Владимир слушал, развесив уши, и чем дальше, тем все сильнее и сильнее подпадал под влияние сладкоречивого незнакомца.
А незнакомец, как ни странно, сказал правду. Звезды, о которых он говорит, действительно выстроились в одну линию, правда, очень-очень давно, и представляют собой ныне Пояс Ориона. А приводимый ниже отрывок прекрасной книги Ричарда Хинкли Аллена «Звездные имена и их значения», пока еще не переведенной на русский язык, свидетельствует об их чрезвычайной популярности у различных народов.
«Эти арабские наименования δ, ε и ζ, хотя в настоящее время и применяются для них по отдельности, поначалу использовались для их обозначения в целом; однако, для них имелись и другие названия – Al Nijād, Пояс; Al Nasaḳ, Линия; Al Alḳāṭ, Золотые Зерна, Орехи или Блестки; Faḳār al Jauzah, Позвонки в Спине Jauzah (Гиганта). Нибур приводит современное арабское Al Mīzān al Ḥaḳḳ, Прямое Коромысло, названное так в отличие от звезд c, θ, ι, d, и κ, образовывавших Al Mīzān al Baṭīl, Кривое Коромысло. В Китае они были известны как Коромысло весов, со звездами меча в качестве гири на одном конце.
Они были Jugula и Jugulae Плавта, Варрона и других латинских писателей; Balteus, или Пояс, и Vagina, Ножны, у Германикуса. Zona Овидия, может быть, происходит от Ζώνη Аристотеля.
Древние индийцы именовали их Iṣus Trikāṇḍā, Стрела-Трезубец; позднее их стали называть по имени накшатры (лунной станции), Mrigaçiras.
Согдийское Rashnawand и хорезмийское Khawiya имеют значения, аналогичные нашему «прямота», которое подчеркивает расположение звезд по прямой линии. Рабби Исаак Израиль говорит, что это были Mazzārōth, Mazzālōth, или Mazlātha, которую большая часть его народа относила к зодиаку.
Риччоли приводит Baculus Jacobi, которое стало популярно в Англии как Jacob's Rod или Staff, Жезл или Посох Иакова, – немецкое Jakob Stab, – из представления, идущего от Евсевия, что Израиль был астрологом, каковым, впрочем, он, вне всякого сомнения, и был; некоторые видят здесь Peter's Staff, Посох Петра. Кроме этого, в Норвегии он был Fiskikallar, Посох; скандинавское Frigge Rok, Прялка Фригги или Фреи, – в Восточном Готланде Frigge Rakken, – и Maria Rok, Прялка Марии; в Шлезвиге, – Peri-pik. В Лапландии использовалось Kalevan Miekka, Меч Калеви, или, совершенно отличное, Niallar, – Таверна; в Гренландии использовалось множество названий, среди них – Siktut, Охотники на Тюленей, заблудившиеся в море и взятые на небо.
Аборигенам Австралии они были известны как Young Men, Молодые Люди, танцующие корробори, при этом Плеяды были молодыми девушками, играющими для них; индейцы Poignave, с берегов Ориноко, согласно фон Гумбольдту, как Fuebot, слово, по его мнению, похожее на финикийское.
Лейпцигский университет, в 1807 году, дал Поясу и звездам Меча новое название, – Napoleon, которое возмущенные англичане изменили в Nelson; но ни то, ни другое не было признано и отсутствует на звездных картах и глобусах.
Моряки называли их Golden Yard-arm, Золотая Нок-Рея; торговцы – L, или Ell, Ell and Yard, Yard-stick, и Yard-wand, Мерка, – расстояние между крайними звездами равно 3°, – Elwand у Гевина Дугласа; у католиков Our Lady's Wand, Жезл Богородицы; виноградари Франции и берегов Рейна – Râteau, Рейка. В Верхней Германии они были Three Mowers, Три Косаря; часто Magi, Волхвы, Three Kings, Три Короля, Three Marys, Три Марии, или просто Three Stars, Три Звезды, как это пишет Теннисон в Princess».
