====== Предисловие ======
Некоторые обстоятельства, требующие разъяснения.
1. Сюжет принадлежит компании Bethesda Softworks.
2. Примерно половина всех диалогов, а так же текст всех записок, книг, дневников и прочего читаемого контента принадлежат компании Bethesda Softworks. Перевод текста – 1С. Пусть это остается на их совести.
3. Поначалу я собиралась оставить имена, названия и понятия в том же виде, что и в русском переводе, но не смогла. Так что часть из них будет разниться с привычной многим локализованной версией.
Но Братьев Бури я оставлю. И Ульфрика Буревестника. Так им и надо.
4. Некоторые реплики персонажей и события не совпадают по времени с оригинальной игрой и идут не в той последовательности. Это сделано намеренно, для большей логичности сюжета.
5. В тексте иногда используются просторечные слова и выражения. Это тоже специально.
6. Присутствует отсебятина, которой нет в игре. По тем же причинам.
7. Автолевелинг и респаун отсутствуют!!!!! В конце концов это повесть, а не игра.
8. В тексте присутствует драконья речь. Перевод я раньше делала, но потом некто решил, что я умничаю и делаю из своей главной героини Мэри-Сью. Теперь, если хотите узнать, о чем говорят драконы и драугры, воспользуйтесь специальным ресурсом и выполните перевод самостоятельно. Ссылка в примечаниях.
9. Слова на драконьем языке будут транскрибироваться только латиницей. За исключением имен драконов, так как они требуют склонения в зависимости от контекста. Но имена драконов будут записаны латиницей для удобства перевода на нижеуказанном ресурсе.
10. И еще раз: главное – мотивация. Если для достоверности нужно внести изменения в оригинальный сеттинг игры, это будет сделано.
Спасибо за внимание.
P.S. Возможно, я буду еще кое-что дописывать сюда.
Комментарий к Предисловие https://www.thuum.org/translator.php
====== Пролог ======
17-е месяца Последнего зерна
Повозка тряслась и подпрыгивала на ухабах. Из-за отсутствия рессор ее пассажиры ощущали все несовершенства дороги своими задницами. Как минимум для одного из них, вернее, одной, поездка была пыткой – каждая выбоина, каждый камень отдавались очередной вспышкой боли в сломанных костях. Вдобавок навалилась чудовищная усталость – женщине хотелось уснуть и больше никогда не просыпаться. Она прикрыла глаза и теперь пребывала в состоянии, близком к забытью, хотя отчетливо слышала все происходящее вокруг.
– Эй, ты не спишь?
Кажется, это к ней кто-то обратился... Женщина с трудом приподняла веки – прямо напротив сидел очередной поборник независимости Скайрима, белобрысый и грязный, будто отродясь воды с мочалкой не видал. При виде синей шерсти его плаща к горлу подступила тошнота, так что она постаралась побыстрее отвернуться. Но вертеть головой со сломанной ключицей было крайне трудно и очень больно, так что пришлось снова прикрыть глаза.
– Это тебя на границе схватили, что ли?
Едва дыша от холода и усталости, она почти одолела Белый Проход и внезапно уперлась в ворота. Растерянно постояв перед массивной преградой – никем не охраняемой, кстати – она легла на живот и попыталась пролезть под створками. Мешок на спине зацепился за обледенелое дерево и не позволял двинуться дальше. Пришлось снять. Помогая себе руками, она протиснулась под воротами и оказалась, наконец-то, на территории Скайрима.
Дорога едва угадывалась под снегом и была скорее направлением, но хоть куда-то вела. Женщина миновала жидкий лесок, какую-то старую и, судя по всему, заброшенную имперскую башню. Тропа виляла между заснеженными скалами и сугробами, и путнице стало казаться, что она ходит кругами, но дорога вдруг устремилась вниз.
Ноги соскользнули с обледенелого камня, она полетела вниз и шлепнулась наземь. Затем поднялась и продолжила спуск.
Снега определенно стало меньше. Женщина напомнила себе, что лето еще не закончилось. В этих проклятых горах легко об этом забыть.
Она вошла в темный сосновый лес, озираясь. Снег почти исчез, и теперь женщина осторожно ступала по подлеску, стараясь не шуметь, и то и дело оглядываясь по сторонам. Она изо всех сил напрягала слух – на чужой земле следует вести себя осторожнее.
