У меня есть много номеров. А вот сын у вас один, хотя и непутёвый. Посмотрите лучше на дисплей.
Кузякин оторвал аппарат от уха и увидел Филиппа. Сын, ещё больше раздобревший, сидел связанный, привалившись спиной к бамперу «Хаммера», и какая-то девица в камуфляжной бандане, игриво почесав ему под подбородком, нагло подмигнула в камеру. Потом подняла пистолет, и прямо на Кузякина уставился мёртвый зрачок девятого калибра. Олигарх инстинктивно отпрянул от дисплея.
Ну что, будем говорить?
Вы… ввы понимаете, кто я такой? Со мной нельзя так просто… — забормотал Кузякин невесть что, шаря рукой в поисках второй бутылочки джин-тоника.
Мы могли бы, конечно, поступить с вами, как уже поступили с вашими близкими друзьями — Мухрявым и Шукляевым. Или как с мэром Зееловым… Но вы мне лично чем-то симпатичны, Виталий Иосифович. Так что давайте решать вопрос мирно — на наших условиях.
Я вас слушаю, — бутылочку он так и не нашарил, и оттого сник.
Мы сегодня до полудня возвращаем вам Филиппа живым и невредимым в обмен на 500 тысяч американских долларов. И столько же рублей мелкими купюрами.
Вы с ума сошли! Такую сумму! Где я достану её до полудня?
В банке, Виталий Иосифович. В вашем с покойным Мухрявым банке. Совладелец, я полагаю, возражать не будет. Или отправить к нему Филиппа — посоветоваться? Вот только, боюсь, он вряд ли вернётся…
Ну, хорошо, допустим, — Кузякин попытался говорить деловым тоном, хотя его всего колотило — не столько от переживаний за сына, сколько с бодуна, — Деньги будут. А какие гарантии?
Какие ещё гарантии? — весело удивился Князь, — Вы можете взять на встречу разумное количество вооружённой охраны. Ну, скажем, два джипа. Войска привлекать, я полагаю, не следует — иначе мы с вами просто разминёмся. В этом случае общественность сегодня же узнает, что вы хладнокровно пожертвовали жизнью единственного сына ради денег… Я доступно изложил?
Ладно, я понял. Где и когда встречаться?
Точное время и место я сообщу позже. До связи.
В трубке загундосили гудки. Кузякин ещё раз просмотрел видеоролик на дисплее и зыбкой походкой направился к холодильнику. Стакан «Кровавой Мэри» взбодрил его настолько, чтобы вызвать референта и отдать технические распоряжения. Вот ведь ситуёвина — вроде, половина области в кармане, а случись беда — и посоветоваться-то не с кем. Один-одинёшенек. Эх, Сергей Сосоевич! Только сейчас ощутил Кузякин, какое мощное плечо поддержки потерял он в лице Мухрявого. Жена отпадает — с ней давно отношения потеряны. Бабьего визгу только ему сейчас не достаёт. В ФСБ звонить — огласка неизбежна. Узнают — потом только успевай отслюнявливать каждому желающему по полмульта. Придётся всё брать на себя. Виталий Иосифович набрал номер начальника своей личной службы безопасности, директора элитного ЧОПа Азамата Пирогова. Этот много вопросов задавать не станет. И парни у него, как на подбор — на двух-трёх из них Кузякин уже давно свой сальный глаз положил. А с одним, если честно, у него даже было…
Разговор о деталях занял всего час — Пирогов и впрямь оказался понятлив. Сверхурочные бригаде были обещаны просто сказочные. Дело ясное — плата за молчание. Когда верный Азамат умчался комплектовать кортеж, Кузякин перешел на второй этаж, в маленькую комнатку, куда всё уже было доставлено. Открыл пузатый серебристый кейс — один из двух, стоящих рядышком. Аккуратные банковские пачки долларов, перетянутые цветными резинками. Любовно достал три штуки, попытался жонглировать. Пачки попадали, причём одна резинка лопнула, и зелень разлетелась по комнате. А когда-то получалось… Пыхтя, он заползал по паркету, подбирая портреты заокеанских президентов. Пересчитал — одной купюры не хватало. Доложил из собственного бумажника. Денежка счёт любит. Потом открыл второй из кейсов-близнецов. Капустные листья, специально доставленные из «Красновоздвиженского» с нарочным, приподнялись упругой горкой. С юмором у Кузякина, в отличие от координации, попрежнему всё пока нормально. Трюк старый, из ростовской шальной юности. На вес оба кейса одинаковы. Охрана проинструктирована подробно. Эх, лишь бы выгорело! Храни меня, пресвятая дева Мария!
