Здесь, на причале, произошло две прелюбопытнейших встречи.
Во-первых, здесь обнаружились три брата Али, одетые не в меру скромнее вчерашнего. Будучи свидетелями всего происходившего, – а сбежалась поглазеть едва ли не половина Багдада, – они тут же затеяли спор, кто сильнее: слон или кит. Заключив пари, они куда-то отправились, по всей видимости выяснять мнение знающих людей, а может быть, за китом, поскольку слон в наличии уже имелся.
Едва они удалились, как их место занял вооруженный до зубов купец Саид, все еще разыскивавший похитителя своих товаров. Владимир был сильно удивлен, обнаружив, что купец, сидя на одном верблюде сам, на втором везет рыцарские доспехи времен то ли прошлых, то ли будущих Крестовых походов. Узнав, в чем дело, Саид тут же предложил Синдбаду сделку. А именно, считать того своим братом, воспринимать с момента заключения сделки все его неприятности и беды как свои собственные и тут же отправиться на поиски лоцмана, с последующим закапыванием последнего в бархан. За все про все он просил немного, – оставшиеся от расчета с махараджей товары. Синдбад начал было размышлять над сделанным ему предложением, но, к счастью, вмешался мокрый Джасим. После недолгого обсуждения, было принято решение о взаимной неприкосновенности неприятелей, то есть, при встрече Джасим не трогает Джавдета, а Саид – лоцмана, и участники несостоявшегося соглашения расстались, нельзя сказать, чтобы очень довольные друг другом.
Чтобы не проспать и не остаться на берегу, Владимир принял решение спать на корабле, в чем ему не препятствовали. Получив у капитана Синдбада под расписку набитый соломой тюфяк, Владимир устроился около борта, неподалеку от руля и подальше, насколько возможно, от причала. Кроме него на судне оставалась малая часть команды, – остальные использовали оставшееся до отплытия время для похождений на берегу, – для охраны уже погруженного товара.
Не спалось. Ясное чистое небо, плеск воды, – Владимиру упорно лезли в голову непрошенные воспоминания о часах, проведенных на рыбалке: ему нравилось ловить рыбу ночью. Воспоминаний было много, а времени до рассвета – не очень; обязательно нужно было выспаться. Поворочавшись некоторое время, он вдруг вспомнил о джинне и потер лампу.
– Ну? – буркнул заспанный недовольный голос. У Владимира потихоньку складывалось впечатление, что джинн находится попеременно в двух состояниях: или обедает, или спит, в результате чего любое вторжение в личную жизнь воспринимает в штыки.
– Ты, помнится, утверждал, что знаешь много сказок и умеешь их рассказывать?
– Вот как! – удивился тот. – Ты что, маленький, сказки слушать?
– Да нет. Понимаешь, что-то не спится, а завтра рано вставать…
– И ты хочешь, чтобы я рассказал тебе сказку? Или спел колыбельную?
Владимир возмутился. Интересно, а как бы вы поступили на его месте? И поставил ультиматум.
– Значит, так. Или ты мне сейчас расскажешь что-нибудь интересное, или я буду всю ночь тереть лампу! С перерывами. Будем бодрствовать вместе.
Джинн помолчал, видимо, осмысливая серьезность угрозы.
– Ну, хорошо, – наконец сдался он. – А если я тебе расскажу что-нибудь из жизни, ты от меня отстанешь?
– Отстану, – пообещал Владимир.
– Будь по-твоему. Века эдак три тому назад, повелел один царедворец, – имени его я уже сейчас и не упомню, – одному моему знакомому джинну, той же специализации, что и я, выстроить ему дворец на загляденье, неподалеку от Багдада. На берегу реки Гинды. Сколько трудов было вложено, не перечесть. Сколько раз смета пересматривалась в сторону увеличения – и того больше. Сам должен понимать, что это такое – строить дворцы на песке. А стройматериалы, а озеленение… Но, как бы то ни было, не смотря на объективные трудности, включая чуть не ежедневные контрольные приезды, дворец был отгрохан в соответствии с проектом и с минимальными перерасходом и переносом срока по отношению к первоначальному. Так что ты думаешь? Не успел владелец вступить в права обладания, как река стала мелеть, и за одно лето высохла так, что ее можно было и не заметить посреди песков. А без воды… О колодцах как-то не озаботились, акведук тоже не протянешь – оазисов поблизости – кот наплакал. В общем, вслед за исчезновением реки засохли пальмы, а там и сам дворец, быстро пришедший в полное ничтожество, был заброшен и оказался погребенным песками пустыни. Естественно, разразился скандал. Мой знакомый был обвинен в нарушении при строительстве естественной гидрологии и без выслушивания оправданий, по скором неправедном разбирательстве дела, отправлен на дно Марианской впадины. И что же потом выяснилось? А то, что какой-то царь, поставив себе в очередной раз целью завоевание мира, отправился воплощать эту цель в жизнь. На беду, одна из его любимых лошадей была унесена течением, и он решил наказать реку. Разделив свое войско пополам, вместо того, чтобы воевать, он поставил им боевую задачу выкопать отводные каналы, причем собственноручно посохом указал направление рытья. Три месяца – и реки как не бывало, так-то вот… А теперь – спи.
С рассветом жизнь на корабле закипела. Наученный горьким опытом, Синдбад не стал нанимать нового лоцмана, а договорился с капитаном соседнего корабля, также отправлявшегося поутру в плавание, следовать за ним строго в кильватере, не отнимая ветер. Во что обошлась сделка – неизвестно, но «Золотого ишака» больше не догружали. Отпустив корабль-поводырь на некоторое расстояние, Синдбад отдал команду сниматься с якоря. Сияющий как золотой динар рулевой занял свое место. Все прочие также.
Управление кораблем оказалось довольно своеобразным. Удобно устроившись в плетеном кресле посередине между двумя мачтами, Синдбад затеял разговор с Джасимом, который, будучи коком, от прочих дел был освобожден. Равно как и его четыре прислужника, таскавшие казан и вообще занимавшиеся камбузом. Оставшиеся в наличии матросы, включая Владимира, бестолково бегали по палубе, подчиняясь командам капитана, напрочь игнорировавшему морскую терминологию или относившемуся к ней с презрением. Все отдаваемые им команды сводились к неопределенному взмаху рукой или, в особых случаях, указанию перстом, с конкретизацией ослабить или подтянуть «вон тот канат». Было удивительно, как с таким подходом можно не только выходить в море, но и возвращаться обратно целым и невредимым. Правда, кто-то что-то говорил по этому поводу…
Джасим, кстати сказать, оказался не только превосходным коком, – достаточно было одного ужина, чтобы все сомнения отпали, – но и непревзойденным рассказчиком. Кроме того, морское дело он знал в совершенстве, а его рассказы обещали массу удовольствия. Как раз накануне он поставил на место, а если быть честным, то совершенно осрамил одного из матросов, позволивших себе высказать недоверие его знаниям. Случилось это так.
После ужина, все оставшиеся матросы (большая часть, как мы помним, отправилась провести последнюю перед выходом в рейс ночь на берегу) расположились вокруг кока, который рассказывал о своем плавании под парусами какого-то знаменитого капитана на остров Яву. Как и следовало ожидать, корабль угодил в страшнейший шторм, одна из мачт была сломана ураганом и улетела за борт. Но это еще не все. Перед тем, как навсегда исчезнуть среди волн, коварная мачта ударила в борт корабля с такой силой, что проделала отверстие, через которое хлынула вода. Судно, естественно, стало быстро тонуть.
– В тот страшный момент, когда все потеряли надежду на спасение, кто, как вы думаете, пришел к ним на помощь?
Слушатели, совершенно завороженные словами кока, перед глазами которых картина страшного кораблекрушения представала так, словно они сами были ее непосредственными участниками, только покачали головами, не зная, что и предположить.
– Конечно, это был я. Единственный, кто не потерял голову от ужаса, глядя в глаза приближающейся смерти и насмешливо улыбаясь ей прямо в лицо. Что, вы думаете, я приказал сделать, ибо от капитана уже нельзя было ожидать никаких приказаний?
Глаза присутствующих устремились на Джасима с немой мольбой. Он некоторое время наслаждался заслуженным вниманием.
– Никто из вас до такого не додумался бы. Так вот – я приказал прорубить днище, а когда увидел, что никто не в силах выполнить мою команду, схватил топор, спустился в трюм, и не смотря на обилие воды, несколькими взмахами исполнил всю работу сам. Корабль был спасен. К утру буря прекратилась, мы заделали дыры, поставили парус и благополучно достигли желанного берега, где в ближайшем порту встали в док и исправили все повреждения так, словно их и не было.
Слушатели не знали, что и сказать. Наконец, один из матросов не выдержал.
– То есть, ты утверждаешь, что, прорубив днище, спас корабль?
– Конечно, – невозмутимо ответил Джасим.
Матрос недоуменно переглянулся с остальными, хмыкнул раз, другой, а потом покатился со смеху. Начали улыбаться и остальные, считая рассказ кока очевидной байкой. Но тот выглядел воплощением спокойствия.
– Не веришь? – как-то обыденно спросил он и пожал плечами. – Подай-ка мне кувшин и бурав.
Тот принес.
– Гляди.
Джасим проделал два отверстия: одно в стенке кувшина, другое в донышке.
– А теперь лей воду вот сюда, – он указал на отверстие в стенке.
Как и следовало ожидать, попавшая в кувшин вода вытекала через отверстие в донышке.
– Понятно? – торжествующе спросил Джасим у оторопевшего матроса. – Та вода, которая вливалась через пробитый борт, утекала сквозь дыру, которую я прорубил в днище.
Все оторопели. Было принесено еще несколько кувшинов, и опыт повторен в разных вариантах. Выяснилось попутно, что отверстие в донышке должно быть больше по размеру, чем в стенке, иначе вода начинает скапливаться внутри. После чего в дело пришлось вмешаться капитану, иначе на корабле не осталось бы ни одного целого кувшина.
В общем, недоверие и самоуверенность были посрамлены, авторитет Джасима в морском деле поднялся на недосягаемую высоту, а Владимир пожалел, что выбрал не караванный, а морской путь в Индию.
В Индию, так в Индию… А куда еще добирались мореходы Египта и ближнего Востока? Попробуем найти ответ на этот вопрос, а заодно чуточку прикоснемся к очередной тайне…
Есть авторы, – и это прекрасно, – не только собирающие и систематизирующие интересные факты, но и излагающие их вполне доступным, занимательным и, самое главное, познавательным образом. К подобным авторам, вне всякого сомнения, можно отнести Николая Непомнящего, фрагмент книги которого «100 великих загадок Африки», М., Вече, 2008 год, мы приводим ниже. Ну а любознательному читателю, естественно, рекомендуем прочитать эту книгу целиком.
«В ста милях к северу от Сиднея в заповедных лесах национального парка Хантер-Вэли сделано открытие, споры о котором не утихают уже который год. В заповеднике обнаружена иероглифическая надпись, в которой, по-видимому, говорится, что египтянин Джесеб, сын достославного фараона Джедефры, внук божественного Хуфу, побывал в этой местности Австралии.
Об этих письменах было что-то известно уже в XIX в., но потом о них забыли. Прошло немалое время, и выветрившиеся, поросшие густой растительностью иероглифы снова нашли и расшифровали. Рядом с надписью из 250 иероглифов на камне высечено изображение бога Анубиса, что, очевидно, указывает на связь с Древним Египтом.
Содержание переведенного текста оказалось сенсационным. В нем рассказывается о египетской морской экспедиции, потерпевшей кораблекрушение у берегов Австралии. Вернуться назад, потеряв корабль, они не могли. Путешественники разбили лагерь на чужом берегу, пытались приспособиться к незнакомым природным условиям и ужасно страдали от всяких ядовитых тварей. Там также сказано, что они построили пирамиду.
В этой местности действительно имеется несколько построек, напоминающих по форме небольшие ступенчатые пирамиды…
Еще в 1909 г. Энди Гендерсон, австралийский фермер, ставил на своем участке новый забор. Дело было в Кэрнсе, Квинсленд. Его лопата стукнулась о кусок железа, который он отбросил не глядя. Но все же что-то привлекло его внимание, и он решил рассмотреть находку. Оказалось, что это старинная монета – очень ржавая и ничем не примечательная. Он все же принес ее в дом и положил на полку, где она пролежала больше полувека.
В 1965 г. в дом к внукам фермера попал гость-историк. Он заинтересовался необычной монетой и долго изучал ее. Когда ему сообщили, где и когда была найдена эта монета, он отказывался верить. Еще бы – на одной стороне монеты изображен рогатый Зевс Аммонский, а на другой – орел, оседлавший зигзаг молнии. Каждый из этих знаков – эмблема Птолемеев, династии египетских царей. Находка Энди Гендерсона относилась к эпохе Птолемея IV, правившего в Египте с 221 по 203 гг. до н. э. Такие монеты служили платой египетским солдатам.
А совсем недавно предположение о том, что египтяне в древности посещали Австралию, получило еще одно подтверждение. На полуострове Арнемленд, на дороге близ города Дарвин, мальчишки нашли странный на первый взгляд камешек. Он оказался маленькой скульптурой священного для древних египтян жука скарабея. Археологи датировали эту находку 1 тыс. до н. э.
Не забудем упомянуть и о том, что типично австралийские бумеранги были известны и в Древнем Египте. Деревянные предметы характерной для бумеранга формы находились, к примеру, в знаменитой гробнице фараона Тутанхамона. Египтологи полагают, что это, собственно говоря, не бумеранг, а оружие для охоты на птиц. Брошенная с силой изогнутая палка на лету ломала птице шею, и добыча просто падала на землю. Но опыты показывают, что египетские «охотничьи палки» возвращались назад, как австралийские бумеранги. Само по себе это ничего не доказывает, так как разные народы могли самостоятельно изобрести аналогичные по форме и действию орудия.
Все эти находки позволили найти ответ на вопрос: почему на стенах египетских храмов изображены люди, не похожие ни на один из покоренных египтянами народов. Вероятно, это жители загадочной Австралии, честь открытия которой можно отдать египтянам».
…Они продвигались вперед, можно сказать, черепашьим шагом. Река Тигр, не смотря на свои размеры, оказалась довольно мелководной, и приходилось постоянно маневрировать, чтобы не сесть на мель или не выскочить на берег. Реальный, то есть настоящий всамделишный Тигр, как правило, позволяет судам с низкой осадкой или плоскодонным добираться до Багдада, но уж никак не морским. Сказочный в этом смысле отличался от него немногим. Неизвестно, сколько миль удалось проделать за день, но незадолго до заката Владимир, изрядно издерганный и уставший, едва ли не валился с ног.
Продвижение в темноте было невозможно; корабли бросили якоря в прямой видимости друг друга. Кок и его команда отправились на берег, готовить ужин, – пока предоставлялась возможность не разводить открытого огня на палубе. Команда, закончив необходимые дела, отправилась вслед за ними.
Ужин был выше всех похвал. Владимир, еще недавно совершенно обессилевший, словно обрел второе дыхание, уписывая ароматный, рассыпчатый, льющийся тяжелой золотой рекой плов. Сказать, что Джасим был мастером своего дела – значит не сказать ничего. Он был волшебник, маг, звезда первой величины, непревзойденный в своем искусстве. Владимира так и подмывало взять и спросить его – вот так, напрямую, без всяких экивоков, – не знает ли он что-нибудь о волшебных тавлеях, ведь судя по всему, если он и не объехал весь свет, то уж большую половину объехал точно.
А потом команда расположилась на ночлег около костра, возле которого ворохом лежало все, что горит, в основном – доставленное рекой. Вскоре все погрузились в крепкий сон, и только Владимиру опять не спалось – скорее всего, сказывалось переутомление. Он вспомнил старинный совет охотников и рыболовов – если смотреть на огонь, засыпается быстро и крепко, придвинулся поближе к пламени, как вдруг…
За пределами отсвета, отбрасываемого костром, тьма стояла – хоть глаз выколи. В этой тьме раздался шорох и появилась собака. Унылая и понурая. Почти как изгнанная из дома в мультфильме «Жил-был пес». Вслед за ней показался старик, в смысле унылости и понурости ничем не уступавший собаке. Приметив сидевшего у костра насторожившегося Владимира, они, подволакивая ноги, направились к нему.