– …Когда же наступило утро и первые лучи солнца осветили верхушки пальм, я поспешил в Багдад. Но здесь все так изменилось за две тысячи лет… Сколько ни искал я знакомого дома, сколько ни спрашивал ранних встречных, никто не мог сказать мне, где живет услада моего сердца Ала… Владимир, сын Али аль Маруфа. Весь день бродил я по улицам в тщетной надежде, и уже совсем было отчаялся и намеревался проклясть звезды, обманувшие меня, когда счастливый ветер занес меня сюда, где я увидел тебя и поначалу отказывался поверить своим глазам, ибо ты возмужал и стал достоин той лучшей доли, которую предначертали тебе звезды, послав тебе меня, а меня – тебе. Но ты совсем ничего не съел, – вдруг спохватился он. – Или тебе не по нраву мое угощение? Или, может быть, ты стесняешься? Попробуй, я заказал для тебя лучшее блюдо в этом заведении.
Владимир, махнув про себя рукой, попробовал, убедился в правоте слов незнакомца, и, поначалу упрекая себя за то, что не может сдержаться, а потом совершенно забыв о сдержанности, отдал должное угощению. Едва поднос опустел, служитель подал фрукты и сладости, ловко разлил по пиалам чай, и, по традиции, незаметно исчез.
Сытость разливалась по телу приятным теплом, клонило в сон, и все происходящее уже не казалось исполненным коварства.
– Я вижу, ты насытился, – продолжал между тем незнакомец, – а потому перехожу к главному. Завтра… нет, уже сегодня утром, мы с тобой отправимся к месту…
– Но… видите ли, я очень занят, – стал отнекиваться Владимир. Сказать по правде, ему никуда не хотелось отправляться, ни утром, ни вообще когда-либо, с человеком, не внушавшим ему доверия. – Мне нужно найти…
– Как! – перебил его незнакомец. – Разве ты не хочешь обрести несметные сокровища, пред которыми меркнет богатство… – Он сжал губы и кивнул головой снизу вверх. – Клянусь памятью о твоем детстве, которая дорога мне как ничто в целом мире, мы все поделим поровну. Три верблюда с сокровищами мне, один – тебе.
– Да нет же!.. Мне нужны… – Владимир собирался было объяснить, что ему нужны волшебные тавлеи, а заодно спросить, не слышал ли его собеседник о таких, но тот снова не дал ему договорить.
– Да, да… Именно это я и ожидал услышать из твоих уст… Разве может благородство иметь нужду в богатстве?.. Я проверял тебя, и лишний раз убедился, что не ошибся. Тебе, и только тебе, откроется сокровенная пещера… Ты ведь не сможешь отказать бедному человеку, всю жизнь проведшему на чужбине, мечтая когда-нибудь поселиться в своем собственном маленьком доме с павлинами и прудиком, в котором плавают золотые рыбки… Конечно, нет, я вижу это по твоим глазам. Я заказал для тебя самую лучшую комнату, где ты сможешь приятно провести ночь, наслаждаясь отдыхом и сном, а завтра… нет, сегодня, вскоре после восхода солнца, я буду ждать тебя снаружи.
Он сделал знак, словно из-под ковра вынырнул служитель, готовый к услугам.
– Отведи молодого господина в ту комнату, которую я определил для него, и да станут мир и спокойствие его спутниками до самого утра!..
– Прошу вас, молодой господин! – и служитель согнулся в подобострастном поклоне.
«Утро вечера мудренее, – лениво подумалось Владимиру. – В конце концов, если я увижу, что меня втягивают в какую-то авантюру, то всегда могу отказаться. Бахир – обманщик, и с ним я уж точно не хочу иметь никаких дел. Правда, этот гусь тоже не лучше…»
Затем встал, приложил руку к сердцу, слегка поклонился незнакомцу и отправился отдыхать.
2
Выспался он превосходно и проснулся свежим, бодрым и отдохнувшим. Рядом с ним стояли поднос с фруктами, пиала с дымящимся горячим чаем (и откуда только узнали, когда он проснется?), кувшин с теплой водой, тазик и полотенце. Позавтракав и приведя себя в порядок, он спустился вниз, где был встречен служителем, который проводил его через пустой зал к двери, и низко поклонился в ответ на протянутую ему золотую монету.
Владимир вышел и сразу же нос к носу столкнулся с незнакомцем, уже ожидавшим его на улице с верблюдом. Он как-то озабоченно посматривал по сторонам.
– Прекрасное утро для воплощения наших замыслов, – воскликнул он после длинного красочного приветствия, воспроизвести которое мы просто не в состоянии, – о Аладдин, сын Али аль Маруфа!..