Звонок застал его за четвёртой с утра порцией «Кровавой Мэри».
А, это вы, Белозерский! — голос его на этот раз прозвучал слегка развязно, — Ну, какие новости?
Вы всё приготовили?
Абсолютно. Когда встречаемся?
Рад, что у вас такое бодрое рабочее настроение. Ровно через час напротив Зареченского кирпичного завода. Учитывая пробки, ждём не больше десяти минут.
Ждать не придётся. С Филиппом всё нормально?
Он вне себя от счастья, — в трубке раздалось странное, но вполне жизнеутверждающее похрюкивание.
В это время Олег Столбов в своём узилище был оторван от фруктового десерта неожиданным визитом давешнего хитрого кавказца.
Собирайся, дорогой! Кончились твои муки.
Олег подавился виноградиной и закашлялся. «Ну, вот и конец. Больше я им не нужен».
Кавказец деликатно, хотя и крепко, похлопал его по спине.
Смотри, не задохнись от радости. К своим сейчас поедешь. Телефон вот свой на, возьми.
Зачем телефон? — спросил обречённо, — с того света роуминга нет.
Зачем так говоришь? — обиделся визитёр. — Сейчас поедем к твоим друзьям. Они хотят очень с нами дружить. Ты им скажешь, что мы тебе зла не сделали. Посидим вместе, вина выпьем. Пошли!
Значит, с вещами? — поднялся из кресла Олег, не веря ни одному слову своего тюремщика. — Тогда верните мой зонт.
Эй, там! — крикнул в коридор Абдулла, — Зонт прокурору, живо!
Ощутив в ладони литую рукоять родной трости, Столбов отчего-то почувствовал себя уверенней. Они прошли извилистым коридором и, поднявшись по стоптанным ступеням, очутились перед услужливо распахнутой кем-то дверью. На Олега хлынул поток солнечного света, почти его ослепивший. Грудь вдохнула забытые ароматы свободы, а задворки замусоренного дворика с голубями показались узнику едва ли не уголком райского сада. Абдулла услужливо подсадил его в джип, сам влез следом.
Трогай! — машина покатила по знакомым до боли улицам родного города. Вскоре выехали на Старый мост.
«Куда везут?» — Эйфория освобождения быстро сменилась тревожным предчувствием. «До ближайшей лесополосы? Там и закопают…».
Сжатый с обоих боков тренированными телами врагов, Олег до боли сжал в кулаке литую рукоять трости-зонта.
ГЛАВА 18
Проснись, ты серешь! — прикорнувший за рулем «Газели» Офшорников вскинулся от крепкого толчка локтем в бок.
А? Что такое?
У нас гости, — жёлтые ястребиные глаза Егора Михалёва впились в участок дороги, видневшийся сквозь прогал кустарника. Со стороны реки по грунтовке медленно пропылили два чёрных брутального вида джипа и затормозили напротив заводских ворот. Слегка опустилось боковое стекло и из него порхнул к небу сизый сигаретный дымок. Офшорникову моментально тоже захотелось курить. Он зашарил по сиденью в поисках пачки.
Это Прохор, — глаза Егора сузились. Он не забыл своё унижение в казино.
Внимание всем номерам, — негромко произнёс он в микрофон, — Груз прибыл. Работаем только по команде. Прохора брать живым.
Ты что несёшь! — взвился Офшорников, — На хера нам Прохор? Нам Князя с партизанами надо брать.
Возьмём, — процедил Егор, — Князь — по твоей епархии. А Прохор — это мой личный бонус.
Да чёрт с тобой, — махнул рукой Орест Фомич. Удары сердца в ушах отсчитывали секунды до появления банды Князя. Он затушил полудокуренную сигарету и снял пистолет с предохранителя. Наконец облачко пыли показалось у поворота дороги со стороны леса. Через минуту стали различимы уже номера внедорожников.
Кузякинские номера, — удовлетворённо потёр руки Офшорников, — Значит, точно — они!
Готовность номер один! — скомандовал в микрофон Егор.
Виталий Иосифович Кузякин имел весьма относительное представление о том, как по понятиям должны происходить бандитские стрелки — а Князь с партизанами был в его глазах банальным бандитом. Поэтому, прибыв на место, он велел водителю остановиться в пятнадцати шагах от встречающих и трусливо замер на заднем сиденье, сжимая ручку кейса в потном кулаке.
Надо идти, шеф! — через минуту обернулся к нему с переднего сиденья Азамат Пирогов.
