Мустафы Кемаля. Мы переправимся в Чаннакале, оттуда на Бандырму, Бурсу, Ялову, Измит, Адалазар, устье Сакарья. Среди воюющих легче затеряться, а в мясорубке под Измитом перейдем на территорию союзников.
— Ксенофонт доморощенный, — прокомментировал Морозов план, — Александр Македонский, язви его! Анастас!
Духанщик, поигрывая дубинкой, подошел к столику, и несколько турецких лир сразу вернули спокойствие этому достойному человеку.
— Любезный! — продолжил капитан, — Где можно раздобыть фелуку или нечто вроде этого?
Грек вытер жирные руки о фартук, разгладил бороду и подозрительно посмотрел на Дроздова, переставлявшего пробки по карте.
— У господ есть разрешение комендатуры? — хитро поинтересовался духанщик, — Если Спиридон согласится, то подкинет до Яловы, а там Измит, совсем рядом.
— И как найти этого Спиридона? — устало спросил Морозов, — По-моему, это выход!
— Договаривайся уже, морской кабанчик, — улыбнулся подполковник, складывая карту.
— А чего искать? Отдыхайте! — заявил духанщик, — Пока не протрезвеет, никуда не поплывет, хотя ему надо доставить припасы для армии короля Константина.
— Сколько? — отрезал Дроздов, — Нас трое!
— Я думаю, что скромная сумма в двадцать английских фунтов не покажется чрезмерной, — торопливо, словно на базаре, говорил Анастас, — Ну и пол сотни лир Спиридону!
— Уже показалось! — возмутился подполковник, — Да одесские жиды, по сравнению с тобой, просто ангелы!
— Вот пусть жиды Вас и возят, — отрезал духанщик, — Для лучшего шкипера Геллеспонта им жалко такой мелочи.
— Пять фунтов и двадцать лир! — предложил Морозов.
Анастас подумал, почесал лысину, цокнул языком и тоскливо посмотрел в потолок. Глаза почтенного торговца, казалось, выражали всю мировую скорбь, но с паршивых овец хоть шерсти клок. Причем клочок преизрядный, ибо не родился еще тот, кто оставит в накладе грека, армянина или еврея.
Глава 7
«Море холодом дышит и ветер с утра
Крики чаек, как будто скрипят флюгера.
Видно грешники, мы, вновь богов прогневили.
И впервые мелькнет: «Не домой ли пора?»
Словно наглый воришка, убегавший от городового с краденым, старая греческая шхуна пробиралась вдоль берегов Мраморного моря. Шкипер вел свою посудину так, чтобы не напороться на патрули союзников, не дававшие вздохнуть честным контрабандистам и не менее честным рыбакам. Дроздов стоял возле фальшборта и с интересом наблюдал за дельфинами, которые дурачились на волнах почти у самого корпуса судна. Припекало. Александр позавидовал беззаботным тварям и представил стаю крокодилов, идущих в штыковую атаку, разгружавших ящики со снарядами и удовлетворенно крякнул. Много, до безобразия много не доработала матушка-природа, даже устав жизни толком не придумала, а это форменное безобразие. Дельфины даже у берегов Африки остаются дельфинами, а вот большевики никак не угомонятся, кричат о мировой революции и просто жаждут вместо устава жизни подсунуть сказку об ошалевшем призраке, сбежавшим в Европу. К стати о призраках…
— Арвидас! — громко позвал Дроздов, — Не мешайте мсье чернокнижнику точить осиновые колья и полировать серебряные пули!
Поручик не торопливо подошел к подполковнику и стал по стойке «смирно».
— Оставьте, дружище! Вы не в казарме и не на яхте у командующего! Что случилось в кабаке у Анастаса? Жутковато, но с кочергой получилось лихо, более чем лихо!
В ответ молодой человек улыбнулся и растерянно пожал плечами. Расскажешь тут, если был свято уверен, что просто перепил и отключился прямо за столиком. Какие тут женщины, телесные или призрачные, да еще и любовные утехи с ними!
