Она тоже слегка улыбнулась, но довольно напряженно. Потом она подошла к двери и постучала. Дверь была толстая и звуки не пропускала, но сильно вибрировала от стука или любого другого физического воздействия. Мэй открыли, и она покинула камеру. После ее ухода Дафниса освободили от кандалов и вновь оставили одного. Он рухнул на пол, разминая руки и воображая реакцию Рендела на Мэй Квейт. Он бы многое отдал, чтобы увидеть лицо Миротелло, когда сыщица заявится на улицу Ласердия посреди ночи и расскажет про тоннели и Тэаса.
В самом деле, было уже далеко за полночь, когда Мэй позвонила в дверь дома Рендела. Прошло некоторое время, прежде чем его сонный голос поинтересовался:
– Вы знаете, который час?
– Это детектив Квейт, лэн Миротелло. У меня к вам очень важный разговор.
Дверь медленно приоткрылась, и Рендел вышел за порог. Теперь они оба стояли снаружи на лестнице. Вместе с хозяином успела выйти и пушистая кошка, которая резко сорвалась в сторону и, прежде чем Рендел успел ее поймать, убежала по освещенной фонарями улице далеко вперед. Миротелло фыркнул и раздраженно поинтересовался:
– Что это за тема, которая не может подождать до утра, детектив?
Мэй подошла к нему вплотную и прошептала:
– Я знаю правду, лэн Миротелло. И у меня к вам послание от Дафниса Ангарды, которого мои коллеги поймали и посадили в тюрьму.
Раздражение мгновенно ушло из голоса Рендела, когда он с готовностью произнес:
– Я вас слушаю, детектив.
– Тэас, возможно, мертв. Пропал в подземельях, пытаясь вытащить Дафниса. Есть большая вероятность, что его сгубила аура. Но перед тем как Ангарда с ним разошелся, ваш лидер запретил ему возвращаться в подземелья. Как и всем остальным.
Рендел не произнес ни звука. Он с ужасом смотрел на Мэй и понятия не имел, что будет дальше.
Глава 3. Замок и совет
Двести лет назад
Помещение было просторное – специальная пристройка для охраны и слуг. Отовсюду доносился громкий смех, а также бурные разговоры, возгласы и музыка – веселая и заводная. Довольно плотно стояли деревянные столы. За ними и на них веселились воины. Сильно пахло едой и крепкими напитками, а у потолка вился густой дым. Тяжелые дубовые двери были распахнуты, и во внутреннем дворе возле пристройки столы тоже стояли.
Двое солдат играли в карты. Один постоянно проигрывал и ни капли не переживал по этому поводу. Напротив, он всякий раз хохотал, наблюдая, как его карточный соперник сгребает монеты и половину теряет под столом. После очередного проигрыша веселый солдат-неудачник выпрямился и посмотрел на каменную статую, изображавшую воинственного мага в длинных одеяниях с шаром в руке. Располагалась эта статуя прямо посреди двора, и периодически на нее поглядывали все, а иногда и поднимали за нее тосты.
– Твое здоровье, герой! – провозгласил неудачливый солдат, поднимая с ближайшего стола огромный бокал, наполненный элем. Считалось, что споить островитян было непросто. Да и не был тот солдат пьян, когда увидел нечто странное в статуе. Заметили это и другие воины, и даже музыканты, которые сразу же перестали играть. Контуры статуи начали колыхаться и двоиться, а потом прямо из каменной фигуры выбралась черноволосая эльфийка. Мартензианцы, конечно же, маленько опешили и тут же вспомнили легенду о загадочной особе, что обитает в статуях и проявляется в безнадежных ситуациях. Однако всеобщее замешательство продлилось недолго, и солдаты стали выбираться из-за столов, выхватывать мечи, ножи и зажигать магию.
– Кто такая? – поинтересовался солдат, тот самый, что поднимал тост возле статуи. Вместо бокала он уже держал меч и направлял острие в горло незнакомке. Она же полюбопытствовала в ответ:
– Даже не угостите?
– Кто такая? – повторил он вопрос.
– Некоторые называют меня Бонниатой, – представилась Лундес. Разумеется, это была она.
– Бредовая легенда, – небрежно бросил кто-то из присутствующих.