Ах! Да-да, конечно… Может, лучше сначала вы с бойцами?
Мне кажется, вам самому… Впрочем, хозяин барин, — с этими словами бесстрашный Азамат, с маленьким автоматом «узи» в руке, вылез из машины первым.
Дверца джипа, стоящего напротив, тут же отворилась, и из нее выскользнула гибкая, как хлыст, фигура Абдуллы Полит-задэ. Он был вооружён 15-зарядной «береттой 9 мм» полицейского образца. Следом за ним был почти выпихнут на обочину встрёпанный Олег Столбов.
Мы привезли вашего друга! — сказал Абдулла Азамату. — Что же ваш главный не выходит? Или боится?
Пристыженный его словами, Виталий Иосифович в полном недоумении выбрался из дверцы своего внедорожника. Следом за ним из обоих его машин горохом высыпал десяток вооружённых ЧОПовцев. В руке у Кузякина был серебристый пузатый кейс.
Из двух джипов напротив, с «калашами» наперевес, полезла братва. Прохор, почуя неладное, пока предпочёл остаться в машине. Что-то этот лощёный пузан в тёмных очках с портфелем не очень напоминал ему командира действующего партизанского отряда. И где Хельга, Тайсон, Домкрат? Ни одного знакомого лица. Какие-то гренадёры вместо них… Подстава?
В это время Олег Столбов, тоже ожидавший в глубине души встретить на стрелке своих друзей-партизан, понял, что здесь ловить нечего. Надеяться оставалось только на себя. Он перехватил зонт-трость за середину — и сзади с короткого замаха хряснул тяжёлой литой рукоятью по пальцам Абдуллы. Киллер взвыл и выронил «беретту». Крутнулся всем корпусом к атакующему — и тут же получил укол острым концом зонтика в глаз! Полит-задэ издал хриплый рёв и схватился за лицо. Олег прыгнул с дороги в сторону и, как умел, перекувырнулся. Ближайший к нему боец Прохора поднял «Калашников», чтобы разрезать его с пяти шагов очередью от живота.
Но, не успев нажать на спуск, вскинул руки и повалился на спину. Этого выстрела никто не слышал. «Раз!» — загнул большой палец левой руки Тайсон на вершине трубы и передёрнул затвор. Увидев, что с их стороны уже две жертвы, Прохор высунулся из дверцы и заорал:
Братва, подстава! Мочи всех!
«Калаши» ударили разом, кромсая плоть и высекая с противным визгом искры из джипов. ЧОПовцы, потеряв троих, залегли за своими машинами. Принялись отстреливаться короткими очередями. Быстрый стрёкот их «узи» и «скорпионов» был различим только в перерывах между грохотом бандитских «калашей». Вскоре счёт потерь сравнялся — «четыре-четыре». Всё подёрнулось сизым дымом вперемешку с пылью.
Кузякин в первый момент бандитской атаки, ничего не понимая, инстинктивно плюхнулся на обочину и выставил перед собой кейс в качестве щита. Потом, видя, что противники увлечены перестрелкой, потихоньку переполз в канаву и затаился. Видя, что в пылу сражения никто не обращает на него внимания, Виталий Иосифович, напрочь забыв о своём статусе первого зампреда, принялся переползать, елозя на брюхе, от кустика к кустику в сторону ворот кирпичного завода. На открытой местности заводские строения представляли единственное укрытие от шальных пуль — куда же ещё ему было ползти? Серебристый чемодан он при этом, надо отдать ему должное, из рук не выпускал. Не оттого, что всё ещё надеялся выкупить своего сына — спроси его сейчас, кто такой Филипп, он бы едва ли вспомнил. Страх полностью парализовал рассудок, и тело действовало, как автомат, запрограммированный на одну задачу — спастись. И чемодан с деньгами в эту программу, согласно некоему кармическому закону, органично вписался.
Ну что, может пора? — Офшорников, сжимая во вспотевшем кулаке рукоять «Макарова», раздувал ноздри, как застоявшийся конь у скакового круга.
Рано, — отвечал Егор Михалёв, — пусть потешатся…
Смотри! Кто-то с чемоданом чешет! Уже до ворот дополз. Уйдёт!
От нас не уйдёт, — хищно осклабился Егор и, выставив из машины на землю свой костыль, зафиксировал на нём ствол любимого старенького «ТТ».
Когда до пролома заводских ворот оставалось четыре шага, нервы у Кузякина на выдержали. Он тяжело вскочил, изготовившись для последнего рывка. И тут же его тело, выгнувшись назад дугой, рухнуло лицом в груду битого кирпича. Последним ощущением его было — как будто сам всемогущий Господь, хохотнув, отвесил ему чудовищный поджопник.