– Я не Аладдин, – с досадой напомнил Владимир, – меня зовут Владимир.
– Да-да, конечно, Владимир, – но утро от этого не станет менее прекрасным!.. Нам нужно поторопиться, ибо звезды не стоят на месте, а совершают непрерывное движение по небу, и их благоприятное нам расположение продлится недолго. Идем скорее…
Он схватил верблюда за повод, – с горба у того свисало все-таки четыре пустых мешка, – и быстрым шагом направился в сторону ближайших городских ворот. Владимир вздохнул и последовал за ним.
Выбравшись за городские стены, незнакомец, оглядевшись, подошел к трем сидевшим у стены неопределенного вида личностям, снова огляделся и произнес, обращаясь к ближайшему:
– Ас-саляму алейкум, ахи!..
На что тот, пожевав губами, ответил совершенно невпопад:
– Давно здесь сидим…
– Отзыв правильный, – повернулся незнакомец к Владимиру. – Дай им по золотому, и давай грузить.
Ничего не понимая, Владимир протянул каждому по монете.
– Нехорошо поступаешь, уважаемый, – покачал головой один, – мы уговаривались на двадцать пять баранов…
– Каждому, – добавил другой.
– Клянусь всеми баранами Багдада, включая вас, что вы сможете купить на эти деньги в два, нет – в три раза больше!.. – воскликнул незнакомец и добавил как-то совсем не по-восточному, сделав страшные глаза: – Иди отсюда!
Ворча, личности удалились, – должно быть, покупать баранов, – а Владимир и незнакомец, погрузив длинный, но на удивление легкий ящик, на верблюда, направились в сторону пустыни.
Как ориентировался среди барханов незнакомец, понять было совершенно немыслимо; тем не менее, еще до того, как солнце достигло зенита и принялось не на шутку поджаривать пустыню, они достигли маленького аккуратненького оазиса, где и расположились в ожидании вечера. Делать Владимиру было нечего, поэтому он без толку слонялся между пальмами, кидал в колодец камешки, и время от времени пытался заглянуть через плечо магрибинцу, примостившемуся в тени и рисовавшему на песке какие-то замысловатые символы. Тот стирал нарисованное и изгонял подсматривающего, ссылаясь на великую тайну, которая, будучи открыта непосвященному, может увлечь того в бездну несчастий. Но Владимиру показалось, что тот просто играл сам с собой в крестики-нолики…
Солнце клонилось к горизонту, тени становились длиннее, жара спадала. Незнакомец поднял верблюда, потом задремавшего Владимира.
– Идем, – сказал он полным энтузиазма голосом. – Нас ждут сказочные богатства! Пройдет совсем немного времени, и ты сможешь выстроить себе лучший дворец в Багдаде. Да что там, ты сможешь даже выстроить новый Багдад, больше и красивее прежнего в два, да что там в два, в целых три раза!.. – В глазах его, как показалось Владимиру, горели золотые динары. – Главное – не сбиться с пути и отсчитать от центра оазиса двести шагов на юго-юго-восток…
Как оказалось, поставленная задача грозила свести на нет все предыдущие успехи. Во-первых, в центре оазиса находился колодец диаметром в шесть-семь шагов, а в задуманном предприятии точность играла далеко не последнюю роль. Во-вторых, оазис довольно плотно был заселен пальмами, а любой шаг вправо-влево являлся отклонением от точного курса и опять-таки ставил вопрос о точности. В-третьих, как выяснилось, незнакомец совершенно не умел ориентироваться по звездам, а солнце уже скрылось за барханами. В-четвертых, любая мелочь, любой звук сбивал незнакомца со счета, а когда считать принимался Владимир, то тот, ввиду безудержного стремления завладеть кладом как можно скорее, зачастую делал два, а то и три шага на один счет, и все приходилось начинать сначала. В-пятых… Впрочем, одного во-первых хватило бы за глаза.
Приблизительно через час несчастный оазис был истоптан вдоль и поперек по всей розе ветров, словно по нему промчалось стадо слонов, дело же по-прежнему так и не сдвинулось с мертвой точки ни на шаг. Верблюд, поначалу из интереса бродивший за ними не отходя ни на шаг, соскучился этим занятием и занял выживающую позицию у колодца.