– Это хорошо, что вы так считаете, – не растерялась Эверли. – Потому что я тоже не верю в легенды.
Только вот они видели, как она вышла из статуи. Верить в легенду или нет – тут уж сложно было решить. Но они не боялись ее, ведь она была одна, а их много. Что она могла против целого отряда? Пусть и не особо трезвого, но сражаться они были способны. А она… да будь она даже призраком, от этого становилось лишь интересней.
– Бонниата, – громко обратились к ней. – Смерть, стало быть. За кем пришла?
– Пришла поговорить. Или у вас это не принято? Это там, – она указала рукой на замок, – сидят аристократы и беседуют. А вы просто исполняете приказы?
– Ну хватит. – Солдат решил схватить ее и доставить советникам. Он шагнул вперед, и лезвие его меча коснулось шеи Лундес. Она тут же вскинула руку и выпустила в небо молнию. Воины посторонились. Лишь солдат, удерживающий меч у ее горла, не отошел, хоть и признал:
– Ты сильная. Зачем явилась?
– Хочу спросить, довольны ли вы тем, что происходит в городе?
– А что происходит в городе? – прозвучал вопрос.
Лундес не видела, кто его задал, но ответила:
– В замке есть предатель, и им может оказаться любой, даже кто-то из советников.
– Как знать? – не спешили ей верить. – Может, это ты предатель.
А она коснулась кончиками пальцев острия меча и призналась:
– Меня ищут в Мартензи. Я колдунья, прорвавшаяся через городскую стену с помощью молний.
– Так ты из Непоколебимого? – спросил солдат, удерживающий меч у ее горла.
– Или сама смерть? – поинтересовался другой.
– Я не из Непоколебимого, – заверила их Лундес. – Скорее наоборот – собираю войско для борьбы с Фавластасом.
– Нам есть кому служить, – сообщили ей. – И платят нам неплохо. Предложишь больше?
– А если платит предатель? Если он потом город сдаст саагам, вы будете продолжать ему служить?
– Воин не выбирает, он исполняет, – объяснил ей солдат, все еще не отступивший от нее.
– Вам сказали, что за стенами воры и бандиты, а я говорю, что в городе воров и бандитов не меньше. За стеной немало сброда, но и умелые бойцы найдутся, – с этими словами Лундес пустила легкий магический разряд по мечу, и солдат, сморщившись, отступил на шаг назад. Его рука вздрогнула, но меч он снова не отпустил.
– Ну хватит! – Толпа разошлась, и вперед вышел широкоплечий воин. Его глаза горели гневом, и он встал напротив Лундес.
– Умеешь драться, колдунья? Без магии, без своей силы одолеешь меня?
– Ты привык все решать силой? – спросила она.
– Хочешь командовать – завоюй право. – Он развернулся к своим товарищам и потребовал: – Дайте ей меч! Пусть покажет, какая она Бонниата, без магии.
Лундес не стала дожидаться оружия, вместо этого схватила табурет и огрела им здоровяка по голове. Тот пошатнулся и стал яростно атаковать ее мечом. Воин, что недавно направлял эльфийке в шею острие, кинул ей свой меч, и она успела защититься им от первых ударов противника. Так, как когда-то научил ее обороняться посохом Фавластас. Потом Лундес запрыгнула на стол, промчалась по нему так быстро, как смогла, и перепрыгнула на статую. Противник бросился следом, но эльфийка уже слилась с каменной поверхностью. Пока здоровяк крутился, пытаясь отыскать ее, она выпрыгнула с другой стороны статуи и толкнула ее прямо на противника. Пытаясь избежать столкновения с каменным магом, воин резко подался назад, не удержал равновесие и рухнул спиной на стол, проломив его и распластавшись на земле среди пролитых напитков и осколков.
Все замерли. Несколько воинов склонились над неподвижным телом.
– Он жив? – с беспокойством спросила Эверли.
– Жив, – ответил кто-то. Вперед вышел молодой воин и поинтересовался:
– Почему тебя это волнует?
– Я не хотела никого убивать. – Глядя на них, она медленно опустилась на один из стульев. – Я не сражаюсь лучше него, я победила нечестно. Обычный бой не для меня.