— Пьян я был, Александр Михайлович! — в сердцах произнес Арвидас, — Мне тут наговорили такого, что впору заказывать койку в желтом доме!
- У Вас оракулов, гадалок, колдунов в роду не водилось? — участливо заметил Дроздов, — Вот помню, в юнкерском училище был один орел, фазан, беркут ощипанный, как там его? Павлинский! Этот прохвост повадился следить за нами, записывал все в книжечку, а потом ночью при свечах, заунывным голосом павиана, прищемившего уды, вещал о наших маленьких грешках. Никак не могли этого чревовещателя, застать на горячем, но Бог шельму метит и как метит, скажу я Вам. Взяли мы как-то в ближайшем трактире кварту «Ерофеича» и решили ее приговорить в тезоименитство Государя Императора. Выбрались тайком в городской парк и таки порядком натрескались. Показалось мало, и пока бегали за новой бутылью, я возьми и выбрось пустышку в ближайшие кусты. Звон разбитого стекла, отборнейший мат, треск веток и все затихло. Вернулись в казарму, вернее приползли и легли спать, благо вечерней поверки по праздникам не проводили, а вот утром… Стоит наш красавчик, ну что тебе турок после Шипки и глазенками лупает, заплывшими…
— И что с ним стало? — поинтересовался поручик, — Ведь его шутки были достаточно безобидными.
— Дошутился! Ревел павлином на тумбочке до самого выпуска, а в 1917-м его шлепнули солдаты, — вздохнул Дроздов, — К чему вся эта болтовня? А вот к чему, котик ты наш мартовский!
— Уже апрель! — буркнул Мишрис, — Я…
— Значит апрельский! Попрошу меня не перебивать, а то вышвырну за борт, на корм крокодилам, — мягко прервал Александр Михайлович.
— Крокодилы в Мраморном море? Тут и с акулами проблемы! — хихикнул Морозов, оторвавшись на минуту от литературных изысков.
— Еще один умник! — хмыкнул Дроздов, — Продолжу, с Вашего позволения! Отправить бы Вас обратно в лагерь и вещайте господину Колтышеву на сон грядущий! Железяки будете гнуть в цирке, а не при выполнении боевой задачи!
Спиридон разразился отборнейшей бранью в адрес сторожевого корабля под английским флагом, выплывшего из утреннего тумана, словно чертик из табакерки.
— Только этого нам не хватало для полного счастья! — махнул рукой Дроздов и плюхнулся на палубу возле Морозова.
Англичане неторопливо поднялись на борт шхуны, презрительно посмотрели на похмельного шкипера, разбойного вида матросов и на трех пассажиров, игравших в карты. Союзники не долго присматривались к грузу, а вот троицей картежников заинтересовались, несмотря на заверения Спиридона об уважаемых торговых партнерах. Английский офицер постоял за спиной Морозова, посмотрел на расклад и пожал плечами.
— Ваши документы, джентльмены! — поинтересовался лейтенант, — Вы находитесь в демилитаризованной зоне! Русские из Галлиполи?
Морозов внимательно посмотрел на англичанина, отметил аристократическое высокомерие и улыбнулся при виде золотого перстня на безымянном пальце левой руки.
— Во-славу Ешуа, Великого Архитектора Вселенной! — быстро, намеренно глотая окончания слов, произнес Морозов по-французки и добавил, — И обновишь лицо Земли!
Лейтенант застыл от неожиданности и поспешно повернул кольцо чашкой внутрь, хотя в этом уже не было надобности.
— Пожалуйста, сэр! — протянул бумагу из канцелярии султана и заверенную представителем Антанты в Стамбуле.
Лейтенант, удостоверившись в подлинности печатей и подписей, согласно кивнул и, жестом, попросил Морозова отойти в сторону. Дроздов, проклиная в душе свое знание арифметики, углубился в подсчеты и пришел к выводу, что проигрался в пух и прах. Арвидас неожиданно побледнел, глаза затуманились, и Александр Михайлович понял, что откровения свыше сейчас не к месту, совсем не к месту. Короткий, почти без замаха, удар кулаком и Арвидас оказался в глубоком нокауте. Английские вояки восторженно захлопали в ладони, выкрикивая одобрение по поводу столь высокого умения по части мордобоя. Для этих потомков Джона Буля русские находились чуть выше людоедов племени мумба-юмба, хотя слава о кулачных боях достигла даже пригородов Лондона. Это сочли оригинальной платой за проигрыш. Морозов понимающе кивнул другу и вопросительно посмотрел на лейтенанта, явно смущенного столь неожиданной встречей с собратом по духу.
— Сэр! Мне очень приятно встретить единомышленника, — негромко сказал англичанин, — Лорд Арнольд Генри Холланд, член Великой Ложи Англии.
— Андрей Васильевич Морозов! Состою в ордене мартинистов России, — представился капитан, — У нас миссия в этих краях и я попросил бы содействия у своего собрата с Альбиона.
— Сэр! Сочту за честь, и это одобрил бы сам герцог Кентский, — полушепотом продолжил сэр Арнольд, — Куда лежит Ваш путь? Через наших собратьев я обеспечу помощь. Измит советую обойти стороной, там опасно.
— Нам нужно попасть в устье Сакарьи, а затем чуть восточнее Зонгулдака, — совсем тихо ответил Морозов и удовлетворенно отметил, что бравый подполковник нашел общий язык с английским сержантом и с упоением обсуждал особенности вооружения армий Антанты.
— По этому знаку Вас узнают, — сообщил Арнольд, передавая перстень с символикой Великого Востока Англии, — Чем я могу помочь в данный момент?
Морозов еще раз посмотрел на Арвидаса и нахмурился. Сэр Арнольд все понял, закурил сигару и поморщился, когда Андрей Васильевич достал из мятой пачки крепкую египетскую папиросину.
— С Вашим другом что-то серьезное?
— Видите ли, сэр! Есть вещи, находящиеся несколько выше обычного понимания! — ответил Морозов, — Необходимо провести одну церемонию, но…
— Экзорцизм? — улыбнулся англичанин.
— Вроде этого! Вы достигли степеней тайного посвящения?
— Розенкрейцерской! — с гордостью ответил Арнольд, — Не на шхуне же проводить обряд? Моряки народ суеверный и нас не поймут, вздернут на рее или привяжут к якорю. Вы переходите на наш корабль, и мы проведем церемонию на одном из принцевых островов. После этого доставим в Стамбул, а там, на почтовом катере в Зонгулдак или куда угодно еще, вплоть до Трабзона.
— Спасибо за участие, но я должен посоветоваться с друзьями, — почти согласившись со столь заманчивым предложением, ответил Морозов и направился к Дроздову, который таки переспорил сержанта и с наслаждением дегустировал отменный шотландский виски.
— Саша! Ты не вышиб дух из нашего друга? — поинтересовался капитан.
— Нет! Просто поставил мозги на место, а то они у него набекрень! — весело ответил Дроздов, — Вот Джонни предлагает провести встречу по боксу! Как тебе мысль?
Морозов пересказывал суть предложений сэра Артура, а подполковник, не расставаясь с флягой виски, согласно кивал, посматривая в сторону англичанина.
— А этот жидяра нас не продаст? — засомневался Александр Михайлович, — Чего оскалился? Все масоны — жиды и ты вместе с ними, только не признаешься в этом!
— А вот за жида ответишь! — вспыхнул Морозов, — Что говорить сэру Арнольду?
— Переносим вещи и тело Арвидаса на английский корабль, а вечером устроим грандиозный бокс! — поигрывая флягой, сообщил Дроздов, обнимая сержанта своей лапищей, словно людоед жертву, — Джонни обещал мне показать бокс английских докеров!
Морозов махнул лейтенанту рукой, что все в порядке и принялся собирать скромные пожитки. Дроздов с помощью окончательно захмелевшего сержанта переместил литовца на носилки и презрительно посмотрел на золотой перстень на пальце друга.
Глава 8
«Своей судьбы листаю апокриф.