Она уже вышла на опушку, когда вдруг кто-то за ее спиной рявкнул:
– А ну стоять!
Выражение «сердце в пятки ушло» сразу приобрело смысл, правда, казалось, что оно не в пятках, а существенно ниже – где-то под землей. Женщина, решив, что это солдаты-пограничники явились по ее душу, бросилась было бежать, но была остановлена стрелой, вонзившейся прямо возле носков ее сапог. Она застыла на месте, трясясь от ужаса. Потом кто-то схватил ее за плечо и грубо развернул лицом к говорившему.
Это и впрямь были солдаты, только не Имперского легиона. По крайней мере, облачены они были не в стандартную броню легионеров, а в какие-то стеганые туники без рукавов, обмотанные шерстяными плащами сверху. Было их шестеро, включая того, кто держал ее за плечо.
– Ты кто такая? Отвечай, живо! – рявкнул он, сильнее сжимая пальцы, отчего женщина тихо взвыла.
С тоской понимая, что попала в руки тех самых повстанцев, о которых столько ужасов рассказывают, она выдавила:
– Я лекарка, врачеватель, людей лечу. Послушайте, это просто недоразуме... – В этот момент ее собеседник без дальнейших разговоров врезал лекарке кулаком в живот.
Никогда, за всю ее почти тридцатилетнюю жизнь, ее не били... так. В детстве монахини секли за шалости, в уже более взрослую пору скандальная тетка на рынке дала пощечину, но никогда вот так. Тем более мужчина.
Удар пришелся чуть повыше пупка. Женщина согнулась пополам, не в силах вдохнуть или выдохнуть, и непременно упала бы, если бы ее все еще не держал тот повстанец. Тут подал голос другой норд:
– Эй, Убби, смотри, что это у нее на шее?
«На шее?»
К несчастью, когда целительница наклонилась, из-за ворота ее теплого дублета выскользнул дешевый кулончик, купленный еще в Бруме. Торговец, продавший его, божился, что украшение найдено в ближайших к городу эльфийских руинах – Риэле. Не лучшая реклама для товара в нынешние времена, но женщине вещица понравилась – стилизована в айлейдском стиле, да и стоила всего десять септимов.
Убби свободной рукой схватил злосчастный кулончик и потянул его вверх, заставив его владелицу сначала выпрямиться, а затем и вовсе подняться на цыпочки, так что их лица оказались примерно на одном уровне.
– Эльфийские цацки, значит?! – злобно прошипел норд, свирепо буравя белесыми глазками женщину. – Ну и что тебе пришлось сделать, чтобы подачку заслужить? Сколько раз ноги и задницу раздвинуть, а?
Ответа ему, видимо, не требовалось, так как не успела лекарка рассказать, откуда взялся кулон, как мужик замахнулся уже другой рукой, метя в лицо. Единственное, что она успела сделать – повернуть голову, так что удар пришелся не в нос и передние зубы, а в челюсть и скулу.
На сей раз она упала, потому что Убби наконец ее отпустил. Сквозь шум в ушах женщина слышала одобрительные выкрики других повстанцев, но через секунду это перестало ее занимать, так как в ее ребра с хрустом врезался сапог.
Женщина лежала на холодной земле, пытаясь вдохнуть, когда кто-то схватил ее за косу и поднял на ноги, заломив левую руку за спину. Не Убби, кто-то другой. Убби стоял неподалеку и подбрасывал на ладони украшение, сорванное с ее шеи.
– Ну что, сука, скажешь нам, за что эльфы тебя одарили? – спросил он, по-волчьи оскалившись.
Лекарка закашлялась, судорожно вдохнула и едва не вскрикнула от боли – сломанные ребра дали о себе знать; потом она подняла голову и посмотрела на своих мучителей, чувствуя, как изнутри поднимается волна глухой и безнадежной, но вместе с тем горячей злобы.
–Скажу.
Женщина сунула пальцы свободной руки в рот и выдернула держащийся на честном слове коренной зуб. Секунду посмотрела на него и бросила на землю, что вызвало вспышку веселья среди повстанцев.
– Конечно скажу. Именно за то, что ты предположил, – сказала она, с ненавистью глядя на Убби. – Я с ними спала. Много раз. Они считают, я горяча.