Между тем перестрелка не ослабевала. Как только одна из сторон теряла бойца и вторая получала численный перевес, Тайсон со своей вышки хладнокровно выравнивал счёт и загибал очередной палец. Он уже дошёл до второй руки, когда Прохор, продолжавший стрелять из салона своего джипа, понял, что если так пойдёт дальше, то победителей в этой бойне не будет. Если нельзя победить, надо договариваться. «Эх, гранатомёт не взяли!» — успел он подумать, прежде чем один из вражеских джипов с грохотом расцвёл в его глазах громадным красно-чёрным цветком. «Или взяли? Похоже, всё-таки взяли…».
В следующий момент его полностью лишил слуха второй взрыв. В беззвучном ролике он наблюдал, как джип его сопровождения нереально медленно разлетается по округе горящими шмотьями железа. Прохор рванулся из салона и пополз в кювет. Но, не доползя немного, уткнулся макушкой в чью-то толстую, как у слона, гипсовую ногу. Костыль увесисто ткнул его между лопаток, прижав, как червяка, к пыльной дороге.
Пистолетик брось, — спокойно приказал Егор. Прохор, скрипя песком на зубах, отбросил ненужный более ствол. В это время спецназовцы споро вязали оставшихся в живых после перестрелки, оглушённых и деморализованных взрывами бандитов и ЧОПовцев. Сработано было чётко, без потерь. Останина и Василенко слегка зацепило — но это те раны, которые лучше всего лечатся спиртом.
Живыми, включая раненых, было в общей сложности задержано двенадцать человек. Офшорников суетливо метался от мёртвых к живым, тревожно вглядываясь в лица. Ни Хельги, ни Князя… Ни третьего, того, что со шрамом…
Слышь, — он подошёл к Прохору, стоявшему в пыли на коленях перед довольным, как слон, Егором. — Это… А с кем вы сейчас воевали?
Спроси чего попроще! — зло буркнул в ответ Прохор, сплёвывая на дорогу передний зуб.
В протоколе обыска уцелевшего джипа впоследствии удивил начальство «большой кейс серебристого цвета, вскрыт при понятых, наполнен капустой»… Что бы это значило? ЧОПовцы на допросах молчали, как рыба об лёд.
ГЛАВА 19
Поскольку операция по задержанию двух бандформирований у кирпичного завода носила полуофициальный характер и закончилась полным триумфом, прочесывать местность победители не стали. Кто ушёл — ушёл, флаг в руки. А зря, следовало бы.
Олег Столбов, первым занырнувший в заводские развалины, поднял голову и огляделся. Стрельба смолкла, невесть откуда взявшиеся спецназовцы упаковывали в наручники всё, что ещё шевелилось на дороге. Для лучшего обзора Олег подполз к заводским воротам. Прямо в проёме на дороге, усыпанной битым кирпичом, лежал большой, как межпланетный корабль лилипутов, серебристый кейс. Чуть поодаль слабо постанывало в пыли упитанное туловище мужчины в дорогом, но разорванном и выпачканном в грязи костюме. Олег осторожно осмотрел тело — серьёзных повреждений не было заметно. Тогда любопытство взяло верх над гуманизмом, и он, щёлкнув замками, приоткрыл кейс. Тут же захлопнул и, рванув за ручку, ползком потащил его в пролом забора. Оказавшись на территории, занырнул в полуоткрытую дверь какой-то подсобки и отдышался. Только сейчас заметил, как трясутся руки. Всё это сильно напоминало сумбурный сон с детективным сюжетом. «А может, меня уже убили, и я на том свете? Нет, херня. Там доллары не в ходу…». Столбов ещё раз, боясь, что видение исчезнет, приоткрыл крышку чемодана. Пучеглазые президенты на тугих пачках, казалось, подмигивают ему в полутьме.
Порывшись в недрах чемодана, он обнаружил в другом отделении увесистый пакет с пачками отечественных сто- и пятисотрублёвок. Его-то он и прихватил с собой, завалив слишком приметный кейс грудой сгнивших досок, рубероида и битого кирпича. Можно вернуться позже, когда шмон уляжется. Тех денег, что в пакете, на первое время хватит за глаза. Столбов хорошо усвоил заповедь своих многочисленных подопечных по прокуратуре: «Главное — это вовремя смыться.» Он благополучно пересёк территорию завода, выбрался с другой стороны забора и, никем не замеченный, скрылся в зарослях, ведущих к реке.