– Это что, картошка? – удивилась Банри, когда обмотки целиком оказались в ее руках.
– Ну да, – пробормотал фермер. – Один из тех, к которым Сул заходил, посоветовал тертые клубни прикладывать.
– Кретин! – прошипела лекарка.
Хозяин набычился.
– Я сделал, то что ученый человек сказал, – прорычал он.
– Да не ты! А тот урод, что это посоветовал! Дай угадаю, это был старый маразматик Фрол Валерьян!
– Да, вроде Сулла говорил, что это старик какой-то был…
Банри скрипнула зубами и велела держать девочку покрепче, когда она будет обрабатывать раны. Очевидно, когда с Ливи случилось несчастье, вмешались высшие силы, так как повреждения, полученные ею, ограничивались опаленной почти под ноль шевелюрой, несколькими поверхностными ожогами и всего одним с волдырем, да и то маленьким, который располагался на лбу у самой линии роста волос. Именно он требовал больше всего внимания, и именно его Банри решилась лечить при помощи магии. Очистив рану, девушка слегка ускорила заживление заклинанием, смазала остальные ожоги своей мазью и напоследок ловко перебинтовала голову ребенка.
– Вот так. – Лекарка протянула отцу Ливи склянку. – Пусть ночь проведет в повязке, а утром снимите бинты и смажьте этим все ожоги. Большой тоже. Потом так же вечером. В общем, по два раза пять дней подряд. Через неделю она совсем поправится.
«По крайней мере, телом», – подумала Банри, собирая свое имущество обратно в сумку. За все время процедуры девочка не издала ни звука и даже не смотрела на целительницу. На отца, впрочем, тоже.
– У нее лихорадка, – вдруг сказал мужчина.
– Ну, не лихорадка, а небольшой жар, – поправила его Банри и добавила к мази еще одну склянку и маленький мешочек. – В основном это из-за ожогов. Здесь микстура, а тут валериановые шарики. Микстуру дашь ей, если температура сильно повысится. А валерианку пусть глотает по штучке два раза в день. Для успокоения нервов.
Фермер уложил дочь на лежанку и укрыл плащом. Пес, доселе неподвижно лежавший на соломе, вспрыгнул на брикет и улегся рядом с девочкой.
– Не знаю, как тебя благодарить, – пробормотал мужчина, забирая лекарства. – Денег у меня и впрямь немного, но постараюсь возместить хотя бы продуктами. Жаль, что другие лекари не такие как ты.
Банри горько улыбнулась.
– Как тебя зовут, скажи хотя бы.
– Аниций.
Дверь сарая заскрипела, открываясь, и на пороге показался совершенно мокрый Сулла. Он уставился на отца и лекарку, потом перевел взгляд на вновь заснувшую сестру.
– Она… Она в порядке?.. – робко спросил мальчик.
– Скоро будет, – кивнула Банри.
– Хорошо…
Подросток замялся. Фермер смерил сына хмурым взглядом.
– Ладно, парень. Говори.
Сул вздрогнул.
– Мама… – пробормотал он. – Она опять начала кричать.
***
Банри подхватила свою сумку, накинула плащ и решительно направилась к выходу.
– Она что-то конкретное кричит или просто, без слов? – спросила девушка, шагая под дождем в сторону жилого дома.
– Свои обычные гадости, – угрюмо отозвался подросток. – Ты же сказала, что не сможешь ей помочь.
– Сул, – резко оборвал его отец, идущий следом. – Иди на сеновал, посиди с Ливи и Валуном.
Мальчишка уныло пожал плечами и повиновался. Аниций проводил его взглядом и повернулся к лекарке.
– В общем-то парень прав. Ты действительно сказала, что не можешь помочь ей.
– Я… не совсем верно выразилась. Я не могу ее вылечить, но скорее всего немного облегчить ее состояние сумею.
– Как?
– Насколько я поняла, она беспокойно себя ведет.
– Это мягко сказано, – буркнул хозяин.
– Так вот, у меня есть кое-какие успокоительные средства. И… другие. Она не сделается сама собой, как была раньше, но хотя бы перестанет пугать вас своими выходками. О, еще я могу ее осмотреть и описать симптомы для более знающих целителей. У меня есть пара знакомых в санаториуме, я свяжусь с ними и расскажу о твоей жене. Они точно помогут.
– Хорошо, – решился фермер и зашагал к дому первым.
Когда они подошли, плохо различимые женские крики, доносящиеся из постройки, резко смолкли. В скудном освещении фонаря Банри осмотрела фасад и почувствовала, как смутное беспокойство, возникшее утром после рассказа Суллы, перерастает в самый настоящий страх. Входная дверь была заложена очень толстым и ржавым железным ломом, игравшим роль засова, ставни закрыты и вглухую заколочены досками. Аниций отстранил лекарку подальше от входа и с усилием вытащил лом из петель.
– Боги мои, – пробормотала девушка, – неужели все так плохо?..
– Ты видела, что она сделала с Ливи, – бросил фермер.
Он взялся за дверную ручку и посмотрел на Банри.
– Хочу тебя предупредить. Не подходи к ней слишком близко. Или может случиться беда.
– Какого рода?
Мужчина помедлил.
– Вчера, когда я пытался ее урезонить, она мне едва все ребра не переломала. Так что держись подальше.
– Как скажешь, но, в таком случае, ты не мог бы тогда прикрыть меня, если вдруг она буйная и решит наброситься. Все-таки ты сильнее физически.
– Не должна наброситься. Вряд ли она порвала ремни.
– Ты что, привязал ее? – ужаснулась лекарка. – И одну оставил? Она же покалечится!
Аниций резко повернулся и смерил девушку таким свирепым взглядом, что та в испуге отпрянула.
– Мне уже все равно, что с ней! – рявкнул он. – Эта… Эта тварь больше не моя Паулина, ясно?
– Да, я понимаю, – примирительно сказала Банри. – Но ты тоже должен относиться к ней с пониманием. Она больна. Невменяема…
– Невменяема, – хмыкнул мужик. – Знаешь, я не лекарь вроде тебя, но мне кажется, что она вполне в своем уме. Впрочем, ты сейчас сама увидишь.
Он резко открыл дверь и первым шагнул внутрь.
***
Первое, что ощутила Банри, был отвратительный смрад мочи и дерьма, исходящий от кровати у дальней стены единственной комнаты в доме. Горел очаг, и помещение было довольно неплохо освещено несколькими свечами и парой стеклянных ламп. Хозяин откинул капюшон плаща и поставил фонарь на пол возле входа. Банри медленно прошла внутрь и присмотрелась к постели. На соломенном матрасе лежала женщина в платье из грубого полотна. Толстые кожаные ремни фиксировали ее конечности – запястья и лодыжки были примотаны к раме кровати, да еще дополнительно охватывали грудь, живот и бедра фермерши, так что ее подвижность была ограничена до минимума.
– Так-так, – раздался скрипучий голос. – Только посмотрите, это же наш муженек вернулся. Ну что же ты, подойди, поцелуй свою Паулину.
Аниций проигнорировал жену, молча стянул плащ и бросил его на грубый деревянный стул.
– Ты хотела осмотреть ее, – буркнул он целительнице. – Иди осматривай.
– А кто это тут у нас? – прошипела безумная фермерша, уставившись на вновь прибывшую. – Привел шлюху, пока жена в своем дерьме заживо гниет? Ну давайте, начинайте, только старайтесь, чтоб этой корове все было хорошо видно.
Не обращая внимания на гадкие слова, Банри медленно приблизилась к постели, стараясь дышать ртом, и окинула взглядом пациентку, которая вдруг замолчала, внимательно уставившись на гостью. Женщина выглядела еще моложе своего супруга, и раньше, видимо, была очень хорошенькой. Теперь же, исхудавшая и грязная, она смотрелась сущим чучелом. Банри взяла лампу, стоявшую неподалеку от кровати, и поднесла ее к лицу больной, пытаясь разглядеть ее получше. Вопреки ожиданиям, взгляд фермерши не был замутненным или блуждающим, глаза смотрели твердо, внимательно и при этом очень злобно, зрачки имели одинаковый размер и при приближении и удалении лампы исправно сужались и расширялись. Банри в замешательстве отступила на шаг и опустила светильник.
– Что ты за тварь? – вдруг спросила женщина, пялясь на Банри.
Та решила ответить. Может, удастся установить контакт с пациенткой, это всегда помогает.
– Я целительница, – приветливо сказала девушка. – Из города. Тебя зовут Паулина, так?
– Эту корову зовут Паулина, – процедила фермерша. – И мне плевать, чем ты занимаешься, я спрашиваю, кто ты есть?
Банри растерялась. Она догадалась, что здесь случай с раздвоением личности, но вот что именно имеет в виду сумасшедшая – непонятно. И было еще нечто странное в речи этой ненормальной, несмотря на то, что говорила она правильно, без ошибок.
– Я… Ну, я обычная горожанка, – пожала плечами девушка. – Меня зовут…
И тут у нее язык присох к небу. Лекарка судорожно сглотнула и замолчала. Потом попробовала еще раз, но тщетно. Произнести свое имя здесь она была почему-то не в состоянии даже мысленно, не то что вслух.
– Ну, в чем дело? – насмешливо вопросила фермерша, сверля девушку взглядом. – Не можешь даже представиться тупой корове, которую пользуешь?
Банри попыталась улыбнуться и сменила тему:
– Ты не против, если я осмотрю тебя?
– А если я скажу, что против, ты уберешься отсюда?
– Да, без вопросов. Но я хотела бы помочь…
– Если хочешь помочь, разрежь эти ремни и выпусти меня, а потом помоги прикончить этого вонючего кабана и его старшее отродье. – Женщина кивнула на напрягшегося Аниция, который сжал кулаки и шагнул к кровати.
– Этого я не могу сделать, – спокойно произнесла лекарка.
– Тогда убирайся в Холодную Гавань! Тварь.
Целительница проигнорировала и этот выпад. Она заметила, что губы Паулины сильно пересохли и потрескались. Приблизившись к фермерше, девушка протянула руку и ущипнула лежащую женщину за предплечье. Так и есть, смятая кожа вернулась в прежнее состояние только спустя несколько секунд. Банри резко повернулась к фермеру.
– Как давно она уже тут лежит?
– С позапрошлой ночи, – мрачно отозвался тот.
– И ты за это время даже не поил ее ни разу? Ладно не кормил, но воды-то мог ей дать!
– Поил! Вернее, пытался несколько раз. Она каждый раз выплевывала воду мне в лицо. Орала, как и раньше, что я грязь, и ничего из моих рук она принимать не будет.
– Это точно, – выплюнула Паулина. – Ты, падаль, даже дерьма моего касаться не достоин, так как же я могу позволить тебе поить меня?
Ее супруг беспомощно повернулся к Банри:
– Вот видишь… Ты небось заметила, какая она тощая. Это потому, что она не ест почти ничего уже несколько месяцев…
– Давай попробуем вместе, – упрямо сказала Банри. – Ты подержишь голову, а я попробую влить ей в глотку хоть немного. Она уже сильно обезвожена, еще чуть-чуть, и в кому впадет.
Аниций подошел к очагу и налил в металлическую кружку воды из небольшого глиняного кувшина, после чего протянул емкость Банри. Когда они оба подошли к Паулине, та принялась выкрикивать совершенно отвратительные оскорбления, но, поскольку была связана по рукам и ногам, то особого сопротивления оказать не смогла.
– Хорошо бы ее посадить, – громко сказала девушка, пытаясь игнорировать гадкие слова. – А то велика вероятность, что захлебнется.
– Еще чего! – рявкнул хозяин. – Поверь мне, стоит ей хоть руку высвободить, и нам не поздоровится.
Банри на секунду задумалась.
– Тогда давай поставим кровать на изножье. Она ведь не прибита к полу?
Вопрос был явно лишним. От усилий Паулины, стремившейся избавиться от пут, несчастный предмет мебели уже начал подпрыгивать на каменном полу. Фермер без лишних слов ухватил кровать за изголовье и с трудом поставил ее стоймя. Банри тем временем добавила в воду успокоительное снадобье собственного изготовления – особо приготовленную вытяжку из цветочных частей полыни и вереска, смешанную с медом. Повинуясь указаниям, Аниций обхватил голову жены руками, Банри, с огромным трудом разжав стиснутые зубы пациентки, ухитрилась влить ей в рот примерно треть всего объема жидкости, и немедленно зажала рот и нос сопротивляющейся фермерши ладонью. Та несколько мгновений упорно отказывалась глотать воду, багровея от недостатка воздуха, но потом сдалась. Банри удовлетворенно улыбнулась и проделала процедуру еще пару раз, до тех пор, пока кружка не опустела.
– Ну вот, – сказала девушка, отступая на шаг, пока Аниций опускал кровать на прежнее место, – теперь хотя бы меньше опасений, что она умрет от недостатка воды, плюс немного утихомирится, может, даже заснет.