Им это не понравилось. Очень не понравилось. Послышались грязные ругательства, а Убби презрительно сплюнул.
– Какая жалость, а мы-то хотели с тобой позабавиться, – с отвращением и долей разочарования сказал тот, кто держал ее за волосы. – Теперь к тебе и прикасаться-то противно.
С этими словами он отпустил ее шевелюру и брезгливо пихнул женщину в спину, отчего она опять упала, только на четвереньки.
– Что ж тебе, человеческих мужиков не хватало, что ли? – спросил, вернее спросила третья, и лекарка с ужасом поняла, что среди этих выродков не только мужчины.
– Да как сказать, – кое-как справившись с собой, проговорила она. – Все человеческие, понимаешь ли, спускают стрелу раньше, чем я успеваю тетиву натянуть...
На сей раз двумя ударами они не ограничились.
– Надо ж тебе было налететь на имперскую засаду…
Баба-повстанец не слишком церемонилась, стаскивая с нее одежду, но лекарка приказывала себе не стонать и не хныкать, когда нордка тревожила покалеченные ребра, левую ключицу и левую кисть – они, как оказалось, тоже были сломаны. Наконец, тетка стянула с нее штаны, и их бывшая владелица осталась лежать на холодной земле в одном белье, прижимая руки к груди. Еще двое потрошили оброненный целительницей рюкзак, отшвыривая бесполезные, по их мнению, вещи в стороны. Убби и еще один о чем-то спорили на весьма повышенных тонах, а пятый прилаживал веревочную петлю на ближайшем дереве.
«Меня повесят».
Нордка сгребла одежду в кучу и, прихватив сапоги, направилась к двум другим мятежникам, которые уже опустошили рюкзак и пересчитывали найденные монеты.
– Семьсот двадцать пять септимов, – объявил один из них, в то время как женщина запихивала трофейные сапоги и одежду в рюкзак.
– Отлично, Талос к нам сегодня милостив, – отозвался Убби. – Давайте заканчивать.
Двое подошли и, схватив пленницу под руки (она с трудом удержалась от вопля боли), подняли ее на ноги. Затем потащили к петле. Третий надел петлю ей на шею и затянул узел. Потом он и четвертый заняли позицию у другого конца веревки.
«Значит, меня просто вздернут, – поняла целительница. – Подвесят и оставят задыхаться».
Тем временем Убби встал прямо перед лекаркой, откашлялся и провозгласил:
– Итак, ты, имперская шлюха, обвиняешься в преступлениях против народа Скайрима и приговариваешься к казни через повешение. – Он кивнул держащим женщину повстанцам.
Ноги ее подкосились и целительница тяжело осела на землю, но в следующий момент почувствовала, как в шею врезается веревка, а ступни отрываются от земли. Женщина захрипела и инстинктивно попыталась оттянуть петлю от шеи – палачи даже не связали ей руки, наверное, чтобы продлить мучения.
…Казалось, прошли годы, а она все еще была жива. Внезапно что-то с огромной силой ударило снизу, а хватка веревочной петли на шее ослабла. Женщина не сразу поняла, что лежит на земле, заходясь жутким кашлем. Когда вернулась способность видеть, выяснилось, что рядом с ней лежит повстанец, который готовил петлю. Глаза норда были широко раскрыты и уже начали стекленеть – в спине у него торчали две стрелы.
Со всех сторон доносились дикие вопли, перемежаемые каким-то лязгом. До целительницы не сразу дошло, что на проклятой опушке этого проклятого леса идет бой. Она попыталась уползти в какое-нибудь безопасное место, но безуспешно. Краем глаза женщина увидела, как нордка, раздевавшая ее, удирает со всех ног в чащу леса, но, кажется, кроме пленницы этого никто не заметил.
Как и ожидалось, повстанцев атаковали имперские солдаты. Видимо, первым они подстрелили того, с петлей, а затем, пользуясь замешательством врагов, напали и успели убить еще двоих, прежде чем последний безымянный норд и Убби контратаковали. Того безымянного женщина не видела, но проклятый Убби оказался чересчур хорошим рубакой – положил уже трех легионеров. Хотя, возможно, объяснить успехи повстанца можно было длиной его клинка, здоровенного двуручника, тогда как легионеры были вооружены стандартными имперскими мечами.