И неизвестно, сколько бы это занятие продолжалось, если бы Владимир, в очередной раз не оказавшись на краю оазиса, не обратил внимание на нечто поодаль, отличающееся цветом от песка. Ему стоило немало трудов убедить магрибинца хотя бы одним глазом глянуть, что это такое, поскольку тот категорически отказывался признать выбранное направление имеющим право на существование.
Расстояние оказалось приблизительно в два раза большим требуемого, однако следовало учитывать, что идти по песку – совсем не то же самое, что по твердой земле. Объект же представлял собой искомое, о чем и поведал незнакомец в горячей благодарности небесам, пав на колени и простерев к ним руки. Квадратная плита, размером приблизительно метра четыре на четыре, подпираемая по краям четырьмя колоннами с резными капителями, все сделано из какого-то светлого, почти белого, камня. С одной стороны на сооружение навалился бархан, наполовину засыпав песком.
Магрибинец, окончив вознесение хвалы, взял веревку, обмотал ее вокруг одной колонны, протянул к другой, перекинул к третьей, затем к четвертой, так что они, пересекшись по диагонали квадратного сооружения, указали точное местонахождение клада. Затем он вручил Владимиру большую деревянную лопату, какой пользуются на элеваторах, – она была спрятана под ковром сбоку верблюда, – и велел копать. Сам он должен был заняться более важным делом – наблюдать окрестности и отгонять злых ифритов, буде они появятся. На самом же деле, он просто сел повыше на бархане и наблюдал, как Владимир работает, привставая время от времени от нетерпения. Один раз он даже вызвал обвал песка и, съехав вместе с ним, наполовину засыпал уже вырытую яму.
Владимиру очень хотелось треснуть его лопатой, но он сдержался и продолжал копать, пока не наткнулся на что-то твердое. Раскидав песок, он обнаружил две металлические плиты, сомкнутые вместе, без единого намека на замочную скважину или какую-нибудь ручку. В растерянности, он бросил взгляд в сторону незнакомца.
– О юноша, разве не говорил я тебе, что две тысячи лет изучал тайные науки и преуспел в этом? – дрожа от радостного возбуждения сказал магрибинец. – Или ты думаешь, что какая-то дверь способна остановить меня? Помоги мне снять с верблюда этот ящик.
Вдвоем они сняли с верблюда ящик, отнесли его вниз, поставили на плиты и немного присыпали песком. После этого незнакомец сделал знак Владимиру отойти, отвязал от пояса мешочек, и высыпал его содержимое в виде дорожки.
– Теперь же, о юноша, слушай меня внимательно, ибо от этого зависит… Да, от этого многое зависит. Вот тебе кремень и кресало. Стань вот сюда. Как только я махну тебе чалмой, извлеки огонь вот здесь, над порошком. Но только по чалме!.. Если извлечешь огонь раньше – обои полетим… Ну, давай…
Он бегом поднялся на бархан, уложил верблюда, залег сам, выглянул, махнул чалмой и снова скрылся.
Владимир если и не знал, то во всяком случае догадывался, что сейчас произойдет. Конечно, он мог бы отказаться, но там, в старинном кладе, мог оказаться заветный предмет, служивший ему пропуском обратно, и о котором он постоянно забывал спросить незнакомца. Поэтому, прикинув пути к отступлению, он высек искру, стремительно, прыжками, бросился к ближайшему песчаному гребню и рыбкой нырнул за него, пока не шарахнуло.
А рвануло, надо признать, ого-го! Судя по количеству взмывших в небо вместе с грудой песка разноцветных огней, незнакомец где-то разжился китайскими трубками из бамбука, набитыми порохом и приготовленными по случаю какого-то торжества. Огни погасли довольно быстро, а вот прекрасный огненный дракон задержался и кружил в воздухе, пока не угас в отдалении. Тогда Владимир встал и осторожно выглянул.
Незнакомец, вместе с верблюдом, уже стояли около разъехавшихся плит. В одной руке он держал зажженный потайной фонарь, в другой, согнутой в локте, находилась чалма. Магрибинец осторожно вглядывался в образовавшийся проем – были видны ступени, уходившие в темноту; кстати сказать, странное сооружение совершенно не пострадало.
– Ну, что там? – полюбопытствовал Владимир.
Тот вздрогнул и уронил все, что держал в руках.
– Скажи, ты человек или ифрит? – дрожащим голосом спросил он, обернувшись.
– Человек, – как-то неуверенно ответил Владимир. – А что случилось?