То, что случилось, призрачно как миф.
Далекой тени легкое касанье…»
Сильные волны с грохотом разбивались о скалистые берега, и камни стонали от ревевших потоков воды, моля Посейдона о пощаде. Небольшой скалистый островок Принцева архипелага помнил опальных ромейских императоров, хранил тепло ног аргонавтов и следы иных искателей приключений. У камней впереди вечность и они не обращали внимания на возню однодневок: властолюбивых язонов, страждущих принцев и белых эмигрантов.
Ринг устроили на небольшой ровной площадке с видневшимися остатками чего-то настолько древнего, что время давно стерло следы былого строения. Англичане весело шутили по поводу схватки, делали ставки и пили виски столько, сколько позволяла рыжая английская душа, а она позволяла таки многое. Вечно невозмутимые офицеры корабля стояли в стороне и обсуждали последние новости с греко-турецкого фронта.
— Интересно, сколько раундов продержится Ваш друг? — обратился сэр Арнольд к Морозову, который без особого восторга воспринял саму идею спортивного мордобоя.
— Зависит от крепости виски! — буркнул в ответ капитан, — Я попросил, чтобы сэр Алекс закончил этот балаган во втором, ну максимум в третьем раунде.
Англичанин усмехнулся и понимающе кивнул, взглянув на мускулистого, но оплывшего жирком здоровяка боцмана. Дроздов выглядел не впечатляюще и потому суетливый Джонни принимал ставки в пользу соотечественника, периодически косясь на сумасшедшего русского. Арвидас, словно на скамье амфитеатра, устроился на гладко отесанном камне и безразлично смотрел на разминавшихся боксеров.
— Как здоровье? — поинтересовался Морозов, — Кулаки господина подполковника весьма убедительны?
— Какие кулаки, Андрей Васильевич? — простонал Арвидас, — Совсем расклеился! Пора возвращаться в Вильнюс!
Соперники заняли места в углах ринга и рефери, коренастый шотландец, взмахнул рукой, давая сигнал к началу поединка.
— Билли, давай! — закричали матросы, видя, как боцман тяжело подходил к сопернику, закрыв лицо и живот кулаками.
Александр попытался обойти англичанина, но короткий правый сбоку прервал дыхание, и камни прыгнули навстречу. Публика взвыла от восторга, и в шапку Джонни посыпались фунты, а его помощник едва успевал записывать ставки.
— Я же говорил! — сочувственно комментировал сэр Арнольд, — Тем не менее! Джонни! Пятьдесят фунтов на мистера Алекса!
Пронырливый малый с готовностью принял ставку и виновато развел руками, показывая, что деньги по любому пропадут впустую. Едва рефери сосчитал до шести, Дроздов уже стоял на одном колене, готовясь на «девять» вскочить одним пружинистым движением, избегая клинча. Боцман был великолепен в ближнем бою, но в дальнем… Тяжеловат и годы твои не те, дружище англосакс! Дышишь тяжело, а вот… Скотина, твою…!
Билли резко ударил в ухо открытой перчаткой так, что в голове загудело. Вот так, оказывается, дерутся докеры, хулиганы и прочая шпана! Удары посыпались один за другим, и Дроздов согнулся в позе избиваемого боксера. Публика захлебывалась от восторга, ревела, словно плебс в Колизее и подобно тому же плебсу напивалась дешевым вином до полного непотребства. Дроздов тщательно уходил от схватки, стараясь не столько вымотать противника, сколько восстановить сбитое дыхание. Билли опять входил в ближний бой, намереваясь пересчитать ребра русского нахала, открыл на мгновение грудь и… Дроздов встретил англичанина прямым правым в грудь, а затем апперкотом сбросил на землю. Шотландец растерянно досчитал до девяти, посмотрел в лицо боцмана и разочарованно констатировал: «Аут!» Дроздов торжествующе указал большим пальцем правой руки вниз и победно поднял руки.
— Ваш друг ненормальный! — резюмировал Арнольд, — Ударов Билли еще никто не выдерживал!