– Да расстреляйте вы этого ублюдка! – взревел один из солдат, когда Убби насадил на клинок еще одного его товарища.
В следующий момент мятежник получил стрелу в грудь, еще одну в бедро, зашатался, но не упал, только взревел по-медвежьи и двинулся было на противника, но следующая угодила ему в глаз, успокоив навеки.
Легионеры принялись подсчитывать потери. Последний раненый Убби солдат вскоре превратился в убитого, остальные, кажется, получили только синяки и ссадины.
– Эй, парни! – крикнул один из солдат. – Этот не сдох, просто без сознания.
Женщина осторожно подняла голову: двое легионеров тащили того самого безымянного норда.
– Давайте его к повозкам. Поедет вместе с остальными, – произнес голос прямо над ней. – И не забудьте еще их подружку. Вот тут она валяется.
«Подождите! Я же не с ними!» – хотела крикнуть лекарка, но ее не хватило даже на шепот.
– ...они и нас поймали, и ворюгу этого.
Упомянутый ворюга, одетый в такой же наряд из мешковины, что и лекарка теперь – солдаты оделили вместо отобранных повстанцами вещей – не замедлил высказаться:
– Проклятые Братья Бури! В Скайриме было тихо, пока вы бунтовать не начали. И Империи ни до чего дела не было. Если бы они вас не искали, я бы сейчас украл одну из их лошадей и рванул в Хаммерфелл, – добавил он и обратился к соседке: – Эй, ты! Нам с тобой здесь не место. Это за Братьями Бури Империя охотится.
С замечанием насчет места женщина была полностью согласна. По крайней мере, насчет себя.
– Мы сейчас все братья и сестры по судьбе, ворюга, – сообщил повстанец.
Пока они препирались, женщина осторожно попыталась согнуть левую руку в локте и прижать к туловищу. Со связанными запястьями это было очень трудно, даже если бы она не чувствовала боли. Лекарка умоляла солдат не связывать ей руки, или связать, но не так как остальным, но они даже слушать не стали. Так же, как не стали слушать ее оправдания. Когда она попросила оказать ей первую помощь, легионер рассмеялся ей в лицо, но все же не стал сильно затягивать ремни на запястьях, дав некоторую свободу конечностям. Перелома ребер, скорее всего, не было, видимо, только трещины – дышать было больно. С кистью, кажется, тоже обошлось – просто сильный ушиб.
Болтовня повстанца и конокрада была прервана раздраженным окриком возницы:
– Эй, вы там, сзади, а ну заткнитесь!
Чтобы отвлечься от боли, женщина осторожно осмотрелась. Процессию, состоящую из нескольких повозок с заключенными, возглавлял всадник в золоченой броне. Лекарка решила, что это какой-то большой начальник. Еще наблюдалось большое количество конвоиров, пожалуй, их было даже чересчур много. И все они были хорошо вооружены.
Вообще, средство передвижения представляло собой обычную телегу, вдоль бортов которой располагались скамьи. Следовало признать, легионеры перевозили заключенных с удобствами: по четыре человека в каждой, не считая правивших ими стражников. В «ее» повозке, кроме самой лекарки, повстанца напротив и вора на одной скамье с говорливым мятежником, путешествовал еще один пассажир. Это был крупный, богато одетый мужчина с рыжевато-русыми волосами и крючковатым носом, сидевший рядом с целительницей. Самой занимательной деталью его внешности был кляп. Зачем ему еще и рот завязали грязной тряпкой, было совсем непонятно, потому что остальным задержанным просто стянули запястья кожаными ремнями.
Вор тоже обратил внимание на этого человека и спросил:
– А с ним-то что не так, а?
– Попридержи язык, – свирепо сказал повстанец. – Перед тобой Ульфрик Буревестник, истинный король Скайрима!
Целительнице имя ни о чем не говорило, зато конокрад, видимо, знал, кто это.
– Ульфрик? Ярл Виндхельма? – переспросил он. – Но… ты же вожак восстания! Если тебя схватили… О боги, куда нас везут?!
Теперь было понятно, отчего столько стражи… Главного бунтовщика везли, как-никак.
– Я не знаю, куда нас везут, но Совнгард ждет, – хмуро отозвался мятежник.