– Любишь бить магией? Хорошо знаешь способы магической атаки? – спросил воин, что одолжил ей оружие
– Не люблю сражаться, – объяснила она и вернула меч его владельцу. – Предпочитаю другие пути. Счастливо оставаться. Приведите его в чувство. Пусть не мстит. Скажите, что, если бы не уловка, он бы сразил меня.
– Ему наплевать. Он дерется со всеми и проигрывать умеет.
– Как его зовут?
– Са́рвел.
Лундес кивнула и направилась к другой статуе, на противоположном конце двора.
– Подожди? Это все? – услышала она голос позади. – Покажи свою магию.
– В другой раз.
– Явишься еще?
Она продолжала идти вперед, сообщив им:
– Я буду часто навещать замок.
– Загляни тогда еще разок сюда.
Она не оборачивалась, поэтому не знала, кто сказал последние слова. На ее губах заиграла хитрая улыбка:
– Зачем?
– Покажешь магию, колдунья.
Лундес усмехнулась. Но все же бросила через плечо:
– Загляну, – а затем медленно подошла к статуе и прислонилась к ней. Слившись с камнем, она осторожно перебралась к стене и, двигаясь вдоль нее, исчезла за темным углом. Лундес их явно позабавила. Но этого ли она добивалась? Почти что.
Ловко перебираясь от стены к стене, от лестницы к лестнице, Эверли незаметно пробралась в сам замок, а потом выбралась на стену. Там было ветрено, но спокойно. Замок был огромный, ей казалось, в нем были сотни переходов, башен и пристроек. Лундес довольно долго плутала по ним, поэтому решила посмотреть на огромный каменный лабиринт сверху, со стены, соединявшей две части замка. Ей это помогло. Она нашла ту часть здания, в которую намеревалась попасть. Полезное эльфийское зрение помогло ей увидеть советника в окне одной из башен. Самой большой и широкой. Лундес прищурилась, прикинула, как именно стоит двигаться внутри, и поспешила прижаться к ближайшей стене. Затем приоткрыла очередную дверь на своем пути и скользнула внутрь, никем не замеченная.
Она осторожно отворила дверь тех самых покоев, которые видела через окно. Эльфийка старалась войти бесшумно, чтобы советник не заметил ее раньше времени – это могло все испортить. Появление из стены или статуи было более действенным вариантом. Обнаружив, что покои были пусты, Лундес подошла к открытому окну и выглянула наружу. Она была уверена, что ничего не перепутала. Те самые покои. Должно быть, советник вышел. Тогда она попыталась изучить обстановку, но вокруг было слишком темно. Под ногами обнаружился ковер, и Лундес аккуратно обошла его, чтобы не пачкать сапогами, не слишком чистыми после путешествий по замку и его пристройкам. Глянув на свою обувь, Лундес даже заметила куски пищи – скорее всего, со стола, по которому она пробежалась во время поединка. Ну и что сказал бы ее брат? Ведь когда-то она была принцессой. Эверли ненадолго замерла, пытаясь сосредоточиться на деле. В любой момент мог войти советник, а она была совершенно не готова. Так что, отбросив ненужные мысли, она стала вглядываться в предметы вокруг, полагаясь лишь на тусклый свет из окна. Таким образом ей удалось распознать любопытный портрет на стене.
– Советник Тре́йвел Конва́эр, – негромко прочитала она подпись под портретом.
Что ж, теперь она точно знала, кому принадлежали покои. Магистр Аванциск охарактеризовал этого Трейвела как самого непростого члена совета. Художник довольно точно изобразил советника: его черные, слегка вьющиеся волосы средней длины, аккуратную бороду и короткие усы. А вот цвет его глаз Лундес разобрать не смогла, так как было слишком темно. На вид ему было лет сорок. Эверли попыталась разглядеть одежду, но не успела: из коридора раздались голоса. Их было двое, и они о чем-то бурно спорили. Тогда Лундес окинула быстрым взглядом покои и приметила еще одну картину. Огромную. На ней были изображены как различные персонажи из легенд, так и реально существовавшие когда-то личности. Наверняка там были и принцы и короли. Ведь в Мартензи веками правили монархи, а не советники. И среди всего это многообразия персонажей Лундес выделила одну женщину.