Но вышло иначе. Яростно отплевывающаяся Паулина оглушительно взвыла, с ненавистью глядя на хозяина дома:
– Прочь, отродье рабов! Не смей прикасаться к слуге Аури-Эля! – Банри вздрогнула и выронила опустевшую кружку, но фермерша вообще не замечала целительницу, весь ее гнев был направлен на мужа. – Рука, прикоснувшаяся к моему телу, да горит в неугасимом пламени! Пусть твои кровь и конечности превратятся в пепел, и язык присохнет к горлу! Да падет твое семя на сухую землю! Пусть тебя схватит Потерянный, и твои конечности будут рассеяны по самым далеким уголкам земли! И клянусь, я буду мучить тебя день и ночь, наяву и во сне, до тех пор, пока сумасшествие и смерть не станут твоим вечным храмом!
Несчастный фермер молча отступал от кровати, где бесновалась его молодая и не так давно красивая супруга.
– Проклятие тебе, раб, проклятие тебе! – выла она. – Я нечист! Я нечист!
Аниций резко повернулся и выбежал под дождь. Паулина замолчала и обмякла на постели, тяжело дыша и жадно хватая ртом вонючий воздух. Банри обессиленно опустилась на ближайший колченогий табурет и попыталась осознать, что она только что сейчас услышала. Как неграмотная крестьянка, вряд ли прочитавшая хоть одну книгу за всю свою жизнь, смогла выдать такую в некотором роде поэтичную речь? И это уж не говоря о том, что она назвала Акатоша Аури-Элем, да еще упомянула Потерянного. Современные сиродильцы в большинстве своем вообще о нем ничего не знали. Девушка судорожно вздохнула. Теперь ей стало ясно, что именно в речи Паулины казалось странным – женщина изъяснялась грамматически верно, вот только интонации были совершенно неправильными, словно до недавнего времени она говорила на абсолютно другом языке, а имперский диалект тамриэлика был ей чуждым.
Девушка встряхнула головой, поморгала и взглянула на Паулину. После той дозы снотворного, что влила в нее целительница, фермерша должна была уже спать крепким сном, но ничего подобного. Женщина ерзала на вонючей постели, сжимала и разжимала кулаки и не оставляла попыток избавиться от пут, что-то злобно бурча себе под нос.
Хлопнула входная дверь. Банри обернулась как раз чтобы оказаться лицом к лицу с мокрым как мышь Аницием. Он схватил лекарку за плечи и с такой силой приложил спиной о деревянную перегородку, что едва дух не вышиб.
– Я не звал их! – заорал мужик, брызжа слюной от ярости. – Я их не звал, а значит, это ты! Гадина!
Фермер замахнулся на девушку здоровенным кулаком, но опомнился, когда она взвизгнула от ужаса.
– Зачем? – с болью спросил он. – Зачем ты им сказала?
– Да кому сказала?! – выкрикнула Банри, пытаясь высвободиться из медвежьей хватки.
Дверь опять заскрипела.
– Отпусти девушку, сын мой, – раздался от входа новый голос. – Это не она сообщила о твоем несчастье.
Аниций уронил руки и повернулся к говорившему. Банри отскочила от фермера подальше и, растирая плечо, уставилась на вновь прибывших со смешанным чувством злости и опасения. Двое из троих были членами Синода – это было видно по их вычурным одеждам, даже дождевики были изукрашены богатой вышивкой с эмблемами организации. Хуже и быть не могло, Банри предпочла бы иметь дело с шутами из «Коллегии Шепчущих», там хоть изредка, но все же попадались по-настоящему талантливые и знающие маги. Третий пришелец как раз стаскивал изрядно промокший потрепанный плащ, являя на свет жреческую мантию. Аккуратно повесив его на спинку ближайшего стула, священник внимательно осмотрел присутствующих и улыбнулся.
– Мы опоздали, – проговорил один из колдунов, обращаясь к нему. – Похоже, хозяин совсем отчаялся и привел знахарку. Да еще соплю какую-то.
Банри заскрежетала зубами.
– Я не знахарка, – процедила она, с трудом сдерживаясь, чтобы не швырнуть в мага ближайший метательный снаряд. – Я целительница с лицензией!
– Не ври! – возмутился другой колдун. – Едва от сиськи оторвалась, а туда же. Кто тебе выдаст лицензию, малолетка?