– Ты не прав! – Этот мужской голос прозвучал уже совсем рядом. – Сейчас ты просто трусишь и зарываешься в песок!
Дверная ручка дернулась, но тот, кто нажал на нее, продолжал спорить, так и не открыв дверь. Лундес воспользовалась его промедлением и коснулась изображения выбранной ею женщины. Сначала она прижалась к нужному месту животом, потом повернулась спиной и замерла.
– Нужно выждать. Пока что нам нечего сказать, – донесся до ее слуха еще один голос.
– Ждать? – удивился первый.
– Рано или поздно что-то станет…
– Будем ждать, и в итоге нас возьмут штурмом или продадут саагам.
Дверь резко открылась, и Лундес увидела Трейвела. Такого же, как на портрете, только не настолько идеального и красивого. Обычного человека с морщинами и кругами под глазами. А глаза у него были янтарные, очень живые и запоминающиеся. Он ворвался в покои, словно вихрь, и Лундес ожидала громкого хлопка, но советник элегантно развернулся и удивительно мягко закрыл за собой дверь. Это было необычно, ведь его руки дрожали от напряжения. Эверли предположила, что он привык вымещать свое раздражение не на предметах, а на живых.
Потом она наблюдала, как он остановился перед ковром, разулся, дошел до центра покоев и качнул головой.
– Трусишь, Лурко́, – на этот раз тихо, даже тоскливо произнес он.
Далее Трейвел подошел к камину, но не стал его разжигать, вместо этого зажег свечи, что стояли на камине.
Едва он это сделал, в дверь постучали.
– Да? – громко спросил он, предпочитая, чтобы его не беспокоили. Но вслух больше ничего не сказал.
– Это Ба́рет, господин советник. Я принес вино.
Трейвел сам подошел к двери и вернулся обратно с бутылкой. Однако, сжимая в руке вино, думал он в тот момент явно о другом. Подняв глаза, он стал всматриваться в темные углы. Его босые ноги утопали в мягком ковре. Лундес внимательно следила за его освещенным свечами силуэтом.
– Кто здесь? – спросил он негромко. – Я чувствую ваше присутствие.
Разумеется, Эверли не ожидала, но быстро сориентировалась и спросила, не отходя от стены:
– Вы боитесь?
Трейвел тут же определил источник звука и остановил взгляд на стене с портретом и картиной.
– Выходите, я вас не трону, – спокойно предложил он.
Лундес подождала, пока он посмотрит именно на картину, и тогда проявилась. Первые мгновения Трейвел молчал, потом приступил:
– Кто вы? – Теперь он ожидал быстрого и честного ответа.
– Бонниата, – сказала Лундес и стала ждать его реакции. Она не улыбалась, ведь Трейвел вполне мог оказаться тем самым предателем.
– Бонниата, – лишь повторил ее слова советник и глянул на картину. – Ах да. Вы же вышли из ее изображения. На самом деле художник изобразил ее так, как велела ему фантазия, но ведь Бонниата – это миф…
– Считалась мифом. – В душе Лундес порадовалась, что выбрала именно изображение Бонниаты на картине: стройная, высокая, темноволосая, но мрачная особа, красное платье которой было ярким пятном на изображении. – Талантливый художник, – оценила Эверли. – Только вот лицо на картине слишком мрачное.
– Насколько мне известно, Бонниата и должна быть мрачная. – Советник пронзил эльфийку взглядом, отчего Лундес пробрало до костей. – Есть версия, – продолжил он, – что Бонниата – это смерть. Ну и что она забыла в моих покоях?
– Быть может, ваше время пришло? – подхватила Эверли. – Не думали об этом?
– Смерть? От чего же? – Трейвел даже рассмеялся, и, надо сказать, это был приятый и добрый смех. – От вина? – спросил он. – Так я его еще не пил, но вряд ли оно отравлено. От остановки сердца? Я не слабый, такие вещи не про меня. Или, может, лучше закрыть окно? Кстати, не через него ли вы пробрались сюда?
– Тут высоко, – напомнила Лундес, но играть роль ей становилось все сложнее.
Трейвел оказался совсем не таким, каким она его воображала. Он был очень харизматичен и переигрывал ее, когда говорил: